***
Ритеру взвалил бессознательного Наруто на плечо; струйки крови тут же потянулись с одежды джинчурики вниз, к снегу, проникли своим теплом в холодное белое крошево. Пальцы Окомо привычно сложились в печать для дзюцу перемещения, и спустя мгновенье он уже опускал свою ношу на каменный пол одной из пещер. Он знал, что рана, нанесенная джинчурики, не убьет его, но ослабит достаточно. А главное, ослабит на достаточно длительное время, которое необходимо, чтобы вернуть управление происходящим в запланированное русло. Ошибки. Погрешности управления. Надо быть готовым к ним, чтобы в критический момент на свет легко рождался запасной план. Это несложно. Все планы воплощаются в жизнь руками людей, и главное — уметь находить и давить на слабые, чувствительные точки этих самых людей, заставляя их действовать в русле желаемого... Наруто. Горяч и слишком привязан к близким людям. Его можно живьем резать на куски, но он не отступится от того, кто стал ему дорог. В этом его слабость! Глупо сковывать себя такой несвободой, не имея даже механизма влияния на близких людей. И опасно! Ведь не все так открыто бескорыстны, честны и готовы в любой момент пожертвовать собой ради кого-то. Не у каждого, как у Наруто, хватает сил быть последовательным в своем упорстве. Сердцам людей свойственны эгоизм, зависть, предательство — и наиболее ярко проявляются эти качества именно в критических ситуациях... Арика! Вот кто вызывал чувство гнева! Это он, Ритеру, хотел доказать всему миру, что представляет собой нечто иное, нежели потомка двух проклятых кланов. Арика же никогда не провозглашала такое своей целью, но, тем не менее, ее поступки шли вразрез с поведением любой Тайори. Словно каждым своим шагом она постоянно показывала, что выпадает из ровного ряда представительниц своего клана!.. Надо выяснить, что за сила движет ее сердцем по столь непредсказуемому пути, что за сила сбивает отточенные воспитанием алгоритмы, отчего нажатие на больную точку выдает на выходе совсем не то, что ожидалось. Сакура... Имя, словно бутон распускающихся губ... Ритеру потер руками лицо, как будто стирал с себя наваждение. «Прямо-таки зависимость!» — Он с досадой и раздражением фыркнул в свои ладони и зажмурился, невольно вспоминая первый миг их встречи в Масане... Ее взгляд, брошенный на него, — как же это его зацепило! Словно острым копьем шарахнули в самую душу — как он тогда на ногах устоял, сам не знает. Никто и никогда более не смотрел на него ТАК! Столько всего смешалось в этом взгляде: и признание, и желание, и боль, и страсть, и огонь — будто иной мир перед ним распахнулся. Оно ж понятно, что в тот момент Сакура попросту спутала его с Саске, и взгляд этот предназначался совсем не ему. Но с той самой секунды всё изменилось, и теперь каждый миг своего существования Ритеру желал, нет — жаждал, чтобы Сакура дарила этот взгляд именно ему! И никому больше...***
Этот взгляд... Сакура застыла, всматриваясь в посеченное каменной крошкой лицо Сая. Да, она уже не была маленькой девочкой, чтобы не понимать, что означал его взгляд. И его прерывистое дыхание, вырывавшееся белыми облачками. И бешеный пульс в его руке, которую она всё еще крепко сжимала, боясь выпустить... Так они и стояли: вплотную друг к другу, на спине парящей птицы; вокруг неспешно оседала ледяная пыль, слышались шорох и цоканье падающих осколков. И не могли они оба видеть, что среди рухнувших в пропасть скал уже не углядеть белого тела барса. Казалось, дно устилают лишь камни да обломки — все оттенки серого с редкой примесью иных цветов. Но вот часть этой серости засветилась белой чакрой, и помеченные ею осколки вдруг дрогнули, зашевелились, наползли друг на друга и сомкнулись в статую несуразно развалившегося барса. Кракк! — статуя пошла новыми трещинами, и внешний каменный слой ее обрушился, словно рассохшаяся скорлупа ореха. Сползшие наземь черепки открыли под собой белоснежную рысь, размером чуть меньше недавнего барса. Рысь приподнялась, встряхнулась, смахивая со шкуры каменную крошку. Глаза ее загорелись хищным желтым светом...***
Глубже... Мир словно расширяется, открывая свои мельчайшие тайны перед глазами. Перед необычными глазами... Саске чуть прищурился: живительная кровь Карин сочилась из пореза на ее руке и тонкой струйкой проникала между губ Арики. «Мало пользы! — Саске нахмурился, не скрывая досады. — Каналы обожжены, и клетки попросту отрезало от их энергетической подпитки. Теперь даже живые ткани не в силах восстановиться. И техника Дзюго вряд ли здесь поможет». — Хватит, Карин, — красный цвет в глазах Саске погас...***
«Я избавилась от своей зависимости? — Сакура прислушивалась к тем теплым волнам, что разливались у нее внутри. — Или всего лишь заполняю пустоту в своей душе?» Ответа она не находила. Да и какие поиски, когда рассудок заволакивает туманом от взгляда черных глаз, а от теплых облачков близкого дыхания, ласкающих лицо, по телу растекается слабость?.. Шиноби... Обычным людям никогда не проникнуться духом их жизни. Только тот, над ниточкой чьей жизни постоянно занесен клинок, чувствует, что он должен прожить сполна каждую отведенную ему секунду и что он не имеет права отложить ни единой частицы жизни на потом... Пусть всего хоть раз, но всё же испробовать вкус этих губ, а там... будь, что будет! Оказалось сладко. И сладко в душе. И лишь одно желание — пусть этот момент длится как можно дольше!.. Резкий скрежет камней грянул будто гром среди ясного неба. Сай и Сакура встрепенулись, разорвав поцелуй. И в тот же самый миг из белого тумана выметнулась огромная лапа и обрушилась прямо на них. Удар был такой силы, что птица с чавканьем всплеснула брызгами, а обоих шиноби раскидало в разные стороны. Сакура закувыркалась в воздухе и быстро растеряла понятие, где верх, а где низ. И тут белая муть вновь выплюнула на нее громадную лапищу, и девушку с силой стиснуло когтистой хваткой. Руки Сакуры вспыхнули голубоватым свечением и попытались разжать сдавившие ее тиски... и вдруг она почувствовала, как ее чакра утекает, позволяя лапе сжаться еще сильнее... Крик боли так и не вырвался из ее груди, Сакура даже вдохнуть не смогла. Последнее, что она увидела сквозь застивший глаза туман, — черную фигуру, которая падала прямо на ощерившиеся камнями скалы... Сай!..***
Уруми послушно опустилась на стул, неотрывно наблюдая, как тело Джирайи дергается, словно его пробивает током. А вот прядку волос, которой она поигрывала последнее время, Уруми, слегка наклонив голову набок, закусила. Шикамару, чье внимание полностью поглотилось зрелищем ожившего Джирайи, услышал лишь мягкий хруст. Однако звук этот подстегнул его отвлеченное сознание и заставил перебирать фрагменты памяти. Шикамару бросил взгляд на Уруми, и его руки машинально потянулись друг к другу, готовые сложиться в печать... И вдруг Ино вскрикнула и, судорожно глотая воздух, отпрянула прочь от саннина. Джирайя распахнул глаза... Черт! Конечно, они только и ждали, когда это случится, и всё одно пробуждение саннина оказалось для десятой команды такой неожиданностью, что они замерли, затаив дыхание. Лишь только Уруми, казалось, умудрилась сохранить полнейшее самообладание. — Ты проиграл, — спокойно заговорила она и с усмешкой взглянула на Шикамару, — Ниниги! И в ту же секунду Уруми вскочила с места, да так неожиданно резво, что никто из шиноби и глазом моргнуть не успел! Да если б только вскочила — так нет! Следом за ее срывом последовал молниеносный удар, и кулак Уруми угодил Шикамару точно в солнечное сплетение! Сокрушение оказалось настолько мощным, что Шикамару тряпичной куклой отлетел к стене и сполз по ней, не в силах сделать ни единого вздоха. «Капсула с допингом! Спрятанная в волосах!» — в памяти его вспыхнуло нужное, но уже запоздалое объяснение неожиданной силы Уруми. Ино вскрикнула, Чоджи тоже рявкнул что-то яростное, однако громовой голос Уруми перекрыл крики их обоих. — Вторжение! — воззвала Тайори. — Статус один!.. В ту же секунду освещение в лаборатории резко потускнело, и воцарившаяся полутьма вспыхнула сеткой тонких красных лучей. — Никому не двигаться, — предупредил откуда-то незнакомый голос, прозвучавший механически равнодушно. Пока ошеломленные шиноби озирались по сторонам, Уруми быстрой тенью метнулась к камере. — Стоять! — Чоджи рванул было ей наперерез, и вдруг: Выщщь! Выщщь! Выщщь! — из скрытых в стенах глазков вырвались яркие лучи и взорвались кровавыми всплесками на его груди и руках. Ино снова вскрикнула, глядя на то, как Чоджи со стоном валится на пол. Запах обожженной плоти вмиг заполнил помещение. — Никому не двигаться, — повторил монотонный голос. — Вам же сказали: не двигаться! — с нажимом добавила Уруми. В общем-то двигаться они уже и не могли: Шикамару судорожно трясся, пытаясь сделать хотя бы один вздох; Чоджи лежал на полу, зажимая рваные раны; Ино же сковал ужас — ей казалось, будто то самое невероятное существо, которое следило за ними всё это время, проявило наконец свой жуткий лик. Так что Уруми без помех добралась до камеры и выволокла оттуда Джирайю — тот, видимо, пришел в себя не весь и потому ошалело хлопал глазами, хрипел и негнущимися пальцами хватался то за края капсулы, то за одежду женщины. Уруми легко взвалила себе на плечи его тяжеленную тушу и окинула шиноби выразительным взглядом: — И я очень рекомендую вам следовать этому указанию!..***
Хлоп! — Какаши прилепил лист с печатью на очередном входе внутрь горы и обернулся: на всем пройденном им пути осталась целая вереница таких вот листков — они давали возможность вернуться к выбранному месту обратным вызовом, а заодно служили путеводной нитью для Сая и Сакуры. Какаши взглянул вверх: пик, к которому он стремился, затянулся легкой дымкой облаков, да и всё вокруг пряталось под туманной облачной серостью. До того места, где полыхнуло чакрой Кьюби, осталось всего ничего. Еще несколько минут бега, и вдвоем с Пак-куном они оказались на месте. Запах боли. Разметанный снег. Пятна крови — они еще не везде потеряли свою яркую окраску и раскрывали перед опытным взором картину происшедшего. Вот здесь совсем недавно стоял твой ученик, роняя в белую кашу кровавые струйки... Какаши сместился, тронул пальцами промятый, проплавленный красными пятнами снег... А здесь — лежала твоя девушка, истекая кровью... Больно, да? — сердце сжалось. Рука, коснувшаяся безразличного ко всему холода, дрогнула. Однако всю эту боль надо привычно загонять внутрь — в жизни шиноби время для горьких переживаний всегда откладывается на потом... Какаши скосил взгляд на топчущегося поблизости пса: да, Пак-кун точно определил очаг вспышки чакры. А по множеству оставленных следов нетрудно выстроить всю цепочку разыгранных здесь сцен...