В списке критически больных

      Голод.       Он медленно растекается по твоим венам и сливается с кровью. Порой ты чуть ли не физически чувствуешь, как он касается твоей кожи, водит своей бледной, даже прозрачной холодной рукой по твоим ребрам, а его тихое, едва уловимое дыхание ласкает твой затылок. Тебе страшно. А может, хорошо?        Голод — эмоция. Это не похоже на злость, не похоже на грусть, не совсем похоже на спокойствие. Голод не похож ни на что. Порой тебе хочется кричать на всех и разрушать всё и вся, что попадается тебе под руку, а порой силы ускользают от тебя, словно вода сквозь пальцы, и ты хочешь. Хочется закрыться, хочется спрятаться.        Если голод не эмоция, то я ничего не чувствую, и нет меня вовсе.        Работать в месте, где единственное, что ты видишь и чувствуешь — еда, для Антона было плохой идеей. У многих людей, которые худеют, есть очень странная и в какой-то мере жуткая черта — наблюдать, как едят другие, и парень не является исключением. Его не начинает мутить, ему не противно. Ему становится легче. Какое-то странное чувство облегчения. Шастун абсолютно не знает людей, которые ежедневно приходят в кофейню, но парню почему-то становится спокойней, когда кто-то из них заказывает очередной пончик или мороженое.       Антона спасал кофе. Много кофе. Порой он выпивал так много чашек этого напитка, что приходилось буквально заставлять себя переходить на чай.        Когда ты перешагнул ту стадию, когда плачешь от того, как сильно хочешь есть, становится легче.       Так продолжалось около нескольких недель, пока одним утром Антон не смог встать с кровати. Тело казалось настолько тяжёлым, словно он весит около тонны, и всё чего хотелось парню — это спать. Все казалось таким туманным, таким расплывчатым, внутри всё разрывалось от того, как же сильно он устал. Антон чувствовал, как просыпался и снова отключался, но ничего не мог с этим поделать. Над ним стояла огромная туча, которая ограждала его от реального мира.       «Я срываюсь, зову на помощь, но помощи не хочу.»        Парень чувствовал, как кто-то поднимает его на руки, но сил открыть глаза не было. Сильные мужские руки держали тело и куда-то несли.       А потом ничего. Темнота.

***

      Арсений Сергеевич, в отличии от своих студентов, субботним днём не спешит домой. Он не очень любит брать работу домой, поэтому сегодня у него в планах было задержаться в консерватории и проверить тест первого курса. Тест, на подготовку к которому за день до его любимый студент, Антон Шастун, не явился. И на сам тест тоже. Две пары подряд, и Арсений Сергеевич точно мог сказать, что для Шастуна это был рекорд.       — Арсений Сергеевич? — перед преподавателем, рассеянно бегая глазами из одной стороны в другую, стоял Дмитрий Позов.       — Да, Дима?       — Простите, но я просто не знаю, к кому ещё обратиться. Я не знаю, что делать.        Внутри у Арсения всё упало. И хорошо, что преподаватель сидел сейчас на своём любимом стуле, потому что ему показалось, что он и сам готов был бы упасть. Он должен был догадаться, что что-то происходит. Должен, но прогонял все скверные мысли прочь.       — Расскажи, что случилось, — не узнавая своего же голоса сказал мужчина.        И Дима рассказал. Рассказал о вчерашнем утре, где на все попытки разбудить соседа получил лишь мычание. О дне после пар, когда Шастун не смог самостоятельно встать в туалет, о вечере, который Антон провел в сонном бреду, не способный даже односложно ответить на поставленные вопросы. И снова об утре, наполненным тяжёлыми, хриплыми вздохами и ужасом.        Арсения Сергеевича окатил холодный пот. Так вот какой самый настоящий животный страх? Это оно?       — Поехали, Дима.        Впервые за долгое время, сев в машину, Арсений Сергеевич молился.

***

      Антон проснулся от того, что левая рука сильно болела. Открыв глаза, первое, что он увидел, это капельница.       — О, проснулся, засранец! — услышал он радостный, но чертовски уставший голос Позова.        Парень поёрзал по кровати. Оптимизма друга он не разделяет.       — Что я здесь делаю, Дим?       Голос был ужасно сиплый, в горле сильно пересохло.       — Ты меня пиздец как испугал, Шастун.       — Да ну ты можешь что-нибудь нормально объяснить? — спросил Антон, начиная немного злиться.       — Антон, ты больше суток был в отключке, ты сам хоть что-нибудь помнишь? Я чуть с ума не сошел, лежишь бледный, встать не можешь, сказать ничего не можешь, а если можешь, то лепечешь какой-то несвязный бред.       Я? В отключке сутки?       — Ты скорую вызвал?       — Нет, я к Арсению Сергеевичу пошёл, он тебя сюда привёз. Не смотри на меня так, у меня не было выбора.       Антон не спеша принял сидячее положение. Рука всё также неприятно ныла, голова начала пульсировать.       — Это что же за больница, где даже капельницу поставить не могут нормально?!       В палату вошёл врач, держа в руках тетрадь формата А4.       — Добрый день, молодой человек. Я Станислав Васильевич, Ваш лечащий врач. Как Вы себя чувствуете?       — Здравствуйте. Хорошо я себя чувствую.       Мужчина слегка улыбнулся и кивнул головой.       — Ну, хорошо-то не хорошо, раз находитесь сейчас здесь. Антон, вы истощены, не могли бы сказать, когда в последний раз что-нибудь ели?       — Вчера утром.       — Не правда! — Вмешался в разговор Позов, — Он почти ничего не ест. Много пьёт, но ничего не ест.       — Дима, помолчи, пожалуйста, — сказал парень, одарив соседа убийственным взглядом.       — Антон, дело в том, — не спеша начал врач, — Мы провели некоторые тесты и вынуждены сообщить, что дела не обстоят не очень хорошо. Витамины в дефиците, особенно витамин Д, гемоглобин ниже 100, чтобы хоть немного привести вас в чувства, мы поставили вам капельницу с раствором, содержащим 1250 калорий…       — Мне это всё не нужно. Спасибо, но я домой.       — Извините, но мы бы настоятельно рекомендовали вам пройти ещё несколько тестов и УЗИ, так что стоит, чтобы вас посмотрело ещё несколько врачей.       — Каких? Психологов? Я не больной, ясно?       — Шаст, послушай… — начал Дима       — Нет, это вы послушайте. Я не подписывал никаких бумаг и соглашений, вы не имеете право меня принуждать. Я совершеннолетний, так что я сам отвечаю за свою жизнь. Мне нужны бумаги о выписке.       Врач кивнул, словно он ожидал подобной реакции.       — Хорошо, документы о выписке будут готовы через 15 минут.       Как только врач вышел из палаты, Антон выдернул катетер из руки.       — Ты что творишь, придурок?! — Воскликнул Дима.       — Ну, не начинай ты.       Антон свесил ноги с кровати, нагнулся и начал обуваться, не желая здесь задерживаться.       — Нет, я начну, ещё как начну, пустая ты голова! Совсем жить надоело? Да ты сдохнешь через полгода такими темпами, неужели тебе не понятно?       — Не утрируй, пожалуйста. Приедем домой и поедим чего-нибудь, и всё будет нормально.       Антон вышел из палаты в коридор, где увидел Арсения Сергеевича, что-то активно обсуждающего с врачом. Мужчина активно жестикулировал, явно выражая своё недовольство, на что врач лишь похлопал мужчину по плечу и направился в глубь коридора, оставляя брюнета. Преподаватель опёрся на стену и устало потёр лицо руками. Антон уже подумал, что ему стоит скрыться в палате, чтобы не попадаться под горячую руку, но было поздно. Мужчина поднял голову и, увидев студента, преподаватель подошёл к нему в плотную, не скрывая своей злости.       — О чём ты думаешь?! — Буквально прошипел мужчина, но парня это ничуть не испугало.       — Здравствуйте, Арсений Сергеевич.       — Антон, что за выебоны такие?        Зелёные глаза расширились от удивления, парень замер.       — Ко мне прибегает Дима, говорит, что Антону плохо, что Антон умирает, я этого Антона на руках туда-сюда ношу, а после я узнаю, что ты подписываешь отказ от лечения. Ты что, блять, совсем мозг растерял?! — с каждой фразой голос учителя становился всё громче, пока вовсе не перешёл на крик. Мужчина ужасно устал, казалось, что ещё чуть-чуть, и нервы сдадут вовсе. Ещё и этот мальчик, вечно избегающий зрительного контакта. — На меня смотри, когда я с тобой разговариваю! Арсений Сергеевич резко схватил студента за подбородок, разворачивая лицо студента так, чтобы ему больше невозможно было не смотреть на старшего.       — Аа-а-арсеений Сергеевич, мне учиться нужно, вот-вот сессия, меня же отчислят.       — Шастун, мёртвых тоже дальше не переводят. Ты мне, блять, объясни, неужели тебе ничуточки не страшно?       Антон тяжело сглотнул. Лицо мужчины было в сантиметрах от парня, голубые глаза прожигали дыры. — Если ты думаешь, что если ты сейчас выпишешься и на этом всё так и останется, то ты очень сильно ошибаешься. Я лично с тобой к каждому врачу схожу. Лёгкий удар пальцем в грудь. — Я лично буду следить, как и что ты ешь. Второй. — А если понадобится, я сам лично перевезу твои вещи в свою квартиру. Тишина. — Бери Диму и садитесь в машину, — сказал Арсений Сергеевич тихим, спокойным голосом. Судьбу испытывать Антону совсем не хотелось, так что он поступил так, как сказал мужчина. Через 20 минут они ехали в сторону общежития.