Решись!

       Утро. По комнате, где ночует пара зверей, проносится тихий, но жалобный скулёж — вчерашняя работа Ника даёт о себе знать, и каждое движение лиса сопровождается резкой болью в мышцах. «Решил, чёрт его подери, наладить отношения с отцом Джуди, — повторялось в голове Уайлда, — вчера таскал овощи, а сегодня себя овощем чувствую…» За дверью уже слышалась суета, а за окном ярко светило солнце. — Джуди, дорогая… — нежно прошептал лис, медленно поглаживая плечо крольчихи. — Ник? Который час? — поинтересовалась Хоппс, потирая глаза. — Уже все проснулись, только мы спим. Пошли, не будем задерживать твоих родителей. — Ты какой-то бодрый для зверя, который несколько часов назад на лапах еле стоял. Как самочувствие? — Честно? Чувствую себя ужасно, будто мышцы напряглись и ослаблись одновременно. — А что так к моей семье рвёшься? — Хочу показать твоему отцу, что я не так слаб, как он может подумать. Тебе же я советую извиниться перед Бонни, всё-таки она — твоя мать. — Ты прав: нельзя оставлять такой «груз» за спиной, — сделала вывод Джуди, — давай закончим этот день идеально, без ссор! Кое-как подняв лиса с постели, пара героев вышла из комнаты. Они спустились по лестнице, где, у входной двери, их ждали родители Хоппс. «Ну что, работник? Вижу, что ты ещё стоишь на своих двоих! — немного насмешливо прозвучало со стороны Стью. — Пойдём в гостиную. Одни».        Ник зашёл в комнату и, слегка оскалившись от боли, сел на диван. — Мистер Хоппс, — начал лис. — Да хватит ты! Мистером Хоппсом был мой отец, — взвёлся кролик. — Хорошо, Стью… Что Вы хотите? — И обращаться можешь на «ты», но не об этом речь. Что я хотел? Ах, да… Ты вчера славно потрудился, хоть и пытался халтурить. — Спасибо. Ну что, мы теперь друзья? — Какой резкий! Сначала мы довольно серьёзно поговорим. На вопросы отвечай внятно и сразу. И ещё: не пытайся меня обдурить. — Хорошо, мис… Стью. — Ты всю жизнь провёл в Зверополисе, так? — Да. — Расскажи про себя. Кем ты был до того как стал полицейским? — Ну хорошо… С чего бы начать?        Кухня. Две крольчихи сидят за столом, молчат и изредка поглядывают друг на друга. Первой тишина надоела Джуди, которая резко схватила мать за лапу. — Дорогая, ты что? — неуверенно спросила Бонни. — Мама, прости… Мне не стоило тебе грубить. — Джуди, это я виновата больше! Это мне не стоило заводить этот разговор. Твоё молчание давило на меня, и я думала, что ты больше не заговоришь со мной. — Ты чего? Я бы никогда так не сделала. Я же люблю тебя! Ты же моя мама… — крольчиха не сдержала слёзы. — Дорогая, не плачь, всё хорошо, — заботливо прошептала Бонни и сковала дочь в крепких объятиях. — У тебя много детей: маленьких, взрослых… А ты у меня одна! — Для меня все дети одинаково дороги, или ты сомневаешься? — спросила крольчиха и ещё крепче сжала лапы. — Вытри слёзы, они не идут твоей мордашке. — Ма-а-ам. Спасибо… За всё! Две крольчихи грели друг друга своими объятиями. Будто компенсируя тот холод, который был между ними раньше. Они были рады примирению и тому, что противоположная сторона конфликта смогла принять извинения первой.        «…а потом я занимался, если это можно так назвать, мелким мошенничеством, затем встретил Джуди, а дальше нечего рассказывать», — Уайлд закончил свой рассказ и, облокотившись на столик, стал ждать реакции Стью. — Ну что, — кролик начал выносить свой «вердикт», — повидал ты немало. Говорил ты чётко, не запинался. Я думаю, что ты это не придумал… А теперь ответь ещё на один вопрос, так же честно.  — Что, мистер Хоппс?  — Мистер Хоппс — это мой отец. Ну ладно, вопрос такой: как ты относишься к моей дочери? — Что? — Что ты к ней чувствуешь? В любое доступное время, вы вместе. Это не очень похоже на обычную дружбу. — Вы правы, это очень крепкая дружба. У каждого есть лучший друг, с которым хочется проводить время. — Врёшь? — Нет. — Ну хорошо, поверю тебе на слово, — довольно произнёс Стью, — не желаешь немного выпить? До вашего отъезда ещё несколько часов, а делать нечего.        Время шло. Бонни и Джуди провели эти часы вместе, рассматривая детские фотографии, вспоминая былые времена. Ник и Стью распили бутылку коньяка, и, как бы лису не было спокойно, его не покидало ощущение того, что кролик хочет разговорить собеседника и узнать всю правду.        Вот и пришёл час отъезда. Ник, Джуди и её родители стояли на платформе и ждали поезда. Когда же он прибыл, лис схватил сумки и пошёл с ними в вагон, оставив Хоппсов наедине. Крепко обняв Бонни и Стью, крольчиха обменялась с ними поцелуями и запрыгнула в поезд. — А он так и не признался, — разочарованно сказал Стью, провожая вагоны, которые медленно скрываются за горизонтом. — Не удивительно… — добавила Бонни. — Что делать будем? — Ждать. Только ждать.