Решись!

       «Я ещё и виноват остался», — тихо бубнил Ник, облокотившись о стену и заливая своё негодование горячим кофе, — «и что она так взвелась? Мы же даже по шее не получили. Странная она сегодня…» Опустошив стаканчик, лис бросил его в мусорное ведро и пошёл обратно в кабинет. Он зашёл в помещение, взял часть бумаг со стола Джуди и принялся за работу, не обращая внимания на напарницу. Крольчиха заметила это безразличие Уайлда, но пыталась не подавать вида, что взволнованна этим. — Ник, — резко произнесла Хоппс. — Да? — спокойно сказал лис. — Я это… Нам стоит поговорить… О всём этом… — Давай не сейчас? Будем дома, и обсудим все вопросы. — Тебе это не так интересно, как затаскивать в постель? — импульсивно и нагло спросила Джуди, но, осознав свои слова, прикрыла свой рот лапами, тихо ахнув. — Понятно… — закатив глаза, пробубнил хищник и уткнулся в лист бумаги, — говорим дома, хорошо? — Да, обсудим дома…        Последний рабочий день, медленно, но верно, подходил к концу, и, когда вся работа была выполнена, пара отправилась домой, где их ждал серьёзный разговор. Открыв входную дверь и пропустив Джуди вперёд, лис зашёл в прихожую, откуда направился в ванную комнату, где заперся на несколько минут. Крольчиха, переодевшись, начала бродить по квартире обдумывая предстоящий диалог с лисом. «Только бы не наговорить лишнего», — повторяла у неё в голове.        Наконец, когда Уайлд вышел из душа, пара села за кухонный стол. Оба зверя сидели напротив друг друга, смотрели в сторону собеседника, и никто не решался начать говорить. Тишина продолжалась до тех пор, пока лис не встал, достал из шкафчика бутылку виски и не сделал глоток с горла. — Давай начнём, — сказал Уайлд. — Начинай, раз уж выпил… — О чём ты? — За последний промежуток времени, алкоголь не шёл нам на пользу, но ты даже поговорить не можешь без «глотка». — Хочешь назвать меня алкоголиком?! — Нет, далеко нет. Тебе просто стоит быть более самостоятельным, и я… — Самостоятельным? Самостоятельным?! Хочешь сказать, что я, до твоего появления, жил на чьей-то шее? До тебя, дорогая, я зарабатывал деньги, жил в этой квартире и не жаловался на жизнь. — И не платил налоги… — Но я жил, а не прогибался под тобой! — Значит, виновата я? Что же ты во мне нашёл, раз я такая плохая? — Я уже сам не знаю… Ты стала другой, будто чужой… — Я тоже могу сказать о тебе такое. Что с нами случилось? — Хотелось бы узнать… Может, твой отец прав, и кролик лису даже не друг? — Может забудем это? — Я не знаю… Я уже ничего не знаю… Лис встал и ушёл в спальню, куда направилась и крольчиха, которая легла на самый край кровати и уснула.        Ночь прошла неспокойно: Джуди преследовали ночные кошмары и дурные мысли, а Ник долго ворочался и поскуливал, пока тоже не провалился в сон. Час шёл за часом, и первые лучи солнца начали пробиваться из-за горизонта. Звон будильника разбудил Хоппс, которая, выключив раздражающий предмет, пробубнила: «Ник, нам не нужно просыпаться рано… Ник?» Открыв глаза, крольчиха осмотрелась, но лиса не обнаружила. «В гостиной тоже тихо…» — прозвучало в голове Джуди, и она пошла «на разведку». Ни в одной комнате лиса не обнаружилось. Решив, что Уайлд ушёл в магазин, Хоппс направилась обратно в спальню, где, на двери, обнаружила записку.

«Морковка, я больше так не могу. Я не хочу отравлять твою жизнь. Во мне нет ничего хорошего… Лжец, урод — лишь два слова обо мне, но их гораздо больше. Наша иллюзия счастья развеялась, нам не суждено быть вместе. Про квартиру не волнуйся, живи на здоровье. Про меня даже не думай, я найду и жильё, и своё будущее. С наилучшими пожеланиями, Николас Уайлд.»

Джуди, прочитав записку, забегала по комнатам, не прекращая рыдать и повторять имя лиса. Наконец, осознав потерю, она упала на колени, уткнулась мордочкой в злополучный клочок бумаги и жалобно прокричала: «Ни-и-и-ик!»