***
Лэнс нёсся по переходам и коридорам, пребывая не в лучшем своём настроении. Как вообще так могло… нет, нет, это всё слишком. Даже мысли о вожделенном Заке отошли на второй план, теряясь, петляя и спотыкаясь меж рассуждений о том, что он, Лэнс, встречался со своей сестрой. А это включало в себя много различных подробностей, которые он бы предпочёл просто вычеркнуть из памяти, из мыслей, из жизни. О, ему этого, вероятно, не пересилить. Но нужно очень постараться. Хотя, постойте-ка… На самом деле, он испытывал не какой-то там страх или нечто слишком отрицательное. Нет, скорее, это была растерянность и что-то в такой же степени ещё, подходящее по смыслу, но совершенно не то, что, как он считал, должен чувствовать человек в его ситуации. Немыслимо! — Свитс, — голос Бреннан за спиной в пустом коридоре прозвучал слишком громко, и психолог скривился, лишь немного замедлив шаг, чтобы не выглядеть уж совсем невоспитанным и обнаглевшим в своём «горе». Он повернул голову, краем зрения улавливая, что его скорость достаточно приемлемая для того, чтобы женщина вскоре могла его нагнать без излишних усилий. — Я хотела поговорить, — сказала она не отставая, но и, тем не менее, не пытаясь идти рядом. Темперанс определённо хотела, чтобы Лэнс остановился и повернулся к ней. Психолог закатил глаза и резко затормозил, так, что она едва не влетела плечом в него. — Сейчас не лучший момент для беседы, — слегка нервно сказал парень. — Всё же, я полагаю, что тебе станет легче от того, что я тебя прекрасно понимаю! — Серьёзно?! — сарказм в его голосе должна была почувствовать даже она, но… — Конечно! — искренний кивок головой и этот уверенный почти во всём на свете голос. — Мои отец и брат тоже в своём роде преступники, правда Макс в большей степени, так что… — То есть, вы полагаете, что это то, из-за чего у меня, простите за выражение, едет крыша? Что одна из моих… сестёр, — это слово ещё, определенно, не было привычным в его обиходе, — возможно, убийца? — Разве не это тебя так беспокоит? — Не это… — Свит отвёл взгляд и с силой сжал зубы. — Тогда я не понимаю. Есть ли смысл раскрывать перед ней свои эмоции. Она, конечно, делает вид, что вся такая из себя холодная, разумная и до зубовного скрежета логичная… но он-то прекрасно знал, какая она на самом деле. — Я встречался со своей сестрой, доктор Бреннан, — наконец сказал он. — Меня это беспокоит. — Оу, — глаза её стали чуть больше от осознания такого простого факта. — Я не подумала… — И незачем. Извините, — и Лэнс хотел направиться дальше, но женское сердце, оно такое… большое и безгранично сострадающее, что, видимо, пока не убедится, что его обладательница сделала всё, для того, чтобы облегчить страдания страждущего (по мнению обладательницы этого сердца), ни за что не успокоится. — А ты знаешь, что в древнем Египте браки между родными братьями и сёстрами приветствовались и были предпочтительнее, — увлеченно вещала она, — практически все фараоны женились на своих сестрах для сохранения чистоты крови и недопустимости родственных связей с нецарствующими семьями. — Очень занимательно, — вздохнул парень, — но мы, мало того, что не в Египте и, тем более, не в древнем, так ещё и никаким местом не царственных кровей. Но доктор Бреннан была упряма. Или просто дотошна, что в данном случае считалось практически идентичными по смыслу терминами. И плевать, что на самом деле они таковыми не являлись. — А ты знал, что Клеопатра по очереди выходила замуж за каждого из своих братьев? — Слышал, ага, — устало ответил психолог, хмуря лоб. — Но я не понимаю. Мне должно стать от этого легче? — Конечно, — спокойно ответила она, будто чувствуя приближение победы. — Мм… — задумался Лэнс, потирая подбородок, — нет, не работает. — Доктор Свитс, полагаю, что сейчас в вашем голосе и действиях отчетливо прослеживалась насмешка. — Доктор Бреннан, вы умная женщина… — А это была ирония! Свитс вздохнул, снова возводя глаза к потолку. Он, конечно же, понимал, что Темперанс по-своему, что выглядело весьма своеобразно, пыталась поддержать его. А когда она опустила глаза, понял, что немного перегнул палку. Вглядевшись в её лицо он увидел что-то похожее на обиду, но больше там было непонимания. Вероятнее всего от того, почему её такие определённо весомые и почти один в один похожие аналогии не возымели должного эффекта и не разрядили обстановку. — Доктор Бреннан, — попытался он реабилитироваться перед ней. — Простите мне мою реакцию, я просто немного не… — Ничего, доктор Свитс. Просто знайте, что вы — часть нашей семьи. Если что — обращайтесь, — и она, отворачиваясь, вскинула руку над головой в прощальном жесте. Он всё же перегнул палку. Нужно будет извиниться перед ней ещё раз, но позже… и если он не забудет.***
От долгого сидения в одиночестве в своем кабинете, Свитс почувствовал, что скоро сойдет с ума. Никто больше не пытался его успокоить или поддержать. А потом он вспомнил, что в воскресенье многого от людей ожидать не стоит. Если у него ещё и оставалась надежда на то, что какой-нибудь из его пациентов вдруг возьмёт и войдет сюда, хоть ненадолго избавив его от мыслей своими собственными проблемами, то, поняв окончательно, что в выходной день этого не произойдет, настроение Лэнса приблизилось к району бетонных перекрытий под полом. А ведь он находился далеко не на первом этаже. А у здания еще был подвал… а под подвалом куча земли, песка, глины… земная кора, мантия, внешнее ядро, внутреннее ядро… В общем и целом, настроению ещё было куда падать. Он тряхнул головой, но этот простой жест, раньше позволявший мыслям немного перемешаться или покинуть его голову ненадолго, то сейчас они, словно высотные скалолазы, закрепились веревками и крюками и вознамерились остаться там ровно до момента своего триумфального восхождения… ну, или, при удачном исходе для Лэнса, позорного падения к подножию. Он помотал головой сильнее и вдруг вспомнил, что сегодня на работе не только он, но и его друзья-коллеги. И, вероятнее всего, хотя бы один из них может послужить временным мозгоправом для него самого. Доктор Бреннан? Нет, она уже попыталась… даже не хочется вспоминать эту попытку с её стороны. Энджела. Уф, она конечно весьма разносторонняя и интересная личность, но нет, разговор с ней быстро достигнет ушей Ходжинса, а он-то уж не упустит возможности поиздеваться, не сейчас, так потом, когда страсти улягутся и не будут вызывать таких панически катастрофических ощущений. Доктор Сарроян? Нет и нет, с ней вообще, честно говоря, не очень хотелось беседовать на такие темы, несмотря на то, что она, вероятнее всего, оказалось бы лояльнее остальных. Просто нет. Бут — идеальный вариант, даже без сопроводительных размышлений. И Свитс, немного воодушевленный, направился к своему другу.***
— Привет, Свитс, — не отрываясь от компьютера, сказал агент, боковым зрением замечая психолога, замершего в проходе и ожидающего приглашения войти. Приветствия оказалось достаточно, и парень сел в кресло у стены. — Тебе уже сообщили о… — Бут осекся, прекращая печатать. Он осторожно посмотрел на гостя, который так же внимательно смотрел на мужчину и ждал, когда тот закончит либо предложение, либо свою текущую деятельность. — Сообщили что? — всё же спросил Лэнс, понимая, что молчание затянулось. — Зак… — агент кашлянул, — там на террасе была кровь Зака. Свитс даже не пошевелился, но закрыл глаза и было заметно, как он сделал долгий, тяжелый вдох и не менее драматичный выдох. Затем парень медленно открыл глаза. — Понятно, — сказал он, стараясь звучать ровно. — Какие-нибудь ещё новости или зацепки есть? — Пока нет, — немного расслабился Бут, видя, что Свитс вполне себя контролирует, продолжил печатать. — Я посылаю запрос по всем базам, которые мы можем и должны использовать. Не понимаю, почему раньше… — Мне нравится доктор Эдди, — почти что выпалил Лэнс и напряженно замолк. Бут ещё какое-то время продолжил печатать, пока его мозг не осознал то, что сейчас было произнесено. Пальцы агента замерли над клавиатурой. В эту самую застывшую секунду, Свитс подумал, что умрёт от внезапно накатившего на него беспокойства из-за того, что друг продолжает молчать. — Эм… — Бут нервно сжал пальцы в кулаки и медленно разжал. — Всем нравится Зак, иначе бы мы о нём так не переживали. Ведь так? Это о чём-то да говорит. — Да, точно. Но… мне правда нравится доктор Эдди… — в этот раз предложение прозвучало так, будто у него должно было быть окончание, но Свитс вдруг понял, что не готов его закончить, потому что не знал как. Пауза растянулась, и Лэнс понадеялся, что Бут правильно поймёт это невысказанное окончание. — Да, мы же кажется это уже выяснили, — ровным голосом сказал мужчина. Свитс понял, что агент всё понял, и по каким-то причинам продолжает играть в святую наивность. Но психологу было сейчас жизненно необходимо обсудить это. Поэтому… — Агент Бут… я хочу сказать не совсем то, что… — он приложил указательный и большой пальцы по обеим сторонам лба так, что остальные пальцы согнутыми костяшками легли на переносицу. — Я в том смысле, что… — Свитс, ради всех святых, у тебя так хорошо получается оставлять фразы неоконченными, — выпалил агент, стараясь защитить свои уши от того, от чего защитить не получилось ранее. — Я понял, что ты имеешь ввиду! Остановись. Свитс вздохнул, на лице его вдруг появилась мечтательная улыбка, а Бут в праведном ужасе уставился на него, но говорить ничего не стал, пока психолог не сказал чего-нибудь такого, от чего он потом не будет спать ночью. — Я не знаю, как так получилось, но я постоянно о нём думаю, — снова заговорил он, — я часто представляю, как мы… — Свитс! — Бут прикрикнул, и звук его голоса застыл в сгустившемся от напряжения воздухе кабинета. — А? — парень выглядел удивлённым и самую малость смущённым. — Свитс, видит бог, учитывая события и твоё состояние, я не хотел тебе этого говорить, но… пошёл вон из моего кабинета. Правда. Без шуток и без обид. Тебе нужно успокоиться. Я позвоню тебе, когда понадобится твоя помощь, — Бут не был грубым, но непреклонность в его словах была очевидна. Психологу почему-то стало легче. Теперь не только он один будет маяться, теперь хотя бы Бут знает правду и сможет поддержать его. А то, что он его поддержит, Лэнс был уверен, и, легко поднимаясь из кресла он одарил агента очаровательной улыбкой. Которая, впрочем в следующее мгновение испарилась, стоило только ему выйти за пределы комнаты. Кровь Зака на террасе… сестры… Что б их…***
Оставшееся в воскресенье время Свитс всё же решил провести дома (неожиданное такое решение), даже несмотря на то, что там он оказывался действительно один. То есть вообще. Наедине со своими мыслями. Честно говоря, его больше беспокоило то, насколько сильно он может свихнуться за оставшийся день и сможет ли приступить к работе в понедельник в нормальном состоянии, чем что-то иное. Или… — Нет, не будет никаких или, — сказал Лэнс своему отражению в зеркале и высыпал на ладонь пару таблеток. — В самом деле… Две круглые подружки оказались на языке, и вскоре вместе с потоком воды унеслись в недра организма. Прошло буквально несколько минут, прежде, чем парня начало клонить в сон, и он, зевая, улегся в свою кровать, чувствуя наслаждение от того, что остаток выходного ему не придётся бодрствовать, а значит думать, а думать означало… о Заке… ну и прочем остальном. Остальных… И ему действительно повезло. Самую малость… Чертовы египтяне уверенно, даже как-то по-хозяйски, расселись в его снах, вероятно для того, чтобы снять часть ответственности и груза с плеч Лэнса, а может и наоборот, добавить чего другого. Где-то на задворках сознания к ним присоединилась сама Клеопатра, подмигивая психологу и держась за руки с братьями. Свитс во сне повернулся на другой бок, отгоняя навязчивые образы. Чертовы египтяне. Чертова Клеопатра.***
Понедельник начался с того, что Свитс блаженно потянулся и открыл глаза. Настроение было… приемлемым. Он сильно старался не думать ни о чём. Вообще. Пустой мозг — залог спокойствия, хоть и временного. А вот сердце так просто не очистишь, и беспокойство в его груди появилось ровно через секунду после того, как он решил ни о чём не думать. И оно становилось давящим, тугим, словно натянутая тетива, как покоящийся на курке пистолета палец… — А, к черту всё, — вздохнул он и отпустил с поводка всё, что готово было сорваться. Удивительно, но ему стало не намного хуже, он даже был вполне способен контролировать себя и свои эмоции. Хотя, лишь при единой мысли о том, что Зак сейчас где-то там, неизвестно где, неизвестно с каким ненормальным человеком наедине, который неизвестно что с ним делает… А если уже не делает? Если доктор Эдди уже… НЕТ! Стоп. Он бы определённо почувствовал. Остановимся на этом. Психолог быстро сделал все домашние дела и отправился на работу, где его ждали пациенты. Да, те самые, благодаря которым он сможет отвлечься.***
Первая половина дня для Лэнса прошла прекрасно. Пациенты следовали один за другим, и в голове царила приятная заполненность чужими проблемами. Лишь обеденное время слегка подпортило картину, но это тоже было поправимо. А затем снова пациенты. В этот понедельник он был им рад как никогда, и каждый из них уходил довольным. Оставалось совсем немного времени до окончания рабочего дня, когда в кабинет буквально ворвался Ходжинс со странной смущенной улыбкой на губах. Сердце при виде коллеги совершило в груди Свитса кульбит и замерло. — Привет, — энтомолог робко замер у входа, ожидая позволения войти. — У меня сейчас будет пациент, — сказал Лэнс, пытаясь оттянуть что-то неизбежное. — Я не займу тебя надолго… Свитс несколько мгновений молчал, пожевывая верхнюю губу, затем вежливо указал на место напротив себя. Джек кивнул и принял приглашение. — Э, мы с Энджелой… — начал биолог, — точнее я, проверил записку на наличие каких-либо… в общем, бумага полностью чиста. А вот Энджела нашла кое-что интересное, и для этого ей пришлось работать почти двое суток… Она перелопатила кучу информации. Электронной и бумажной. Мы хотели, прежде чем эта информация попадет к Буту, рассказать тебе. — Продолжай, — сглотнув ком в горле, сказал психолог напряженно. — В общем… — Ходжинс протянул руку вперед, показывая лежащий на ладони флеш-накопитель. — Вот, посмотри сам. Свитс осторожно взял электронное устройство и повертел между пальцев, сосредоточенно хмуря лоб. Лэнс перевел взгляд на собиравшегося уходить коллегу. — Спасибо, — выдавил он. — Да ничего, пожалуйста, — пожал плечами гость и поторопился покинуть кабинет, оставляя его хозяина наедине с… чем? Это Свитс и решил выяснить незамедлительно, сразу после того, как дверь закрылась. Парень вставил флешку в разъём, и на мониторе компьютера тотчас же отобразилось устройство. Он нажал на предупреждение, и перед его взором открылась папка, содержащая в себе текстовые документы различного веса, фотографии и какие-то сканы. Ничего из этого подписано не было, лишь безликая нумерация, позволявшая судить о незамысловатой хронологии, или сортировке по какому-либо иному признаку. Свитс открыл первое изображение. Это была фотография, цветная, но довольно старая. На ней были запечатлены дети разных возрастов — девочки и мальчики. Все они были одеты в одинаковую светло-серую одежду. На девочках были платья с белыми воротниками и манжетами, на мальчиках из белого были рубашки. И несколько взрослых женщин, одетых в приличной длины чёрные платья и чёрно-белые чепчики. На первый взгляд можно было предположить что это… Нет, это определенно были воспитанники детского дома. Свитс с возрастающей тревогой вгляделся в лица детей. Кого он искал? Кого искал — нашёл. Мальчик стоял в первом из трёх ряду, на переднем плане, так как дети были выставлены лесенкой — самые высокие позади, а те, кто пониже и помладше — впереди. Это был он сам в возрасте примерно двух-трёх лет. Сердце его ёкнуло и замерло на мгновение, глаза защипало. Он не помнил этого момента, ни единого воспоминания. Даже самой блёклой картинки в памяти. Ничего. Лэнс оглядел лица расположенных рядом детей. Нет, он не помнил абсолютно никого… Его взгляд наткнулся на двух маленьких девочек, которые стояли в другом конце ряда от него самого. Близняшки. Малышки держались за руки и смотрели затравленно. Свитс повторно пробежался глазами по всем лицам, отыскивая ещё одно — женское, которое могло бы быть похоже на лица этих двух девочек, либо же на него самого… Ничего похожего. Точнее… все были похожи между собой, будто-бы одинаковая одежда и причёски полностью обезличивали индивидуальность. Он вздохнул и запустил пальцы в волосы, откидываясь на спинку кресла с громким выдохом. — Энджела, — произнес он в пустоту, — ты истинно оправдываешь своё имя. Немного собравшись с мыслями и силами, Свитс открыл следующую фотографию, на которой уже себя он не обнаружил. Детей было значительно меньше, и они умещались на одном фото в ряд, опять же по росту. Он нашел глазами одну из близняшек, жавшуюся к ноге более взрослой девочки, которой на вид было лет десять. Второй малышки не было. Лэнс усиленно вглядывался в нечёткое лицо старшей девочки на старом снимке. Психолог с силой сжал кулаки и разжал, стараясь держать себя в руках. На следующем фото была отсканирована та самая записка, которую он обнаружил в гостинице, а рядом с ней была копия листа с текстом. Это был стих. О семье. Свитс прочитал его и едва сдержал слёзы, уже неоднократно за последнее время просившиеся на волю. Столько боли было в этих строках о потери и простом семейном счастье, что он не сразу обратил внимание на почти полную идентичность почерков — в записке и у стиха. Он панически стал смотреть то на записку, то на строки стиха, а когда у него начало рябить в глазах, он нажал на клавиатуре пробел и увидел новое изображение. Оно включало в себя первые два элемента с предыдущего — записка и стих, а правее было перекреплено ещё одно, — на этот раз это было похоже на строки из личного дневника. Свитс быстро пробежал глазами по содержимому и нахмурился. Там было написано: «Они каждый день заставляют меня пить эти лекарства. Я не больная, я это точно знаю… Но они хотя бы не мешают мне писать. Я бы точно сошла с ума, если бы они ещё и это отняли у меня. Я могу писать… Очень хочу, чтобы мои маленькие сестрёнки и братик прочитали это когда-нибудь… когда я отсюда выберусь. Я должна продержаться. Я нас всех найду, мои любимые, где бы вы ни были…» Сердце Свитса замерло. А глаза застыли на строках, перечитывая снова и снова. Затем он бросил взгляд на соседние изображения. Почерки неуловимо были похожи, но… Лэнс хоть и очень хорошо разбирался в графологии, однако экспертом не был. Но такового знал. Он быстро отправил изображение с тремя картинками на печать, нетерпеливо постучал пальцами по принтеру в ожидании, пока тот закончит свою работу. Едва аппарат выплюнул лист, как психолог схватил его и стремительным шагом направился к тому, кто мог поведать ему больше, чем он сам.***
— Привет, Лэнс, — не поднимая глаз от монитора, поздоровался с гостем мужчина в очках. — Привет, Джон, — Свитс, прежде чем прикрыть за собой дверь, выглянул наружу, проверить, что никто в ближайшие несколько секунд не зайдет сюда. Этот жест заметил хозяин кабинета и с интересом обратил взор на вошедшего. — У тебя что-то тайное? — он заговорщически подмигнул. — Честно говоря, есть немного, — Лэнс протянул распечатку мужчине. — Мне нужно твоё профессиональное заключение. Хозяин кабинета принял из рук психолога лист и несколько минут старательно рассматривал. — Ну что я могу сказать… — начал он. — По первому изображению можно точно сказать, что это женщина, вполне устоявшая в жизни личность, но есть некоторые моменты, которые указывают всё же на небольшие психические отклонения. Второй почерк… хм, я бы на девяносто процентов был уверен, что это один и тот же почерк, но, если в первом случае писал взрослый человек, то во втором — это подросток, почерк не устоявшийся, есть отличительные особенности. Третий образец тоже принадлежит женской руке, даже судя по содержанию текста, можно сделать вывод, что эта особа находится или находилась в местах для тебя вполне знакомых, — быстрый взгляд на Лэнса и мужчина в итоге поинтересовался: — Ты хотел знать, написано ли это все одним человеком или нет? Лэнс кивнул. — Моё экспертное заключение — да. С девяносто пяти процентной уверенностью. — Спасибо, Джон. — Я так понимаю, что это что-то личное? — какой проницательный… Свитс улыбнулся и подмигнул, давая понять, что тоже поможет чем угодно возможным, при любом удобном случае и снова направился в свой кабинет, чувствуя, что голова закипает от поступающей в неё информации. Бросив распечатку на край стола, Свитс снова уселся за компьютер, открывая следующий документ, который содержал в себе распечатки из старых газет, и текст. В основном, содержание касалось каких-то исследований, проводимых с пациентами психиатрической клиники. Информация была старой, наверно пятнадцати-двадцатилетней давности. Свитс пробежал глазами по тексту, отмечая для себя, что исследования касались того, что подавляющее большинство пациентов конкретной психиатрической клиники обладают некими творческими задатками. Посредством определенных занятий было выявлено, что некоторые обладают совершенным слухом, иные пишут картины, достойные пера великих художников, из некоторых вышли бы замечательные писатели. В распечатках были приложены доказательства. В частности — картины, тексты стихотворений… Стоп. Стихотворения. Он обратил внимание, что каждая картина или стих были подписаны. Он отчаянно вчитывался в имена, но ни одно не было ему знакомо. Если какой-либо из этих стихов был написан его сестрой… возможно, у неё была отличная от его нынешней фамилия. Но как он узнает? Свитс пролистал документ до самого конца и обнаружил информацию о клинике, в которой проводился данный эксперимент. Он дрожащими руками скопировал название. Прежде чем нажать на поиск, психолог задержал дыхание и закрыл глаза.