27 замков

Я отчётливо помню свои рабочие дни в пабе. В первый вечер было тяжелее всего. Энди в двух словах поведал о моих задачах, посоветовал не флиртовать зря с клиентами, но оставаться приветливой, если хочу надеяться на чаевые. «Ничего сложного» скажите вы. «Невыполнимая задача» отвечу я. Я переживала, действительно волновалась, когда встала за стойку. Как-то очень быстро паб забили люди, в основном мужчины за тридцать, принёсшие с собой голоса, шутки и громкий смех. Энди всех их знал по именам, а я забыла своё, пытаясь налить пиво в огромную кружку, но краник заело и он не поддавался моим попыткам. Вечер прошёл как во сне. Было очень громко и шумно, никто не заказывал омлет или фирменный чесночный пирог, предпочитая пиво и иногда огневиски. Я сбилась с ног, стараясь обслужить такое большое количество людей. За эти часы я разбила шесть пивных кружек, разлила пол-литра пиво на дощатый пол, забыв закрутить после себя краник, перепутала десяток раз заказы и облила огневиски одного из клиентов. Ночь была адской. Когда ближе к трём утра последний посетитель, пошатываясь, покинул заведение, я сомневалась в возможности дойти до своей комнатки. Все, на что мне хватило сил, это осесть на пол, вытянув перед собой ноги, и прислониться спиной к барной стойке. Из дремоты меня вырвал грохот, с каким Энди опустил ведро воды рядом со мной. Мне с трудом удалось разлепить веки и посмотреть на босса снизу вверх. Энди выглядел лучше, чем я. — Убери тут все, а потом можешь идти спать. — Но… — я в ужасе оглядела зал, пребывающий в захламленном состоянии. — Я не смогу... — Это твоя работа, — отрезал Энди. — Приступай, если хочешь закончить до утра. Что я могла возразить на это? Не знаю, откуда я нашла в себе силы. Ведро показалось ужасно тяжёлым, а руки меня не слушались. Я вычистила все столы, вымыла стойку, обляпанную рвотой, помыла скрипящий пол. Воду в ведре я поменяла раз десять, затем вымыла посуду и навела порядок на небольшой кухне. К тому времени как я закончила, Энди уже спустился, чтобы открыть паб. Он окинул оценивающим взглядом помещение, а у меня двоилось в глазах от истощения. — Хорошая работа, — просто бросил он мне, как кость с хозяйского стола. На негнущихся ногах я поднялась в комнату, не раздеваясь, повалилась на кровать и уснула в ту же секунду. Первые дни я до смерти уставала, но уже спустя одну трудовую неделю вполне свыклась со своими обязанностями. Все изменилось в вечер вторника, когда я стояла за стойкой в ожидании очередного заказа. «Приют» был забит клиентами, Энди стоял в противоположной от меня стороне, болтая со старыми друзьями. Передо мной сидели двое мужчин, обсуждающих старые времена, и изредка обращающиеся ко мне с просьбой разрешить какой-либо из их споров. Ко мне быстро привыкли, смирившись с тем, что в святилище теперь работает рыжая ведьма, к тому же несовершеннолетняя, о чем Энди не уставал напоминать своим знакомым. Впрочем в этом не было необходимости. Мои представление об контингенте были ошибочны изначально. К нам заглядывали семейные и одинокие мужчины, старые вояки, работники Министерства и люди науки. Они проводили время за выпивкой и разговорами, общаясь с друзьями, обсуждали спорт, слушали радио и музыку, травили байки, смеялись над политиками и начальниками. Никто из них не предпринимал никаких оскорбительных действий по отношению ко мне, правда, случались и казусы, как драки между подвыпившими дебоширами и результаты слабого желудка, которые мне позже приходилось вычищать ночью. Но никаких действительно серьёзных происшествий не случалось. До вторника. Он сразу привлёк внимание, как вошёл. Главным образом благодаря своей внушительной фигуре и месту за столиком в углу, словно старался остаться незамеченным. Однако заинтересованные взгляды постоянных клиентов все же обратились к незнакомцу. Таковы уж маленькие английские пабы, ничего не поделать. Я сделала вид, что мне понадобилась чистое полотенце для стаканов и подошла к Энди. — Кто это там? — как раз спросил его старик Джон. Энди заинтересованно посмотрел на прибывшего. — Надеюсь тот, кто я думаю, - взволнованно проговорил он. Энди вытер руки о рубашку и вышел из-за стойки. Все проследили за ним взглядом, пока он подходил к занятому столику. В госте было по меньшей мере восемь футов роста, а ширина плеч больше ширины дверного проема. У мужчины были рыжие вьющиеся волосы и неухоженная борода, придающая ему дикий вид. Ярко-голубые глаза в обрамлении редких светлых ресниц взирали прямо и открыто: он точно знал, какое впечатление производит на людей и не собирался отступать от созданного устрашающего образа. — Добро пожаловать! — поприветствовал Энди. — Могу предложить виски? Бородач заговорил с явным шотландским акцентом, а голос его оказался низким и хриплым, как раскат грома в северных горах. Я ничего не поняла, но Энди неожиданно обернулся и посмотрел прямо на меня. — Неси скотч, Лили! — прикрикнул он, заставив меня вздрогнуть. Я бросилась в погреб, откуда вернулась с двумя бутылками скотча. Прихватив стаканы, я прошла к столу, за которым теперь сидел и Энди. Он открыл бутылку и разлил по двум стаканам, остальное предоставив мне. Бородач с интересом взглянул на меня и что-то спросил. Я снова не разобрала слов. — Нет, — ответил Энди. — Лили работает здесь. Бородач все так же заинтересованно и пристально смотрел на меня. — Сколько тебе лет? — спросил он. На этот раз я знала, что он заговорит со мной, поэтому внимательней вслушалась и мне удалось разобрать вопрос. — Семнадцать, — ответила я. — Ты шотландка? — Нет. — Ты похожа на шотландку. Энди отослал меня после этого, велев позаботиться о других посетителях. Следующие полчаса я все бросала украдкой взгляды на крайний столик, где вёлся тихий разговор. Как я могла судить, Энди что-то втолковывал мужчине, но тот смотрел на моего босса с недоверием и оставался глух к его словам. Энди вдруг встал со стола и подошёл ко мне. Он отвёл меня в сторону и заглянул в глаза. — Лили, если бы это не было важно, я бы не попросил, но на кону стоит слишком многое и выбора у меня нет. В первое мгновение я почувствовала панику и бросила затравленный взгляд на шотландца. — Что происходит? — удалось мне вымолвить. — Ты знаешь какие-нибудь песни? — Что? — до меня не сразу дошёл смысл вопроса, а затем подумалось, что Энди шутит. Но выражение его лица оставалось крайне серьёзным, так что сомневаться в услышанном не было смысла. — Мне нужно, чтобы Макгрегор согласился оказать нам услугу… Он выдвинул условие: хочет, чтобы ты спела. Сейчас. — Но я не смогу, — вымолвила я, бросив взгляд на толпу в зале. — Я никогда не пела на людях. Честное слово, Энди, у меня не получится! — Лили, — сказал он таким просящим тоном, что у меня рухнуло сердце. Ещё до того, как он продолжил, я знала, что соглашусь. Мне всегда было сложно в чем-то отказать человеку, когда ему требовалась помощь. — Я верю, что ты справишься. Это очень важно. Черт бы побрал этих шотландцев с их глупыми условиями! — Ладно, — кивнула я. — Не заводись. Я сделаю это. Но ты ответишь на один вопрос? — Конечно, — с готовностью отозвался Энди. — Что он у тебя спросил? Когда я подошла. Энди усмехнулся. — Спросил, моя ли ты дочь. Я кивнула и постаралась обнадеживающе улыбнуться. Энди дал мне пару минут, чтобы собраться с мыслями. Он вернулся в зал и призвал всех к тишине. Заинтригованные мужчины и вправду снизили голоса, обеспечив практически идеальную тишину. У меня дрожали руки, когда я выходила из подсобки и под пристальным взглядом нескольких десятков людей встала в середине зала. Замявшись, я все же залезла на один из крепко сколоченных деревянных стульев. Рыжий мужчина не сводил с меня глаз. Мне доводилось петь в начальной школе и по вечерам для родителей. Но больше я любила слушать, как поёт моя мама пробирающим до дрожи голосом. И я решила спеть одну из ее песен: — Мертвец явился к Марджери, взошёл он на крыльцо. У двери тихо застонал и дернул за кольцо… — Почему ты всегда поешь эту песню? — я смотрела на мамино отражение в зеркале. Мне нравилось наблюдать за ней, пока она прихорашивалась у зеркала. Мама становилась умиротворенной, а мне казалось, что я наблюдаю за неким таинством, постичь которое мне только предстоит. Длинные гладкие волосы вызывали восторг у всех в округе, и мы с папой гордились ею. Мама мягко улыбнулась мне, перестав мурлыкать песню. Раньше баллада меня пугала, но сейчас вызывала лишь любопытство. — Это ведь очень красивая песня… — Но ты говорила, что не любишь ничего красивого. — Ты и песня исключение. Она замолчала, сосредоточившись на своих волосах. Мама часто так делала, словно на какое-то время исчезала из всего мира, затерявшись в лабиринтах своей души. Это был один из тех моментов, когда безумие отступало после лечения, и мама вновь становилась мамой. — Она честная, — вдруг произнесла она. — Все лгут, Лили, но в этой песне слишком много правды. Не стоит никому верить. И не стоит думать, что провинившийся останется без наказания. Нужно оставаться хорошим человеком, дорогая. Всегда. Запомни это, хорошо? — мама пристально загляделась в мое отражение, а я незамедлительно кивнула. Все разговоры прекратились. Посетители смотрели на меня, прислушиваясь к словам. Мой голос звучал тихо в начале, но креп и становился сильней, а руки невольно сжались в кулаки. Я не пела балладу о верности никогда - это песня мамы, на которую никто, а тем более я, не мог покуситься. Но вот, пожалуйста, я стояла в окружении малознакомых людей, не знающих ничего ни обо мне, ни о Розе и пела им, открывая сокровенное, переплетая свой образ в мыслях с образом матери, успевшем потускнеть в моей памяти. Но они услышали. Услышали не известные слова, а мою горечь, мои эмоции, они услышали меня, и в это короткое мгновение, ставшее целой вечностью, я почувствовала единение с этими людьми. Когда я допела, то никаких аплодисментов не последовало. Под пристальными и обескураженными взглядами я слезла со стула, молча прошла к своему месту и встала за стойку. Вскоре все пришли в себя и обычный ход вещей продолжился. У меня бешено стучало сердце в груди и я не смела поднять взгляд. Все разошлись раньше: не было ещё и часа ночи, когда паб опустел. Шотландец ушёл одним из первых. — Иди спать, — сказал мне Энди. — Но нужно убрать… — Сегодня я сделаю всё сам. Я не стала спорить, а лишь кивнула и обошла стойку, направляясь к лестницам. — Лили, — я обернулась, стоя на второй ступени. — Спасибо. Благодаря тебе у меня все получилось. — Я рада, что смогла помочь. — Ты… — он замялся. Я нахмурилась, вдруг поняв, что Энди волнуется. — Ты не могла бы спеть ещё раз? Завтра, когда придут люди. Я кивнула, не смея ничего сказать. Той ночью я впервые за долгое время не могла уснуть, волочась с бока на бок. Шотландец показался мне очень странным, да и что за дела могут связывать его с Энди? Энди пригласил его? И это имя… В памяти оно тогда не задержалось, но звучало грубо и быстро, словно старая поговорка. Да и согласиться на что-то при условии услышать песню в исполнении какой-то соплячки. Довольно необычное желание. Я была уверена, что он не имел в виду ничего двусмысленного. В его взгляде не было мужского интереса, но было что-то другое, что однако беспокоило отнюдь не меньше. С тех пор я пела почти каждый вечер в пабе у Энди. Я сбивалась с ног, обслуживая посетителей, познакомилась ближе с завсегдатаями, узнала рецепт фирменного чесночного пирога, который ни разу не заказали с момента открытия паба. А раз за вечер я забиралась на высокий стул, сцепляла руки в замок и пела. Весь день я выбирала песню, которую буду исполнять. Все песни, что знала, мне довелось услышать от мамы. Посетители, оказавшиеся в этот момент в пабе, потом обязательно заходили ещё, восхваляя мою мать, которая привила любовь к старинным народным песням. — Когда-то давно у реки Самберли Встретились двое друзей. "Куда ты идёшь?" — спросил первый из них. "Правителю всех людей". "Зачем же ты ищешь властителя, друг? Благих он не скажет вестей" "Садись, расскажу, я историю ту, путь пройден почти до конца. Я спас лорду жизнь, Спас прямо здесь, У вод реки Самберли. Правитель сказал, Король всех людей, Что выполнит просьбу одну. Прошло много лет, Я мир повидал, Сражался за многих господ. Теперь же я стар, На покой мне пора, Но просьба осталась одна. Хочу чтобы лорд, Правитель людей, Вспомнил былой свой должок. Пусть дочку мою, Мою милую Энн, Объявит своей женой!" Двое друзей дошли до ворот, Пришли на поклон королю. Старик рассказал просьбу Свою, лорд оказался рад. Велели вести красавицу Энн, Чтоб стать женой короля... Милая Энн, добрая Энн Плачет у самой реки. Милая Энн, добрая Энн Не хочет замуж идти. Свадьбу сыграли, Отец в тот же день Покинул мир живых, А милая Энн, добрая Энн упала вслед за ним в Самберли. С последними словами раздались аплодисменты. Все захлопали, а я склонилась в шутливом поклоне, затем спрыгнула со стула и покружилась на месте. Это было невероятное чувство. Люди рассказывали своим друзьям, что у Энди работает девушка, поющая старинные песни и наливающая самый вкусный эль. Энди, смеясь, говорил, что большинство людей стало приходить ради меня. В паб заходили часто и женщины, но они никогда не засиживались допоздна. Поэтому в первое мгновение, когда мой взгляд зацепился за женский силуэт, я не обратила внимание, но стоило приглядеться мне чуть внимательней и я узнала Флору Бирн. Её лицо должен был скрывать широкий капюшон, но из открытого окна подул ветер, сбросивший защиту с головы. Флора тут же натянула капюшон на волосы, но было поздно: я узнала её. Однако сама девушка явно не поняла, кто я, либо же была так увлечена своим собеседником, что не обращала ни на что вокруг внимание. Они сидели вдвоём, склонившись к друг другу и о чем-то шептались. На мужчине была длинная чёрная мантия, а капюшон он натянул чуть ли не до самого носа. — Энди, — спросила я, указывая взглядом на парочку, — знаешь их? Бармен проследил за моим взглядом и покачал головой. — Нет. Я нахмурилась, продолжая наблюдать за ними. Через какое-то время мужчина ушёл, а Флора осталась сидеть. Взяв с собой кружку пива, я направилась к ней. — Вы ошиблись, я ничего не просила… — попыталась она возразить. — За счёт заведения, — улыбнулась я. Флора подняла на меня взгляд, внимательно вглядываясь в лицо; я поставила кружку перед ней и села напротив. — Что ты здесь делаешь? — обескураженно просила она. — Работаю, — прямо заявила я. — А как же ты? Это не лучшее место для молодых и одиноких девушек. Не знаю, почему сказала это, учитывая, что сама пришла сюда именно в таком статусе и ничего серьёзного ей здесь не угрожало. Но вот ее собеседник в засаленной мантии мне совсем не понравился, показавшись скользким типом, а в людях я редко ошибаюсь. — Это тебя не касается, Эванс. Скажи так кто-нибудь другой, да даже я, прозвучало бы довольно грубо, но Флора говорила мягко и в то же время уверенно и твёрдо, голос у неё был звонким и чистым, поэтому слова прозвучали обыденно. Я пожала плечами.  — Конечно, как скажешь. Но если тебе понадобится помощь, обращайся. Я встала, решив, что разговор окончен. — Но почему? — с искренним непониманием спросила Флора. — Зачем тебе помогать мне? Это какая-то благотворительная акция от старост школы? — Вовсе нет. Это благотворительная акция человечества. Называется добро. Я улыбнулась ей и кивнула на пенящийся напиток. — А пиво действительно за счёт заведения. Флора не успела ответить, а может и не захотела, когда я ушла, пробираясь через толпу к своему законному рабочему месту.