27 замков

Мне часто говорили, что я спасла Северуса Снейпа. Даже он сам убеждал меня, что только я помогла ему смириться с жизнью, только дружба со мной стала для него спасательным кругом. Все было не так. Это Северус меня спас. Я ничего не знала о дружбе, поэтому, когда обрела друга, то нырнула в наше общение с головой. Он стал моим центром мироздания, моей вселенной. Я боялась словом или делом задеть его, боялась оттолкнуть или потерять единственного человека, который назвал меня своим другом. Мы познакомились после нашего переезда, когда семья Эванс обжила домик с садом и влилась в приличное общество английского пригорода. Снейпы были совсем не такими. Поэтому, когда я впервые увидела Сева, то почувствовала странную связь с ним. Я поняла при первом же взгляде, что это «мой» человек. Как оказалось мы действительно были похожи: два маленьких волшебника, не принятые одним миром и мечтающие о другом. Тогда в школе все начало немного меняться. Несмотря на то, что многие знали о нашей матери, все же нас с Туни не травили, как в старой школе, благодаря Джону, который считался одним из популярнейших старшеклассников. Сестра вскоре влилась в компанию девочек, и стала наконец частью школьной семьи, а я нашла одного единственного друга, которому посвятила все сердце и душу. Я верила в каждое слово Северуса, я всегда была на его стороне, безоговорочно следуя за ним как на привязи. Когда я научилась контролировать стихийную магию, что по словам Сева было практически невозможно, то старалась творить красивые вещи. Мне нравилось распускать цветы в ладонях, устраивать танец летней листвы на ветру, взлетать, чувствуя как порывы ветра подхватывают меня. Я верила, что магия должна приносить свет и радость, должна быть чем-то прекрасным и поистине волшебным. Но Северус считал иначе. Он верил в магию, в ее власть, силу, в то, что с ней он обретёт свободу и забудет о маггловской жизни. Мне нравился Северус, но мне не нравилось то, кем я становлюсь рядом с ним. Нет, я не считаю, что он плохо на меня влиял, или что он принуждал меня к чему-то плохому, нет. Просто… рядом с ним мне порой казалось, что все хорошее во мне прячется глубоко в сердце, а темная сторона рвётся на свободу. Я человек, а не святая и не ангел, во мне есть место злости, ненависти и обиде, но я всегда стремилась заполнить это место добротой, справедливостью и любовью. Я верила и верю, что хороший человек — это тот, кто признает свои ошибки и старается не допускать их в будущем. Главное, чтобы тебя не тошнило от самого себя, когда ты остаёшься один. Но в детстве я совершала поступки, после которых мне хотелось блевать. Я не виню в этом Сева — у меня своя голова на плечах. Но дело в том, что он был и остаётся сильнее меня. Я не могла притянуть его к себе, никогда не могла переспорить или сопротивляться ему. Он побеждал меня. Я сдавалась. В Хогвартсе не многое изменилось. Я не находила общий язык с однокашниками, но в том не было ничьей вины. Так просто сложились. Во мне они видели тихоню, зубрилу, мышонка, вечно снующего по библиотеке, а я стеснялась заговорить или подойти первой, опасаясь новой компании. Я хотела изучить магию, понять ее, научиться колдовать, а не заучить материал к урокам. Я не понимала, как люди могли превратить нечто столь прекрасное и невероятное в обыденность, в скучные уроки и домашние занятия? Я стремилась не стать лучшей ученицей на курсе, я стремилась раскрыть загадки мира, частью которого стала. Северус не разделял моего восторга, но умилялся ему. Он много времени проводил со мной, но не меньше со своими однокурсниками. Однако однажды все изменилось. Тишина и покой оказались только предвестниками бури. Не знаю, что тогда произошло. Северус не пытался рассказать мне, а я не хотела слышать, что послужило причиной его предательства. Настал снежный декабрь моей первой зимы в Хогвартсе, принёсший с собой запах корицы и молока, омелу, развешанную по всему замку, рождественские песни и огромную пышную ель в Большом зале. Я чувствовала умиротворение, сидя за длинным гриффиндорским столом и читая книгу из школьной библиотеки. Это был не учебник, а роман, относящийся к классической магической литературе. Я была увлечена сюжетом и перенеслась на страницы книги, переживая события вместе с главным героем, когда услышала, что меня окликают. И у меня встали волосы на затылке дыбом. — Ненормальная, — протянул кто-то за моей спиной, смачно произнося ненавистное слово по слогам. Мне сотни раз приходилось слышать его в прошлой жизни. Я напряглась, выпрямилась, сведя лопатки вместе, но не обернулась.  — Эй, уродка, я тебе говорю. Ты тоже психованная, как твоя мама? Ты не только мерзкая грязнокровка, но ещё и шизофреничка! Куда смотрит Дамблдор, позволяя таким отбросам учиться с нами в одной школе? Ему вторил чей-то смех. Мое сердце забилось в груди как птичка в клетке. Я закрыла глаза, в надежде, что они уйдут, но скамья прогнулась под весом, и с двух сторон от меня уселись мальчишки с зелёными нашивками на мантиях. — Ну что, Эванс? — усмехнулся все тот же, кто начал этот разговор. Дерек Мальсибер, Эдвард Нотт и Михаэль Эйвери — мои однокашники с братского факультета. — Что же ты молчишь? Или это не правда и твоя мама не была грязной магглой и шизофреничкой? — Не говори так, — дрожащим голосом произнесла я. Лицо мальчика изменилось, перекосившись от ярости. — Как ты смеешь мне перечить? Ты всего лишь грязная букашка, никто, пустое место. Такие как ты должны быть рабами истинных чистокровных волшебников. Единственное твоё предназначение — это служить лордам. Я прав, парни? — обратился он к молчавшим друзьям. Он говорил словами своего окружения и мира. Они его поддержали. Я комкала ткань юбки и смотрела на страницы книги, строчки которой расплывались перед глазами. Дереку не понравилось отсутствие реакции с моей стороны. Он наклонился к моему уху, обдав горячим дыханием. Мурашки пробежали по моей коже. — Ненормальная Эванс, — прошептал он. Я закрыла глаза, сдерживая слезы. Они ушли, посмеиваясь и глумясь, а я глотала слезы. Самым обидным для меня оставалось то, что в тот день за гриффиндорским столом сидели мои однокашники, но ни один из них не попытался мне помочь. Я гадала, откуда могут слизеринцы знать о моей маме. Горькую правду я предпочла проигнорировать. К вечеру я позволила себе успокоиться, не услышав никаких слухов о себе. Я подумала, что мальчиков это не сильно волнует, может у них есть дела важнее, чем личная жизнь однокурсницы. Огромное заблуждение. Я шла на ужин, когда наткнулась на них в пустом коридоре. Втроём слизеринцы явно дожидались меня: каждый из них отошёл от стены, которую подпирал, глаза их лихорадочно заблестели. Мне стало страшно, ладони вспотели, и я решила, что просто пройду мимо, игнорируя их слова. — А мы тебя дожидались, Эванс! — воскликнул весело Дерек, направляясь ко мне. Я замерла, с опаской глядя на него. — Мы подумали, что не безопасно позволять тебе бродить по школе с палочкой, которую ты ещё и недостойна. Кто знает, что у вас психов в голове. Тебе нужно в Мунго, а не в Хогвартс, ведь так? У меня не оставалось времени на раздумья, мальчики приближались. Тогда я круто развернулась в обратном направлении и побежала, решив укрыться в родной башне. Кровь прилила к голове, а топот ног за спиной подгонял вперёд. Мне ещё никогда не было так страшно, я не чувствовала, что бегу, мне казалось, что я вот-вот взлечу и спасусь. Но я была лишь слабой девочкой, вздумавшей убегать от длинноногих мальчиков. Меня догнал Михаэль, больно ударив между лопаток, и я повалилась вперёд. Рефлекторно вытянув перед собой руки, я спасла лицо от напольных плит. Я не теряла надежды убежать. Вскочив на ноги, я снова попыталась сделать какое-то движение, но Нотт схватил меня за руку, разворачивая к себе. — Куда собралась? — задорно спросил подошедший Дерек. Я перевела на него затравленный взгляд. — Оставьте меня! — Да-да, обязательно, — мальчики переглянулись. — Отдай нам палочку и мы разойдёмся. Я перестала вырываться, посмотрев внимательно в неестественно красивое лицо Дерека. Тогда оно показалось мне самым ужасным, что я когда-либо видела. Я медленно потянулась к карману мантии, намереваясь достать палочку. Как только мои пальцы сомкнулись вокруг полированной древесины, я тут же почувствовала уверенность и прилив сил. Я же волшебница! Я могу справиться со своими обидчиками. Но мой выпад оказался не таким быстрым, как я считала, Нотт перехватил мою руку, больно скрутив запястье; я вскрикнула, а палочка выпала из разжавшихся пальцев. — Да кто ты такая, чтобы пытаться напасть на нас?! — закричал Дерек. Все смешалось. Он просто накинулся на меня, свалив на пол. Я почувствовав сильный удар, попыталась встать, но Дерек, упавший вместе со мной, схватился за мою лодыжку. Я дёрнула ногой, со всей силы ударив его по лицу. Дерек завыл, а я встала на четвереньки, пытаясь отползти подальше. Сердце билось набатом, перед глазами плыло от перенапряжения. В следующее мгновение Дерек навалился на меня, не давая встать на ноги, и прижал лицом к полу. Он сел на меня сверху, схватил волосы в кулак и потянул на себя. Я заплакала от боли. Дерек наклонился прямо к моему уху: — Долбанная грязнокровка! Ты должна вести себя подобающе и не сметь бить чистокровных волшебников! Ты грязная паршивая уродка, у которой нет права даже учиться здесь! Ты поняла меня?! — закричал он, натянув волосы вокруг кулака. — Поняла, грязнокровка? Я плакала, но молчала. И тогда что-то изменилось. Дерек вдруг замер, он расслабил свою хватку, уткнулся носом мне в шею и глубоко вздохнул. Я затихла, боясь пошевелиться. Мне показалось, что сам воздух стал ещё более вязким. Я почувствовала, как Дерек провёл рукой вдоль моей спины, а потом сделал какое-то движение, потеревшись об меня. Я заплакала ещё больше. — Дерек, — осторожно позвал его кто-то из мальчиков. —  Какой-то звук в коридоре. Я почувствовала надежду на спасение, благодаря Бога за случайного прохожего. Дерек ещё раз вдохнул, словно пытался втянуть в себя мой запах, а потом я почувствовала, как исчезла тяжесть его веса. Ничего не сказав, слизеринцы ушли. Я лежала ещё секунду, не смея пошевелиться. Потом как можно скорее подскочила, опасаясь, что они могут вернуться, схватила палочку и побежала со всех ног в Гриффиндорскую Башню. Утром все уже знали, что моя мать страдала психическим заболеванием и подожгла дом, чуть не убив нас обеих. Всё вернулось на свои места. Я снова стала ненормальной Эванс. Надо мной смеялись и подшучивали все, вне зависимости от факультета. Я умела игнорировать людей, но обиду невозможно игнорировать, поэтому практически каждую ночь я плакала, уткнувшись в подушку. — Прости, Лили, — сказал Северус, понуро опустив голову. — Я не знаю, как это получилось. — Видимо, ты говорил во сне. Северус поднял на меня виноватый взгляд. — Прости меня. Ты же знаешь, что я не хотел. Я не думаю так! Все просто случилось… вырвалось. Я кивнула, переводя взгляд в окно. Тема была закрыта, я простила Северуса за первое, но далеко не последнее предательство. Тогда же я подошла с предложением дружбы к другому мальчику, получив очередной шквал насмешек. Ремус ничего не сказал своим друзьям, но сам никогда не называл меня обидным прозвищем. Он просто тихо садился рядом на каждом занятии, угощал меня батончиком шоколада и скромно улыбался. Он был монстром по мнению волшебного мира. По моему мнению монстрами были они.

***

Мистер Дамокл Белби написал мне в воскресенье, через две недели после окончания школы. К письму он приложил порт-ключ, чтобы я могла без происшествий добраться до Оксфорда, где он будет ждать меня. — Конечно же, поезжай, — сказал Энди. Он приготовил омлет нам обоим и накрыл один из столиков в пабе. Было ещё раннее утро. — Меня долго не будет, — напомнила я ему, приступая к еде. — Закончи все дела и возвращайся, а твоя комната будет тебя дожидаться. Устроим тебе сегодня прощальный ужин, — добавил он. Я поперхнулась кусочком омлета. — Не стоит, пожалуйста, — взмолилась я, сделав глоток прохладной воды. — Не хочу привлекать к себе ещё больше внимания… — Ничего не хочу слышать! — оборвал меня Энди. — Люди расстроятся, если ты не попрощаешься. Мы приготовили чесночный пирог и лимонный бисквит, пополнили запасы пива и вытащили из погреба целый ящик эля. К вечеру толпа собралась изрядная, а среди давно привычных лиц я увидела и красноволосого Макгрегора. Его фигура исполина выглядела действительно пугающе, а пристальный взгляд окончательно меня смутил. Но я то и дело изучала его исподлобья, стараясь оставаться незамеченной. Меня съедало любопытство. Кем был этот человек? Он хорошо одет, просто, но богато. Палочка, которую мне доводилось увидеть несколько раз, была совершенно удивительной: тонкое древко пронзали золотые проблески, словно семья солнечных змей ползла вверх, прямо в ладонь хозяина. Макгрегор вызывал уважение у всех, но люди предпочитали не говорить о нём. Однако каждое его появление не оставалось незамеченным Энди, а словно наоборот: он явно встречал гостя новостями, которые тот слушал отвлечённо и вполуха. Мужчина редко говорил, но часто смотрел на меня немигающим взглядом. Это не пугало меня. Лишь беспокоило. Несколько молодых парней заиграли на губных гармошках, и по залу закружился хоровод танцоров. Полногрудые женщины смеялись и весело подпрыгивали, танцуя со своими мужьями и ухажерами. Меня тоже затянули в хоровод, и я не сопротивлялась. Когда я снова встала за стойку, передо мной появилась Флора Бирн. Она была в длинном сарафане и простой мантии, а волосы иссиня-чёрной волной рассыпались по плечам. Самым примечательным в этой девушке были ее волосы: они роскошной волной струились по спине, плавно переходя с темно-синего на цвет воронова крыла. Флора доставляла много проблем преподавателям и была бельмом на глазу школьного комитета. Она предпочитала носить чёрную одежду, изредка отдавая предпочтение тёмно-зелёному и цветам своего факультета. Год назад она носила кольцо в проколотой правой ноздре, сейчас же остался лишь след от прокола. Флора игнорировала дресс-код школы, позволяя себе наносить чёрные тени на веки, а ее соседки шептали, что у неё от плеча до поясницы тянется татуировка: витиеватая надпись, которую невозможно разобрать, но конкретно эта деталь оказалась лишь выдумкой сплетниц. — Ты знаешь, почему Энн утопилась? — спросила Флора. — Нет, — не медля, ответила я. — И ты никогда не задумывалась? Разве это не странно, что молодая девушка не хочет выходить замуж за могущественного лорда, а потом и вовсе предпочитает утопиться? Намного страннее, что Флора Бирн со мной говорила. Мы стояли в пабе, окружённые людьми и песнями, а до этого много лет жили в тёмном замке, но не замечали друг друга. — Здесь шумно, — все же сказала я. — Давай поговорим на улице. Мы вышли из душного паба и оказались на свежем воздухе. Флора без промедления села прямо на бордюр, а я, замявшись, опустилась рядом вслед за ней. — Так что там с Энн? — напомнила я тему разговора.ё — Всё было не совсем так, — ответила Флора. — Лорд, вождь одного из влиятельнейших кланов слыл жестоким человеком. Он действительно выслушал старика, когда-то спасшего ему жизнь, и согласился выполнить просьбу. Энн чувствовала, что брак не принесёт ей счастья, но отец и слушать не желал! Сыграли свадьбу, не успели гости сделать и глотка эля, как люди лорда изрубили несчастного старика на части прямо на глазах невесты. Лорд был прогневан тем, кто-то из крестьян посмел ставить ему условия. Новоявленную жену он отдал своим солдатам, которые всю ночь насиловали её в нескольких шагах от хладного тела отца. Утром ели живая Энн доползла до реки Самберли, а запах крови привлёк белоснежного Агаски, вышедшего из воды. Агаски - это древнее могущественное существо, принимающее форму гигантского жеребца. Он ослепил её своей красотой и величественностью, а когда подошёл ближе и уткнулся мокрой мордой в лицо, то Энн заплакала и взмолилась о помощи. Морскому коню понравилась красавица и он позвал её с собой в подводное царство. Энн не могла забыть свою боль и простить смерть отца, поэтому потребовала у Агаски сделку: она уйдёт с ним и родит ему наследников, а он в обмен проклянет весь клан кровожадного вождя. Агаски согласился и утащил Энн на дно, в своё тёмное царство. Когда Флора замолчала, я не знала, что должна сказать. — Видимо, мама не хотела рассказывать мне такую страшную историю, - неловко произнесла я, чтобы разбавить тишину. — Однако песню она все же пела, хоть и переделала немного. Воодушевление исчезло из её голоса, он звучал тихо и сковано. Было непривычно сидеть рядом с ней, мы обе не знали, о чем ещё можно поговорить. Похоже, что пыл Флоры поубавился и она пожалела о начатом разговоре. Но я не хотела давать ей повод прервать беседу. — А откуда ты знаешь об этой легенде? — В детстве нас часто пугали Мстительной Энн, говоря, что нельзя приближаться к реке, иначе речной князь похитит нас и разорвёт на куски по приказу своей жены. Все дети держались подальше от этого места, — засмеялась она. — Мы были очень доверчивыми. — Значит, это правда? Река существует и… — Конечно, правда, — уверенно заявила Флора. — Я выросла недалёко от неё, а на холме стоит замок, в котором все произошло. Эванс, практически все легенды — правда. С этим я могла поспорить. — Мне пора, — Флора встала, отряхивая испачканную мантию. Я поднялась вслед за ней. — Нужно идти. — Спасибо, что рассказала об Энн, теперь я долго не смогу спокойно спать. Она слегка улыбнулась. — Это немного странно, да? — Флора неловко переступила с ноги на ногу. — Я примчалась сюда, чтобы рассказать глупую сказку. — Это не глупо. Приходи ещё как-нибудь. — Может, приду, — задумчиво ответила она. — У вас правда вкусное пиво. До встречи. — До встречи. Я стояла на улице и смотрела ей вслед, пока ночь окончательно не поглотила фигуру Бирн. Подул неожиданно холодный ветер, а мне показалось, что за мной наблюдает сотни глаз. В паб я вошла быстро и с правой ноги, предпочтя не задерживаться на пороге. Тем более в полночь.