27 замков

Люди расходились. — Жду всех завтра, друзья, а на сегодня все, — прокричал Энди. И, следуя традиции, закрутил краник уже пустой пивной бочки. Меня поражала невероятная атмосфера в «Приюте»: здесь каждый посетитель был не просто гостем, а добрым другом, заглянувшим на огонёк. Энди провожал народ, стоя у раскрытых дверей, пожимал руки, хлопал по спине, желал доброй ночи и улыбался спокойной, умиротворённой улыбкой. Я чистила стойку, погружённая в свои мысли. Ощущение было, будто маленький скарабей забрался под кожу и бродит в области сердца: я чувствовала движение его быстрых лапок, чувствовала, как острые зубцы впиваются в сердечную мышцу… Беспокойство — вот название этому ощущению. Пожирающее изнутри, медленное, отравляющее беспокойство. Дело точно не в разговоре с Флорой — я пыталась себя в этом убедить. Фейри, мертвая девушка, месть — все это обычный миф, каких много. Да, все так, но посланники Хепера не давали покоя, копошась в груди. Энди закрыл после последнего посетителя дверь, устало протер ладонями лицо и посмотрел на меня. — Такое ощущение, что провожаем тебя на войну. — Так и есть, — усмехнулась я, работая тряпкой. — Это сражение с демонами. — Постарайся победить. Убрали мы в этот раз вместе. Энди был задумчив, я — погружена в своё беспокойство, как в вязкое болото, а потому работа шла в полном молчании. В своей комнате я достала из комода порт-ключ, присланный профессором Белби, подобрала подходящую одежду, чтобы не тратить на это утренние часы и закинула в сумку увесистый блокнот, в который вносила основные положения. Я замерла у окна, засмотревшись на залитую лунным светом улочку. «Северный приют» получил своё название не случайно. Он находился в самой северной точке магического Лондона. Переулок Лунный Тупик заканчивался пабом, а прямо за ним скрывался один из входов на Косую аллею. «Приют» открыл Энди пятнадцать лет назад, когда только перебрался в Лондон из Бирмингема. У него не было и десяти галеонов в кармане, когда на пути ему встретился старина Джо Джанго (настоящего имени его никто не знал) — мелкий аферист, решивший покончить с темными делишками и открыть «чистый» бизнес. Ему нужен был человек, который не привлечёт к себе внимание и на которого можно оформить дело, скинув всю официальную работу. Так Энди и Джо стали партнерами. Поначалу дела в пабе шли не очень хорошо, несколько раз они могли лишиться всего, но умудрялись выходить сухими из воды. Однако Джо не смог избавиться от своей прошлой жизни, и его догнала Авада в тёмном переулке. Энди остался один с разорившимся пабом, куда не заходили обычные горожане, опасаясь разборок между пьяными членами уличных банд. Продолжаться так дальше не могло, и Энди решил полностью поменять контингент своего заведения. Он практически поселился в Министерстве, добиваясь разрешения открыть вход на Косую аллею, чтобы обеспечить поток людей. На это он потратил все свои сбережения, но не остановился на достигнутом: Энди делал огромные скидки для авроров, завлекая их в «Приют», тем самым распугивая нежелательных посетителей. Были недовольные, но ему удалось решить все конфликты. Тесный контакт с Министерством избавил его от дебоширов, отличная локация (благодаря выходу на основную торговую улицу Магического Лондона) обеспечила большим числом клиентов. Ну, а дальше было делом времени, когда появятся постоянные клиенты, облюбовавшие простой интерьер (столы из натурального дерева, большая стойка с высокими стульями, приглушённый свет и окна с разноцветными стёклами), добродушного хозяина, хорошее пиво и, конечно, фирменные пироги. «Северный приют» действительно стал приютом для всех обездоленных и несчастных. Комнаты здесь стоили копейки, а хозяин всегда помогал чем мог. Паб стал вскоре одним из самых знаменитых в Лондоне, собирая в своём просторном зале несколько десятков постояльцев. Здесь ты мог найти кров и кружку золотистого эля, хорошую компанию и много свежих новостей. Здесь ты мог почувствовать себя «правильно».

***

Ровно в девять порт-ключ активировался и доставил меня в назначенное место. Магическая часть Оксфорда оставалась невидимой для обычных студентов. Несколько корпусов из серого кирпича, связанные между собой длинными коридорами-мостами, скрывались за стеной высоких деревьев и мощных заклятий. Пройдя же сквозь слепящую листву, вы оказывались на просторной лужайке, на которой сидели шумные студенты маги. Сюда меня и перенёс ключ, где встретила меня мисс Штольц — личная ассистентка профессора. — У нас три корпуса, общежитие на двести человек, сильнейший преподавательский состав, — гордо рассказывала мисс Штольц, пока мы шли через лужайку. — У нас изучают историю, политологию, языки и культуру, литературу, зелья, алхимию, трансфигурацию и астрономию. Подробнее в буклетах, — кивнула она на бумажный пакет в моих руках, который всучила, когда я только возникла перед ней. — На базе университета открыта богатейшая библиотека, несколько магических центров работают с нами в тесном контакте, а инвестируют в нас не только государство, но и иностранные граждане. Я кивала, особо не вслушиваясь в восторженную речь женщины. Больше меня волновала предстоящая встреча, чем прелести студенчества. Чего я ждала от этой встречи? Откровенности, открытых карт, зеркального разговора. Мне нужна была чёткая информация, настоящие цифры, голая ситуация без прикрас. С чем я работаю, чему хочу посвятить своё время? Передо мной была глобальная проблема, бешеное желание ее решить, но вместо конструкции и детального плана — океан ненужной информации. Воду лили и лили все книги, которые я прочитала, они делали акцент либо на голой науке, либо на магии. Мне же виделось решение в другом — в объединении двух полюсов, чтобы найти оптимальный выход. Но для начала нужно как можно больше узнать об оборотнях, изучить их, понять, что происходит с человеческим организмом после укуса. Дамокл Белби — вот первая реальная, а не призрачная станция на пути решения. О нем мне рассказал профессор Слизнорт, когда я осторожно пыталась прощупать почву, задавая ему вопросы о ликантропии. Слизнорт сказал, что Белби — единственный в Англии учёный, открыто работающий в этой области. Белби храбрец, независимый эксперт, волшебник, чьё время бесценно. И он мой первый шаг. Ассистентка профессора велела ждать в приемной, а сама села за деревянный стол и углубилась в бумаги. Я нервничала перед встречей. Без конца поправляла складки на сарафане, мысленно повторяла собственное имя: не дай Бог забыть от волнения! Ждать мне пришлось недолго, очень скоро меня пригласили в кабинет. — Входите скорее, мисс, — послышалось откуда-то из глубины темного кабинета. Я замялась на пороге, но вошла, плотно закрыв за собой дверь. — Профессор Белби? — неуверенно спросила я, обращаясь в пустоту. Именно так: вокруг ничего не было, даже стен или пола, только вязкая тяжёлая темнота. Я обернулась, но и двери не оказалось, хотя видит Мерлин, минуту назад она была на месте. — Мантикора побери, снова заело… Секунду… сейчас… да! Ууух. Щёлкнул выключатель реальности, и я очутилась в самом обыкновенном кабинете оксфордского преподавателя. — Предпочитаю работать в полной тишине, — пояснил мне мужчина, запихивая что-то наподобие фонарика в ящик стола. — Присаживайтесь. — Это какое-то изобретение? — Да, формазатор. Моя собственная задумка, — не без гордости сообщил профессор. — Помогает сосредоточиться на важном. Так-с… Вы Лили Эванс. Да. Я была той самой Лили Эванс, по крайней мере тогда. А передо мной сидел величайший волшебник. У Белби было очень доброе лицо, никак иначе сказать не могу, его мягкий взгляд располагал, и вы доверяли ему с первой же секунды знакомства. Седые волосы в абсолютном беспорядке тормошились, словно на круглой голове профессора наглая птица свила гнездо. На самом кончике острого носа висели круглые очки, которые он вечно поправлял. — Вы пишите научную работу? — Белби склонился через широкий стол ко мне, причём так неожиданно и резко, что мне показалось, что острый нос проткнет мне глаз. — Не совсем. Я… работаю над противоядием. — Противоядием? — Волчьим противоядием. Повисла пауза. Профессор откинулся на спинку стула, достал из ящика стола сигареты и закурил, перед этим предложив одну мне. Отказалась. — Что вы хотите знать? Я выдохнула. Поспешно открыла блокнот, пролистывала страницы, чтобы найти свои заметки с важными вопросами. Руки у меня дрожали. — Может вы хотите узнать, сколько людей до вас пытались найти противоядие? — продолжил Белби. Руки замерли. Я подняла взгляд на профессора, продолжающего дымить как паровоз. Его кожа была сухой и желтой, как старая пергаментная бумага. Вот-вот зашуршит. — Люди жертвовали своими жизнями, посвящали годы кропотливой работе, магические исследовательские центры проводили опыты — и ничего. Ни одной удачной попытки. — Иногда один человек стоит больше, чем лаборатория. Хоть сотни лабораторий. — И вы уверены, что являетесь таким человеком? — усмехнулся профессор. — Да, — солгала я. — Я здесь не потому, что хочу совершить открытия. Я хочу спасти жизни людей. — Оборотней, — небрежно исправил Белби, стряхивая пепел в пепельницу. Я усмехнулась, не веря своим ушам. Отложила блокнот, села на самый край стула, а у самой сердце билось в пятках, при мысли, что разговор абсолютно бессмысленный. — Я сделаю это. С вами или без вас. Профессор засмеялся. — Ох, мисс Эванс, неудержимая юношеская страсть погубила ни одно поколение. — Где бы мы были без этой безудержной страсти, — ввернула я. — В Средневековье? Белби поправил очки. — Что вы хотите узнать? — Все, — горячо ответила я. — Не понимаю принцип заражения. Да — через укус. Да — в ближайшее полнолуние. Но почему? — Элементарно. Вирус. После укуса вирион ликантропии (ЛКТП) попадает в биологические жидкости организма: кровь, лимфу, слюну и желудочный сок. В желудочком соке есть ферменты, которые способны расщеплять его, но не у младенцев, заражённых через грудное молоко, поэтому все дети оборотней-женщин рождаются оборотнями. Вирион распространяется по всему организму и уже через несколько часов количество вирионов увеличивается в десятки раз. Проникнув в клетку, вирус встраивается в ее ДНК, меняя генетический код. Полное изменение ДНК всего организма происходит за три дня. А с первым полнолунием — это монстр. — Но он не перестаёт быть человеком, — возразила я. Профессор снова закурил. — Ошибочно полагать, что луна обращает людей в оборотней. После укуса оборотень является собой все время, но может контролировать и удерживать человеческое сознание. Полнолуние же оказывает влияние на его чувства и эмоции, лишая контроля. Все в нем смешивается, котёл из чувств кипит и бурлит, сводя его с ума, на первое место выходят инстинкты, а не разум. Любое положительное явление способно вызвать у них восторг, любое отрицательное — довести до ярости. К утру человеческое сознание снова берет вверх, а воспоминания о ночи стираются. — Но ведь есть истинные, не так ли? — Да. Истинные — это оборотни по рождению, живущие по волчьим законом, создающие семьи с себе подобными. Их контроль достигает такого уровня, что они способны свободно обращаться в волчью форму, не теряя связь с человеческим «я». В полночь они также перевозбуждены, контроль их ослабевает, но тренировки и опыт могут исправить это. Я вздохнула, лихорадочно анализируя услышанное. — А лечение? Хоть что-то. — Ничего, мисс Эванс, — жёстко оборвал профессор. — Мы сотни раз выделяли вирус, создавали вакцину, но она ничем не может помочь: у вируса миллион модификационных форм, к тому времени как начинают выделяться антитела, вирус полностью видоизменяется. Невозможно подобрать вакцину для каждого человека. Мы пытались остановить его размножение или хотя бы замедлить, но все без толку. Все впустую. Мой вам совет мисс Эванс: бросьте эту глупую затею. Вы потерпите фиаско. — Выход есть. И я его найду. — Иногда упорство — это не все, что нужно для достижения цели, — мягко, по-отечески сказал профессор. Я не собиралась сдаваться. Если не получилось у них, не значит, что не получится у меня. Профессор не стал больше ничего говорить. Он предоставил мне некоторые свои заметки и несколько книг из личной библиотеки. Мы проговорили ещё около часа. Несмотря ни на что, я чувствовала удовлетворение от этого разговора. Словно все стало по-настоящему, узлы затянулись, все закружилось, а если история началась, то у неё непременно будет финал. — Будьте осторожны, мисс Эванс, — сказал мне профессор, провожая лично к дубу, откуда я должна была попасть в Лондон. Я решила, что оставаться нет нужды, профессор все равно собирался уезжать, а к книгам и исследованием он дал мне свободный доступ без обязательного посещения университета. Мы шли медленно. — Общество всегда порицало и будет порицать оборотней и все, что с ними связано. Вы рискуете. Если станет известно о вашем интересе, то вас или ваших близких заклеймят как оборотней. — Я буду осторожна. Мы остановились, и я внимательно взглянула на профессора. — А как же вы? Вас не обвиняют в этом? Белби не ответил, только улыбнулся и вложил мне в руки порт-ключ. Я очутилась на Косой Аллее. Шёл дождь, было прохладно; пройдя через тайный ход в магловский Лондон, и увидев «Северный приют», почувствовала, что оказалась дома. Я вошла внутрь, меня окутал гул голосов. И поспешила к стойке, чтобы занять своё место и помочь Энди. — Лили? Я обернулась и уткнулась лицом в человека, приложившись лбом об острую ключицу, выглядывающую из слишком широкого выреза футболки. Парень схватил меня за плечи и отстранил, удивленно посмотрев в глаза. Передо мной стоял Северус, весь мокрый от дождя и взлохмаченный. — Что ты здесь делаешь? — требовательно спросил он. А я поглотила язык и ничего не могла сказать, только смотрела в чернильно-чёрные омуты глаз. Дверь паба громко хлопнула. — Нюнюус... Кажется мы не договорили. На лице Северуса удивление сменилось тревогой. Я не успела опомниться, как он обернулся, пряча меня за своей спиной. — Вы, недоумки, никак не найдёте себе дела поважнее? Ответом послужил смех. Я прикрыла глаза, успокоилась, и снова открыла их. Сомнений в том, кто именно преследовал Северуса не было. Этот высокомерный голос, смех и говор я узнаю из тысяч. — Кто это за твоей спиной, Нюни? — просил Блэк. Я не дала Северусу возможности ответить, встав рядом с ним. Как я и думала, Блэк и Поттер стояли напротив, ухмыляясь кровожадно и высокомерно. — Эванс? — брови Поттера взметнулись вверх. — Что ты тут делаешь? Блэк перевёл взгляд с меня на Снейпа и вдруг прыснул, посмотрев на друга. — Сохатый, да у них тут гребаное свидание!