У нас с Петунией были особенные отношения. Мы отличались так же, как отличаются разные сорта цветов, но были похожи, как виды, относящиеся к одному Царству.
Нас обеих задевало все, что творилось с нами. Мы не умели уходить от реальности, прятаться в своей скорлупе от всего мира, не обращать внимания на нападки и высмеивания. Ни одна из нас не могла встряхнуть волосами, гордо вздернуть подбородок и холодно сказать «Мне все равно». Любое колкое слово, колючий взгляд, насмешка и толчок в спину воспринимались нами, как приближающийся конец света. Но если Туни вся сжималась ещё больше и предпочитала избегать всех, то я, напротив, выпускала когти и пыталась дать сдачи.
Мы обе любили маму какой-то дикой фанатичной любовью, от которой сердце в груди так сжималось, что превращалось в один маленький комок боли и отчаяния. Я все время пыталась ластиться к маме, дотрагиваться до неё, хотела получить хоть какой-то отклик, Туни же взяла на себя заботу о всех нас. Она была мне и сестрой, и матерью, и отцом. Она единственная держалась стойко и не сдавалась перед напастями судьбы. Помню, как маленькая и худенькая Туни пыталась приготовить ужин, и пусть все подгорало, или, напротив, оставалось полусырым, все же мы хоть что-то ели. Туни, укалывая пальцы иголкой, штопала наши платья и свитера, Туни, повязав жиденькие волосы в хвост и плотно сжав бледные губы, набирала маме ванну и заставляла сидеть в ней неподвижно, пока сама намыливала потускневшие рыжие волосы. Туни, когда отец засыпал в гостиной, стаскивала с его ног ботинки, подкладывала под голову подушку и укрывала одеялом, собирая молча пустые бутылки и выкидывая в урну, а утром упрямо делала вид, что ничего ночью не произошло. Туни жертвовала для меня свои свитера, когда зимой за неуплату нас лишали отопления, и мы стучали зубами, крепко обнявшись и представляя монстров под кроватью. Туни просидела со мной всю ночь после смерти матери и пела мне колыбельную. Она защищала меня, она оставалась стойкой, отгородившись от всего мира маской и бетонными стенами, она преследовала цель создать вокруг всех нас кокон безопасности и уюта, выбросив все плохое за борт. Она вздохнула свободней, когда все эти обязанности с удовольствием взяла на себя Кейт. Она, наконец-то, улыбалась, когда ночью спокойно шла в собственную комнату, а отец и не думал притрагиваться к алкоголю. Она с щенячьим восторгом примеряла новые платьица и ела хрустящие вафли, с преданностью глядя на человека, который спас ее из собственного болота.
Туни в ужасе отшатнулась от меня, когда я показала ей распустившийся в ладони цветок.
Помню, как она побледнела, все краски схлынули с острого личика, губы задрожали, а в глазах отразилась паника и животный страх. Она испугалась меня. Испугалась, что ее разум сыграл с ней злую шутку, а маленькая ромашка почудилась. Она испугалась, что несмотря на надежное «шизофрения не может проявиться у детей», наследие мамы, ее яд пустил корни в ее голове.
Я не понимала этого. Только почувствовала жгучую боль, сродни предательству, когда родная сестра прошептала «уродка», в ужасе прижимая ладонь к дрожащим губам. Слово, которое бросали вслед чужие люди, было обидным, но сказанное сестрой, моей любимой и единственной, выбило почву из-под ног.
А потом появился Северус. Такой же, как я, не называющий меня ненормальной или уродкой, принявший меня и вдруг так просто объяснивший все. Мы с сестрой отдалились друг от друга: она все время крутилась возле Кейт, в начале неуверенно и тихо произнося «мама», а потом уже звонко звавшая ее, сбегая вниз по ступенькам. А я окунулась в мир, который меня ждал впереди, ловя каждое слово Сева и представляла, что скоро все изменится.
Все изменилось. Как-то незаметно и постепенно мы с Туни оказались в разных мирах и ни одна из нас не хотела возвращаться к прошлому. Слишком много воды утекло, слишком много было сказано слов и принято решений, поэтому повзрослев, когда мы обе почувствовали необъяснимую жгучую тоску друг по другу и попытались сблизиться, ничего не вышло. Мы упустили тот миг, когда могли все исправить, а потому так и остались незнакомыми чужими людьми с общим прошлым и таким разным настоящим.
— Ты здесь? — насмешливо спросила Флора, повернув ко мне голову.
Я выкинула обрывки прошлого из головы и улыбнулась как можно более уверенно.
— Да, прости. Так куда теперь?
Мы прошли на Косую Аллею, воспользовались камином и перенеслись в рыбацкий домик где-то на побережье Шотландии. Холодные прозрачные волны накатывали на берег, бесшумно смывая слои песка и вздымались пеной, разбиваясь о рваные линии высоких скал. Все впереди заволокло туманом, низкое сизое небо едва ли не лежало на ровной глади воды, а усталые чайки кружили где-то над головой, лениво размахивая крыльями. Вокруг на многие мили не было ничего, кроме покосившейся лачуги, из которой мы и вышли. Берег, прерывающийся скалами и холмами, извилисто петлял, будто оставленные гигантскими когтями борозды на поверхности пролива. Флора глубоко вдохнула, наслаждаясь солёным воздухом, и кивнула куда-то вперёд.
— Локс там, — просто сообщила она.
Я недоверчиво посмотрела на укутанную туманом воду.
— Мы поплывем? — предположила я, однако не увидела никакую лодку.
Бирн широко усмехнулась, насмешливо взглянув на меня.
— Да, естественно, ведь на самый защищённый остров Шотландии так легко попасть.
Я пропустила мимо ушей саркастический тон, переминаясь с ноги на ногу. Становилось все прохладней, дул северный ветер и мне хотелось поскорее очутиться у камина.
— Существуют правила, — сказала она. — Чтобы попасть на остров, нужно пройти через защитный барьер.
— И как это сделать? — терпеливо спросила я, стараясь не раздражаться.
Флора загадочно посмотрела на меня, заговорщицки улыбнувшись.
— На остров может попасть только его житель или человек, за которого лично поручился кто-то из Макгрегоров.
Я выкатила глаза.
— Серьезно? — возмутилась я. — И говоришь это только сейчас? Как же я туда попаду по-твоему?
Она легкомысленно пожала плечами, приближаясь к воде.
— Сейчас и узнаем, мало ли, Эванс, вдруг ты какая-нибудь дальняя родственница магов с острова.
Она взглянула на меня насмешливо, прямо-таки издеваясь. Потянув за собой чемодан, я двинулась к ней.
Нет, конечно, раз моя мама Макгрегор, то я должна попасть на остров, но что если Флора ошиблась? Вдруг обязательно нужно быть родственником по мужской линии, например, или носителем фамилии кого-нибудь из острова? Как это вообще работает?
— Кровь не вода, — многозначительно сказала Бирн, пока я вглядывалась в прозрачную воду.
— Я должна… должна пожертвовать кровью?
Флора без слов взяла мою руку и повернула ладонью вверх. Инстинктивно я отшатнулась, глядя на ее решительное выражение лица. Она потянулась к карману, и я уже представляла, как острое лезвие ножа оставляет неровный порез через всю ладонь. От торжественности момента, я задержала дыхание.
— Мерлин, Эванс, не собираюсь я тебя резать, — вдруг фыркнула Флора, отпуская мою руку.
Та безжизненно повисла вдоль тела.
— Нет? — неуверенно переспросила я.
Она возвела глаза к небу.
— Конечно нет, просто шутка. Волоса вполне достаточно, — Флора молниеносно протянула руку к моей голове и выдернула рыжий волос.
— Ауч!.. — пробормотала я, потирая затылок.
Бирн весело зашагала к воде, выставив вперёд руку с моим билетом.
— Можно использовать кровь, волосы, слюну, — перечислила она. — Мы с братом плевали в воду в детстве, — раздался смешок. — Было весело.
На последних словах ее голос прозвучал странно, словно веселье больше никогда не повторится. Я обеспокоено смотрела на ее спину, следя за тем, как она разжала пальцы и волос, покачиваясь, упал в воду. Вслед за этим, она пожертвовала и своим.
— Так и лысой можно остаться, — попыталась я пошутить, подходя ближе.
Бирн кисло улыбнулась, но ничего не ответила, напряжённо вглядываясь в туман. Я проследила за ее взглядом. Вначале из белой завесы вышла тень, очень скоро приобретая очертание лодки и управляющего ею человека.
По мере ее приближения я разглядела старика в длинном чёрном балахоне. Он стоял на носу лодки, направляя ее одним длинным веслом.
— Здравствуй, Тихий, — поздоровалась Флора.
Лодка причалила к берегу, старик молча повёл рукой, мой чемодан взлетел в воздух и осторожно опустился на борт. Мы с Флорой по очереди залезли в лодку, устроившись на скамье. Старик все также без слов сделал несколько движений веслом и лодка без промедления оказалась в воде. Мы медленно поплыли, разрезая тяжёлую воду носом.
Я внимательней разглядела старика. Ему было по меньшей мере сто лет, прямые белые волосы свисали вдоль лица, изрытого морщинами, а на уровне плеч перехватывались грязной лентой. Он смотрел немигающим взглядом строго перед собой, не обращая никакого внимание на пассажиров.
Мы вошли в туман. Флора вся подобралась, выпрямилась и сдвинулась на самый краешек скамьи.
Из белого воздуха вдруг стал проявляться зелёный берег, а потом перед нами возник и сам остров, величественный и тихий, безмолвный в своей первобытной красоте. Очередной вдох застрял в глотке при взгляде на него, и у меня внутри все прояснилось, будто туман рассеялся не только вокруг лодки, но и в моих мыслях.
— Добро пожаловать домой, — шепнула Бирн, и я не знала, кому предназначались слова: мне или ей?
Лодка причалила к берегу, мы с Флорой выбрались, а чемодан, под действием магии лодочника, плавно вылетел вслед за нами. Флора достала из кармана галеон и бросила в воду. Старик кивнул ей, и лодка, и он сам исчезли в тумане.
— Не верю, что я действительно здесь, — пробормотала я, оглядываясь по сторонам.
Голый берег заканчивался зелёным лесным массивом.
— Все мы знали, что рано или поздно это случится, — улыбнулась она, направляясь вперёд.
Я поспешила следом, таща чемодан на колесиках.
— О чем ты?
Флора обернулась через плечо.
— Каждый Макгрегор должен посетить Локс.
— Ты… знаешь? Обо мне.
Она засмеялась, снова обернулась, мазнув волосами по воздуху.
— Ронан просил меня приглядывать за тобой. Такова обязанность Бирнов.
Я поражено застыла, и Флора тоже остановилась. У меня в голове не укладывались ее слова.
— Давно ты знаешь?
— С первого курса. Ронан рассказал моему отцу, что дочь Розы будет учиться вместе со мной.
— Почему ты ничего не говорила?
Она нахмурилась, словно я задала глупый вопрос.
— Лили, подобные вещи должна сообщать семья, — она мягко улыбнулась. — Но я рада, что теперь ты все знаешь, поэтому ещё раз: добро пожаловать домой.
Дни, что я провела на Локсе, одни из лучших в моей жизни.
Он волшебен, и сколько бы лет не прошло, он так и будет существовать, укрытый туманом. Чёрные базальтовые пляжи прерываются зелёными холмами и скалистыми горами. От центральных холмов Риверрн, сложенных из базальта и угольного габбо, расходятся полуострова, испещрённые заливами. На севере возвышается скала Зимнего Плача: по легенде именно там Макгрегор догнал подстреленную лань, обратившуюся прекрасной Фейри. По краям тянутся узкие долины, прерываемые заливами, и везде, куда не посмотри, ты увидишь море, каждый раз появляющееся неожиданно, видишь рыбаков на маленьких лодках, сети, полные рыбы, запах соли и йода, и большое оранжевое солнце, мелькающее в холодных водах. Туман — часть острова, как и морозный ветер и дождь, моросящий круглыми сутками, но он не раздражает, только дарит чувство спокойствия и умиротворения, заставляет увериться в легендах и оставить на крыльце перед сном чашку молока — угощение для маленьких лесных жителей, оставшихся на холодную ночёвку. Уехав далеко на запад, можно оказаться на краю земли, почувствовать себя свободным и частью самой природы, полюбоваться на милых морских котиков, играющих на пляже. Взобраться на торчащий из песка гигантский камень, раскинуть руки, прислушиваясь к шуму неуловимых волн. Пройтись по самому краю, намочив ноги, и смеяться, падая в ледяную воду. Увидеть ярко-зеленые и лиловые холмы, множество водопадов, милых кучерявых овец, стада коров, которых пастухи держат дальше от берегов: Крод Мара могут выйти с моря и затащить все стадо в пучину волн. Пройти по Лестнице в Небо: мост из деревянных перекладин, начинающийся на одном из холмов и уходящий в туман; никто не знает, куда ведёт эта дорога, но жители острова верят, что она ведёт в мир мертвых, а тем смельчакам, кто осмелится вступить на неё, обязательно встретиться Чёрный Шак — гигантский пёс размером с телёнка, с тяжелыми лапами и желтыми глазами. Он растворится в тумане, не навредив путнику, но вернётся за его душой в течении года. Локс учит входить в лес Фейри только спрятав в обуви галеон и наизнанку надев штаны, не стоять на пороге в полночь и не впускать в дом одноглазую старуху, даже если она молит о приюте и теплом молоке. Локс полнится запахом тыквенного супа, устрицами и свежей рыбой, стаей чёрных ворон, изображённых на гербе Макгрегоров, и, главное, верностью вождю.
Макгрегоры правят на острове много веков, и их клан защищён великой магией. Замок Макгрегоров Ротенбер возвышается над всем островом: темный камень, башни, увитые лозой и влажным мхом, узкие окна и тяжелые двери, высокая стена, отделяющая весь холм от реки Самберли, бурлящей и быстротечной. За замком раскинулся огромный сад, встречающийся с озером, а дальше, на другой стороне, спит маленькое кладбище, куда ночью прилетает Банши, чтобы найти покой в собственной могиле. В Локсе семьи обладают своей историей и магией, но каждый из них предан вождю всем сердцам. Они знают — Макгрегоры, вступающие в брак с Фейри, не просто хранители острова, они часть его, они часть самой природы и магии, не будет их, не будет и легенд, сказок и преданий. На острове знают, Макгрегоры — следопыты, могут найти все, что угодно, благодаря этому только они способны выследить Фейри в ночь Летнего Солнестояния. Они знают, что замок бережёт венок из корней мандрагоры, знают, что Фейри из лесного народа защищают Макгрегоров от мести Энн, ждущей своего часа на дне реки. Все знают, что девиз Бирнов «Верность в тысячу лет», и именно их ворон избран знаком Макгрегоров. Люди на острове ценят Асперов, создающих лучшие волшебные палочки, и недолюбливают Маккиннонов: говорят, каждый из них знает день своей смерти ещё до рождения, а их карамельно-медовые волосы околдовывают, захватывая в сети разум мужчин и женщин. Магия в Локсе иная, отличная от той, что живет на материке, и понять ее, почувствовать, может не каждый.
Флора повела меня в Ротенбер через Ров Ведьм — город, усеянный каменными домами, магическими лавочками и насыщенно-зелёными лугами.
Перед тем, как войти в замок, мы поднялись на стену, окружающую его.
Шотландские холмы простирались перед глазами, а туман нежной и лёгкой дымкой струился по ним, обходя деревья, и укрывая, закутывая реку в тусклый саван.
Колючий ветер бросил в лицо пригоршню дождевой воды, но я упрямо поднялась выше на уровень и подошла к краю стены. Теперь я видела полет чёрных воронов, слышала хлопанье их крыльев и хриплые крики птиц. Солнце бело-желтое пробивалось сквозь низкие облака, а далеко в небе, на границе с его лучами переливалось колдовское поле, окружающее остров Локс со всех сторон. Он притаился морским чудищем на дне озера, он спрятался диким зверем в густых лесах, он затих северным ветром, но жил, жил и ждал своих гостей. Огромный, бездонный, прекрасный и холодный, Локс встретил меня радушно и сбил с ног своей красотой.
Я вздохнула полной грудью, раскинула руки, подаваясь пронизывающему ветру.
Остров Локс проснулся.
***
До этого я видела только один замок в своей жизни — Хогвартс — и поэтому предполагала, что все замки схожи, однако Ротенбер умел удивлять. Он был по-настоящему огромен и величественен, больше Хогвартса, темнее, но при этом не выглядел заброшенным или нежилым, напротив, входя в замок становилось ясно: он не только колыбель великого рода, но и сам обладает бессмертной душой. В его галереях висели портреты Макгрегоров, и я даже нашла портрет мамы в самом конце. Ронан сказал, что она редко говорит с посетителями, и увидев меня, внимательно посмотрела, а мне показалось, что я вглядываюсь в собственное отражение, но она не заговорила со мной, ни тогда, ни после. У всех Макгрегоров на портретах были рыжие волосы: от огненно-красного оттенка, как у Розы, до приглушенно-медного, цвета осенней листвы. Их имена начинались с буквы «Р» последние сотни лет. Ронан сказал, что таково было желание первой Фейри, вошедшей в дом. В память о ней во всем замке можно было встретить изображение лани: прекрасной и тонконогой, с удивительной серебристой шерстью. На гобеленах она замирала, чутко навострив уши, а потом срывалась с места, перебегая на соседний.
В замке была многочисленная прислуга, но я долгое время не могла их застать, и познакомилась с большинством когда забрела на кухню в подвале, где было душно и жарко от постоянно работающей печи, а заправляла всем миссис Пенкоуз — крупная седоволосая женщина с громким голосом и добрым сердцем. Она готовила луковый суп с черносливом и курицей, ароматный хаггис, по четвергам подавала на обед отварного лосося в желе, а по воскресеньям радовала тыквенными пирогами, которые обожал Ронан. Марта, одна из горничных, помогла мне найти мои вещи после первой ночи в замке: оказывается их стащили из шкафа Доби — духи-домовые, любящие подношения. Марта посоветовала оставлять в ящиках печенья и молоко или пиво, чтобы сдобрить их, и, к моему удивлению, на следующее утро вместо оставленных угощений я обнаружила веточку рябины — подарок от маленьких негодников. Однажды я съела несколько ягод крыжовника, после чего все лицо покрылось уродливыми красными прыщами. Флора тогда долго смеялась, едва не доведя меня до слез, и объяснила, что нельзя просто так срывать крыжовник, иначе нарвёшься на ярость его хранительницы. Стоит оставить под кустом что-то из своей одежды или какую-нибудь блестящую побрякушку, способную задобрить духа. Потом Марта полночи смазывала мое лицо мазью, но несколько шрамов все равно остались.
Ронан так воодушевился моим приездом, что на следующий же день взял меня с собой в лес — показать все и рассказать немного о местных растениях. Думаю, он надеялся обнаружить во мне какие-то задатки семейного дара, но ничего подобного не проявилось. Он рассказал о чертополохе: стоит только спрятать его во внутренний карман и удача будет следовать за тобой; посоветовал собрать побольше вербены: девушки часто использовали ее в любовных напитках или мыли в отваре волосы, чтобы быть привлекательнее в глазах возлюбленного, а если в семье родился слабый болезненный ребёнок, то матери следует собрать вербену в полночь и посадить перед своим домом, смешав ее с волосами ребёнка — он победит хворь и вырастет сильным и здоровым, если же мелко нарубить цветки и добавить в целебное зелье, то его вкус станет приятней, а действие усилится; перед долгим путешествием стоит отправиться на кладбище и собрать бархатное растение, оно же избавит от кошмаров, если спрятать под подушкой, а омела защитит от духов и демонов, если правильно ее использовать.
Мне нравилось слушать его, узнавать новое, становиться частью семьи, которая готова была меня принять.
— Из чего твоя палочка? — спросила я, когда мы ещё до рассвета отправились в лес.
Ронан шёл впереди, безошибочно угадывая дорогу. Несмотря на свой внушительный размер, он двигался почти бесшумно и легко, и мне казалось, что заросли сами расступаются перед ним, уступая дорогу. Его волшебная палочка привлекла меня ещё в самый первый раз и я давно хотела спросить о ней. По гладкой поверхности радиально расходились золотые жилы, словно солнечные змейки.
— Ветка бузины, взятая с разрешения хранителя дерева, и волосы моей матери, сплетённые с солнечным светом.
— Что?
Он остановился и предложил мне сесть на старый пенёк. Сам Ронан устроился на корнях древнего дерева.
— Фейри перед уходом оставляет несколько своих волос, которые позже Аспер использует для изготовления палочки.
— На острове свой изготовитель волшебных палочек?
Он кивнул.
— И лучший из всех. Асперы занимаются своим ремеслом много веков.
Тогда я и узнала, что не только Макгрегоры обладают своим даром.
О семье Марлин рассказала Флора:
— Они сношались с суккубами, — презрительно фыркнула она. — Говорят, что в постели они творят настоящую магию.
Мы гуляли по городу поздно вечером, и Флора хотела повести меня к Самберли, где в эту ночь все девушки острова собирались гадать.
— У них соломенные волосы и бесстыдные мысли, — засмеялась Бирн. — Так говорят об этой семье. А ещё им снится собственная смерть, поэтому у них такой взгляд, будто они знают все на свете.
Я была знакома только с одной Маккиннон — Марлин, моей однокурсницей, но до того дня я не думала, что она тоже часть Локса. У Марлин действительно были карамельно-медовые волосы, очень красивые и пушистые, но она выглядела слишком мило, чтобы быть роковой соблазнительницей.
— Сайрусы, живущие у моря, лучшие ныряльщики. Говорят, их предок связался с морскими феями, и взамен услуг, оказанных им, они подарили его детям парочку жабер. Поэтому они носят длинные волосы, а разбогатели, добывая морские жемчужины.
— А Бирны? — спросила я.
Мы сбегали с холма, и между деревьев уже мелькали темные воды Самберли. К небу поднимались струйки дыма от множества костров, а веселые голоса девушек звенели в воздухе.
Флора зарделась.
— Бирны — анимаги.
— Ты анимаг?! — восхищенно застыла я.
Она смущенно пожала плечами.
— Мы этому не учимся, просто это часть нас. Все Бирны обращаются в воронов, и наши предки служили разведчиками и посланниками Макгрегоров. Наша внешность может меняться, если мы слишком много времени проводим в животном обличье.
— Твои волосы, — догадалась я.
Флора кивнула, запустив пальцы в каштановые локоны.
— Раньше я почти каждую ночь обращалась птицей, поэтому волосы потемнели, сейчас я делаю это все реже. На самом деле, количество существ, которыми мы можем обратиться, не ограничено, мой отец мог принять облик любого животного. У меня выходит только в одного, если не считать ворона.
— В кого?
Бирн таинственно улыбнулась.
— В лису.
Вряд ли она могла удивить меня ещё больше.
На берегу действительно собралось много девушек. Все они были в воздушных платьях с вплетенными в волосы цветами и босыми ногами. Я увидела Марлин, стоящей у одного из костров, поймав мой взгляд, она непонимающе нахмурилась и перевела его на Флору. В городе не знали, кто я, а жители замка умели хранить тайны семьи. Я насчитала шесть костров, весело хрустящих сухими ветками. Шесть девушек выстроились вдоль них, весело переглянулись, и, как только заиграли барабаны, разбежались и перепрыгнули, длинные волосы мазнули по ночному воздуху стаями птиц.
— Что они делают? — закричала я.
Флора схватила меня за руку и потащила к костру.
— Чтобы погадать, нам нужно избавиться от духов, а их способен отогнать костёр из веток кладбищенской рябины. Не бойся!
— Я не буду прыгать! — на моих глазах в ряд выстроились следующие девушки, среди которых была и Марлин. — Это же сумасшествие!
Но кровь во мне уже бурлила. Перепрыгнувшие девушки садились на камни и опускали ноги в воду, не беспокоясь о промокнувшем подоле. Мне казалось, что они выглядят невероятно, как морские нимфы, вышедшие на берег. Той ночью все девушки были красавицами, свободными и открытыми, и нас объединяла магия, связывало таинство ночного гадания, перешёптывания, тихий смех и сверкающие глаза.
— Давай, Лили! — Флора встала рядом со мной и крепко сжала мои пальцы. — Прыгнем вместе…
— Нет, нет, нет… Я не смогу! — огонь показался мне просто огромным, он танцующе поднимался к звёздам, и я представляла, как обожгу себе ноги.
— Давай! — она бросилась вперёд, и мои ноги меня не слушались, я подпрыгнула, всем телом устремившись вперёд, жар опалил на секунду, а потом я оказалась на другой стороне.
Магия меня окончательно опьянила.
Костры ещё горели за спиной, когда мы все возбужденные и разгоряченные сели у реки, опустив ноги в прохладную воду. Девушки пустили шары света по поверхности воды, и она осветилась желтыми огоньками. Мы осторожно вынули цветы из кос, связали их несколькими волосками, и опустили в воду, мысленно попросив фей показать нашу судьбу.
Цветы уходили ко дну, а взамен фея показывала каждой ее будущее.
Я вглядывалась в тёмную воду, опускалась все ниже, и когда волосы едва не коснулись воды, Флора схватила меня за плечи и дёрнула назад.
— Ты с ума сошла, Эванс? Не наклоняйся так близко, Энн затянет тебя на дно и заставит рожать жеребят одному из своих сыновей.
Феи мне ничего не показали, но остальные девушки взвизгивали, смеялись или хмурились, но каждая что-то увидела в реке. Меня расстроила подобная несправедливость.
— Не переживай, — сказала Флора на обратной дороге, когда мы направлялись в замок. — Иногда феи не сразу выполняют свою часть сделки.
Я знала, что она просто хочет успокоить меня, но все равно чувствовала себя чужой. Все те девушки с детства росли на острове и знали все о его традициях, а меня даже чёртовы речные феи сочли недостойной для простого гадания.
Мы разделились у подхода в замок, и Флора пошла по тропинке в город. Я уже подходила к воротам, когда услышала тяжелые шаги за спиной. Обернувшись, я вгляделось в туманную ночь, но ничего не увидела. Это было очень похоже на приход Чёрного Шака, а мне не хотелось видеть вестника смерти, но вместо гигантского пса из тумана вдруг вышел олень, сотканный из лунного света. Я поражено застыла, глядя на него. Он был прекрасен, тонкий и высокий с ветвистыми рогами, и даже не серебристая шерсть выдавала в нем волшебное существо, а умные большие глаза. Величественный олень ударил копытом землю, а с взмахом моих ресниц исчез, как исчезает видение в водной глади. Я знала, что это: запоздалое послание речной феи, мое будущее, и хоть символ был прекрасным, я не могла его разгадать, но с тех пор он часто приходил ко мне во сне.
***
Флора каждый день удовлетворяла мое любопытство.
— Есть несколько типов чистокровных волшебников, — говорила она, пока мы сидели в моей комнате и наслаждались десертом, который стащили с кухни. Я сидела на полу, а Флора лежала на кровати, подняв ноги и опираясь стопами о стену. — Например, Уизли: они чистокровные, почти не имеют связи с маглами, но у них нет даже родовой земли, понимаешь? Магия должна существовать в пространстве, иметь своё место, историю, прошлое. Она требует жертв, платы, требует, чтобы отданная сила снова возвращалась в природу. А если люди не привязаны даже к земле, то о какой связи с магией может быть речь? Они не берегут и не хранят то, что имеют. Есть и могущественные волшебные семьи, ты точно их знаешь: Блэки, Поттеры, Лестрейндж, Моро… У них есть История, которую они берегут. Они проводят ритуалы, связывают людей магическими клятвами, берегут своё прошлое. Их чистая кровь не смешивается с обычной, магия теплится и бурлит, благодаря их более мощными заклятиями и сильной родовой защитой. Ты знаешь девиз Блэков? «Быть Блэком все равно, что быть королем», но если они королевской крови, то семьи Локса — Боги и Богини, Духи, Хранители магии.
— Звучит самодовольно, — сказала я.
Флора пожала плечами.
— Но так и есть. Наша магия отлична. Мы живем в мире с волшебными существами. Если в наших домах заводятся пикси, то мы прячем в шторах можжевельник и строим гнезда на деревьях, чтобы они ушли туда. Мы не вырубаем священные леса и не обворовываем болотных Фейри. Мы не держим в рабстве эльфов, а преподносим им подарки в ночь Осеннего Полнолуния. Мы хороним наших родственников на семейном кладбище и сажаем куст рябины, чтобы их призраки не остались голодными. Мы сосуществуем с окружающим миром, защищаем свою землю и не пускаем чужаков, чтобы они не разрушили наш уклад. Мы связаны древними клятвами и храним верность своему клану. Много веков назад наши предки склонили колено перед Макгрегорами, а те пообещали им земли и безопасность. С каждым сражением, когда за честь и верность погибал септ или вассал Макгрегоров, эта связь крепла. С каждым браком, с каждым рождённым ребёнком, который обновлял клятву, связь крепла, и сейчас все мы часть одного великого клана. Ты слышала пословицу? «Я предан своей стране, но я с начала и до конца — всегда Макгрегор». Клан на первом месте, без него мы никто. Каждый, проживающий на острове, отдаст жизнь ради клана, мы все связаны. В детстве эта связь не так чётко выражена, но после семнадцатилетняя кровь бурлит и все древние клятвы, данные предками, берут вверх.
Я поняла, что впервые задумалась о Флоре в феврале шестого курса, как раз после моего семнадцатилетия. Было ли причиной тому древняя клятва наших семей? И если я чувствовала такую привязанность к ней и желание помочь, то как тогда чувствовал себя Ронан? Ведь он был сыном вождя, а значит, его связи с вассалами в сотни раз сильнее, чем моя.
— Кровь не вода, — любила повторять Флора.
Тоже сказал и Ронан. Когда мы прогуливались по картинной галерее и он просвещал меня в отношении моих предков. Ронан рассказал, что Локс закрыт для чужаков, поэтому именно Ронан вынужден покидать остров ради встреч с некоторыми людьми.
— Но зачем ты встречался с Энди? — спросила я. — Он ведь всего лишь владелец паба.
— Энди связной Дамблдора, — хмуро сказал Ронан. — А Альбус хочет привлечь меня на свою сторону. Приближается война, Лили, и она будет кровавой, будут жертвы, но я не имею права рисковать своими людьми.
— Так чего от тебя хочет профессор Дамблдор? — мы остановились у портрета мамы. На нем она была совсем молоденькой, одетая в бархатное красивое платье, а тяжелые волосы заплетены в простую толстую косу. Роза позировала, сидя на стуле, сложив белые руки на коленях. Ронан всегда смотрел на неё с тоской, так, словно хотел вытащить ее из картины и крепко обнять.
— Дамблдор знает, что я не буду впутывать Локс в войну, и он знает, что Волан-де-Морт захочет заключить со мной сделку. Альбус просит моей помощи в будущем, хочет, чтобы я нашёл для него кое-что.
— Что?
Ронан взглянул на меня со сдержанной улыбкой.
— Ты слишком молода для этого, Лили. Но не переживай, какое бы решения я не принял, ты будешь в безопасности. Как и твоя семья. Я отправлю к ним людей через несколько дней, чтобы они наложили защитные чары. Никто не сможет пройти сквозь защиту Финдлей: они лучшие по этой части. Весь наш остров защищён их магическими заклятиями.
Ронан положил огромную руку мне на плечо, но тяжесть, которую я почувствовала, была приятной. Мы молчали, глядя на мамин портрет.
— Ты скучаешь по ней? — мой голос звучал глухо.
— Каждый день.
Роза вдруг вскинула голову, взглянув на брата осознанным взглядом. Она медленно подняла ладонь и дотронулась до края рамы. Мое сердце сжалось: я хотела, чтобы ее рука прошла насквозь и я почувствовала прикосновение.
— Я тоже, — сказала она.
Это были первые и последние слова, произнесённые ею. Голубые глаза снова невидяще уставились вдаль, а белые руки сложились чинно на коленях.
