***
Флора потянулась к тарелке Лили и стащила у той ломтик жареной картошки, пока Эванс болтала с Марлин. Маккиннон, заметив выходку Бирн, прожгла ее презрительным взглядом. Флора закатила глаза и отвернулась, не в силах выносить недовольное лицо этой стервы. За ужином все галдели, как стая чаек, так часто кружащих над берегами Локса. Флора задумчиво изучала взглядом слизеринский стол и потому упустила момент, когда рядом сел парень в гриффиндорской форме. — Привет, — улыбнулся Люпин. Флора подавилась своим соком и закашлялась. Тыквенный сок потек из носа и рта, залив скатерть и ее рубашку. — Флора, ты в порядке? — обеспокоено спросила Лили, протягивая ей бумажные салфетки. Бирн благодарно приняла несколько и попыталась обмакнуть одежду. — Прости, я не хотел тебя пугать, — виновато произнёс Ремус, выглядя смущенным. Флора пришла в себя и посмотрела на него зло. — Ты можешь не подкрадываться? — Я не подкрадывался, — отозвался Люпин. — Ты испугалась так, как будто привидение увидела. — Лучше бы привидение, — пробормотала девушка. Ремус недовольно покосился на неё. Он выглядит таким… правильным, и это бесило Флору до скрежета зубов. Все в нем — эти выглаженные рубашки, аккуратные свитера, идеальные стрелки на брюках и безупречно вычищенная обувь, — чертов перфекционист. Рядом с ним она чувствовала себя еще большим отребьем и ей отчаянно хотелось растрепать ему волосы, чтобы привнести хоть немного жизни в эту бездушную картинку. — Я налью тебе сока, — дружелюбно сказал он, потянувшись к графину. Флора подскочила на ноги. — Мне нужно идти, — обратилась она ко всем сразу. — На завтра очень много задали. — Ты же пять минут назад говорила, что домашка для лохов? Лили тыкнула в Марлин локтем, чтобы та заткнулась. Флора старалась смотреть только на Эванс, но чувствовала на себе изучающий взгляд Люпина. — Всем пока. Лили, увидимся завтра. Флора развернулась и почти бегом бросилась прочь из Зала. Всю дорогу до своей гостиной, она мысленно проклинала тот вечер и собственную слабость. Потерять девственность в захламлённом кабинете, на пыльном столе, чувствуя на себе тяжесть чужого тела… Совершенно незнакомого тела. Так она и отнеслась к этому позже. Секс с просто телом, совсем забыв, что у тела есть имя и собственное мнение на этот счёт. Уже в комнате она в очередной раз задумалась о том, откуда Ремус знал, где она будет недавней ночью. Флора в последний момент обратилась в кошку, иначе наткнулась бы в следующем коридоре прямо на парня. Она опешила, увидев его, а Ремус сел на корточки и несколько раз ласково погладил маленького котёнка. — Эй, приятель, ты тут откуда? — тихо спросил он. — От дождя прячешься? Ремус посмотрел по сторонам. — Не видел здесь девушку? Отзывается на имя Флора Бирн. Она должна быть здесь, если верить Карте, — задумчиво произнёс он. Едва он отвлёкся, она поспешно сбежала, поджав хвост. Так откуда он мог знать? И был совершенно уверен, где искать ее? Причём здесь Карта? В любом случае, Люпин начинал раздражать. Нельзя быть таким навязчивым, нельзя! Что с того, что они переспали? Такое случается, и людям необязательно говорить обо этом или даже вспоминать. Флора разделась и легла в постель, закутавшись в одеяло. Соседки ещё были на ужине, поэтому не доводили своим щебетанием. Флора приняла позу эмбриона и закрыла глаза. Если бы мама была жива, она высказала бы о Флоре все, что думает. Голос матери так и звучал в голове, обвиняя в недостойном поведении. Хотя сейчас, зная о матери всю правду, Флора бы не молчала, а припомнила бы той собственные грехи, ткнув пальцем в живое доказательство. … кого она обманывает? Если бы мама была жива, Флора легла бы ей под бок, чтобы почувствовать желанное тепло. Она обнимала бы ее как можно чаще и постоянно напоминала бы о своей любви. Она уткнулась лицом в подушку, душа слезы. Ей до смерти хотелось обнять маму. Хотя бы один раз, всего один. И сказать, как сильно она скучает. Сказать все то, что никогда не говорила маме при жизни.***
Эмми странно поглядывала на меня, когда я вышла из душа, завернувшись в полотенце. — Что? — нахмурилась я. Вэнс сидела на своей кровати, приняв позу лотоса, а Марлин красила ногти, сидя на широком подоконнике. Мэри была в Лазарете с Джеймсом. Со всего факультета со мной говорили только Эмми, Марлин и Ремус, что, в принципе, было больше, чем в прошлом году. — Ничего, — пожала плечами Эмми. Я отвернулась и, встав между открытыми дверцами шкафа, переоделась в пижаму. — Лили, ну расскажи, пожалуйста! — не вытерпела Эмми и захныкала. — Я уже не могу ждать, пока ты созреешь. Я закатила глаза и села в кровать. Эмми жалостливо посмотрела на меня, сложив руки в умоляющем жесте. — Что ты хочешь услышать? Я ведь уже все рассказала. — Почему ты не у Джеймса? Разве ты не должна быть рядом? Я взбила подушку, чтобы чем-то занять свои руки. — Он злится на меня и это понятно. — Ну так извинись! — Думаешь, это так просто? — А что в этом сложного? — искренне не поняла она. Я опешила. — Просто скажи ему, что любишь его. — Я его не люблю. Марлин удивленно вскинула голову, обратив внимание на наш разговор. — Что значит не любишь? А как же зелье? Вы же встречались, разве нет? Опасность! Опасность! Опасность! Красная лампочка в голове замигала несколько раз. — Встречались, — медленно подтвердила я, подбирая слова. — И я, конечно, была в него влюблена, просто сейчас не время. — Не время для чего? Я бросила на Эмми раздражённый взгляд. — Не время лезть в мою душу. Я устала, хочу спать. Спокойной ночи. Я забралась в постель и укрылась одеялом. Эмми что-то недовольно сказала Марлин. Полог был задёрнут, поэтому я не увидела, как вернулась Мэри через час. — Как Джеймс? — спросила Марлин. Эмми тоже уже уснула. — Чувствует себя хорошо, но никаких улучшений с глазами. Думаю, послезавтра его заберут в Мунго. Я закрыла глаза, мысленно повторяя про себя слова Мэри. Нужно все сделать, прежде чем Джеймса увезут. Сон не шёл. Ещё через несколько часов, когда Мэри тоже уснула, мой полог чуть приоткрылся, и Марлин позвала меня по имени. — Я не сплю, — прошептала я. Она забралась в кровать и села у моих ног. — Думаешь о Джеймсе? — Да, — я лежала на боку, подложив под голосу ладони и не смотрела на неё. — Все будет хорошо, Лили. Ему помогут. Ему должна помочь я. — Ты не думаешь, что Эмми права? — осторожно протянула Марлин. Я удивленно покосилась на неё. — В чем? Марлин прикусила неуверенно губу. — Ты должна сказать Джеймсу, что любишь его. Ты должна быть рядом с ним, чтобы поддержать. Не обижайся, Лили, но ты косвенно виновата в произошедшем. Совсем не косвенно. — Он выгнал меня, — с трудом произнесла я. — Сказал, что не желает меня видеть. — Он ведь не серьезно, — мягко сказала Марлин. Я снова посмотрела на неё. — Он сказал, чтобы я больше никогда не целовала его. От обиды внутри меня не осталось места другим чувствам. Марлин легла рядом со мной. Я отодвинулась, чтобы ей хватило места. От неё пахло карамелью и кокосовым сиропом. Мягкие волосы, растрепавшиеся по подушке, щекотали мне лицо. — Все парни идиоты, Лили, — уверенно сказала она. — И Джеймс не исключение. Ты его не слушай, дорогая. Сделай все наоборот! Завтра с утра пойди к нему, сядь рядом и поцелуй, чтобы он улетел в космос, поняла? Как следует поцелуй. Я засмеялась. — Ты сумасшедшая. — Я серьезно. Напомни ему, что он готов потерять. И поверь мне, он тут же одумается. Если бы дело было только в поцелуях… Марлин задумчиво изучала свои руки с длинными пальцами. — Можно кое-что спросить о тебе? Она пожала плечами. — То, что говорят о вас на Локсе, правда? — Что именно? Я смутилась. — Ну… что вы соблазняете мужчин и они не могут устоять. Марлин фыркнула. — У каждой семьи на Локсе свой дар. Или проклятье. — Так это правда? — Не знаю, — отозвалась она. — Я не пыталась никого соблазнить, но то, что в моей семье женщины редко следуют общепринятым нормам, правда. Женщины моего рода, как бы помягче выразиться, всегда были любовницами. Секс в моей семье не запретная тема, а наоборот. Я не стыжусь его, это ведь естественно. Это ведь любовь, волшебство. И итогом этой магии являются маленькие ангелы, — ее голос изменился, вдруг став печальным. — С тобой все в порядке? — Да, — Марлин кивнула. — Все нормально. Мы помолчали немного. — Ты знаешь своего отца? У вас дома я не видела ни одной фотографии… Марлин покачала головой. — Мама и сама его не знает. Говорю же, в нашей семье так принято. Женщина спит с теми, с кем захочет, радуется жизни и рожает детей, которых воспитывает в любви и заботе. Никто из Маккинон не знает своих отцов, дети всегда берут фамилию матери. — И тебе никогда не хотелось узнать, кто он? — А зачем? Правда, в детстве я любила о нем думать. Представала, что он герцог. Или мореплаватель, — мы обе тихо засмеялась. — Ну на крайний случай археолог. Знаешь, Лили, это правда странно, что Ронан позволил тебе гостить на острове, — вдруг сказала она. — Почему? — У нас не любят чужаков. Только не обижайся. Я заверила ее, что и не думала. Марлин перевернулась на бок, сложив руки под щеку. — Ронан вообще очень отстранённый, — зашептала она. — Макгрегоры всегда были такими, поэтому их никто и не любит. — На острове? — уточнила я. Как всегда, при разговоре о Локсе внутри меня что-то теплилось и жаждало узнать больше. — Нет, конечно, нет. Локс ничто без Макгрегоров. Я говорю об остальных. Министерство, все эти волшебники, живущие на континенте. — Но почему? — Потому что Локс практически автономен. На нашей территории не действует большинство законов Министерства, я говорю о глупых законах, типа не применять магию, — Марлин фыркнула. — Это такой бред. Министерство много лет пытается вмешаться в наши дела и заставить следовать своим указам, но пока на острове есть Макгрегор, этого не случится. — А вы не боитесь? Они ведь могут отправить Авроров, если их сильно разозлить. Марлин закатила глаза. — Локс надёжно защищён. Нет такой магии, что способна тягаться с его чарами. Эти земля и вода пропитаны магией, Эванс, а защитные чары так сильны, что никто из чужих никогда не проберется на остров. Туда может попасть либо один из членов семей, либо только с указа Макгрегора. Никак иначе. Я переваривала услышанное, пытаясь уложить все в голове. Похоже, что Марлин была не против рассказать что-нибудь ещё и я захотела испытать удачу. — А что за дела у Ронана и Дамблдора? Марлин нахмурилась. — Какие у них могут быть дела? — Не знаю, — отозвалась я. — Но когда я работала в пабе, Ронан часто заходил туда и… и общался с человеком Дамблдора. Точнее, они вели переговоры. — Ничего об этом не знаю, — задумчиво произнесла Марлин. — Дамблдор и Макгрегоры вообще-то не ладят. — Почему? Марлин зевнула. — Давняя история. Я тогда ещё не родилась, но в общих чертах знают все острове. Ты ведь слышала, что палочки нам делает семья Асперов? — я кивнула. — Они лучшие мастера. По легенде, один из Асперов много лет назад сделал палочку из бузины, растущей посреди кладбища. Дерево было очень древним и сильным, пропитанным магией до краев, магией предков и Фэйри — единственное в своём роде. Аспер использовал его с разрешения Хранителя, и трудился над палочкой каждую ночь на протяжении тридцати лет. — Как можно делать палочку тридцать лет? — Это всего лишь легенда, Лили, — раздраженно отозвалась Марлин. Я замолчала. — Когда же палочка была готова, Аспер преподнёс ее своему вождю. Но вождь был стар и скоро умер, и палочку, согласно традициям, похоронили вместе с ним. Однако Смерти так сильно понравилось творение гения, что она забрала палочку себе. Время спустя, Смерть встретила на мосту троих братьев, один из которых попросил у неё самую сильную палочку всех времён. И Смерть отдала ее ему. — Постой, ты говоришь о сказках Барда Бидля? — Да, — кивнула Марлин. — Засранец украл нашу легенду, укоротив ее вдвое. Так вот, все это, конечно, сказки, но ходит версия, что палочка из бузины существует и она у Дамблдора. — Как она попала к директору? — Не знаю, может тоже Смерть подарила, — улыбнулась Марлин. — Макгрегоры считают, что палочка по праву принадлежит им и должна быть возвращена, однако директор вряд ли разделяет их мнение. Что глупо: если палочка создавалась для Макгрегора, то чтобы не произошло, она будет верна роду. И будет слушаться только его прямого потомка. — Но ведь все это лишь легенда? — неуверенно спросила я. Марлин закрыла глаза, почти провалившись в сон. — Конечно. Но на Локсе верят во все легенды, Лили. Во все.***
В библиотеке царила уютная тишина и спокойствие. Студенты корпели над книгами, изредка перешёптываясь между собой, а в каминах трещали поленья. Я обошла несколько стеллажей и нашла крайний столик, пристроившийся прямо под огромным окном, достающим до потолка. Найти Северуса было не сложно. Чёрные волосы были стянуты на затылке в гладкий хвост, рукава форменной рубашки закатаны, обнажая бледную кожу предплечий. Я отодвинула стул и села напротив. Северус не обратил на мое присутствие внимания, поглощённый книгой. — Что читаешь? — нарушила я тишину. Снейп не оторвал взгляда от страниц. — Новую главу по ЗОТИ. Профессор Абрахам такая тупая, что ничего не объясняет. — Она просто пофигистка, — отозвалась я. — Такого человека нельзя брать в преподаватели. Мы на седьмом курсе, и до сих пор не обладаем хоть каким-нибудь приличным запасом знаний. Полное болото. Я постучала ногтем по странице толстого фолианта. — Ну ты-то точно все знаешь. Северус вздохнул и поднял на меня равнодушный взгляд. — Зачем ты пришла, Лили? Я сглотнула. Северус ненавидит пустые разговоры и слюнтяйство, он предпочитает говорить коротко и по делу, а поэтому и мне тянуть было нельзя. — Мне нужна твоя помощь. Реакция проявилась только слегка выгнутой бровью. — Я оплошала, Северус, крупно оплошала, и мне одной не справиться. Несколько секунд он смотрел на меня, а потом закрыл учебник и отодвинул в сторону. — Слушаю. Я вздохнула, собираясь с мыслями. — Представь, что мы решаем задачу на Зельях, хорошо? — дождавшись согласного кивка, я продолжила. — Что, если человек случайно выпил глоток разведённого зелья, содержащего большое количество аконита? Северус нахмурился. — Насколько разведанное? — Два к одному. — Он не умрет, — отозвался Снейп. — Если вовремя принял антидот. — Да. Чисто теоретически он его принял, но достаточно поздно, чтобы зелье повредило сетчатку глаза. Что нужно для восстановления? — Если мы говорим теоретически, — насмешливо повторил Северус, — то ему нужны капли из раствора коры дуба и корня мандрагоры. Через несколько недель все пройдёт. — Но где их приготовить? Если под рукой нет ни ингредиентов, ни лаборатории, а привлекать к себе внимания нельзя. Северус перегнулся через стол, приблизив лицо к моему. — Ну что ж, чисто теоретически, у одного моего знакомого есть возможность варить в тайне зелья. Сердце подскочило и сделало кульбит. — Правда? — Да, — на губах Северуса появилась рассеянная улыбка. — И он мог бы сварить необходимое зелье и обеспечить его запасы. — Северус, ты самый лучший! — завизжала я. Он поморщился и оглянулся по сторонам, чтобы проверить реакцию окружающих. Никто на нас не обращал внимание. — Тише, мы же в библиотеке. — Прости-прости, — я не могла удержать радость внутри себя и улыбалась как ненормальная. — Так ты приготовишь зелье сегодня? — Да, — кивнул он. — Отдам после ужина. От переполнявших меня эмоций, я схватила Северуса за руку, лежащую на столе, и крепко сжала. — Спасибо, Сев, ты не представляешь, что для меня это значит. Снейп перевёл взгляд на наши сцепленные руки. Он нахмурился, и я, поняв, что ему неприятны прикосновения, быстро убрала руку под стол. Северус и так много для меня сделал, не хочу его нервировать своей несдержанностью. Вряд ли ему в радость прикосновения грязнокровки. — Я просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы, Лили, — сдержано ответил он. Мысленно я дала себе подзатыльник. Северус после неловкого касания оброс колючками и отодвинулся, прислонившись спиной к стулу. — Спасибо ещё раз, я не останусь в долгу, обещаю. Не буду тебя отвлекать, продолжай читать. Я встала из-за стола и обошла его. — Ты расскажешь мне? — спросил он. — Почему аконит? Я помедлила. — Прости, но нет. Северус горько усмехнулся. — Потому что ты мне не доверяешь. Как я мог забыть. Я ничего не ответила. Северус придвинул к себе книгу, открыл на прежней странице и снова углубился в чтение или сделал вид. Я ушла, оставив его одного, но унося с собой светлую надежду на исправление всего этого кошмара. И где он, прости Мерлин, обустроил себе лабораторию?***
Никогда не думала, что лучшим днем в моей жизни будет именно этот. Облегчение буквально затапливало меня, я тонула в нем, пока почти бегом шла в Лазарет. Северус сунул мне в руки пузырек с зельем, когда мы пересеклись у дверей в Большой Зал. Мне повезло, Сириус и Ремус ужинали вместе с остальными, так что я предположила, что с Джеймсом остался Питер, а с ним уж я как-нибудь справлюсь. Это такой кайф, исправлять собственные ошибки, даже пусть я и справилась не самостоятельно, а с помощью старого друга. Северус спас меня, не иначе, и я даже не представляла, как поблагодарю его. У дверей я замедлила шаг, выровняла дыхание и пригладила запутавшиеся волосы. Питер сидел на соседней кровати, а рядом с Джеймсом стояла одна из молодых медсестер. Она обрабатывала лечебной мазью его синяки и ссадины на руках. — Добрый вечер, — поздоровалась я. Джеймс вскинул голову, как гончий пес. Медсестра, кажется Сара, бросила на меня мимолетный взгляд. — Мисс Эванс? — удивилась она. — Давно вас ждем, юная леди. Судя по ее хитрой улыбке, в Лазарете тоже знали о моей страстной влюбленности в Поттера. Я смущенно сжала ремешок сумки. — Питер, ты ведь проголодался, ужин только начался. Петтигрю покосился на Джеймса. — Я не голоден, спасибо, — неуверенно протянул он. — Сириус сказал мне не отходить от Сохатого. — Сириус сам сейчас набивает свой желудок, — заметила я. — Иди, не переживай, я с ним побуду. — Но, Сириус… — Хвост, иди, не маленький я, — вмешался Джеймс. Сара закончила обработку и закрутила баночку с сильно пахнущей мазью. Мы все втроем проводили ее взглядом до выхода из общего зала. — Все нормально. Я взглянула на Питера красноречивым взглядом, посылая ему как можно более убедительную улыбку. Парень медленно встал. — Ладно, я тогда пойду. Увидимся, Сохатый. Когда за ним закрылась дверь, я осознала, что мы с Поттером остались наедине. Бросив сумку на смятую кушетку, где минутой ранее сидел Питер, я приблизилась к Поттеру. — Ты с первого раза не понимаешь, да? — смиренно спросил он. На нем была старая растянутая футболка серого цвета, под которой выделялись мышцы груди и плеч. — Я пришла не ссориться, Джеймс, — примирительно сказала я. — Тогда зачем? Помедлив, я присела на край его кровати. Поттер заметно напрягся. — Джеймс, я прекрасно осознаю, что ты здесь из-за меня и произошедшее полностью моя вина. Позволь мне все исправить. Пожалуйста. — Каким же образом? — усмехнулся он. — Хочешь сказать, что ты в силах мне помочь, а доктор нет? Ирония в его голосе подняла волну раздражения внутри меня, но я ее успешно подавила. — Просто… — я замялась, правильно подбирая слова. — Просто я смотрю на ситуацию с точки зрения зельевара, а они с точки зрения медицины. Иногда эти взгляды не совпадают. Джеймс молчал, не спеша давать мне ответ. — И что это за способ? — наконец спросил он. Я облегченно потянулась в карман за пузырьком. — Зелье. Капли для глаз. Можно мне снять повязку? Поттер кивнул. Я вздохнула, дрожащими руками потянулась к его голове, чтобы зацепить край бинта. — Ты можешь приподняться? — Мне вообще-то так удобней, — проворчал он. Я закатила глаза, но села ближе. Его загорелая рука оказалась почти вплотную к моему бедру. Стараясь не обращать на это внимание, я сняла повязку. Воспаленные красные глаза смотрели чуть правее от места, где я сидела. Подавив в себе тянущее чувство паники, я открыла колпачок и набрала несколько капель в пипетку. — Можешь посмотреть наверх? — Поттер молча выполнил просьбу. Я закапала необходимое количество прозрачного зелья дрожащей рукой. — Держи глаза закрытыми несколько секунд. Он вернул голову в исходное положение, послушно зажмурив глаза. Я убрала пузырек в карман. — Эффект, конечно, наступит не сразу, но через полторы-две недели ты будешь в порядке. Он нахмурился. — Жжение исчезло, — удивленно сообщил он. — Зелье правда работает? — А ты сомневался? — усмехнулась я. Джеймс открыл глаза, уставившись прямо на меня. — Какой у тебя прыщ, Эванс, — брезгливо поморщился он. — Прямо на носу. Рука автоматически метнулась к лицу, прежде чем я поняла, что это шутка. — Какой ты смешной, — полным сарказма голосом сообщила я. Поттер хмыкнул. — А ты такая доверчивая. Сама же сказала, что зрение вернется не сразу. — Да кто тебя знает, может на тебе все как на собаке заживает. Он засмеялся. У меня сперло дыхание, и я как зачарованная не могла отвести от него взгляд, радуясь, что он не может меня видеть, в то время как я разглядывала на его лице мельчайшие шрамы, оставшиеся от перенесенной в детстве оспы. Кажется, все в нем было от отца: квадратный подбородок, широкие скулы и невероятный цвет глаз — крепкий горький чай. Но только сейчас я заметила в нем черты Юфимии: густые ресницы, миндалевидный разрез глаз и темно-русые волосы, отливающие у корней солнечными бликами. — Кстати, могу я попросить об одолжении? Не говори, пожалуйста, никому зачем я приходила. И о каплях тоже. — Почему? — нахмурился он. — В Хогвартсе запрещено самостоятельно варить зелья вне учебной аудитории, — пояснила я. — У меня могут быть проблемы. Его губы растянулись в кривой усмешке. — Так значит, ты нарушаешь ради меня правила? Я кивнула, продолжая изучать его лицо. Не могла отвести взгляд, и внутри тянуло, почти причиняя боль. Тянуло странное чувство, пронзающее сердце, оно болело, сбиваясь с ритма. И будто неизвестная мелодия рождалась внутри, неизвестная, и в то же время знакомая. — Ты еще здесь? — неуверенно протянул Джеймс. Мне хотелось заплакать от безысходности. От того, что не хватало сил встать и уйти. Я приблизилась к нему, сокращая расстояние между нами. Почувствовав на лице мое дыхание, Джеймс непонимающе нахмурился. — Я люблю нарушать запреты, — прошептала я. Это едва был поцелуй, просто быстрое прижатие губами к его губам, и у его губ был вкус лекарств. Мне еще никогда не было так страшно. Я уже целовала его и целовала иначе. Там, в Лютном переулке, и здесь, когда он был на краю сознания, но теперь все было другим. У меня нет никакого оправдания для этого поцелуя, только бешеная необходимость почувствовать Джеймса так близко, как только возможно. Когда я отстранилась, он все еще держал глаза закрытыми. Но как только между нами появилось пугающее пустое пространство, Джеймс потянулся ко мне, завладевая губами. Жар поднялся по всему телу, разлившись огненной лавой под кожей. Я скинула обувь, залезла на кровать, перекинула одну ногу через него и опустилась на напряженный живот. Рука Джеймса нырнула в мои волосы, а вторая прошлась по бедру, приподнимая юбку, и когда холодные пальцы коснулись обнаженного участка кожи над чулками, меня прошиб озноб. Я прервала поцелуй на секунду, чтобы перекинуть волосы за спину, и мы снова поцеловались. Руки не слушались меня, путались в его волосах, скользили по широким плечам и напряженным мышцам груди. Каждое его касание — рваное, быстрое скольжение по волосам, спине вдоль позвоночника, бедрам, бокам, словно он пытался дотянуться до каждой части меня, — было разгоряченным углем, танцующим на моем теле. Мне нужно было сократить любое пространство между нами, чтобы оно исчезло, оставив только меня и Джеймса. Я приоткрыла рот, впуская в себя его язык, и новое пугающее чувство поселилось внизу живота. — Хватит… — выдохнула я ему в губы, пытаясь выпрямиться. — Я должна идти, Джеймс… — Нет, Лили, — он приподнялся вслед за мной, оставляя лихорадочные поцелуи на шее. — Останься. Он резко сел, я скользнула с его живота на ноги и запустила руки в спутанные волосы Джеймса. Его пальцы очерчивали контуры позвоночника, сжигая мои кости и кожу сквозь ткань тонкой блузки. В живот будто залили расплавленное золото, обжигающее изнутри. Я инстинктивно двинулась на нем, ощущая, как становится тесно в груди, а между ног пульсирует почти до боли. Джеймс застонал мне в губы. Он сжал руками мои бедра, окончательно задрав юбку, и ближе притянул к себе. Я чувствовала, как его возбудившийся член упирается мне в внутреннюю поверхность бедра. Господи. Что я творю? Это ведь всего лишь поцелуй, а у мне уже срывает голову. — Джеймс, — я снова попыталась отстраниться, прислушиваясь к разумной части себя. — Джеймс, мы должны остановиться… Захлопнувшаяся дверь мигом выветрила все помешательство из моей головы. — Сохатый? Какого черта?! Я молниеносно подскочила, скатилась с кровати, едва не упав на пол. В дверях стояли Мародеры. Сириус в открытую пялился на нас, Ремус увлеченно изучал пол Лазарета, а Питер покрылся смущенной краской. — Стучаться не учили? — равнодушно спросил Джеймс. Я схватила туфли и сумку и бросилась прочь, пытаясь скрыть лицо за завесой волос. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.***
Сириус проводил помятую Эванс возмущенным взглядом и снова перевел его на Джеймса. Засранец сидел на своей кровати как ни в чем не бывало, только спутанные волосы и опухшие губы напоминали о недавней картине. — Ты долбанулся совсем? — искренне поинтересовался он у друга. — Что это было? — Бродяга, не знал, что мне придется объяснять тебе, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине. Ремус, сдерживающийся с трудом, не вытерпел и засмеялся. — Мне поздравить тебя с потеряй девственности, Сохатый? — хмыкнул он, без комплексов разлегшись на койке друга. — Или полиция нравов пришла слишком быстро? Джеймс интуитивно замахнулся подушкой и попал прямо в нагло ухмыляющееся лицо Лунатика. — Вы правда такие долбоебы или передо мной выделываетесь? — Сириус переводил взгляд с одного на другого. — Тебе напомнить, Поттер, почему ты здесь? Эта сука Эванс чем-то отравила тебя. — Не говори так о ней, — холодно отозвался Джеймс, прислонившись спиной к изголовью кровати. — Это была случайность, Бродяга, с кем не бывает? Скоро я поправлюсь, вот увидишь. — Да у вас тут коллективное помешательство, — изрек Блэк. — Она же больная! Психованная, а ты кувыркаешься с ней в Лазарете! — Ты говоришь как моя бабушка, — вставил Ремус. Питер засмеялся. — Да пошли вы! — в сердцах бросил Сириус, устаиваясь на подоконнике. — Долбоебы. Джеймс только усмехнулся, не реагируя на ворчание Блэка. — Нашли время врываться, — пробормотал он, невольно улыбаясь. — Не могли несколько минут подождать? — Так тебе нескольких минут хватает, чтобы кончить? — заржал Ремус. Джеймс снова треснул его подушкой.