***
Ночь темна, и только светильники Джека с зажжёнными свечками внутри освещают мой путь. Они смотрят на меня беззубыми ртами, безглазыми провалами, и я в который раз ловлю себя на мысли, что эти странные магловские тыквы в Хэллоуин напоминают гротескные оранжевые черепа. В Годриковой впадине стоит мёртвая тишина, рядом со мной трясётся от страха и предвкушения мой не слишком верный слуга. Я знаю, что в доме Поттеров засада. Кроме Поттеров, там ещё и Альбус. Может, оставить мальчишку в покое? Что-то в этом пророчестве не так, ведь если я не отмечу его, как равного себе, то и Избранным он не станет. Я хочу отступить, но поздно, какие-то чары меня не пускают, а крыса рядом со мной угодливо хихикает. — Мой Лорд, дайте вашу руку, я проведу вас через чары Фиделиуса. Гарри проснулся в холодном поту. Что это было? Пробуждение памяти Тёмного Лорда? Но не может же быть Волан-де-Морт таким адекватным? Или может? Или же это его собственные фантазии? Он не успел подумать об этом, как воспоминания, знания, образы, мысли мгновенно затопили разум Поттера, он пытался бороться, пытался выставить щиты. Бесполезно — жизнь Тома Реддла, ставшего затем Волан-де-Мортом, стремительно неслась перед его глазами, словно магловский фильм в быстрой перемотке. Мальчишка ничего не успевал осознать и понять. Голова раскалывалась от боли, тошнило, руки тряслись, тело покрылось холодным, липким потом. Наконец, его вырвало, и стало чуть-чуть полегче. Он уснул только под утро, совершенно обессилевший. И снова слишком маленькая кровать, белая кожа, длинное безносое уродливое лицо. Красные глаза. Как можно было себя так изуродовать? И что скажут его соседи по спальне, если он продолжит просыпаться в столь экзотичном виде? Он не просто принял облик Тёмного Лорда, он практически стал им. Странно, он чувствовал себя вполне разумным человеком, весьма и весьма интеллектуально развитым. Обширные знания с уклоном в тёмную магию. Философия чистоты крови. Но ничего такого, что могло бы испугать или оттолкнуть. Шок от преображения порой бывал и больше. Обычно, когда Поттер принимал чей-то облик, то в буквальном смысле становился этим человеком. То есть, если бы он стал Люциусом Малфоем, то смог бы беспрепятственно войти в ритуальный зал Малфой-мэнора, а если бы он сделался МакКошкой, то смог бы начислять баллы любому факультету. Он даже смог бы пройти проверку крови в Гринготсе, приняв облик Беллатрисы Лестрейндж, и спокойно унести чашу с собой. Но он уже один раз грабил её сейф, и ему хватило на несколько жизней вперед. Кроме магического почерка и крови, Гарри получал доступ к знаниям, опыту, навыкам и магической силе человека, которым становился. Он менялся полностью: приобретал новую мимику, интонации, жесты, манеру говорить, но при этом он оставался собой. Гарри называл про себя это попаданием или преображением. Иногда он использовал этот навык, чтобы навредить своим врагам, иногда — чтобы помочь друзьям, например, создать алиби, ведь это удобно, когда один и тот же человек находится в двух местах сразу. Но чаще всего он использовал этот уникальный дар рода Певерелл, чтобы банально понять людей. Стоит ли говорить, что Поттер не был психологом, и он не всегда понимал поведение, методы, и желания многих волшебников из своего окружения. Стать на время кем-то иным — это отличный способ понять другого мага. Когда ты знаешь всё, что знает человек, когда тебе понятна его мораль — ты знаешь, на что он способен, и когда придёт время, ты будешь готов. Ко всему, в том числе, и к предательству. Прожив уже немало, Гарри понял, что люди ему не нравятся. Ещё дети — да, они невинны, их помыслы чисты, а вот взрослые… Меркантильные, властолюбивые, жестокие, малодушные, лживые, жадные, завистливые, бессовестные, — список можно было продолжать до бесконечности. Иногда у него опускались руки. Вот он борется, а зачем? Ради кого? А дети, что дети? Их ведь растят взрослые. Иногда Поттер начинал мечтать, о том, что у него будет свой ребенок. А что, почему нет? Только вот от кого? С личной жизнью у него не задалось. Девушки менялись и менялись, а Гарри очень быстро понимал, что очередную юную пассию интересует лишь его имя и положение в обществе, и он шёл дальше, не оглядываясь назад. Поттер стал размышлять на тему вменяемости Тёмного Лорда. Ответ нашёлся быстро. То, что с ним происходило не было его обычным преображением, нет. Ведь для того, чтобы принять другой образ, ему нужно было взять в руки вещь, принадлежавшую человеку, в которого он превращался. Такова было особенность его дара, единственное его ограничение. Проблема была в том, что для Волан-де-Морта этой вещью стала частица его души, и Гарри «держал» её постоянно, то есть Реддл в буквальном смысле стал его частью. Настоящий Тёмный Лорд был безумен, потому что у него был лишь крошечный огрызок души. Тот Тёмный Лорд, в которого превращался Поттер, был абсолютно адекватен, ведь у него была цельная душа, и совершенно не важно, что она у них была общая, одна на двоих. От мысли, что у него с Волан-де-Мортом не только общая душа, но и тело, Поттеру снова стало плохо, и его опять стошнило. С другой стороны, он не видит никаких признаков проявлений воли и желаний Реддла, как будто его и нет. А значит, ситуацию можно использовать в свою пользу. Он может жить двойной жизнью. С одной стороны, он может быть маленьким мальчиком, Гарри Поттером, а с другой — лордом Волан-де-Мортом. Магическая Великобритания, трепещи. Мы идём.***
Прошло две недели. Поттер выучил все купленные книги, ведь он быстро убедился, что почти ничего не помнит из того, что учил на первом курсе. Парень упражнялся в ментальной магии, укреплял щиты, вливал в них потихонечку магию, создавал цепочки ложных воспоминаний. Ему нужно было всё начинать сначала. В этом юном теле с неокрепшей магией он чувствовал себя ужасно неуклюжим, моторные магические навыки полностью отсутствовали. А ещё он стал заниматься созданием собственной ментальной библиотеки. Мысль завести такую у него была давно, да как-то не доходили руки. Последние годы в его прошлой жизни ему было не до медитаций. А такие тонкие вещи требовали изрядного терпения. За две недели ему удалось создать ментальные копии всех книг (или знаний, из них почерпнутых) в виде небольшой библиотеки. Она была очень уютной. Там было множество стеллажей, пока ещё пустых, низкий столик и пара кресел, стоящих у камина. Он и сам не знал, откуда взялись последние и зачем. Наверное, подсознательно он мечтал когда-нибудь привести сюда кого-то, кому будет доверять. Самый большой раздел заполненных книгами полок занимала, конечно, его любимая тема: артефакторика. В уголке сиротливо стояли три десятка только что прочитанных книг. Ментальные копии книг — это был очень продвинутый уровень, большинству магам-менталистам такое было по силам. Облачённая в такой вид информация никогда не забывалась, даже после тотального Обливиэйта, и всегда была под рукой. Я знаю всё, что я знаю. Эти упражнения ежедневно опустошали его магический резерв до дна, но он знал, что это полезно, ведь только так можно расширять границы своих возможностей. Впрочем, когда его собственные силы заканчивались, он переходил в режим «Тёмного Лорда» — магии там было бездонно. Последнюю книгу, «Историю Хогвартса», парень читал, параллельно создавая её метальный слепок. Это было удобно. Последние две недели августа Поттер провел в образе Волан-де-Морта. Почему? Ответ очень прост. Волан-де-Морт обладал огромной магической мощью, но в маленьком Литтл-Уингинге эта мощь была ни к чему. Разве что для того, чтобы продолжать делать метальные копии книг, но уже тех, что прочёл Тёмный Лорд. Гарри рылся в памяти мага, отбрасывая и бракуя ненужное, слишком тёмное, слишком сложное и неинтересное. Но пустые шкафы его библиотеки постепенно заполнялись, и он радовался как ребенок, ведь эти теперь эти знания будут ему доступны, когда он будет Гарри Поттером. А ведь раньше он и мечтать о таком не мог: вот бы казалось, стал он Альбусом, такой, умный, столько всего умеет, хочет запомнить ну хоть что-то, но нет. Становится собой, и всё забыто. А ещё у него было одно очень-очень важное дело. Он, будучи в образе Реддла, пил только что изготовленную «живую воду». Она оказывала на него совершенно волшебный эффект, с каждым днём он всё меньше походил на инфернального монстра, и всё больше — на человека. Парень омолаживал не только тело своего Лорда, но и его разум. Он будто отматывал назад его жизнь, словно магловский фильм, одновременно стирая запись. Конечно, он предварительно основательно изучил память Волан-де-Морта за последние годы, сохранил все факты, важные разговоры и события. Теперь он мог распоряжаться этими знаниями вне зависимости от того, преображено его тело или нет. Теперь парень понимал, зачем профессор Квиррелл охотился за философским камнем. За прошедший месяц он практически вернул Лорду человеческие черты: теперь у него были тёмные волосы, голубые, яркие глаза, и, сложно поверить, абсолютно нормальный нос. Постепенно спадала чешуя, ногти стали нормального, человеческого цвета. Только кожа была ещё очень белая и некоторые интимные анатомические аномалии тоже не поддавались изменениям. Но и тут Поттер сумел выкрутиться, он стал делать компрессы и ванночки из «живой воды». Философский камень работал на износ, но к концу лета отвратительное змеемодобное чудовище стало вполне благообразным человеком. Принимая ванну, он размышлял, чувствуют ли Пожиратели Смерти его возвращение. Магические связи вибрировали и трепетали, он чувствовал каждого, но был уверен в том, что без вызова ни один из них не явится. Кроваво-красный камень лежал, поблёскивая на дне ванны, а внизу, на первом этаже послышались возбуждённые голоса. Поттер рывком выскочил из воды: он услышал покровительственные нотки самого ненавистного ему человека. На ходу преображаясь, он надел халат, шлёпки, спрятал камень в тайник, и, натянув фальшивую улыбку, побежал вниз — приветствовать гостя. — Добрый день, вы ко мне? Что-то не так с моим поступлением в школу? — спросил мальчик, с любопытством разглядывая аляповатую атласную мантию мага и бубенчики в длинной белой бороде. — Здравствуй, Гарри! Я рад с тобой познакомиться. Не волнуйся, с твоим поступлением в Хогвартс всё хорошо. Я просто зашёл узнать как у тебя дела. Позволь представиться: меня зовут Альбус Дамблдор. — Так это вы — мой опекун? — с ноткой разочарования спросил ребенок. — А вы, значит, тот самый Альбус Дамблдор? — возмутился дядя Вернон, топорща усы. — Вернон! — воскликнула тётя Петунья и предупреждающе пихнула его в бок. — Я хотел сказать, это вы тот самый Дамблдор, который десять лет назад без всяких объяснений подложили нам на порог годовалого ребенка? Без документов, ни свидетельства о рождении, ни страховки, ничего! А ничего, что на улице был ноябрь и ребенок замерз? А я конечно не знал, что на пороге стоит корзинка, резко открыл дверь, и она вместе с ребенком покатилась с крыльца, а оно у нас высокое? Что вы за опекун, если ни разу не навестили мальчика? Безобразие. Альбус с удивлением взирал на толстого моржеподобного возмущающегося магла, и Поттер, нужно сказать, смотрел на него с не меньшим удивлением. — Ничего страшного, дядя. Всё же закончилось хорошо. — Гарри, мальчик мой, — вновь заговорил директор, — как твой опекун, я обязан следить за твоими расходами. Для школьных покупок вполне достаточно пятидесяти галлеонов — именно такая сумма и будет выделяться тебе каждый год. Но мне стало известно, что ты превысил этот лимит. Как тебе удалось взять из сейфа большую сумму? — Директор Дамблдор, я взял из своего детского сейфа ровно пятьдесят галлеонов, — сказал парень и честно посмотрел директору в глаза. — Оставшуюся сумму мне одолжили тётя и дядя. Именно одолжили, сэр, и чем раньше вы измените этот лимит, тем раньше я смогу вернуть им деньги. Мне же много чего нужно к школе, чего нет в списке: обычная, не форменная одежда, белье, пижама, халат, предметы личной гигиены, а ещё обувь, зимние тёплые вещи, сундук, чтобы все это перевезти, и хотя бы немного карманных денег, чтобы я мог купить своим будущим друзьям на праздники хотя бы маленькие сувениры. — Да уж, если у парня есть свои деньги, а у вас, как там вас, есть совесть, вы должны снять этого дармоеда с нашей шеи. Мы и так десять лет обеспечивали его всем необходимым! — возмутился дядя. Дамблдор растерянно тёр подбородок. Что же делать? Как ему урезонить этих жадных маглов? — Гарри, но неужели у тебя нет вещей, белья и пижамы, чтобы взять с собой в школу? И чемодана тоже нет? — Как директор школы, — вступила Петунья, — вы должны знать, что дети растут и растут быстро, так что им нужно регулярно покупать новые вещи, вместо тех, из которых они уже выросли. А чемодан у нас только один, но он для Дадлика, нашего сына. — Я видел сколько денег у меня сейфе, сэр. Их достаточно. Вам совершенно не нужно беспокоиться, что я растрачу все свои сбережения. Тем более, что я купил только самое необходимое. Гарри напрягся: сейчас Альбус вполне мог шарахнуть их всех Обливиэйтом и смыться. Но тут вздохнул, и сказал: — Хорошо, Гарри. Я установлю новый лимит, ты сможешь брать из своего сейфа сто галлеонов в год, за исключением следующего года. Тебе всё же нужно будет вернуть долг родственникам. Гарри с благодарностью кивнул и посмотрел директору в глаза. Он знал, что этого не избежать, и не хотел обострять ситуацию. Так или иначе, но Альбус бы добрался до его воспоминаний, но ему не хотелось, чтобы тот его вырубил и сломал сложную многоуровневую ментальную защиту, калеча его разум. Уж лучше он добровольно покажет заготовленные обманки. Увидев всё, что ему было нужно и убедившись в «невиновности» Поттера, директор ушёл, отказавшись даже от чая. — Не понимаю, зачем он приходил! — возмутился Вернон. — Ему нужно было покопаться в моих воспоминаниях и кое-что выяснить, — беззаботно ответил парень. — Тьфу, лучше бы не спрашивал, — возмутился дядя и пошёл смотреть телевизор.