Карманная смерть

– 9 и 70, ваши ключ-карты. Они переглядываются друг с другом, забирая по серой пластинке. На ней только их номера и номер бокса. «Бойскаут», – в голове у одного. «Латинос», – словно парирует второй. Они уже друг друга ненавидят, но идут по одному коридору с белыми стенами и заходят в одну комнату. Или, возможно, палату. *** День за днем стандартные тренировки – длинные кроссы, изнурительные полосы препятствий и часы на стрельбище. После этого мучительно ноют мышцы и кости. И постоянно хочется есть и спать. Все задумываются, почему «надежду страны» гоняют как рекрутов. Но никто не смеет озвучить. 9 – Гэбриэл Рейес – служил на Ближнем Востоке. 70 – Джек Моррисон – был морпехом. И им как-то не привыкать. *** Джек с глухим рычанием утыкается носом в методичку. Его сосед по комнате невыносим: занимает единственный холокран, чтобы смотреть проклятый бейсбол, бесцельно топает с утра пораньше. По стандарту отвратительно храпит. Долго занимает душ – проще помыться в общем после тренировок. – Давай резче, – удар по двери. И там еще долгий список. А Рейес добавит про грязные – изначально издевательски-белые – кружки из-под кофе. Про вечное шуршание бумажками и валяющиеся на полу кипы макулатуры. В послеобеденное время Гэбриэл редко занимает себя чем-то полезным. Он сидит на своей кровати, а Джек смотрит на него через два дверных проема сверлящим взглядом голубых глаз. Снова усиленно делает вид, что читает. – Как твое настоящее имя? – внезапно спрашивает он. «Девятый» фыркает: – Ты после этого от меня отвалишь? – останавливается на пару секунд, но не получает ответа. – Гэбриэл Рейес. – Джек Моррисон. – Я не спрашивал. Рейес раздраженно откидывает излишне мягкую – как на гражданке – подушку в другой край и поворачивается к стене. Этот Моррисон годится разве что в модели для трусов, но не на программу улучшения. Ему остается только надеяться, что выскочку снимут с эксперимента раньше, чем он сделает это сам. Но на самом деле он рад узнать его имя. *** После тренировки Джека вызывают к врачу программы – странному старику с добрым лицом и холодными глазами. Делают укол – чуть больнее обычной прививки. Затем катетер в вену от капельницы, пару пластырей на трубку. Штатив с ней в руки. – Свободен. Рейес без особого интереса смотрит на завалившегося в комнату Моррисона. – И что там с тобой делали? Судя по всему – ровно ничего. Возможно, опять сдавал тесты. Их уже неделю «тестируют» по отдельности на разных аппаратах. Что-то не так. Джек едва волочит ноги – падает прямо перед кроватью, стянув за собой одеяло и едва не опрокинув капельницу. Он щурит слезящиеся глаза, пытаясь рассмотреть стоящего рядом Гэбриэла. Лишь размазанное пятно. Отчаянно болит голова, холодно и сил нет – и все это лишь за короткую дорогу от кабинета до комнаты. Моррисон заворачивается в стянутое с постели одеяло и бормочет, едва ворочая языком: – Х-холодно... *** К ночи Джек ослеп – кромешная тьма, боль и лихорадка. Моррисон готов к тому, что может погибнуть, но на поле боя, а не… не так. И от этого ему страшно. Очень. И он никогда не боялся шприцов – теперь сложно сказать это наверняка. – Джек. Рейес пихает его в бок – на этот раз осторожнее, чем раньше. Еще откинется здесь, и из-за этого сопляка дорога дальше для него будет навсегда закрыта. А Моррисон смотрит на него дезориентированным взглядом. Всхлипывает и беззвучно рыдает – как бесконечно тяжелый долгий кошмар. И стонет – заснуть невозможно. В ванной он мочит полотенце и прикладывает к горячему лбу. Наверное, после этого Гэбриэл уйдет – завалится отсыпать свои три часа. Только утром жар немного отпускает. За окном шумит транспорт и люди, тренирующиеся на платцу. Потом приходит врач. Холодными руками ощупывает лицо, похоже, светит в глаза ручкой-фонариком и недовольно цыкает: – Дадим тебе отдохнуть недельку, рядовой. Если побочный эффект не пройдет – отправишься домой. А это пройдет быстро. Рейес рассчитывает так просто. Но день за днем Моррисон без помощи пытается дойти до туалета. Чаще падает где-то на полпути под недовольное сопение Гэбриэла – расшибает лоб или колени, изучая комнату на ощупь. Но тот всё равно закидывает руку на плечо и тащит на себе. Приносит из столовой еду – его приходится кормить с ложки. За эту неделю Джек понимает – его шумный раздражающий сосед далеко не худший парень на всей земле. Он на редкость терпелив и, как оказалось, совсем неплохой товарищ. А его проклятый бейсбол спасает от скуки. И в их привычку входят переговаривания – узнавать что-то друг о друге по крупице. И ему становится лучше. Но всё же Рейес продолжает появляться на тренировках один. *** Джек возвращается со своей первой после перерыва тренировки слегка настороженным – Рейеса там не было. Его вызвали. Он находит Гэбриэла уже в палате – тот лежит на своей койке, бессмысленно уставившись в потолок. Перетягивающий голову бинт пропитан кровью где-то на затылке. Неправильно. Моррисон осторожно хлопает Рейеса по щеке: – Гейб? Ты живой? Никакой реакции. *** Удар по позвоночнику – боль. Именно от неё Рейес приходит в себя. Слишком резкой, что в глазах потемнеет. И так мрак, пока Моррисон не включил подсветку на планшетке. Он провалялся до ночи, и Гэбриэл надеется, что не до следующей. Повернувшись к Джеку, он лишь смог выдохнуть вместо слов. Он почти не слышит, но Моррисон что-то говорит. Очень смазано и непонятно, вообще неразличимо с каким-то странным фоновым белым шумом. Его тело почти не реагирует. И теперь уже зудящая боль в затылке. Он помнит небольшой белый кабинет, в котором ему делали инъекцию. И еще, что он до комнаты так и не дошел. Моррисон хорошо видит боль – Рейес не может говорить и морщится от света, только хрипло дышит. Смотрит тоскливо, непонимающе. Постоянно сжимает зубы, и для того, чтобы напоить его водой, приходится разжимать челюсти и приподнимать голову, как ребенку. Теперь они махнулись местами. Свое свободное время Джек проводит рядом с товарищем – читает или что-то рассказывал тихим, монотонным голосом. Меняет холодную тряпку на лбу и периодически легонько касается его пульсирующих висков. И чаще спит на стуле возле кровати. – Моррисон… ты отлежал мне руку, – Гэбриэл треплет еще сонного Джека по волосам. На вид тот немного теряется. Просто внеочередным утром Рейесу кажется, что отпустило – быстрее Моррисона. Он в состоянии даже встать с кровати и немного пройтись. На странность резко. Даже боли практически нет. Будто по щелчку. Значительно лучше – он сам вылезает на завтрак и быстро съедает свою порцию. Сегодня ему предлагают вторую – отказывается. Больше всего не дает покоя лишь одно – повязка. Поэтому, придя в палату только ближе к обеду, Гэбриэл сразу просит: – Джек, сними её. – Рейес, это неправильно. Мы получим нагоняй. И вполне заслуженно. – Джек мученически вздыхает. Смотрит на чистую перевязку на голове соседа. – Вдруг тебя снова переклинит? – Не беспокойся. Им всем делали уколы. Моррисон снимает бинты довольно умело и быстро – когда-то он проходил тренинг санинструктора. – Шов… Свежий, воспаленный. От затылка до шеи, ровно по позвоночнику. Ты помнишь, как тебя резали? Игнорируя одергивания Джека, Рейес осторожно касается пальцами, наверно, ровно зашитого разреза. Он не помнит ничего. Кроме укола и врача, который кивнул санитарам. – Нет. У него опять кружится голова.