И в этой тишине каждое слово приобретало настолько большой вес, что разговаривать непринуждённо стало невозможно.
Эрих Мария Ремарк
Говорят, легко не бывает. Возможно, это правда. Еще говорят, что очень тяжело принимать решения, выбор не всегда прост. Но я не знаю наверняка, я просто верю, ведь сама-то я никогда ничего не выбирала. Либо за меня выбирали, либо выбор был достаточно очевиден, чтобы… Но я видела лицо Астрид, когда она колебалась между правильным и… выгодным. Тогда мне казалось, что я должна помочь. Но в силу своей неопытности, я частенько советовала что-то не то. Но, Астрид умная, она всегда делает «правильный» выбор, при этом выбирая не всегда правильное. Мы рука об руку заходим в огромный зал. Но входим мы немного буднично, привычными шагами преодолевая расстояние. В каждом шаге Астрид непоколебимая уверенность. Этот зал слишком много значит для неё. Часто перед сном она мне рассказывала, что когда-нибудь именно она будет сидеть в кресле, что стоит по центру. Я ей не верила. Но я всё-таки маленькая глупая сестра. Что я могу, кроме как послушно кивать? Астрид, несомненно, не такая как все, но порой она метит слишком уж высоко. Я наивно надеялась, что наше появление пройдет незамеченным. Но возможно ли это, когда Астрид идет рядом в своём ярко-красном платье с чёрным пояском? Взгляды всех присутствующих остановились на нас — «золотых сестрах». Я подавила в себе желание развернуться и сбежать. Куда угодно, прочь отсюда. Кое-кто смотрел на нас с восхищением, некоторые с неодобрением, были также взгляды полные зависти или обожания, но лишь один присутствующий не удосужился наградить нас взглядом. Он – тот, ради которого мы все собрались, стоял спиной к нам. Его поза была непринуждённой, спина прямой, а плечи расслабленными. Я невольно поёжилась. Тысячи мурашек пробежали по телу, только от того, как он повернул голову. Нет, он посмотрел не на нас, он смотрел в окно. Наверное, всё это казалось ему нелепым и смешным. Ему было всё равно, что бы здесь ни сказали. Он не нервничал и не переживал. Он просто спокойно стоял и ждал. Он — принц до мозга костей. Он один такой – плохо это или хорошо. Бросив один, краткий взгляд на него, я почувствовала себя виноватой в чём-то. Как будто мы поменялись местами. Но это абсурд, я же ни в чём не виновата, да? Я завороженно смотрела на него. Его гордый профиль не выражал никаких эмоций и я, засмотревшись на Локи, запуталась в складках собственного платья. Поддержав меня за предплечье, Астрид не дала мне упасть. Но прийти в чувство и собраться с мыслями я так и не смогла. Принц повернул голову еще чуть-чуть, и наши взгляды встретились. На долю секунды мне показалось, что я что-то увидела в его глазах. Как будто он знал что-то обо мне, что-то неприятное. Как будто ему было жаль. Но спустя мгновение его губы расплылись в ядовитой ухмылке, а глаза стали бесстрастными. И я поняла простую истину: этим безжалостным глазам нельзя доверять, эти глаза способны лгать. Хотя к чему всё это? Кто я, а кто он? Что нас связывает? Ничего. Но, смотря на него, я почувствовала неподдельный страх. Я знаю Локи с детства. С тех самых пор, как мы приехали во дворец. Но я старалась его избегать. Конечно, едва ли он от этого страдал, едва ли он искал моего общества, не думаю, что его вообще интересовало моё существование. Маленькая, глупенькая Фрида. Но почему он сейчас смотрит на меня? Из всех собравшихся он смотрит именно на меня. Как будто затеял какую-то игру. Улыбка принца становится поистине дьявольской. Он словно в предвкушении чего-то. Чего-то, что будет мне дорого стоить… Хотелось бы думать, что всё это мне лишь показалось. Пока мы шли, я окинула взглядом присутствующих. В центре зала, на троне, восседал с величественным видом Один. Он не изменился ни на грамм, с тех пор, как я увидела его впервые. Не могла бы сказать, что я испытываю к нему какие-то особые чувства, но, безусловно, я глубоко уважала Всеотца и восхищалась его мужеством и храбростью. Он многое сделал для процветания Асгарда и поистине был величайшим царём. Справа от Одина, положив ладонь на его плечо, стояла Фригг. Тонкие пальчики сжимались, словно предупреждая мужа об опрометчивости принимаемого решения, лицо же выражало согласие с принятым вердиктом. О красоте этой женщины можно слагать целые поэмы. Но помимо красоты было ещё что-то в этой женщине. Она – мудрая мать двоих сыновей. Двоих. И она была единственной, кто не делал никакого различия между детьми. Даже в свете последних событий она верно отстаивала Локи. Неподалёку стоял Тор. Сложно сказать, какие чувства вызывал во мне этот мужчина, его всегда было трудно охарактеризовать одним словом. В один момент он добрый, милый, на губах мальчишеская улыбка, а в другой – перед тобой храбрый и отважный воин. Среди всех людей во дворце ближе всего я подружилась именно с ним. С Тором легко можно быть самим собой, играя в прятки во дворе, либо же сидя с кислыми лицами на важном приеме. Он не терпит лжи и лицемерия, возможно поэтому он мне так дорог. В зале также находились приближенные Одина с семьями и стражники. Сделав лёгкие реверансы, мы встали по левой стороне, рядом с родителями. Один кивнул в ответ и, прокашлявшись, сказал: — Раз все в сборе, думаю, можно начинать. Как только смысл его слов дошел до меня, я, повернувшись к Астрид, еле слышно прошептала: — Выходит, все ждали только нас? Астрид картинно приподняла брови и посмотрела на меня, будто я была слабоумной. — Не нас, а тебя. — С чего бы это? – без эмоций спросила я. Сестра легко пожала плечами. Этот жест мог означать всё что угодно, и как прикажете мне его толковать? Но Астрид не спешила объяснять. Её красивое лицо светилось счастливой улыбкой. Но едва ли она была счастлива на самом деле. Я не знала, что произошло, но уже начинала понимать, что мне в этом отведена далеко не последняя роль. И вместо того, что бы высказывать мне гадости, она вынуждена улыбаться и поддерживать миф о «сестринской любви». Никто не должен догадаться, что происходит на самом деле. Наша жизнь – это замок из песка, пока песок влажный, замок стоит крепко, но стоит солнечным лучам подсушить его — он осыплется без следа. Но мы будем снова, крупинку за крупинкой, пытаться его восстановить. Бесполезно, кстати, но нам не выбирать. Я смотрю на лицо сестры, и мне становится ещё страшнее. Ведь её лицо – маска, которую она надевает перед выходом и снимает только тогда, когда рядом я. Но я так не могу. Мне страшно, хоть она и рядом. Я чувствую, как она меня ущипнула за руку. Я тут же улыбнулась. Получилось фальшиво. Но пальцы Астрид слегка сжали мою ладонь и отпустили – это значит, что всё хорошо. Я почувствовала прилив уверенности. По крайней мере, дрожь во всём теле почти прекратилась. — Мне кажется, не стоит ещё раз озвучивать, по какому поводу мы все собрались, — сказал Один, поднимаясь со своего кресла. Я говорила что-то про уверенность? Забудьте, это в прошлом. Несколько секунд назад я позволила себе обмануться, почувствовав, что всё хорошо, а сейчас я мысленно дала себе оплеуху. Всё очень нехорошо. Если Один поднимается, значит… Я представила себе самые плохие варианты, но знала бы я, как была далека от правды… — Локи, — он произнёс имя сына как-то по-другому, но этот самый сын не спешил обращать своё внимание на отца. Принц предпочел пейзаж за окном своему отцу. Он будто не осознавал, что сейчас решается его судьба. Но, казалось, Одина не смутила такая реакция сына, думаю, он ожидал чего-то подобного. — Подданные Асгарда, мне предстоит нелегкое решение. Сейчас я не только царь, я ещё и отец. Отец, едва не лишившийся своего дитя, — Один помолчал немного, давая собравшимся время обдумать его слова. Некоторые скорбно опустили головы, припоминая печальные события. Всеотец обвел взглядом зал и снова уставился единственным глазом на Локи. — Я провёл бесчисленное количество дней и ночей, обдумывая, что же пошло не так. Где я допустил ошибку, — царь тяжело вздохнул. Локи же вдруг вскинул голову и, нехорошо усмехнувшись, попытался что-то сказать. — Молчи, сын! — голос Одина раскатом грома пронёсся по огромному залу. Я едва сдержалась, чтобы не сжать голову руками. Но на принца это не произвело ни малейшего впечатления, он снова уставился в окно, словно потеряв интерес к происходящему. — Благородные асы и асиньи, королевский совет внимательно изучил все обвинения в адрес младшего принца. И вердикт был один — его действия должно трактовать как предательство. А согласно законам Асгарда, наказание за измену — смертная казнь. Придворные ахнули. Все знали, что Всеотец суров, но неужели он сможет, не моргнув глазом, отправить сына на эшафот? А Один, тем временем, продолжил: — Существует, однако, древний трактат, в котором говорится, что не годно проливать царскую кровь. И в таком случае равносильным наказанием будет вечная ссылка в один из девяти миров. И никогда более нога твоя не ступит на земли Асгарда. Локи никак не отреагировал на слова Всеотца, только Фригг, забывшись, сделала крохотный шажок в его сторону и тут же остановилась, не сводя с его лица умоляющего взгляда. Я не понимала, что тут происходит. Конечно же, принцу стоит выбрать изгнание, всё же лучше смерти. Но почему тогда она так жалобно смотрит на сына? — Я еще не всё сказал, — устало произнес Один, видя, что Локи снова порывается вставить ехидное замечание, — есть и третий вариант, —Локи лишь ухмыльнулся, — и сказано в древней книге: «Предатель царской крови может оставлен быть в доме своём и при праве своем, только если благородная асинья согласится в мужья взять его, быть женою его телом и душою». Один замолчал, опустив взор, а глаза Локи победно сверкнули. Тонкие губы растянулись в улыбке, обнажая белые зубы. Он отвернулся от окна и, не взглянув на Одина даже мельком, уставился в упор на меня. — О мудрый Один, я думаю, мой ответ очевиден, — он легонько поклонился в нашу сторону и снова отвернулся к окну. Мой рот сам собой раскрылся от удивления. Охватившее меня оцепенение обещало пройти нескоро. Но почему же все так подозрительно спокойны, казалось, никто даже не удивлен. Лица знакомых, друзей, родителей, Тора и Астрид были не удивлёнными . Вдруг я почувствовала себя невероятной дурой, это был фарс. Все знали. Все. ____________________________________ Не забывайте оставлять отзывы, комментарии и замечания!