***
Уже стоя в душе, Юри медленно качал опущенной головой и лениво разглядывал россыпь падающих к ногам капель. Хотелось ли рискнуть и принять человека, которого любил и боготворил всю свою жизнь? Хотелось ли дать шанс, чтобы понять настоящие мотивы поступков, двигающих Виктором? Хотелось ли остаться? — О чём задумался? — чужие горячие ладони привычно заскользили по влажной коже, заставив Юри вздрогнуть, но не отстраниться. — Ты грустишь, — Виктор не спрашивал, утверждал, бесцеремонно прижимаясь всем телом к его спине, щекоча дыханием кожу шеи. — А я так соскучился. Говорил же, что не смогу сдерживаться вечно. Юри, не колеблясь, откинул голову ему на плечо, ответил на медленный тягучий поцелуй и мысленно согласился, что тоже соскучился, поэтому постарался ни о чём не думать. Возможно, Виктором двигало то же чувство, что каждый вечер погружало Юри в уныние, а сердце вынуждало плакать от боли? Решение попробовать, дать шанс — пришло само собой. — Вот и хорошо, — пальцы Виктора бесцеремонно обхватили его член, нежно обводя головку, отчего Юри выгнулся и громко застонал. — Так и знал, что долго не продержишься, — Виктор поцеловал любимое местечко за ухом, посылая по разгоряченному водой телу волну мурашек. Возмущение потонуло в протяжном стоне от удачного движения кистью. Виктор прекрасно знал, как доставить удовольствие, наверняка пользуясь одним из своих оборотнических преимуществ. Юри читал. Много читал и смотрел картинки. Найденное на просторах интернета подогревало не только интерес, но и вызывало вполне однозначную реакцию. — Не думай, — приказал Виктор, и Юри забыл, как дышать. Сердце стучало в ушах, ноги подкашивалась, а всё внимание сосредоточилось на единственном звуке чужого дыхания за спиной. Виктор тёрся членом о ложбинку между его ягодиц, двигал рукой в ритм собственным толчкам и широкими мазками вылизывал языком шею. Юри был слишком переполнен эмоциями, поэтому позволил себе расслабиться. Через несколько особо удачных движений он закричал, чувствуя, как напряжение рывками покидает тело, и был тут же захвачен в плен мягкими губами, составляющими разительный контраст с предыдущими действиями Виктора. Горячее семя потекло по ногам вниз, и его протяжный гортанный рык заглушил шум воды. Юри расслабился, закрыл глаза, а Виктор проявил чудеса выносливости и, не торопясь, посасывал его нижнюю губу. Но всякий раз, когда рот немного приоткрывался, проникал языком внутрь, при этом продолжая горячими ладонями поглаживать расслабленное после оргазма тело. — Вот так. Хорошо, мой сладкий, — говорил он, бережно растирая его полотенцем. Юри, казалось, выпал из реальности, не ожидая от себя подобного яркого всплеска энергии. — Сейчас ты будешь в порядке, и мы поедем домой, баиньки. Столько незнакомых слов на чужом, непривычном пока языке не смущали, тембр голоса успокаивал. Юри позволил себя одеть и вывести из раздевалки. Его не задевали ни возмущения кричащего Юрия, ни снисходительная улыбка Милы и Георгия, ни дружеское похлопывание по плечу почему-то незлого Якова. Имели значение лишь идущий рядом Виктор, его эмоции, одобрение. «Да что со мной такое?» — повторял про себя Юри уже дома — в их квартире, пытаясь скинуть лишающее воли наваждение. Никогда ещё не было настолько легко. Всё казалось простым и понятным, а собственные страхи глупыми и беспочвенными. — Отдыхай, мой хороший, — Виктор невесомо поцеловал в висок, укрывая его тёплым одеялом. — Я сейчас вернусь. Через секунду Юри уже провалился в сон, даже не успев возмутиться, что оказался не в своей комнате, а в спальне Виктора. Сил сопротивляться не осталось. Он уже не слышал ни тихого разговора по телефону, ни нежного шёпота на ухо. Не чувствовал ни бережных прикосновений чужих рук, ни невесомых поцелуев. Виктор, раздевшись, быстро забрался в постель и, притянув к себе его несопротивляющееся тело, прикрыл глаза. Завтра им предстоял тяжёлый день.***
Ночь прошла на удивление спокойно, кошмары в этот раз обошли стороной, а на утро Виктор не только первым поднялся с кровати, но и первым приготовил незамысловатый вкусный завтрак, чем очень удивил отлично выспавшегося Юри. — У меня много скрытых талантов, — Виктор игриво подмигнул и, пританцовывая, поставил поднос с едой на стоящий рядом журнальный столик. — Ты просто не знаешь. — Действительно не знаю, — Юри даже зажмурился от удовольствия, правильной температуры и крепости кофе — обволакивало вкусовые рецепторы, вызывая восторг. — Спасибо. Наблюдая, как Виктор прячет счастливую улыбку, Юри поймал себя на мысли, что похоже совершенно не знает этого человека. Раньше кофе готовил только он, а Виктор отмахивался, в первый же день зажарив ужин до жалких комочков чего-то явно несъедобного. В этот раз яичница и огромные трёхслойные бутерброды показались шедеврами кулинарного искусства. Юри немного растерялся. — Мы выезжаем сегодня вечером, утром будем на месте. Сначала заедем к родителям, а потом уже к Якову. Тебе стоит собрать вещи, — по квартире ещё витал аромат свежесваренного кофе, а Виктор, сидя за кухонным столом, уже планировал их отдых. «Мои смотрины», — мысленно поправил себя Юри. В груди что-то болезненно сжалось. Вчера он позволил чувствам взять верх, а уже сегодня хотелось нажать на паузу, чтобы ещё немного подумать. Только правильный выбор был сделан почти год назад, и теперь оставалось или принять всё как есть, или вернуться домой в Хасецу. Юри не хотел возвращаться. Виктор был неоспоримым кумиром, привносившим в его серую скучную жизнь яркие краски, а то, что он иногда покрывался шерстью и бегал по лесу — с этим можно было смириться. Юри решился. — Расскажи мне о своей семье. Пожалуйста. Я же должен знать, чего ожидать? — А чего ты хочешь услышать? — Виктор со стопкой вещей в руках остановился посреди комнаты, будто напоролся на невидимую стену. — Я родился в семье оборотней, у меня нет ни братьев, ни сестёр, вырос в большом, скрытом от посторонних глаз доме, учился в частной школе, потом увлёкся фигурным катанием. Отец устроил встречу с Яковом, ну, а дальше ты знаешь. — Твой отец, он… — Он вожак нашей стаи. Если тебя именно это интересует? — ноздри Виктора хищно раздулись, и Юри показалось, что таким способом тот старается почувствовать его эмоции. Гугл указывал на такую возможность и на многие другие. Например, распознавание чужой лжи или возбуждения. Интересно, Виктор раньше пользовался своим преимуществом? Наверняка. — О чём задумался? — тот внезапно оказался слишком близко, заглядывая в лицо, нависая сверху. — Опять забиваешь голову очередной чушью? Я смотрел историю твоего браузера. Юри, отпрянув, смутился и покраснел. — Так ты ничего мне не рассказываешь, вот и приходится самому. — Мы действительно ощущаем, когда нам лгут, — холодный нос бесцеремонно ткнулся в его щёку. — И всё остальное тоже. — Мне нужно собрать вещи, — Юри вывернулся из крепкого захвата, пытаясь не замечать, как Виктор постоянно облизывает губы, следит за каждым жестом, тянется следом, словно привязанный. Странное, нетипичное для нормального человека поведение не то чтобы раздражало, но грозило вылиться в немалую проблему. Юри явно не сможет долго держать дистанцию, и тогда Виктор попросту поглотит его без остатка. Не хотелось бы терять собственное мнение. Упрямый характер Юри всегда помогал в трудных ситуациях. Может и сейчас?***
Вещи они собирали порознь, и только обсуждение, кому оставить Маккачина, заставило их провести немного времени вместе. Теперь Юри чувствовал себя гораздо увереннее, находясь рядом с Виктором. Страх, хоть и не исчез до конца, но больше не вызывал привычной злости за вынужденный обман. Он постарался очистить голову от посторонних мыслей, чтобы не отвлекаться по мелочам. Выехали они поздно вечером, и всю ночь Юри нервно жался на заднем сидении просторного джипа, нарочно держа дистанцию. Сильные чувства, испытываемые к Виктору, душили сознание, превращаясь в неясные образы из сна. Юри смотрел в сгущавшиеся за окном машины сумерки, где видел лишь огромные тени волков, скользящие по земле параллельно трассе. Ему казалось, что их глаза светятся в темноте, но люди просто проходили мимо, словно не замечая. Ощущение преследования раздражало. Сознанием Юри понимал, что там никого нет. Нет волков. Нет страшных теней. Лишь разыгравшееся воображение. — Всё в порядке? — Виктор почти не отвлекался от дороги, иногда бросая на него короткие тревожные взгляды. Тоже ощущал неловкость? Думал, как именно примут его выбор родители? Жалел? — Всё хорошо, — Юри старался гнать от себя плохие мысли. Хватило, что от беспокойства он не мог сомкнуть глаз, чтобы ещё выливать своё раздражение на Виктора. Тот заметно нервничал, поэтому почти всю дорогу молчал и, когда показались ворота загороженной территории с охраной по всему периметру, лишь коротко рыкнул в сторону напрягшегося Юри. — Приехали. Постарайся так не переживать. Я с тобой и не дам обидеть. Мы чувствуем чужие эмоции — особенно, если они очень сильные. Твой Гугл не врёт. — Хорошо. Я постараюсь, — собственная покладистость и врождённая неконфликтность иногда до ужаса бесили. «А ты? Почему ты врал мне всё это время? Неужели я настолько не важен? Или ты меня совсем не любишь?» — хотелось крикнуть Юри, но он промолчал. Не стоило даже спрашивать, зная, что Виктор всегда принимает решения сам, ни с кем не советуясь. Во всяком случае до этого момента так было всегда. Непомерной тяжестью внезапно навалилась усталость, словно кто-то околдовал. Тусклые огни незнакомых построек и тихие разговоры прошли мимо затуманенного сознания. Тело отказывалось нормально работать, поэтому Виктор сначала осторожно придерживал его за пояс, разговаривая с людьми в одинаковой чёрной форме — наверняка охранниками, а потом с легкостью поднял на руки. «Несёт, как невесту через порог дома», — Юри уловил это краешком сознания, наученный старинным русским традициям, не при помощи того же Плисецкого — Это он? Красивый мальчик, — чей-то голос тихими вибрациями отразился рыком в груди Виктора. Юри почти спал, доверчиво положив голову ему на плечо. Окружающая обстановка не вызывала страха, и он позволил себе парить в лёгком, одурманивающем состоянии между явью и сном.