***
Лицо вдруг обдало ледяным воздухом, а самый глубокий шрам, оставшийся на груди после проклятия Поттера, пронзило резкой болью от внезапной аппарации. Драко, подавив желание проверить шрам, оглянулся вокруг. Пустующая подъездная дорога, которой никто никогда не пользовался, старинные кованные ворота, высотой с хороший одноэтажный домик маггловского Лондона, увядающий сад, когда-то роскошный и ухоженный, и одинокий белый павлин, еще в прошлом году потерявший своих сородичей. Сердце Драко ускорило темп от напряжения и страха. Он был дома. — Насмотрелся? — хмыкнул Яксли. Он покрепче вцепился в плечо Драко и, не дожидаясь ответа, потащил его в сторону ворот. — Я в состоянии идти сам, — процедил Драко и попытался высвободиться. Яксли не позволил. — У меня нет ни малейшего желания возглавлять охоту еще и за тобой, сопляк, — равнодушно произнес он и прошел сквозь ворота. Драко почувствовал, как холодное железо коснулось его печени и легких, но он не позволил себе показать дискомфорт. — Иди смирно и не дергайся. Драко затопила злость. Он был в родном доме, он стал законным хозяином мэнора после заточения отца и собственного совершеннолетия. Если кто и мог тащить кого-нибудь по этой самой дорожке, то только сам Драко. — Я сказал, — членораздельно начал Драко, — отцепись от моей руки, Яксли. В ту же секунду Драко почувствовал, как в его шею, прямо под челюстью, уперся кончик волшебной палочки. Яксли резко остановился и посмотрел на него с раздражением и неприязнью. — А я сказал, — тем же тоном проговорил он, — идти смирно и не дергаться. — Яксли еще несколько секунд вглядывался в лицо Драко, а затем, когда он понял, что Малфой не собирается отвечать, хмыкнул и выплюнул: — Сопляк.***
— Гермиона, — позвала Пэнси. Гермиона отвела взгляд от окна, в горле опять пересохло и опять от долгого молчания — последние двадцать минут она безынтересно разглядывала пейзажи Ист-Ренфрушира. До Хогвартса оставалось всего ничего, а последний раз она говорила еще в начале пути. Джинни в купе уже не было. — Да, Пэнси? — спросила Гермиона. — Так как… прошли каникулы? — попыталась отвлечь ее она, и Гермиона слабо улыбнулась. Пэнси всегда была великолепной подругой. — Чуть лучше, чем у тебя, я полагаю, — проговорила Гермиона. Она всеми силами старалась убедить себя в том, что с Драко все будет в порядке. Она верила, что увидит его еще до отбоя. — Если не считать некоторых… моментов, — сказала Гермиона, и ее голос немного дрогнул. Она сглотнула, очень живо ощутив тупую боль в области сердца. — Расскажешь? — мягко спросила Пэнси. Гермиона мельком посмотрела на Блейза. Из его писем и из рассказов Драко она знала, что Блейз в курсе о том, что случилось с ее родителями, но они с Забини не говорили на эту тему, он даже ни разу не упоминал о них, за что Гермиона, в общем-то, была благодарна ему. Но в то же время она прекрасно осознавала, что и ей самой, и ее друзьям станет легче, если она выговорится. Поэтому Гермиона рассказала Пэнси и Блейзу все с того самого проклятого момента, как она увидела то пепелище.***
Драко стер кровь с рассеченной губы, напряженно и с раздражением глядя на себя в зеркало. Когда он в очередной раз попытался вырваться из железной хватки Яксли, повинуясь злости на то, что его в его собственном доме ведут подобно пленнику, тот не стал себя сдерживать и отвесил Драко хорошую оплеуху. На пальцах Яксли была пара массивных колец, и Драко полагал, что именно благодаря им он сейчас был вынужден останавливать кровь. Хотя стоило признать, что весь этот гнев на Яксли он, Драко, поддерживал только затем, чтобы отвлечься от страха перед тем, что его ждет. Драко не был идиотом и прекрасно понимал, что если не сейчас, то через час или два он лицом к лицу встретится с Волдемортом, и от этого ему становилось дурно: ноги становились ватными, голова раскалывалась, а адреналина в крови, казалось, было столько, что его организм мог бы не выделять его до самой смерти Драко. Он оттолкнулся от комода, над которым висело зеркало, и прошел к окну. Такой родной и знакомый вид из его комнаты, по идее, должен был вызывать самые теплые эмоции и воспоминания, мол, там он играл со своей гувернанткой, там гулял с мамой и дарил ей цветы из ее же сада, там они сидели с отцом и рассуждали о том, какое великолепное и перспективное будущее ждет Драко. Отец, конечно, ни за что не показывал этого, но Драко знал, что тот гордится им и любит его не меньше мамы. И сейчас Драко все бы отдал за еще один разговор по душам с отцом, но с момента своего прибытия в мэнор он ни разу его не увидел. Вообще-то Драко буквально заперли в его собственной комнате, и что-то подсказывало ему, что отец точно так же не может выйти за пределы одной из нескольких десятков спален мэнора. Он вновь посмотрел в окно. В саду и на поляне было порядка пятнадцати Пожирателей, и все они, очевидно, чувствовали себя как дома. В отличие от Драко, который все больше убеждался в том, что не сможет заставить себя жить в родном доме даже после окончания войны.***
Гермиона стояла у входа в третий вагон и без единой эмоции помогала младшекурсникам выбираться из поезда. Она пыталась взбодриться, но ей это не удалось ни после того, как она порыдала на плече Пэнси, ни перед собранием старост, на котором профессор Макгонагалл вкратце пересказала всем девяти старостам (место второй старосты Слизерина заняла Пэнси, а место отсутствующего Рональда — Симус Финниганн) их обязанности, ни даже сейчас, когда Гермиона должна внушать первокурсникам небывалое счастье и святой трепет перед прибытием в Хогвартс одним своим видом. Вскоре студенты перестали выходить из поезда и Гермиона поднялась в вагон, чтобы проверить, не проспал ли кто Хогсмид. Таковых не оказалось. Гермиона подошла к одной из последних повозок, в которой уже сидели Пэнси, Джинни, Луна и какой-то мальчик со второго курса, видимо, проспавший остальные повозки. Блейз стоял рядом и ждал ее возвращения. — Как ты? — негромко спросил он. — Нормал… Кто это? Блейз обернулся и посмотрел на странное кожистое существо жутковатого вида, запряженное в повозку. — Фестрал, — просто сказал он и помог Гермионе забраться внутрь. — Вы летали на них в Министерство на пятом курсе, помнишь? — Они были… — Невидимыми? — хмыкнул Блейз. — Ага. Их может увидеть только тот человек, что видел смерть. Ну, или осознал ее в полной мере. — Многие считают их дурным предзнаменованием, — проговорила Луна, в ее руках была «Придира», почему-то перевернутая верхом вниз. Пэнси странно и немного настороженно смотрела на то, как та спокойно читает журнал. — Думают, что фестралы приносят смерть. Но на самом деле это не так. Они очень хорошие. — Хагрид рассказывал о них на уходе за магическими существами в прошлом году, — произнес Блейз. — Лавгуд права, они неплохие. — Но жуткие, — заключила Джинни. — По сути, это костлявые голые лошади, да? — Допустим, — кивнул Блейз, подозрительно сощурившись. — Неудивительно, что их считают предзнаменованием смерти, — продолжила та. — Я имею в виду, это ведь логично, разве нет? Предположим, никто в окружении определенного человека не видел фестралов. И тут этот человек видит, как кто-то умирает, даже кто-то близкий. И одновременно с этим он начинает видеть странную, страшную штуковину, похожую на разваливающуюся лошадь. Я бы подумала, что это конь Смерти или вроде того. Ну, то есть, Смерть — это всадник апокалипсиса, верно? — спросила Джинни, и Блейз снова кивнул. — Так вот. А раз она всадник, значит, у нее должен быть конь. А фестралы будто рождены для этой роли. — Гениально, Уизли, — усмехнулся Блейз. — Не думала стать кем-то вроде… не знаю, магического мифолога? У тебя неплохо получается. — Не-а, — отмахнулась Джинни. — Мне больше квиддич по душе.***
В комнату без стука вошел Петтигрю. Он всем своим видом пытался показать, что находится по своему положению в этом доме, в рядах Пожирателей куда выше, чем Драко, но по его мертво сцепленным между собой пальцам, по нервному переступанию с ноги на ногу было легко заметить, что это ничтожество чуть ли не боится Малфоя. Драко был выше Петтигрю на полторы головы, и когда он, обернувшись, еще и расправил плечи в привычной осанке, тот вовсе начал заикаться. — В-выходи, — «велел» он дрожащим голосом, — не заставляй нашего Господина ждать.***
— Давай, малой, вылезай и бегом к своим однокурсникам, — бодро проговорил Блейз, помогая молчаливому второкурснику выбраться из гигантской для него повозки. Стоило тому ощутить под ногами землю, как он галопом сорвался по направлению к большой компании у входа в замок. — Ну, ладно, мы к своим пойдем. Удачи, — сказала Джинни и, подхватив Луну под руку, повела ее в замок. Гермиона вышла из повозки и остановилась перед ней. Хогвартс на вид был все таким же величественным и защищенным. Казалось, ничто не могло его сломить, даже смерть одного из мудрейших директоров за всю историю замка. Но тем не менее Гермиона понимала, что ничего теперь не будет как прежде, и от этого ей становилось нехорошо. Она не имела ни малейшего желания переступать порог замка до тех пор, пока в нем полноправными хозяевами себя чувствуют два пожирателя смерти, которые по совместительству еще и были ее родней. По правую сторону от Гермионы вдруг встала Пэнси и, глядя на на нее с тем же безрадужным сочетанием эмоций, взяла Гермиону за руку. Со спины к ним подошел Блейз и, обняв обеих за плечи и натянув на лицо беззаботную маску, буквально трещавшую по швам, проговорил: — Ну что, дамы, идем?***
Чем ближе они подходили к гостиной, тем сложнее становилось заставлять себя двигаться вперед с нечитаемым выражением лица. Кости во всем теле будто налились свинцом, кончики пальцев покалывало от нервов, поэтому Драко сжал их в кулаки. Как бы он ни пытался держаться стойко и уверенно, он понимал, что при виде Волдеморта все эти попытки будто смоет мощнейшим потоком воды. Останется только липкий страх смерти.***
Гермиона заставила себя улыбнуться и, взяв Пэнси под локоть, пошла вместе с ней и Блейзом в сторону замка. Они заходили в вестибюль в числе последних. В отличие от предыдущих лет, при входе в замок не ощущалось толпы и даже некоторой давки, какая обычно здесь бывала. Втроем они довольно быстро вошли в Большой зал, и в глаза тут же бросился более тусклый, чем обычно, свет парящих свечей и полупустые столы. Разумеется, кое-кто из учеников еще рассаживался, но сразу было ясно — многих не хватает. В конце концов, магглорожденные составляли около трети всех студентов Хогвартса. Гермиона перевела взгляд на родной факультет — Слизерин почти не потерял в количестве. Неудивительно, учитывая, что и раньше магглорожденных студентов за этим столом можно было перечесть на пальцах, если не одной, то двух рук точно. — Не стойте в дверях, — буркнул какой-то парень сзади и, грубо оттолкнув Пэнси плечом, чем заслужил возмущенно-обозленный взгляд с ее стороны, в гордом одиночестве прошел к столу Гриффиндора. Гермиона узнала в этом светловолосом* парне Симуса Финнигана. Сколько она себя помнила, он никогда не был один, постоянно находясь в компании то Дина Томаса, то Рона, Невилла и Гарри. Но сейчас, когда последние трое, вероятно, были в бегах, а Дин, будучи магглорожденным, наверняка не решился вернуться в Хогвартс, Симус остался в одиночестве. Почти сразу за ним, быстро перебирая ногами, пробиралась Лаванда Браун, причитая что-то об обязанностях старосты, место которого занял Симус. — Идемте, — сказала Гермиона севшим голосом и отвернулась от стола Гриффиндора. — Он прав, незачем тут стоять. Они втроем прошли к той части стола, где сидели нынешние семикурсники. Нотт негромко обсуждал что-то с Пайком и Дафной Гринграсс, напротив них Миллисента беседовала с шестикурсницами Асторией Гринграсс и Керри Уелч, Анастазия Треверс с веселой улыбкой слушала препирательства Трейси Дэвис и Грэхема Монтегю. Казалось, совершенно ничего не изменилось. Хотя, все же кое-что было — Крэбб и Гойл с боготворением уставились в сторону учительского стола. Сев на одно из свободных мест, Гермиона с непониманием проследила за их взглядами: в самом центре, на огромном позолоченном стуле Дамблдора сидел Снейп. Он равнодушно осматривал зал, словно не замечая стол своего факультета. Но не это было главным. На местах самых приближенных к директору людей, на местах заместителей, где когда-то сидели профессора МакГонагалл и Флитвик, сидели Амикус и Алекто Кэрроу. Они переговаривались через Снейпа, будто его здесь и вовсе не было, иногда кидая поистине кровожадные взгляды на студентов. — Не смотри на них, — проговорила Пэнси, севшая на этот раз рядом с ней. — Будет лучше, если ты не будешь привлекать их внимание. Ты ведь помнишь, что они те еще отморозки? — Конечно, помню, — пробормотала Гермиона и усилием воли заставила себя отвести глаза от Алекто. Когда все расселись, двери Большого зала, как обычно, раскрылись, и в них появилась профессор МакГонагалл, ведущая за собой небольшую кучку маленьких детей. Они с ужасом и трепетом одновременно озирались вокруг, толкая друг друга и восторженно тыча указательными пальцами то в зачарованный потолок, то в огромные гербы факультетов над столами. Один из самых впечатлительных детей показал на гигантскую фигуру профессора Хагрида за преподавательским столом, отчаянно дергая соседнего мальчишку за рукав мантии. Они были такими маленькими и беззащитными, что Гермионе, буквально чувствовавшей все тяготы, которые им придется перенести, захотелось немедленно увести всех первокурсников подальше от Хогвартса. И профессор МакГонагалл, которая то и дело то оглядывалась на детей, то с опаской смотрела на Кэрроу, вероятно, чувствовала то же самое. Они прошли к подиуму, на котором стоял учительский стол, и профессор, как и каждый год, поставила на него табурет с Волшебной Шляпой. Шляпа размялась, как человек после долгого дневного сна, и собиралась запеть традиционную песню, как вдруг со стороны стола раздалось: — Ты ведь не собираешься петь эту лабуду, да? Гермиона потеряла дар речи. Шляпа поет свою песню, вероятно, с самой постройки школы, и ни разу за последние шесть лет никто не смел ее прервать. Амикус же сделал это с мерзкой ухмылочкой на лице. В зале повисла тишина. МакГонагалл смерила Амикуса презрительным взглядом, но, не имея другого выхода, обратилась к первокурсникам: — Сейчас я буду называть ваши имена, вы будете выходить вперед и садиться на табурет. Шляпа распределит вас по факультетам. — Я его уже ненавижу, — пробормотала Пэнси, и Гермиона согласно кивнула. — Старайтесь только этого не показывать, — посоветовал Блейз, сверля взглядом обоих Кэрроу. — Чем меньше вы будете с ними контактировать, тем меньше вероятность того, что они вас запомнят. — Вряд ли мне это поможет, — сказала Гермиона. Она вновь посмотрела на преподавательский стол и наткнулась на взгляд Снейпа. Он ничем не показал своей к ней предрасположенности, но Гермионе сразу стало немного легче. — Моррисон, Мэттью, — прозвучал голос МакГонагалл, и Гермиона заставила себя наблюдать за распределением. На табурет сел черноволосый мальчишка. Надо признать, держался он немного увереннее, чем дети до него, но по его крепко сцепленным в замок рукам и по опасливому взгляду, которым он сопровождал Шляпу, было видно, что не такой уж он и смелый. — Ставлю на Слизерин, — сказал Блейз, глядя на мальчишку. — А по-моему он больше на гриффиндорца похож, — задумчиво сузив глаза, протянула Пэнси. — Гермиона? — Может, Рейвенкло? — пожала она плечами. — СЛИЗЕРИН! — объявила Шляпа, и Мэттью, улыбнувшись направился к их столу, мгновенно разразившемуся аплодисментами. Блейз самодовольно ухмыльнулся. Угадывание будущего факультета очередного первокурсника — было их давней традицией, которую они вчетвером старались ежегодно соблюдать. Но без Драко, который на каждого второго вешал ярлык слизеринца, а на оставшихся — хаффлпаффца, исключая факультеты Гриффиндора и Рейвенкло, аргументируя свое решение более чем весомыми доводами, делать это было не так весело. Поэтому вскоре им это надоело. Когда последний первокурсник сел за стол Рейвенкло, все ожидали приветственной речи директора. Но Снейп на выжидательный взгляд МакГонагалл только качнул головой, отказываясь от выхода. Было видно, что МакГонагалл растерялась. Ей потребовалось несколько секунд для того, чтобы собраться, после чего она повернулась к залу и, ободряюще улыбнувшись студентам, произнесла: — Приятного аппетита, дети.***
Ледяной камень, выложенный на полу в главной гостиной мэнора, приятно холодил кожу лица и ладоней. Остальное тело словно горело адским пламенем. — Я все хотел спросить тебя, Драко, — как ни в чем не бывало, протянул он, — как так вышло, что твоя подруга, которой ты так дорожишь, оказалась одной из тех, кто помог упрятать наших друзей в Азкабан? Или ей кто-то подсказал, что они будут в Хогвартсе в ту ночь? Ты, случайно, не знаешь? Драко сплюнул кровь изо рта. Вероятно, он сломал нос, когда упал на пол под одним из первых заклинаний. Буро-красная лужица растеклась по белой мраморной плитке. Это бы зачаровывало, если бы, конечно, не обстоятельства. — Драко? — настойчивее позвал его он. — Я… я думаю, Поттер сказал ей, — выдавил из себя Драко. Он прикрыл глаза, чувствуя, как его ноги охватывает судорога. — И откуда же Поттеру было известно о нашем приходе? — наигранно-заботливым голосом поинтересовался Волдеморт. — У них с Дамблдором ведь всегда была паранойя из-за этого, разве нет? Возможно, Дамблдор понял, что мы можем проникнуть в замок, пока его нет, и поделился этими мыслями с Поттером, а он… — Знаешь, Драко, — задумчиво начал тот, — мне всегда нравились твои оправдания, полные логического обоснования. Нет, правда, твои слова всегда складываются в красивую речь. Вот только… откуда мне знать, что ты честен со мной? Он смерил Драко презрительным взглядом с нарастающей ненавистью, и Драко внутренне сжался, приготовившись к новому заклятию. — Можешь продолжать, Люциус, — произнес Волдеморт со змеиной ухмылкй. Драко успел бросить на отца взгляд и увидеть его глаза, буквально отражавшие физическую боль, которую испытывал сын. Отец дрожащей рукой поднял не свою палочку, и уже в следующее мгновение тело Драко пронзила такая боль, будто его снаружи и изнутри обожгли кипящей лавой.***
— Вот мы и пришли, — объявила профессор МакГонагалл, остановившись перед старинным зеркалом в бронзовой раме. — Пароль: «Красота в душе». Зеркало отделилось от своей рамы и открыло проход в небольшой коридор, освещенный одним факелом, словно в маггловском средневековом замке. Гермиона и Блейз прошли по нему вслед за профессором и оказались в крохотной (в сравнении со Слизерином) гостиной. Она была оформлена в коричневом цвете, у левой стены был камин, а прямо перед ним стоял диван. Справа находился довольно длинный книжный шкаф, и под окном стоял шахматный столик с двумя стульями. У противоположной стены — три двери, вероятно, в две спальни и в душевую. — Ваши вещи уже в ваших комнатах, — сказала МакГонагалл. — Располагайтесь. Блейз направился в свою комнату. Гермиона собралась пройти к себе, но вдруг почувствовала, как ее плеча коснулась рука профессора. Она обернулась. — Будьте осторожны в этом году, мисс Берк, — с беспокойством произнесла МакГонагалл и, когда Гермиона медленно кивнула, покинула гостиную.***
Он окинул Драко, с трудом дышавшего на полу в луже собственной крови и наверняка слез, равнодушным взглядом. Драко не чувствовал своего тела и чувствовал каждую его клетку, пережившую невыносимую боль, одновременно. До сегодняшнего дня это казалось невозможным. — Ну, Люциус, каково это? — поинтересовался Волдеморт. Отец тяжело сглотнул, с трудом отведя взгляд от Драко. — Что именно, мой Лорд? — прохрипел он. — Ну, как же? — притворно удивился Волдеморт. — Пытать своего сына, конечно. Тебе понравилось? Отец сделал два глубоких вдоха. — Драко провинился перед вами, мой Лорд, — выдохнул он, глядя куда угодно, но только не на него и не на Драко. Тонкие губы Волдеморта скривились. — Ты, кажется, не услышал меня, Люциус. Я спросил, понравилось ли тебе пытать своего сына? Понравилось ли тебе наказывать струсившего и ослушавшегося меня мальчишку? — Д-да, мой Лорд, — проговорил Люциус. Драко сглотнул, чувствуя, как густой ком крови и слюны медленно идет по его горлу. — Смотри на меня, Люциус! — процедил Волдеморт. Нагайна в его ногах зашипела подстать хозяину. — Да, мой Лорд, — блекло повторил отец, глядя прямо в алые глаза Волдеморта.***
Гермиона сидела на нумерологии и совершенно не могла сосредоточиться. Согласно числам, которые у нее получались, ей нужно было умереть в возрасте восьми лет от туберкулеза на берегу реки Нигер. Гермиона поставила перо в чернильницу и потерла глаза — она почти не спала. До двух часов ночи она никак не могла найти удобное положение на новой кровати и без Драко, к присутствию которого она слишком сильно привязалась, а потом, когда ей все же удалось уснуть, ей снились подвальные помещения мэнора, в которых толком и не была, и чьи-то похороны. Великолепные ощущения. Гермиона впервые за шесть лет учебы не стала доводить работу до совершенства и сдала ее так, как есть. В конце концов, она пыталась все исправить четыре раза, и каждый раз получалось одно и то же. Профессор Вектор приняла ее работу с приятной улыбкой, наверняка уже собираясь поставить Гермионе «Превосходно» и разрешила ей покинуть класс. Гермиона, убрав в сумку перо и чернильницу и быстро попрощавшись, вышла. В коридоре она глубоко вдохнула, немного расслабившись на свежем воздухе. Было тихо — урок еще не закончился. Нумерология стояла последней в расписании на сегодня, поэтому сейчас Гермиона была свободна. Она собиралась составить график дежурств на сентябрь и зайти в библиотеку за парой учебников для домашней работы по древним рунам. Идти на ужин не хотелось.***
Драко понял, что приходит в себя, когда вновь почувствовал отголоски адской боли во всем теле. Его мышцы чувствовали себя так, будто их мелко нарезали, пропустили через измельчитель и сшили обратно самой толстой иглой из всех возможных. Его руке было более жарко, чем остальному телу. Драко приоткрыл глаза, чтобы понять, что стало тому причиной и с благодарностью отметил, что шторы в комнате были плотно задернуты, что не дало солнечному свету ни малейшей возможности испепелить ему глаза. Драко, как оказалось, очнулся на кровати в своей комнате, и, судя по тому, что его кожу ничего не стягивало, с него смыли кровь. — Здравствуй, сын, — прозвучал голос отца справа от кровати. Драко с трудом повернул голову в его сторону. Он сидел на стуле и выглядел так, будто из него выжали все жизненные силы. Он был бледной копией самого себя из прошлого. Драко перевел взгляд чуть ниже — отец держал его за руку. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — А ты как думаешь? — хмыкнул Драко, а его горло будто полоснули сотней лезвий. — Прости, — произнес отец так тихо, что Драко показалось, будто ему это послышалось, но отец повторил: — Прости меня. Он закрыл глаза и опустил голову, продолжая сжимать руку Драко, словно это его спасательный круг. Драко пораженно смотрел на него. Он не мог вспомнить, когда отец последний раз извинялся, не мог вспомнить, извинялся ли он хоть перед кем-то в своей жизни. А теперь он сидел рядом с кроватью Драко и просил о прощении. — Ты не виноват, — негромко проговорил Драко, не зная, что еще стоит сказать. — Это ведь он заставил тебя. — В любом случае, я должен был что-то придумать, — сказал отец, — я ведь знал, что рано или поздно это произойдет. — И что бы ты предпринял? — мрачно усмехнулся Драко. — Даже если бы тебе удалось как-то отказаться, на твоем месте был кто-нибудь еще. Представь, если бы этим кем-то оказалась Беллатриса, а? — Уже веселишься? — натянуто улыбнулся отец. — Похвально. — Ну, я чувствую себя отвратно, но не умираю, это уже плюс, — пробормотал Драко. — Сам-то ты как? — А ты как думаешь? — повторил за ним отец, криво ухмыльнувшись. — Я год пробыл в аду, а сейчас меня держат взаперти в собственном доме. — Ну, в целом, все прекрасно, да? — поинтересовался Драко. — Разумеется, — сказал отец и, явно сомневаясь, стоит ли спрашивать, произнес: — Ты знаешь, где… где Цисси? У Драко резко сбилось дыхание. Отец выглядел плохо, чертовски плохо, но, когда он упомянул о маме, в его глазах промелькнула такая надежда, что Драко с трудом сдержал себя, чтобы не выложить ему всю правду. Он хотел этого, разумеется, но отец был ужасным окклюментом, и Волдеморт знал это. — Нет, — на выдохе произнес Драко, — не знаю. Отец ничем не показал своего разочарования и горечи, которые наверняка сейчас испытывал. Он только мрачно кивнул и крепче сжал руку Драко. — Я рад тебя видеть, сын. Хотя, признаться, я надеялся не увидеть тебя именно здесь и именно так. — Я тоже, па, — негромко произнес Драко. Все будет хорошо, они еще обязательно будут счастливы. Надо только немного подождать, только и всего.***
Гермиона сделала все, что запланировала и даже немного больше. Она легла уже после полуночи, но опять не могла уснуть. В конце концов ей осточертело лежать, глядя на затянутое густыми облаками ночное небо, и Гермиона поднялась с места. Она не до конца понимала, что делает, когда выходила из своей спальни, а затем и из гостиной, натянув на ноги джинсы и закутавшись в свою мантию, посреди ночи, когда даже преподавательские дежурства уже закончились, но стоило ей через десять минут оказаться около гостиной Слизерина, как на душе стало немного легче. — Леди Берк, здравствуйте, — поприветствовала Гермиона женщину на портрете. Та сонно потерла глаза и зевнула, с недоумением глядя на нее. — Гермиона, дорогая, что ты здесь делаешь посреди ночи? — воскликнула Элизабет. — Я, вроде как, соскучилась по родной гостиной, — натянуто улыбнулась Гермиона. — И ты решила заглянуть именно сейчас, когда все спят? Почему ты сама не в постели? — всплеснула руками леди Берк. — Прошу вас, леди Берк, — жалобно проговорила Гермиона, глядя прямо ей в глаза. — Чистая кровь восторжествует. Леди Берк закатила глаза, будучи обязанной теперь открыть проход в гостиную, но все же в очередной раз с укором взглянула на Гермиону. — Надеюсь, ты хорошо подумала, дорогая, — сказала она и впустила ее внутрь. Гермиона вошла и осмотрелась — все здесь было как раньше, даже подушки сброшены с дивана на пол в том же порядке, что не могло не вызвать чувство ностальгии по тем временам, когда все еще было хорошо. Но она пришла сюда не ради гостиной. Гермиона прошла к портьере, которая надежно скрывала вход в коридор старост от лишних глаз, и с трепетом отодвинула ее. Лицо обдало прохладой подземелья, и Гермиона невольно поежилась: не самое лучшее было решение — отправиться через весь замок в одной ночной рубашке под мантией. Она спустилась по лестнице вниз и, чуть помедлив, повернула налево — к комнате Драко. Это походило на безумие. Гермиона понимала, что, вероятно, это не то чтобы очень нормально — не уметь жить нормальной жизнью в его отсутствие, но ведь дело было не в какой-то размолвке, как описывается в книгах по психологии, а в беспокойстве за жизнь Драко. Это определенно разные вещи. В его комнате все было как прежде, только чемодан с вещами стоял нетронутым рядом с его кроватью. Гермиона глубоко вдохнула, и ей показалось, что она почувствовала запах одеколона Драко, хотя это было невозможно — его не было здесь два месяца, а летом домовики проводят в замке генеральную уборку. Но все это не отменяло того, что зайдя в комнату, Гермиона сразу почувствовала себя спокойнее. Она прошла к кровати Драко и медленно на нее опустилась — сразу вспомнились все те часы, что они провели здесь. Уголки губ ее дернулись в улыбке.***
— Подъем, — раздался жесткий голос Мальсибера, и Драко раскрыл глаза. Боль в мышцах ощущалась не так сильно, как вчера — стоило отдать должное восстанавливающему зелью, которое отец передал через Тейси — эльфийку, последнее время пребывающую в таком ужасе от происходящего в мэноре, что даже отец ее жалел. — Повелитель хочет увидеть тебя. Через двадцать минут Драко был готов и в сопровождении Мальсибера добрался до той же гостиной, где чуть больше суток назад едва не испустил дух. Переведя дыхание, он переступил порог комнаты. Он сидел во главе стола, которого еще вчера здесь не было. По правую и по левую руки от него разместились Пиритс, Амикус и Алекто Кэрроу, отец и только что обогнувший Драко Мальсибер. — Ну же, Драко, не стой в дверях, присоединяйся к нам. Мы как раз хотели обсудить кое-какое дельце, — приторно-любезно предложил он. Драко не оставалось ничего, кроме как послушаться.***
Когда Гермиона проснулась в тот день в комнате Драко, она столкнулась с несколькими проблемами. Во-первых, на часах было восемь утра, а это означало, что добраться до гостиной старост она точно не успела бы. Во-вторых, что вытекало из первого, у нее не было на руках одежды — только мантия и джинсы. С этим она справилась, призвав из своей комнаты кое-какие вещи. В-третьих, стоило ей выйти из комнаты Драко, как она пересеклась с Пэнси, прочитавшей ей нотацию о том, что могло быть с Гермионой, если бы кто-то заметил ее в коридоре школы посреди ночи. При этом она деликатно не стала ничего говорить о том, что Гермиона вообще находилась в комнате Драко. В-четвертых, когда на завтраке они встретились с Блейзом, не сумевшим отыскать Гермиону в их гостиной, ей, вообще-то, стало немного страшно за свою жизнь. Он, конечно, был рад, что с ней все в порядке, но в то же время был готов убить ее за такое внезапное исчезновение без предупреждения. В-пятых, когда вечером Гермиона вернулась в свою комнату, она не сумела даже заставить себя лечь спать и через долгие полчаса внутреннего сопротивления взяла с собой вещи первой необходимости, объяснила все Блейзу и еще до отбоя отправилась в гостиную Слизерина. И пусть Гермиона и корила себя за почти маниакальное поведение, она ничего не смогла с собой поделать. Собственно, именно поэтому она вернулась туда и на третью ночь своего пребывания в Хогвартсе.***
— Хогвартс, кабинет директора, — произнес он и бросил под ноги летучий порох. — Мистер Малфой, рад знать, что вы в состоянии самостоятельно передвигаться, — раздался голос Снейпа. Драко поднял на него глаза, быстро кивнул и, не проронив ни слова, вылетел из мрачного кабинета, освещенного парой факелов и настольным светильником. Скорее бы добраться до гостиной. Он не желал ни на секунду задерживаться в мэноре, а потому просто сбежал оттуда, наспех попрощавшись с отцом. Сейчас он жалел о том, что не сходил в душ, поскольку Драко буквально чувствовал на себе килограмм грязи, пота и чужой крови. Было тяжело дышать. Его рубашка и мантия были мокрыми и прилипали к телу. Драко не хотел смотреть вниз, чтобы не видеть, в чем именно была его одежда. «Дельцем», о котором говорил Волдеморт в гостиной мэнора, был рейд в какую-то маггловскую деревушку в Северной Ирландии. Задача заключалась в том, чтобы навести там хаос и панику. Задача именно Драко была в том, чтобы загнать всех прячущихся в одно место, чтобы Кэрроу могли с ними разобраться. Самым худшим было то, что Драко ничем не мог помочь — деревню проверяли с помощью «Гоменум Ревелио» на оставшихся в живых, и от этого он чувствовал себя отвратительно, мразью, на совести которой смерть полутора десятков людей. Он не знал, заметил ли его кто-то в таком виде, но, откровенно говоря, на данный момент ему было совершенно плевать на это. Драко пролетел через полшколы и через гостиную, не заметив этого, и уже через несколько минут он яростно смывал с себя все следы этого рейда. И судя по тому, насколько грязная с него стекала вода, этот слой грязи ему не просто казался. Совершенно измотанный, как морально, так и физически, Драко вышел из душа и на негнущихся ногах побрел в свою спальню. Только бы уснуть… Когда он открыл дверь, Драко не сразу заметил, что в комнате кто-то есть. Только когда он дошел до своего все еще закрытого чемодана, он понял, что на кровати в позе эмбриона спала Гермиона. Драко облегченно усмехнулся. Он подошел ближе и, чтобы не разбудить ее, бесшумно лег рядом, уткнувшись носом в ее волосы. Как только его коснулся запах Гермионы, как только он коснулся ее, обняв за талию, Драко понял, что, видимо, он все же поспит этой ночью, ведь с ним была его Гермиона, его Солнце.