***
Драко проснулся, когда за окном была глубокая ночь, а сейчас уже светало, но все это время он, пользуясь отсутствием Гермионы в ее же спальне во время отбоя, не переставал думать. Она оказалась права, ему действительно стало гораздо легче после вчерашнего срыва: мозг будто прояснился, рационально мыслить стало проще. Но оттого в его голове только ярче запылали слова Голдстейна, брошенные им вчера в сторону Гермионы. Он посмел назвать ее «Пожирательской шлюшкой», и в тот момент Драко, до этого стойко сносивший все нападки в свою сторону, был готов разбить этому ублюдку нос за одни только подобные мысли в его голове. И плевать он хотел на его горе, скорбь, разбитость, или чем там Гермиона оправдывала Голдстейна. Но затем, когда не без ее помощи Драко пришел в себя, он задумался. Судя по словам Голдстейна, не один он так думал о Гермионе, и Драко был уверен, что все это из-за их отношений. Именно из-за Драко ее репутация была ненамного выше, чем у него самого или у Кэрроу. Осознавать это было чертовски больно. Поначалу он пытался выкинуть эти мысли из головы. Драко был уверен, что ничего не может сделать, кроме как заткнуть всех, кто рискнет открыть свой рот в сторону Гермионы. И он даже думал остановиться на этом, но потом против воли вспомнил выражение ее лица, когда Голдстейн оскорбил ее: она была растеряна и сильно обижена, пусть и смогла потом сделать вид, будто его слова совсем ее не задели. Нет, у Драко нет ни малейшего желания видеть, как половина Хогвартса доводит и ее тоже только потому, что Гермиона якшается с Пожирателем смерти. Надо подумать.***
Шея и спина между лопатками болели. Гермиона с неохотой открыла глаза: ей показалось, будто только что скрипнуло зеркало, через которое можно было пройти в гостиную. В поле зрения никого не было. Она медленно, чтобы от резкого движения не закружилась голова, села на диване, подмяв под себя плед. Прошлым вечером его здесь не было, поэтому следовало предположить, что о ее уюте побеспокоились Пэнси и Блейз. Гермиона повернула голову: Пэнси, на коленях которой она спала, мирно сопела, запрокинув голову на спинку дивана. Гермиона помнила, как рассказывала им о ситуации с Драко (его желание покончить с собой она опустила, решив, что если он захочет, чтобы Пэнси с Блейзом об этом знали, то расскажет сам), а потом, расслабившись от поглаживаний Пэнси по голове, видимо, уснула. Гермиона подняла взгляд на настенные часы над камином — часовая стрелка показывала почти семь утра. Пэнси потянулась. Она зевнула так, что Гермионе захотелось лечь обратно и провалиться в сон, и открыла заспанные глаза. — Напомни мне не засыпать, сидя на диване, — пробормотала Пэнси, массируя шею с тыльной ее стороны. Гермиона фыркнула. Она чувствовала себя куда лучше, чем прошлым вечером. Стоило проверить, как там Драко. — Обязательно, — заверила она Пэнси и, окончательно сгоняя с себя остатки сна, скинула с себя плед, поднимаясь на ноги. — Я слишком стара для такой активности, — проворчала Пэнси и медленно, прикрыв глаза, встала с дивана. — Я старше тебя, — заметила Гермиона, но Пэнси только продолжила бубнить себе что-то под нос. Ладно, стоило согласиться: по утрам Пэнси почти не бывала в добром расположении духа. — Ничего не знаю, я планирую умываться у вас, — заявила вдруг она и, отыскав палочку, заваленную подушками и пледом, призвала зубную щетку и полотенце. Гермиона, улыбнувшись, покачала головой и направилась к себе в комнату. Первым, что ее напрягло, стало отсутствие там Драко. Гермиона нахмурилась: раньше он никогда не уходил без нее. Решив, что разберется с этим позже, она переоделась, привела себя в порядок и начала складывать сумку, как вдруг ее взгляд зацепился за уголок пергамента, торчавший из-под учебника по трансфигурации. Он был исписан почерком Драко. «Не теряй, хочу кое над чем подумать». Гермиона нахмурилась. В груди будто что-то сжалось от внезапно нахлынувшего неприятного предчувствия. Хотелось пойти и отыскать Драко, выяснить, все ли в порядке, и, наконец, накричать за то, что он посмел огорошить ее, сознавшись в попытке покончить с собой, а на утро улизнуть из комнаты без слов, не удосужившись показаться. Она глубоко вздохнула. Нет. Если Драко нужно время наедине с самим собой, Гермиона даст его ему. Как бы ее душа тому не противилась.***
Когда Гермиона и Пэнси были готовы уходить, Блейз только-только вылезал из своей спальни. Будучи еще сонным он стал свидетелем их горделивого ухода из гостиной: Пэнси вдруг решила, что со всей этой чертовщиной, которая происходит в мире, они совершенно забыли о радостях жизни. А потому, схватив Гермиону под руку и потащив ее прочь из гостиной, она именовала сегодняшний день «Днем-Девичником», также известным как «День без парней». И что ж, следовало признать, это решение здорово отвлекло Гермиону от переживаний за состояние Драко. — Что сегодня с расписанием? Гермиона задумчиво поморщилась. — Пара заклинаний и пара трансфигурации, — вспомнила она. — Превосходно, а у меня все еще не выходит человеческая трансфигурация, — проворчала Пэнси. — Мы начали ее только на прошлом занятии, а профессор предупреждала, что получится не сразу, — заметила Гермиона, поправив ремень сумки на плече. — Сказала Гермиона, которая всего лишь с третьего раза поменяла малфоевский цвет волос на иссиня-черный и обратно, — закатила глаза Пэнси, и Гермиона улыбнулась. — Зайдем в туалет? — Ты только что оттуда, — фыркнула Гермиона. — Ну да. А ты разве не замечала, что у вас в гостиной зеркало просто ничтожно маленькое? — вздернула бровь Пэнси. — Я хочу посмотреть, как этот идиотский жилет выглядит под мантией: он вечно собирается складками, и я выгляжу так, будто у меня грыжа или горб. Кто вообще придумал школьную форму с толстенным вязаным жилетом под тонкой мантией? — Директор Филлида Спора, — невозмутимо проговорила Гермиона. — Это был риторический вопрос, девочка моя, я тоже читала «Историю Хогвартса», — проворчала Пэнси. — Кстати, говоря об «Истории» — Драко ведь так и не прочитал ее? Гермиона едва сдерживала улыбку, стараясь не рассмеяться. Перед глазами тут же пронеслись все те споры и перебранки, которые Пэнси и Драко устраивали добрую половину первого курса из-за нежелания последнего признать «Историю Хогвартса» литературным шедевром, как называла ее Пэнси. Даже сейчас, спустя столько лет в ее глазах горел тот настойчивый и упрямый огонек, который в свое время до ужаса раздражал Драко, будто она готова была прямо сейчас провести очередную лекцию на тему: «Плюсы и еще раз плюсы этой великолепной книги». Но, к сожалению, Драко здесь не было. — Прочитал летом, — Гермиона проигнорировала ком в горле и с наслаждением проследила за тем, как расширились от удивления глаза Пэнси, — по его словам, ему было скучно в Берк-хаусе, а одной из первых книг, на которую он наткнулся, стала именно «История». — Да ладно, серьезно? — воскликнула Пэнси. — И как ему? — «Сносно», — с толикой возмущения процитировала его Гермиона, и Пэнси ожидаемо разделила возмущение с ней, — но ему понравилась часть про тайные переходы в подземельях и та глава, где описывались все последствия проникновения мальчиков в спальни девочек в обход запрещающего заклинания. — То есть, — начала Пэнси, сузив глаза, — ему понравились десять страниц из полутора тысяч? — Около того, — кивнула Гермиона. Она прекрасно помнила, как в день, когда Драко ненароком поделился с ней своим знакомством с «Историей Хогвартса», устроила ему чуть ли не экзамен по прочитанному, а потому хорошо понимала, что сейчас испытывала Пэнси. — Больше содержания его заинтересовало, может ли он проходить в мою комнату в гостиной старост. Как выяснилось, может. — Ну, это было ожидаемо, — задумчиво протянула Пэнси. — Гостиная старост была придумана не самими основателями, а Амброузом Своттом спустя несколько столетий, он не накладывал эти чары. Да и незачем было — в то время главными старостами из-за дурацких стереотипов редко назначали девочек, это были, в основном, парни. — Я пыталась ему это объяснить, но успокоился он только когда убедился в этом лично, — улыбалась Гермиона. Они почти вошли в туалет, как вдруг до их ушей донесся чей-то всхлип. Гермиона резко остановилась, Пэнси удивленно моргнула. Переглянувшись с ней, Гермиона решительно толкнула дверь и вошла внутрь. На первый взгляд в помещении никого не было, но вдруг из-за стены, со стороны туалетных кабинок, раздался чей-то всхлип, говоря об обратном. Гермиона нахмурилась и, неслышно ступая, вышла в проход. Там, в углу между старой обшарпанной дверцей кабинки и холодной каменной стеной, уткнувшись лбом в притянутые к груди колени, сидела какая-то девушка. Ее силуэт казался невероятно хрупким, а плечи девушки дрожали — она рыдала. Пэнси за спиной Гермионы подобралась ближе и по неосторожности наступила на канализационный слив — металлическая рамка приподнялась и со звонким лязгом опустилась на камень. Девушка замерла и резко подняла голову, испуганно уставившись на них своими красными, опухшими, зареванными глазами. С трудом, но Гермиона пораженно узнала в ней Асторию Гринграсс. Астория тем временем вскочила на ноги, но, видимо, она слишком долго сидела без движения: чтобы не потерять равновесие, Астория уперлась рукой в дверцу кабинки. Та со скрипом захлопнулась. — Какого черта вы здесь забыли? — едва ли не прошипела она подавленным, охрипшим голосом. Испуг в ее глазах сменился гневом и досадой от того, что ее увидели в таком состоянии. Гермиона смогла только открыть и закрыть рот, не находя слов. — Вы оглохли? Идите отсюда! Вон! Гермиона поморщилась, уже будучи готовой развернуться и, схватив Пэнси под руку, выйти из туалета, но вот ее взгляд зацепился за синеватые пятна на шее Астории. Гермиона моргнула, удивленно глядя на синяки, а затем скользнула взглядом вниз: сейчас она заметила и красновато-синие следы, выглядывавшие из-под неправильно застегнутой школьной рубашки, и такие же синяки, как на шее, но только уже на запястьях Астории, и юбку, пояс которой был частично порван. Волосы Астории, обычно идеально прямые и аккуратно зачесанные, сейчас почти не отличались от волос Гермионы по утрам. «Эй, вы не видели Асторию?» «Кэрроу… он задержал ее после уроков. Сказал, какое-то срочное дело». Срочное дело. Сразу все стало ясно. У Гермионы будто выбило дух. Она переглянулась с Пэнси и, глядя на ее пораженное, искаженное огромным сочувствием лицо, только сильнее убедилась в том, что ее отвратительная догадка оказалась верной. Гермиону замутило. Астория, истратив, видимо, все свои силы на попытки прогнать их, теперь медленно оседала на пол. Вновь притянув колени к своей груди, она опять задрожала и зарыдала с новой силой. Гермиона не знала, что делать. Пэнси же вышла из-за ее спины и уверенным, но медленным шагом направилась к Астории. Она опустилась рядом с ней на колени и мягко ее обняла. Та дернулась, будто намереваясь вырваться, но почти сразу же сдалась и, прильнув к телу Пэнси, как к спасательному кругу, услышала тихое: — Ты же сильная, Астория, правда? Гермиона, неслышно ступая, приблизилась к ним и опустилась рядом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Астория, судорожно вцепившись в мантию Пэнси, едва заметно кивнула. — Тогда ты справишься, — пробормотала Пэнси и с выражением испуга и ярости на лице мельком глянула на Гермиону. — Будет тяжело, но ты справишься, я обещаю.***
Они просидели с Асторией на полу школьного туалета до тех пор, пока та, не успокоив свои всхлипы окончательно, не поднялась с места. Они молча смотрели на нее, не собираясь что-либо говорить, чтобы не задеть ее совсем еще свежие раны на душе, и Астория, не глядя на них, сухим и хриплым голосом пробормотала слова благодарности. Затем она вышла из туалета, поправив на себе рубашку, юбку и запахнув смятую под ней мантию. Гермиона и Пэнси обеспокоенно переглянулись, не до конца понимая, что им стоит сейчас делать. Преследовать Асторию казалось неразумным — было очевидно, что она ушла, больше не нуждаясь в их присутствии или просто не желая его. Да и они не были такими близкими подругами, чтобы быть рядом постоянно. Гермиона была уверена, что с Дафной Астории будет куда комфортнее в таком состоянии. Как-то неуклюже поднявшись, они отряхнулись, убирая белые пятна пыли и другой грязи с колен, и пошли прочь из туалета. По-хорошему им следовало пойти в Большой зал и хорошо позавтракать. Но, к сожалению, ни у той, ни у другой не было и намека на аппетит. Пэнси предложила пойти сразу на заклинания. Гермиона вяло согласилась Как только они встретились с Блейзом, мгновенно отчитавшим их за отсутствие на завтраке, а после начавшим бодро разглагольствовать о какой-то новой породе драконов, отличающейся синим, а не алым пламенем, на душе немного полегчало. Груз страха за свои жизни, сострадания к Астории и вынужденности хранить произошедшее с ней в тайне немного побледнел, уступив место напряженным подобно струнам нервам. Однако со звонком появился новый повод для переживаний — место Драко по левую руку от нее так и осталось пустовать.***
— Мисс Берк, задержитесь на минуту, — попросила МакГонагалл, как только закончилась пара трансфигурации. Гермиона нахмурилась, послушно кивнув. — Подождите меня в коридоре, — сказала она Пэнси и Блейзу. Они, пожав плечами и негромко переговариваясь, вышли за дверь. Когда последний гриффиндорец покинул кабинет, Гермиона вцепилась ногтями в ремень сумки и подошла к преподавательскому столу. Профессор МакГонагалл бегала взглядом по только что собранным эссе. — Вы что-то хотели, профессор? — проговорила Гермиона, привлекая к себе внимание. МакГонагалл подняла на нее глаза, откладывая пергаменты в сторону. — Да, мисс Берк. Не хочу показаться бестактной или чрезмерно любопытной, но как себя чувствует мистер Малфой? Гермиона моргнула. — В каком см… то есть, что вы имеете в виду, профессор? МакГонагалл тяжело вздохнула, снимая с переносицы прямоугольные очки. Она, кажется, даже прикусила губу, но тут же исправилась, приняв привычный серьезный вид. — Думаю, вы понимаете, о чем я. Мистеру Малфою, очевидно… очень нелегко приходится в последние недели. И я, как ваш преподаватель, не могу не беспокоиться о его состоянии. Люди в подобном положении способны на… совершение весьма… необдуманных поступков. Гермиона сглотнула, и МакГонагалл окинула ее пронзительным взглядом, от которого стало не по себе. Она переступила с ноги на ногу, не до конца понимая, что должна ответить. Да, профессор, вы правы, Драко действительно нелегко. Нет, что вы, профессор, он в самом наилучшем расположении духа. Нет-нет, профессор, не волнуйтесь, у Драко прекрасно развит баланс — он идеально балансирует между равнодушным игнорированием всех нападок и самоубийством. Прошу прощения, профессор, я не понимаю, о ком вы говорите. Гермиона опомнилась только тогда, когда из ее груди чуть не вырвался истеричный смешок. Она мельком взглянула на МакГонагалл, все продолжавшую смотреть не нее через линзы очков взглядом, в котором, на удивление, отчетливо проглядывало сочувствие. Гермиона глубоко, но бесшумно вздохнула и открыла было рот, чтобы выдать, очевидно, что-то совершенно неправдоподобное, но МакГонагалл заговорила раньше нее: — Насколько мне известно, у вас перед моим предметом были Заклинания? Гермиона моргнула, совсем не понимая, к чему был этот вопрос, но тем не менее кивнула. — И мистер Малфой на нем также отсутствовал? Гермиона прикусила щеку изнутри. Она надеялась, что произойдет какое-то чудо, и никто этого не заметит. И когда профессор Флитвик отпустил всех семикурсников, ей показалось, что, вероятно, так оно и будет, и никому не придется объясняться и терпеть очередное наказание у Кэрроу. Не вышло. — Да, профессор, — на выдохе, опустив глаза, сказала Гермиона. МакГонагалл молчала около тридцати секунд, но казалось, что вечность. Гермиона вновь украдкой посмотрела на нее и с тревогой заметила, как губы профессора МакГонагалл поджались в недовольстве. — Профессор, я уверена, у Драко есть уваж… — начала бормотать Гермиона в надежде как-то смягчить ее, но МакГонагалл жестом велела ей остановиться. Гермиона рвано вздохнула, замолчав. — Я попрошу профессора Флитвика не сообщать об этом профессорам Кэрроу, мисс Берк, — совершенно ровным и спокойным голосом произнесла МакГонагалл, и Гермиона подняла на нее пораженный взгляд. — Надеюсь, мистеру Малфою хватило ума и проворности не попасться им во время уроков. Но вы уж постарайтесь, чтобы больше такого не повторилось. Она вновь окинула Гермиону каким-то по-матерински строгим взглядом и, дождавшись ее заторможенного кивка, велела идти.***
К тому моменту, как все студенты отучились положенные часы, закончили все свои дела и даже поужинали, Драко так и не попался на глаза ни Гермионе, ни Пэнси. Зато Блейз, видимо, умудрившийся с ним где-то поговорить, выглядел крайне раздраженным. Впрочем, это по крайней мере наводило на мысли, что Драко жив и здоров, раз сумел вывести его из себя. Тем не менее, продолжая беспокоиться, Гермиона после ужина отправилась не в свою комнату, а в гостиную Слизерина в надежде, что сможет найти Драко именно там. Спустившись в коридор старост, она повернула налево, дошла до старой двери из темного дерева, опустила ладонь на посеребренную ручку и легко провернула ее, бесшумно открывая дверь. В комнате горел тускловатый свет от настольной лампы, потолочная люстра и подсвечник с прикроватной тумбочки не были зажжены. Гермиона подумала бы, что здесь никого нет — настолько было тихо, если бы за письменным столом не увидела Драко, сидевшего над какими-то пергаментами и опустившего голову на ладони. Он выглядел так, как выглядит любой другой подросток, уставший от чрезмерной нагрузки и постоянного стресса, но Гермиона, за столько лет сумевшая изучить его так же хорошо, как «Историю Хогвартса», видела, что голова его забита чем-то куда более глубоким и серьезным, чем учеба или даже Кэрроу. Она едва слышно закрыла за собой дверь, но щелчок, раздавшийся после поворота ручки, все-таки выдернул его из этого задумчивого и отсутствующего состояния. Он вздрогнул, отдернув руки от лица, и посмотрел на нее странным, будто неузнающим взглядом. Драко пару раз моргнул. Его серые глаза немного прояснились, но в них тут же появилось какое-то странное, словно болезненное осознание, и он словно специально отвел взгляд к пергаментам. — Что за бумаги? — негромко поинтересовалась Гермиона, старательно игнорируя его поведение. Она подошла чуть ближе и навалилась на стол. — Отчет по последнему дежурству вам с Блейзом. Ты, помнится, просила, — пробормотал Драко. Гермиона внимательнее присмотрелась к верхнему пергаменту и снисходительно усмехнулась. — Насколько я помню, отчеты по дежурствам немного более содержательны, чем «никаких происшествий» и подпись, — заметила она. — Значит, этим ты занимался весь день? Он криво ухмыльнулся, куда более слабо, чем обычно, и покачал головой. — Вообще-то первую половину дня я размышлял над бренностью бытия и спасал прогуливающих первокурсников от Кэрроу. — Рискуя попасться самому? — уточнила Гермиона. — Я спасался вместе с ними, — пожал плечами Драко. Гермиона вздохнула и скользнула взглядом по его столу. Помимо пары десятков пергаментов, сваленных в кучу, здесь стояла неполная чернильница с пером в ней, учебники по заклинаниям и трансфигурации, которые, видимо, намеревались попасть в сумку Драко сегодняшним утром, но так и не попали, и рамка для колдографий. Гермиона знала, что у нее отсутствует задняя ножка, и именно поэтому она постоянно падала, но Драко не собирался искать новую рамку, ведь она тоже несла в себе воспоминания. Гермиона потянулась над всеми пергаментами за ней. На колдографии были они вчетвером. Гермиона ностальгически улыбнулась, глядя на себя с Пэнси в потрясающих платьях и на Драко с Блейзом в поистине джентльменских мантиях по бокам. Совсем юные, еще не прошедшие через те испытания, что свалились на них в последние годы, они позировали Колину Криви, носившемуся по Большому залу на Святочном балу с колдокамерой. Вот они стоят, счастливо улыбаясь, уставшие и запыхавшиеся после выступления Ведуний, вот Блейз шепчет что-то на ухо Пэнси, та мгновенно смущается и толкает его в бок, а затем все они радостно смеются. Колдография заканчивается, и вот они вновь позируют Колину: Пэнси и Гермиона по центру, а Блейз и Драко почти собственнически их обнимают. Гермиона помнила, как они потребовали у бедного Колина четыре копии этой колдографии и, выбравшись на каникулах в Хогсмид, купили четыре абсолютно одинаковые рамки. Как знала Гермиона, Пэнси и Блейз хранили их дома, а Драко решил оставить свою в Хогвартсе, на рабочем месте. Копия Гермионы сгорела вместе с родительским домом. — Так давно это было, — почти беззвучно пробормотала она. Драко бледно усмехнулся. Его уставшее, почти замученное лицо совсем не вязалось с яркими, сияющими глазами с черно-белой колдографии. Самоуверенность, буквально сочащаяся из-под парадной мантии и через ухмылку четырнадцатилетнего Драко, к семнадцати годам уступила место смирению и покорности судьбе. Впрочем, все они сейчас выглядели далеко не такими счастливыми, как раньше. Гермиона давно уже не видела такого искреннего веселья на лицах Пэнси, или Блейза, или себя самой. А ведь будучи маленькой она была уверена, что ни за что не пожелает вернуться в прошлое, чтобы насладиться детством еще раз. С трудом оторвавшись от колдографии, на которой Блейз вновь и вновь смущает Пэнси, а Драко все крепче обнимает ее, Гермиону, Берк вернула рамку на место, навалив на стену так, чтобы та не падала. — Так о чем же ты хотел подумать? — спросила Гермиона. — Ты же поэтому ушел ни свет ни заря. — Блейз тебе все-таки не сказал, — хмыкнул Драко, покачав головой. — Стоило догадаться. Гермиона поморщилась, совершенно не понимая, о чем он. — Все, что он мне сказал, — начала она, — это то, что ты его жуть как выбесил. И еще он просил поблагодарить его за то, что ты остался целым. В общем, он ничего не сказал, но очень заинтриговал. — Вот же придурок, — беззлобно бросил Драко и потер лицо в попытке взбодриться. — Так что такого ты ему сказал? — Гермиона села на стол и окинула его, Драко, заинтересованным взглядом. Интерес сменился настороженностью, когда вместо того, чтобы легко и непринужденно ответить, Драко задумался, явно подбирая слова. — Драко? Мне не понравится ответ, да? — Боюсь, что нет, — глядя на нее украдкой, проговорил он. Гермиона вздохнула, склонив голову набок, и, потянувшись, поправила челку Драко, опавшую ему на лицо. — Итак? — выжидательно произнесла она. Драко замялся. — Думаю, ты заметила, что отношение ко мне немного… — он иронично хмыкнул, будто подчеркивая, что «немного» надо читать в кавычках, — изменилось в этом году. В смысле остальных студентов, профессоров. Слагхорн вообще сбегает из кабинета сразу, как я прихожу на допы. — Не всех, — перебила его Гермиона, поджав губы. — Да ну? — саркастично произнес Драко. — Наша сборная в тебе души не чает, — невозмутимо заявила она. — Мы с Пэнси, Блейзом и Джинни стараемся тебя поддерживать, чего ты, кажется, не хочешь замечать, да и Луна Лавгуд, вроде, тоже против тебя ничего не имеет, как и многие слизеринцы. А МакГонагалл вообще сегодня спросила, в порядке ли ты, причем с искренним беспокойством. Да и профессор Снейп, когда мы практиковали окклюменцию, кажется, хотел узнать, как ты. Ну, в своей манере, конечно, но все же. — Это не… — Нет, это считается, — отрезала Гермиона, хмурясь. — Драко, поверь мне, ты не один, от тебя не отвернулся весь мир. Те, кто считает, будто ты в чем-то виноват, просто глупцы, и они… — И они в большинстве, Гермиона, — огрызнулся он, повернувшись корпусом к ней. — Ты, наверное, не понимаешь, но я сейчас не жалею себя, мол, я весь такой бедный и несчастный, затравленный и брошенный всеми и вся. Да, я задолбался, да, я чертовски устал от всего этого, и я правда ценю вашу поддержку, но я не собираюсь плакаться кому бы то ни было в жилетку о том, что меня резко все разлюбили, — отчетливо произнес Драко, глядя на Гермиону вполне ясным, но твердым взглядом. — Я смирился с этим, хорошо? — Тогда к чему ты начал этот разговор? — продолжая непонимающе хмуриться, она скрестила руки на груди, пытаясь хоть что-нибудь прочесть с его лица. Губы Драко искривились, будто он сам не хотел говорить то, что собрался, и он снова отвел взгляд. — Ты задумывалась о том, — медленно начал Драко, — что стало с моей репутацией? Ну, моей, моей семьи? Гермиона недоверчиво на него посмотрела, не торопясь с ответом: она была уверена, что через пару секунд Драко усмехнется, скажет, что пошутил и что хотел поговорить вовсе не о репутации. Но он не сделал это ни через пару секунд, ни через пять. — А должна была? — негромко спросила она тогда, видя, что Драко на полном серьезе ждет ответ. Он вновь посмотрел на нее. Слышны были только треск пламени свечи настольной лампы и размеренное, стихшее дыхание их обоих. — Я думала, репутация тебя перестала заботить плюс-минус в тот момент, когда ты решил, что дружба с магглорожденной волшебницей — это не так уж и плохо, — пробормотала Гермиона, натянуто улыбнувшись. Драко рассмеялся мягким и тихим смехом. — Я говорю о репутации в целом обществе, а не в компании группки ровесников, Гермиона, — проговорил он. — Одно дело потерять расположение нескольких малознакомых тебе людей, а другое — абсолютно всех жителей целой страны. — С чего ты… — Сама посуди, — перебил ее Драко, поняв вопрос с полуслова, — есть две стороны: поттеровская и пожирательская, так? — Условно говоря… — уклончиво начала Гермиона, но он вновь прервал ее: — Так и есть. На данный момент есть две конкретных стороны и небольшая кучка зрителей, к которой мое имя, увы, не относится. Рано или поздно Поттер объявится, и тогда будет решено, кто же все-таки выйдет победителем из этой чертовой войны. И ни с той, ни с другой стороны меня не ждет ничего хорошего. — Ты слишком преувеличиваешь. — Я вообще не преувеличиваю, Гермиона, — терпеливо проговорил Драко. — Побеждает Поттер: все счастливы, Министерство возвращается к своей политике светлых героев, борется со злом, охотится за Пожирателями и другими его последователями, и — какая удача! — оба представителя фамилии Малфой, имевшей чересчур большое влияние в политике в последние десятилетия, оказываются счастливыми обладателями Темной метки. Чем тебе не великолепный повод упрятать и меня, и отца в Азкабан? Гермиона только открыла рот, чтобы хоть чем-то ему возразить, сказать хоть что-нибудь, но Драко поднял указательный палец, не дав ей и слова вставить, и продолжил говорить: — С другой стороны, может победить и он: тогда некогда благородный род Малфоев становится родом неудачников: мой отец благополучно провалил задание в Отделе тайн, я благополучно не убил Дамблдора, а моя мать до конца своих дней не может и шагу ступить за пределы Берк-хауса. Перспектива тоже не из самых удачных. Гермиона слушала его и поражалась, как он может так серьезно и сосредоточенно рассуждать о чем-то подобном. Драко размышлял настолько хладнокровно и уверенно, что несложно было понять — он думает об этом далеко не первый день. Она чувствовала себя бесполезной, не имея ни малейшей идеи, как его успокоить, что сказать, чтобы вселить в него надежду на светлое будущее. — Но сегодня я понял еще кое-что. — Что же? — охрипшим голосом спросила Гермиона. — Я не имею права тянуть за собой еще и тебя, — твердо и решительно сказал Драко, глядя прямо перед собой. — Ты же не… — Поэтому нам стоит расстаться, — на одном дыхании закончил он. Гермиона, опешив, посмотрела на него ошарашенным взглядом. Она буквально чувствовала, как механизмы в ее голове будто погрузили в желе, где они работали очень и очень медленно, поэтому, будучи уверенной, что Драко несерьезно, Гермиона просто сказала: — Нет. — Да, Гермиона. Я очень хочу, чтобы ты поняла меня. — Ты говоришь так, будто давно все решил, — огрызнулась она, спускаясь со стола и вновь скрещивая руки. — Утром, если быть точнее, — произнес он, упорно не глядя на Гермиону, таким голосом, словно прикладывал все усилия, чтобы звучать уверенно. — Я до сих пор не вижу логики, — раздраженно заявила она. Драко тяжело вздохнул, будто действительно надеялся, что на этом их разговор закончится, и поднялся со стула. — С чего ты взял, что ты «потянешь меня за собой»? — продолжала Гермиона. — С чего ты вообще взял, что все будет настолько… плачевно? — Я стараюсь быть реалистом, чтобы потом не разочароваться, — стараясь придерживаться спокойного тона, проговорил Драко. — А по-моему ты стараешься быть пессимистом, потому что ты знаешь, что на самом деле все не так плохо… — А что здесь хорошего? — всплеснул руками он. — Мы как минимум живы, Драко! — воскликнула Гермиона. — Ну да, потрясающий аргумент, браво, — огрызнулся он. — Ты помог Гарри с… — С информацией о Пожирателях? Отлично, но ты упускаешь тот факт, что это я приложил все усилия, чтобы они сюда вошли… — Не ты, а мы, это раз, два — это… — Ну уж нет, Гермиона, — резко заговорил Драко, — что хочешь делай, но даже не вздумай хоть кому-нибудь заикнуться о том, что и ты принимала в этом участие. Я не хочу, чтобы и ты пострадала, в случае, если победит Поттер. — А, может, я сама буду принимать решения касательно своей судьбы? Может, я захочу в Азкабан, кто знает? — издевательским тоном проговорила Гермиона. — Да ты спятила! — на выдохе сказал он, взмахнув рукой. — На черта тебе портить себе жизнь? — Не глупи, я не собираюсь никому и ничего говорить, — разозленно отмахнулась Гермиона. — Но я до сих пор не понимаю, с чего ты вдруг решил расстаться? — Серьезно не понимаешь? — Драко издал саркастичный смешок, будто ответ был очевиден. — Чертов Голдстейн вчера… — Я знаю, что он сказал, и что? — решительно перебила его она. — Энтони был на эмоциях после смерти своих родителей, естественно он пошел искать виноватого, не отдавая себе отчета в своих действиях! — Да, он ведь до этого не обсуждал тебя со своими ублюдками-дружками, правда? — И что теперь, Драко? — продолжала Гермиона, всплеснув руками так же, как он недавно. — Да пойми же: до тех пор, пока ты якшаешься со мной, не только студенты, но и все, кто узнает об этом, будут ставить тебя на одну ступень со мной, хотя ты этого не заслуживаешь, — сделав шаг ближе к ней, будто искренне веря, что это поможет убедить Гермиону в его правоте, упрямо проговорил Драко. — И ты правда так уверен, что меня это хоть капельку волнует? — возмутилась она. — Да плевать я хотела на то, что все обо мне думают! Какая к черту разница, что обо мне скажут? Когда же ты, наконец, поймешь, что мне важнее ты, чем толпа совершенно незнакомых мне людей! Я люблю тебя, а это значит, что даже если мне придется ждать тебя из Азкабана лет десять — чего, я уверена, ни за что не случится, — то я сделаю это, ясно тебе? Гермиона сверлила его почти свирепым взглядом, в то время как сам Драко выглядел совершенно растерянным. Он только открывал и закрывал рот, не находясь, что еще можно сказать. Он явно был уверен, что Гермиона согласна с этими мыслями и поддержит его в решении расстаться, и теперь, когда она не только не поддержала это, но и зачитала такую лекцию, Драко потерялся. — И если ты еще раз… — продолжила тем временем Гермиона, считая, что он так и будет молчать, но Драко не дал ей закончить: буквально сорвавшись с места, он сделал шаг к ней, встав совсем близко к Гермионе, и, обхватив ладонями ее лицо, прижался губами к ее губам. Он поцеловал ее крепко и настойчиво, притянув Гермиону ближе к себе, словно в отчаянии. Она сперва вскрикнула от неожиданности, но этот звук только лишь прошелся по губам обоих едва заметной волной и сразу растворился в тишине комнаты. Гермиона ответила на поцелуй, потеряв всякое желание продолжать свою речь. Несмотря на то, что движения Драко были чертовски резкими, даже грубыми, в них в то же время было столько нежности и любви, что Гермионе казалось, будто она вот-вот захлебнется в своих и его чувствах. Руки Драко заскользили по ее талии, пояснице, ягодицам, будто в попытке вжать Гермиону в его тело еще сильнее. Воздух в легких быстро закончился, и она на секунду прервала поцелуй, чтобы вдохнуть, а затем с тем же жаром вернулась к нему. К тому моменту Драко уже покрывал поцелуями ее лицо и шею. Кожа у Гермионы невероятно чувствительная к прикосновениям, и он, прекрасно помня об этом, умело касался ее губами и руками так, как она того хотела, вызывая в ней целую бурю эмоций. — Ты бы только знала, как сильно я тебя люблю, как сильно ты мне нужна, — пробормотал Драко ей в шею, шумно вбирая в себя воздух. — Я знаю, Драко, знаю, — выдохнула она шепотом, безотчетно перебирая пряди его волос. Несмотря на прохладу, очень характерную для подземелий, в комнате было неимоверно душно, и волосы Драко у корней были влажными от пота, но Гермионе было настолько плевать на это, что она только глубже зарывалась в них пальцами. Она потянула Драко за волосы, вынуждая поднять голову и посмотреть ей в глаза, и поцеловала его уже припухшие заалевшие губы. Он охотно ответил ей, попутно убирая руки со школьной юбки и начиная расстегивать пуговицы на рубашке одну за другой. Драко справился с ней быстро, и вскоре кусок белой ткани слетел с плеч Гермионы, оставив ее в одном бюстгальтере. Для этого ей пришлось убрать руки с его волос и шеи, но почти сразу она перешла на его рубашку, пытаясь скорее избавить Драко от ненужной одежды. Видя, что Гермиона не справляется со слишком тугими прорезями в ткани, он помог ей, отточенными движениями освобождая пуговицы от ткани. Гермиона, не дожидаясь, когда и его рубашка упадет на пол, коснулась кончиками пальцев его груди, коротко и невесомо продвигаясь вниз и в стороны: она завела руки под рубашку, оставив их на нижних ребрах, ощущающихся на торсе. Гермиона прислонилась чуть ближе и стала покрывать бледную, розовато-белую кожу поцелуями, миллиметр за миллиметром, спускаясь вниз от ключиц к грудине. Драко тем временем сбросил рубашку — та давно лежала ненужной тряпкой в их ногах, и теперь он рвано и шумно дышал ей в темя, словно в состоянии опьянения пытаясь дотянуться губами до Гермионы: его поцелуи приходились то на волосы, то на лоб, покрывшийся легкой испариной, то на ухо. Все эти касания давали взрывной эффект — гормонов в организме Гермионы, да и самого Драко сейчас было, наверное, больше, чем крови. Гермиона перестала целовать его, когда Драко обхватив ее подбородок пальцами, вынудил поднять голову. Она смотрела на него, словно сквозь мутную пелену — и видела ту же самую пелену в его глазах, потемневших от возбуждения и ставших почти черными от расширившихся зрачков. Он вновь наклонился и, все так же удерживая Гермиону за подбородок, сильно и почти властно поцеловал ее. Она застонала от нахлынувших ощущений и, продолжая скользить пальцами по его коже, но теперь уже вверх, обняла Драко за шею, заставив опуститься еще ниже. Он чуть наклонился, и Гермиона, посчитавшая, что ему просто так удобнее, едва не ахнула от неожиданности, когда Драко подхватил ее за бедра и поднял. Скорее по инерции, чем осознанно, Гермиона обхватила ногами его торс, очень четко ощущая, как через слои одежды ее пахом касается Драко. Он продолжал целовать ее, скользя губами от губ по линии челюсти до мочки уха и вниз по шее к ключицам. Кожа покрывалась мурашками раз за разом. Гермиона не заметила, как они поменяли положение в пространстве и как Драко успел уложить ее на кровати и сесть над ее бедрами сам, но думать об этом совершенно не хотелось. Вместо этого она гладила его руками по плечам и груди, буквально тая под поцелуями, которые чувствовались, казалось, везде — Драко оставил влажную дорожку поцелуев от линии челюсти до границы между кожей и чашечками бюстгальтера, и Гермионе хотелось большего. Прекрасно понимая ее, Драко приподнялся, позволяя сделать то же и ей, и, скользнув руками между покрывалом и разгоряченной кожей Гермионы, легко и быстро расстегнул бюстгальтер, не желая мучить ни себя, ни ее, и помог ей стянуть его с себя и отбросить куда-то в сторону шкафа. Гермиона не смущалась своей наготы, она смущалась того восхищенного и затуманенного влюбленной страстью взгляда, коим Драко одаривал ее каждый раз, когда она обнажалась. Но вместе с тем Гермиона только сильнее возбуждалась и распалялась. — Какая же ты… — пробормотал Драко, вновь склоняясь к ней, — красивая… — он целовал ее, касаясь губами одной груди и накрывая ладонью другую, — восхитительная… — он сжал один ее сосок между пальцами, обвел языком другой, оставляя влажный след, и Гермиона мгновенно отозвалась жалобным стоном, — потрясающая… — он оставил дорожку коротких поцелуев на ложбинке, лаская ее грудь, соски длинными пальцами, — я тебе не говорил? Гермиона хотела сказать, что он говорил это и не раз, сказать что-то подобное в ответ, но все, что она могла — это лишь рвано дышать, шумно сглатывать и сдерживать стоны наслаждения в страхе, что их кто-нибудь услышит. Драко губами спустился вниз по животу и обвел языком пупок Гермионы, отчего очередной ее выдох превратился в стон. Драко довольно ухмыльнулся, и Гермиона скорее чувствовала это кожей, чем видела. Ощущения были такие, будто ее тело — это одна сплошная эрогенная зона. Драко оторвался на пару секунд, чтобы поменять положение и оказаться между ее ног, но этого хватило, чтобы Гермиона приподнялась, не желая отрываться от него ни на мгновение, и успела поцеловать его. Губы Драко были невероятно горячими и немного пересохшими, что она прекрасно чувствовала кожей. Гермиона скользнула по его нижней губе языком и почти сразу совсем немного сжала ее зубами — так, как ему нравилось. Драко сдавленно и коротко застонал и, видимо, пытаясь контролировать себя, опустил ее обратно на покрывало. Когда он вновь оторвался от нее, прервав поцелуй, Гермиона не успела ничего возразить, потому что почти сразу она почувствовала его губы на колене, на суставе, и прямо от этого места по всему телу пробежались мурашки. Она задышала еще чаще, если это вообще было возможно, и Драко двинулся выше, по внутренней стороне бедра, каждым своим поцелуем вызывая невероятную дрожь. Когда он достиг границы с уже влажным бельем под юбкой, давно задравшейся на живот, Драко перешел на другую ногу, и Гермиона была готова подобно малому ребенку забиться в истерике прямо на кровати. А в голове одно слово: «Еще». — Драко… пожалуйста, — захныкала Гермиона, когда тот поцеловал ее сквозь белье. Драко шумно сглотнул, кадык на его шее очень явно поднялся и опустился. Драко облизнулся, увлажняя сухие губы, и, продолжая рассматривать Гермиону тем же восхищенно-похотливым взглядом, сполз с кровати. Стараясь как можно быстрее перебирать руками, он расстегнул ремень, пуговицу на брюках, ширинку и, наконец, стянул их вниз вместе с бельем, оставаясь полностью обнаженным. Не дожидаясь очередной мольбы, которая, Гермиона была уверена, с мгновения на мгновение точно прозвучала бы, Драко вернулся к кровати и без лишних слов снял с нее светлое белье, оставив Гермиону в юбке и школьных гольфах. И такой комплект одежды на ней возбуждал их обоих сильнее, чем если бы они остались полностью обнаженными. Драко снова сел между ее ног, возвращаясь к ее губам и целуя их остервенело, страстно, и Гермиона ответила тем же, прижимая его к своей груди объятиями, вновь и вновь зарываясь в его уже безнадежно растрепанные волосы пальцами. Он опять оторвался от нее, на этот раз, чтобы занять положение поудобнее, но Гермиона села, не дав ему это сделать. — Солнце, потерп… — начал он на выдохе, попутно ловя ее поцелуй, но Гермиона его перебила: — Я хочу… хочу попробовать сверху, — пробормотала она, глядя прямо ему в глаза. Драко на какой-то миг непонимающе на нее посмотрел, но почти сразу лукаво усмехнулся. — Да ну? — проговорил он скорее ради ее уверенности, чем желая высказать свое сомнение. И тогда Гермиона, закусив губу, твердо кивнула. Он опять усмехнулся, вновь целуя ее, но в этот раз сладко и долго, словно давая Гермионе возможность передумать, но она полна решимости. Перспектива сидеть верхом на Драко казалась ей жутко возбуждающей, и Гермиона твердо решила, что хочет попробовать. А потому сейчас она ухитрилась развернуться сама и развернуть Драко так, что, кажется, он сам не до конца понял, как уперся спиной в бортик кровати. Драко ласкал ее грудь, продолжая расцеловывать ее кожу во всех местах, до куда мог дотянуться, а Гермиона тем временем сползла вниз по его ногам. Теперь ее обзору открывался его член: сложно было за неимением других примеров сказать, длинный он или нет, но судя по ощущениям, которые Гермиона испытывала с Драко каждый раз (а с каждым разом было все лучше и лучше) — для нее он был идеальным. Обхватив его у основания, Гермиона с наслаждением услышала очередной стон Драко, дававший понять, что все просто чертовски хорошо. Она повела рукой вверх по стволу, касаясь головки, и обратно, и Драко почти со звериным рыком положил свою руку поверх ее. Гермиона все с той же поволокой в глазах вопросительно на него посмотрела. Драко уткнулся лбом в ее ключицу, тяжело дыша, и Гермиона окончательно перестала понимать, правильно она делает, или нет. — Давай… — начал он через пару секунд, и тут же замолчал, сглатывая. — Давай это в следующий раз, Солнце, иначе я долго не продержусь. Он поднял голову, вновь глядя ей в глаза, и Гермиона с наслаждением увидела на его лице выражение еще большего возбуждения, чем было раньше. — Я слишком сильно хочу тебя прямо сейчас, чтобы спокойно наблюдать за тем, как ты мне дрочишь, — пояснил он таким серьезным и не терпящим возражений тоном, что по ее телу снова прошла волна возбуждения. Гермионы хватило только на то, чтобы медленно кивнуть. Поддавшись очередному порыву, она вновь поцеловала его и услышала сдавленный стон — она не была уверена, кому из них он принадлежал. Не имея уже ни сил, ни желания ждать и терпеть, Гермиона, продолжая целовать Драко, приподнялась и, направляя его член рукой, медленно опустилась на него. Ощущение наполненности застелило ей разум, и Гермиона закусила губу в наслаждении и в безуспешной попытке сдержать очередной стон. Она чувствовала руки Драко на своих ребрах, животе, груди, ягодицах, и раз за разом она поднималась и опускалась на его члене, медленно, но верно наращивая темп. Драко целовал ее, постепенно перемещаясь к мочке уха. Он обхватил ее губами, чуть прихватил зубами и тут же провел по краю ушной раковины языком. Гермиона вцепилась в его плечи пальцами, не желая его отпускать, так, что там наверняка останутся розоватые полукольца от ногтей. Она замерла на мгновение, то ли потому что хотела отдышаться, то ли еще почему-то, и тогда Драко, обхватив ее ягодицы руками, начал помогать ей и дальше насаживаться на свой член. Гермиона буквально чувствовала, как руки и ноги медленно немеют, а в животе начинает закручиваться ком удовольствия. Драко увеличил темп, действуя быстрее и грубее, и тогда этот ком взорвался подобно мощнейшей взрывчатке. По телу прошла волна сильной дрожи. Гермиона чувствовала, как сокращаются мышцы влагалища, только плотнее обхватывая член Драко. Сейчас они были словно единым целым, и это только усиливало все чувства и эмоции. Гермиона зажмурилась, находясь на пике наслаждения, и, закусив губу, обессиленно уткнулась лбом в его плечо. Еще несколько движений, и Драко со стоном удовольствия излился в нее. Тяжело дыша, он, не выходя из нее, крепче прижал Гермиону к себе и со всей нежностью поцеловал где-то в области ключиц — ей было настолько хорошо, что она на несколько секунд совершенно потеряла способность мыслить. — Не смей больше даже думать о том, чтобы расстаться, ясно? — слабым, севшим голосом пробормотала она, все еще не открывая глаз. По комнате разлился хриплый смех Драко. — Ну, знаешь, если ты каждый раз будешь меня так переубеждать… — Вот же дурак, — устало перебила его Гермиона и обязательно бы укоризненно шлепнула его по плечу, но сил сейчас хватило бы только на то, чтобы выпить зелье и уснуть в объятиях Драко. — Люблю тебя. Гермиона была уверена, что он сейчас смотрит на нее с усмешкой, но открывать глаза и поднимать голову не хотелось. — Знаю, Солнце. Я тоже.