***
Медленный, глубокий вдох. Такой же медленный, тонкий выдох, но уже через рот. Три. Два. Один. Еще один вдох. Гермиона открыла глаза, сжав губы в тонкую линию, только бы не разрыдаться. У нее не получалось успокоиться. Рождественские каникулы подходили к концу, а она чувствовала себя не просто неотдохнувшей, а загнанной и словно вымотанной больше прежнего: сначала окровавленная Ромильда накануне перед отъездом, потом уже не вызывающее каких-либо эмоций похищение Луны Лавгуд прямо из Хогвартс-экспресса, а затем и прощание с Драко, вынужденным отправиться в Малфой-мэнор вместе с Яксли, — все это сказывалось на психике Гермионы. Тогда, в ванной старост, у нее была паническая атака, это было совершенно очевидно, а перечитанные за последние несколько дней маггловские книги по психологии только подтверждали этот факт. И ее состояние мало улучшилось, если вообще хоть как-то изменилось с того момента. Дыхательные практики, медитации и прочие вещи, рекомендованные в книгах для профилактики, не удавались. «Дыши, Гермиона, давай, все получится». Гермиона медленно выдохнула и сделала еще один вдох. «Как там Драко?» Она закрыла лицо руками и подавленно опустила голову, едва сдерживая слезы. Это отвратительно, просто невозможно. Как можно переживать столько эмоций одновременно? Раздался стук по дверной арке, а затем мягкий и негромкий женский голос: — Гермиона? — Гермиона открыла глаза и подняла их чуть выше: Нарцисса выглядела как всегда собранной, но за проведенное с ней летом время Гермиона научилась различать некоторые ее эмоции. И сейчас Нарцисса была обеспокоена. — Могу я к вам присоединиться? Гермиона непонимающе моргнула, обрабатывая информацию, чуть дольше, чем обычно, но все же кивнула и подвинулась чуть в сторону, освобождая Нарциссе место. Мягкой походкой она, можно сказать, проплыла к дивану и села рядом, краем глаза наблюдая за Гермионой. И если бы та не была занята попытками сморгнуть слезы, то обязательно это заметила бы. — Вы не спустились к ужину, Гермиона, — начала Нарцисса. Она продолжала сохранять свою идеальную осанку и смотреть на Гермиону немного искоса. — Марвик бросил свои попытки… расшевелить вас, поэтому я решила попробовать сама. Разве вы не хотите поужинать? Гермиона мягко, пусть и натянуто улыбнулась, чувствуя укол вины еще и за то, что Марвик и даже Нарцисса из-за нее переживают. — Нет, я… Спасибо за беспокойство, Нарцисса, но я не хочу есть. Передайте Марвику и Геннеру мои извинения, — проговорила она, неловко потирая рука об руку. Нарцисса помолчала. — Я понимаю, вас гложут беспокойство и страх, — сказала она. — Но, отказываясь от еды, вы лишаете себя сил, и ваш организм становится неспособным бороться со стрессом. Вы ведь это понимаете? — Вы говорите прямо как моя мама, — более искренно улыбнувшись, пробормотала Гермиона. — Полагаю, любая мать будет так говорить, только бы заставить свое чадо полноценно поесть. Вы не представляете, сколько сил я потратила в свое время, только бы убедить одного капризного трехлетнего хулигана отвлечься от своей новой игрушечной метлы и сесть за стол. Гермиона негромко рассмеялась. — Знаете, Нарцисса, этого хулигана и сейчас иногда бывает крайне сложно утащить с квиддичного поля в Большой зал на обед, — сказала она, и Нарцисса недовольно цокнула. Сразу после этого на ее лице появилась улыбка, но она не преминула заявить: — Видимо, придется при встрече вновь провести с ним воспитательную беседу. — Да уж, а то мы с Пэнси и Блейзом проводим ее регулярно, а он нас все никак не слушает, — в шутку пожаловалась Гермиона, и на секунду на лице Нарциссы появилось то самое выражение материнской строгости, которое Гермиона уже успела позабыть. — Ну, разумеется, — серьезно сказала Нарцисса. — Станет ли он слушать, если вы сами тем же грешите и не идете на ужин? Гермиона вздохнула. — Я правда не голодна, Нарцисса. Я лучше еще почитаю. Нарцисса окинула ее пристальным озабоченным взглядом. — Не поделитесь, что вы изучаете? Гермиона на секунду растерялась и, не успев даже подумать о том, чтобы солгать, ответила: — Дыхательные практики. Они… помогают во время… во время стресса. Нарцисса заинтересованно осмотрела книги на журнальном столике. — Ни разу о таком не слышала, — сказала она. — Это маггловская идея, — пояснила Гермиона. — Маггловские специалисты полагают, что, когда человек концентрируется на своем дыхании, он перестает думать о своих проблемах и тревожных мыслях. Нарцисса скептично хмыкнула. — Весьма любопытная теория. Однако я знаю куда более эффективную стратегию по борьбе с тревожными мыслями, — заявила она. — Это какую же? — Выговориться, — просто сказала Нарцисса и посмотрела Гермионе прямо в глаза: они были почти такими же, как у Драко, но на несколько тонов теплее в сторону голубого. Гермиона вновь растерялась. — Я не уверена, что… — Я понимаю, что я, вероятно, не тот человек, которому вы хотели бы открыть свою душу, Гермиона, — мягко сказала Нарцисса. — Но я полагаю, что у вас сейчас на душе многое происходит и вы этим себя угнетаете. Поэтому, если сможете, то хотя бы начните говорить, и, возможно, вам станет хоть немного легче. — Ну… понимаете… этот год просто очень тяжелый, — выдавила Гермиона, не понимая, какие слова лучше подобрать. — Амикус и Алекто создают такую атмосферу в школе, что… очень сложно расслабиться хоть на минуту, понимаете? Она посмотрела на Нарциссу. Та слушала ее с участием и сопереживанием. — Разумеется, Гермиона, я понимаю. Не поверю, если брат и сестра Кэрроу вдруг упустят свой шанс в красках описать пытки магглов и магглорожденных… — Это… — резко заговорила Гермиона и тут же стушевалась, неловко глядя на Нарциссу: — Прошу прощения, что перебила, но это… это не единственное, что происходит в школе. Мы с Драко… очень о многом вам с Марвиком не рассказывали. Нарцисса продолжала смотреть на нее, ожидая, что Гермиона расскажет. И, несмотря на свою первоначальную уверенность в том, что ни Марвик, ни Нарцисса не должны узнать о происходящих в школе зверствах для их же спокойствия, а значит, и безопасности, Гермиона словно на одном дыхании выложила ей все, начиная самыми первыми угрозами Амикуса и Алекто, заточениями студентов без еды и воды после избиения не на одни сутки, матчем, за ничью в котором Кэрроу намеревались отхлестать каждого члена обеих сборных розгами, и заканчивая изнасилованиями девушек и смертью Ромильды. Под конец Гермиона поняла, что плачет. Слезы застилали ей глаза, и из-за этого она не видела ужас, с каждым ее словом все ярче проявляющийся на лице Нарциссы. — А еще Кэрроу… они… — всхипывала Гермиона, обняв себя руками, — они раскрыли Драко. На одном из показательных наказаний. Нарцисса ахнула, но Гермиона этого будто не услышала и продолжила: — Алекто… она вызвала меня, чтобы испытать Круциатус на первокурснике. Когда у меня не получилось, она… начала оскорблять меня и… и Фанси. В какой-то момент я совсем потеряла над собой контроль и… я ударила ее, Алекто. Но в ответ она ударила меня так, что я упала, и тогда Драко… я даже не помню, как именно он так быстро там оказался. Он встал между мной и Кэрроу, угрожая им, но Алекто начала говорить что-то о других пожирателях, о нем. А потом она, кажется, кивнула Амикусу, и в ту же секунду он задрал рукав Драко так, что… что его метка… ее увидела вся школа, и… Гермиона рвано вздохнула и потерла глаза, чтобы успокоиться, но слезы все равно продолжали скатываться по ее щекам. — Мерлин, Нарцисса, вы не представляете… это… было так тяжело. Драко, он… он же всегда пытается держать все в себе. А тут на него обрушилась ненависть всей школы и… он такой сильный, но… он сказал, что чуть не… чуть… И она сдалась. Зарыдала так, как очень давно себе не позволяла. Весь стресс, все переживания за детей, за Драко, за саму себя, накопившиеся за эти месяцы, вырывался со слезами. Она закрыла лицо руками и почувствовала, как Нарцисса, тоже беззвучно плача, обняла ее. Объятия Нарциссы были теплыми и по-матерински мягкими, она поглаживала Гермиону по спине и по волосам, подсев ближе. Гермиона вцепилась в ее плечи так, будто та была ее спасательным кругом. И если бы Гермиона не сидела, уткнувшись лицом в грудь Нарциссы, проливая слезы на ее, как обычно, как с иголочки мантию, то заметила бы Марвика, с болезненным и опустошенным выражением лица наблюдавшего за ними из арочного проема.***
Когда каникулы подошли к концу, Гермиона с помощью Геннера отправилась на Кингс-Кросс. Там она встретилась с Пэнси и Блейзом. Драко попал в Хогвартс через камин в кабинете профессора Снейпа. Из мэнора он вновь вернулся с синяками, ссадинами и кровоподтеками, тон его кожи был почти серым. О том, что там происходило, Драко, как обычно, не говорил. По его рукам и мышцам иногда проходила судорога, как если бы его подвергали Круциатусу не один раз за время Рождественских каникул. Гермиона старалась не думать об этом, а просто быть рядом с ним. Гермиона, Пэнси и Блейз пытались вытащить из Драко хоть какую-то информацию о его самочувствии или хотя бы о том, что было в мэноре. Вместо этого он, глядя в пустоту прямо перед собой, перечислил некоторых пленников, среди которых были и Луна Лавгуд, и мистер Олливандер, и кое-кто из полукровок с их курса, и замолк. Настроения в Хогвартсе тоже менялись. Когда все вернулись с каникул, ни Драко, ни Гермиона с Пэнси и Блейзом не ощущали на себе давления презрения учеников по отношению к Драко. Про него и его темную метку все будто бы позабыли. Вектор всеобщей ненависти определенно сместился на Амикуса и Алекто, когда всем стало ясно, из-за чего Ромильда покончила с жизнью: слухи в школе всегда разносились быстро. Кэрроу, в свою очередь, увеличили число и силу своих наказаний, несмотря на то, что, казалось бы, уже некуда. Теперь в коридорах все чаще можно было встретить ребенка, плечи которого содрогались от рыданий и последствий Круциатуса, но глаза которого горели жаждой отомстить. Тем временем чем яростнее Кэрроу наказывали своих жертв, тем чаще члены бывшего Отряда Дамблдора начинали пропадать. Так, за три недели с начала семестра на занятиях перестали появляться Энтони Голдстейн и Сьюзен Боунс, пока их софакультетники во главе с Флитвиком, Стебль и мадам Помфри поддерживали легенду о затяжной болезни обоих. И, по странному стечению обстоятельств, все чаще совершались покушения на имущество обоих Кэрроу и на них самих. Иногда казалось, что Отряд Дамблдора был сосредоточен только на том, чтобы максимально навредить Амикусу и Алекто, но эти мысли развеялись, когда кабинет Снейпа оказался с пола до потолка залит кислотной краской, а напротив его двери было выведено слово «Сдохни». Дни шли, а ситуация, казалось, становилась все напряженнее. Верилось, что это вообще возможно, с трудом. — Драко? Гермиона заглянула в его комнату, надеясь застать его там. После того, как Снейп «случайно» встретил их четверых в коридоре и передал Драко письмо под видом нового расписания, тот стремительно ушел, не сказав им ни слова. Гермиона хотела пойти за ним сразу, но, неуверенно переглянувшись с Пэнси и Блейзом, поняла, что, наверное, стоит дать ему немного времени. Драко не появился на ужине. Сейчас стрелка на часах подходила к девяти, им пора было идти на дежурство. О том, чтобы оставить Пэнси дежурить одной в ночь, когда должны были дежурить брат и сестра Кэрроу, не шло и речи, а встреть они их троих одновременно, у Кэрроу наверняка появились бы вопросы. Драко сидел на своей кровати, уперевшись локтями в колени и опустив голову. В руках у него было письмо, очевидно, то самое, что передал Снейп. Гермиона еще раз постучала. Он вздрогнул и поднял глаза. — Привет, — тихо, почти беззвучно выдохнула Гермиона. Драко кивнул. — Все хорошо? Драко вновь опустил взгляд на пергамент и неопределенно повел плечами. — Это от отца, — глухо сказал он. — Он… Он плох. Гермиона закусила губу и вздохнула, подойдя ближе. — Могу я… Могу я посмотреть? — осторожно спросила она, садясь рядом. Драко колебался. Когда он передавал ей письмо, он, кажется, все еще был не до конца уверен, что стоит это делать. Гермиона дважды, а то и трижды пробежалась глазами по тексту, выведенному прямым, угловатым, почти как у Драко, но более твердым почерком. Мистер Малфой писал… о многом. О том, как он сожалел, что они почти не увиделись на каникулах. О том, как он не может забыть те годы, когда он, Драко и Нарцисса могли встречать Рождество вместе в праздничной обстановке. О том, как ему не хватает тех дней, когда Драко был маленьким и просил его научить пользоваться своей игрушечной метлой. О том, как ему не хватает тех дней, когда Нарцисса и Драко всегда были счастливы и были рядом с ним. Под конец почерк мистера Малфоя немного изменился, будто его рука задрожала и сила, с которой он нажимал на перо, сменилась. Словно он торопился или в его голове было столько мыслей, что он не успевал их записывать. Он не раз спрашивал у Драко, не узнал ли он что-нибудь о местонахождении Нарциссы. — Он… он обычно другой, — подавленным голосом проговорил Драко. Он даже не смотрел в сторону письма. — Не такой… не такой… — Сентиментальный? — мягко подсказала ему Гермиона, с жалостью глядя на него. Она знала, Драко ненавидел, когда его жалели, но ничего не могла с собой поделать. Драко кивнул. Не нужно быть легиллиментом, чтобы понять, как ему тяжело было получить это письмо, как тяжело было читать его и понимать, что с его отцом происходит… что-то происходит. — Он… — начал Драко неровным тоном и облизнул губы, когда те, видимо, пересохли, — он не справляется. Азкабан повлиял на него, на его разум, потом заточение в нашем же доме, непонимание, что с мамой… все это… то, что он поручает мне… все это влияет на пап… на отца и… он угасает с каждой неделей, с каждым днем. Я не знаю… не знаю, что делать… Гермиона коснулась его плеча, чувствуя, как то содрогается. Она погладила его по щеке, по волосам с сожалением, не представляя, что может предложить Драко, что может сказать, чтобы его ободрить. — Я чувствую себя виноватым перед ним, — пробормотал он, потерев лицо руками и запутавшись пальцами в своих волосах. — Это я… Я не выполнил задание. Из-за меня мамы нет в поместье, из-за меня отец страдает, и… Гермиона нахмурилась. Она, даже на секунду не задумавшись, несильно ударила его по плечу. Драко оторвал лицо от своих рук и удивленно на нее посмотрел. Пелена отстраненности, застилавшая его глаза, начала растворяться. — Не вздумай так говорить, Драко, — серьезно глядя на него, сказала Гермиона. — Ты хочешь сказать, что ты правда сожалеешь о том, что твои руки незапятнаны кровью, а твоя мама сейчас в безопасности? Это правда то, о чем ты сожалеешь? Драко моргнул. Он медленно покачал головой. — Нет, я… Ты не поняла. Я не сожалею об этом. Но я понимаю, что как бы ни чувствовали себя я или мама, мой отец все равно страдает. Я чувствую… чувствую себя так, будто бы я на чертовой шахматной доске. И мне нужно сделать выбор или в пользу мамы, и тогда отец будет страдать, или в пользу отца, и тогда они оба страдали бы, но в меньшей степени. А я не хочу, понимаешь? Во мне нет и крупицы от чертового стратега, чтобы с холодной головой решать, кем из моих родителей я могу пожертвовать, когда я вообще не хочу никем жертвовать. Гермиона вздохнула. Она погладила его по волосам, попутно придавая им первозданный вид, и попыталась подобрать слова. Но их не было. — Мне жаль, Драко. Правда, очень, очень жаль.***
Прошло больше часа с момента, как Блейз и Гермиона ушли в противоположную от Пэнси и Драко сторону. На них был осмотр нижних этажей, а значит подземелий Слизерина, коридоров Хаффлпаффа, библиотеки и больничного крыла. — Гермиона, — позвал ее Блейз, заглянув в очередную нишу с палочкой, освещающей все в радиусе нескольких метров. Приглушенного света факелов, оставленных эльфами на ночь, было недостаточно, чтобы разглядеть хотя бы то, что было у них под ногами, не говоря уже об углублениях и завитках коридоров. — Да? — Тебе не кажется, что… — он замялся и поморщился. — У тебя нет странного ощущения? Гермиона нахмурилась. — Какого рода? — Ну, знаешь… ощущение, будто вот сейчас все хорошо, но вот-вот что-то пойдет не так, — с напускным спокойствием сказал Блейз, попутно оглядываясь по сторонам. — Вроде, нет, — пробормотала Гермиона, и стоило только ее губам сомкнуться, как в глубине ответвляющегося коридора послышался шорох и следующий за ним топот ног. Они переглянулись. Место встречи с Драко и Пэнси было не больше, чем в пяти минутах ходьбы отсюда в обратную от этого коридора сторону. — А я говорил, — беспечно сказал Блейз, натягивая на лицо улыбку. — Что-то пойдет не так. Гермиона поджала губы. Топот послышался снова, а за ним — шепот. — Который час? — спросила Гермиона, вглядываясь в глубину коридора. Блейз, вмиг посерьезневший, кинул взгляд на наручные часы: — Половина одиннадцатого. — Амикус и Алекто… — Как раз должны возвращаться со своего дежурства, — закончил он за нее. — Но это были явно не они, — сказала Гермиона. — Это были явно не они, — напряженно подтвердил Блейз. — Их комнаты, кажется, как раз в том коридоре, куда сбежали эти придурки. Амикус кожу с них живьем сдерет, если найдет. Гермиона нервно кусала губы. В глубине коридора, где стояли они с Блейзом, послышались другие шаги: неспешные, тяжелые. Принадлежавшие, очевидно, Кэрроу. — Надо разделиться, — уверенно, но негромко сказала Гермиона и зажгла свет на собственной палочке. — Что? — Блейз моргнул, глядя на нее. Когда к нему пришло осознание, что Гермиона не шутит, его лицо исказало раздражение. — Ты спятила? Разделиться, когда рядом Кэрроу, и мы об этом знаем? Гермиона поморщилась, поглядывая в глубину коридора. Кэрроу, казалось, были еще далеко. — Если там — первокурсники, то они не смогут сбежать или спрятаться так, чтобы Кэрроу их не нашли. Нужен кто-то, кто поможет им в этом. Но если мы пойдем вдвоем, то не сможем от них сбежать с несколькими детьми, нужен кто-то, кто отвлечет внимание хотя бы одного из них, сам подумай. Мы не можем позволить детям пострадать только потому, что нам самим стало страшно. — Можем, учитывая, что они сами подставились, а мы выполняем свою работу, Гермиона, — раздраженно прошипел Блейз. Гермиона скептично на него посмотрела. — Ты ведь сам в это не веришь, — проговорила она. — Ты сам бы пошел за ними, будь ты один. — Может, и пошел бы, но я не один, а с тобой, — серьезно произнес он. — Я ни за что не брошу те… — Нет времени, Блейз, — строго сказала Гермиона, с вызовом глядя на него. — Пока мы стоим здесь и спорим, Кэрроу придут сюда, и что нам, что детям, немало достанется. Поэтому ты идешь и прячешь детей, а я отвлекаю этих двоих. Место встречи с Драко и Пэнси здесь недалеко, я почти уверена, что они уже там. Не беспокойся. А теперь — иди! Она толкнула Блейза в тот коридор, где недавно в очередной раз послышался шепот, очевидно, маленьких детей, судя по тому, что они совершенно не регулировали громкость своего голоса, как раз в тот момент, когда прямо из-за угла показался свет от палочек Кэрроу. Гермиона нырнула в противоположный от Блейза коридор, зная, что позади лился свет от ее палочки. Кэрроу не могли его не заметить. Она ускорилась. Сердце в ее груди бешено колотилось. Прошло не так много времени, прежде чем за ее спиной послышались тяжелые шаги. Гермиона побежала. «Только бы успеть, только бы успеть». Она выбежала из последнего коридора на место их с Драко и Пэнси встречи — пересечение семи коридоров. Но ни Драко, ни Пэнси, здесь не было. Нетнетнетнет. Она чувствовала, что начинает задыхаться. «Давай, Гермиона, думай, из какого коридора они должны прийти, если они идут со стороны кабинета заклинаний, то…» Гермиона не успела закончить свою мысль. Ее ноги резко онемели и стали похожими на вату. Она взвизгнула и упала. Ее палочка отлетела в сторону. Понять, что случилось, не составило труда: Алекто, догнавшая ее на развилке, тяжело дыша, наслала на нее проклятие ватных ног. Ее лицо было перекошено от злости, жажды мести и предчувствия скорой расплаты. — Ты… — все еще не выровняв дыхание, начала Алекто. Ее голос сорвался на нервный обозленный смех. — Ну, что? Больше не побегаешь? Алекто медленно, совсем не спеша, приблизилась к Гермионе. Ту словно парализовал страх и полное непонимание, что ей делать. «Пожалуйста, пусть Драко и Пэнси скорее придут, пожалуйста…» — Тварь… — выплюнула Алекто, встав прямо над Гермионой. Когда она, наконец, почувствовала, что может пошевелиться, то попыталсь сдвинуться дальше от Алекто. Та, разумеется, это заметила, и в ту же секунду она послала в Гермиону парализующее проклятие. Страх горел в глазах Гермионы, что только больше раззадоривало Алекто. — Какая же ты тва-арь… — процедила Алекто. Ненависть все сильнее отражалась на ее лице, когда та с силой ударила ее в бок тяжелым ботинком. Гермионе показалось, она услышала хруст ломающихся ребер. — Безродная тварь… Алекто ударила ее еще несколько раз, и уже в этот момент Гермиона не чувствовала ничего, кроме прожигающей ее бок, печень и легкие боли. А Алекто только-только расходилась. — Ты, отвратительная мерзкая девчонка! — заорала она на Гермиону, низко над ней наклонившись. Алекто схватила ее за волосы, поднимая над полом, и Гермиона почувствовала адскую боль еще и в своей голове. Самым страшным было то, что она не могла пошевелиться, не могла издать ни звука из-за парализующего проклятия. — Ты знаешь, что должна была умереть, а?! Сдохнуть сразу после того, как моя паршивая сестра выродила тебя на свет? Тварь! Она откинула от себя Гермиону, и та с силой приложилась головой об каменный пол. В глазах потемнело. — Позорище! — продолжала орать Алекто. — Круцио! В ту же секунду Гермионе показалось, что ее кровь, все ее внутренности, ее мозг, глаза — все расплавили и залили раскаленным свинцом, а кости и мышцы пропустили через мясорубку. Все ее тело будто бы горело в адском пламени. Хотелось умереть. Так сильно хотелось умереть… Вдруг все прекратилось. — Ты ведь даже не человек… — бормотала Алекто. Она вновь с силой пнула ее, в этот раз удар пришелся на ее предплечье. — Ты маленькое грязное существо, недостойное жизни, ты это понимаешь? Понимаешь?! Алекто взмахнула своей палочкой, и Гермиона почувствовала сперва горячую кровь, а затем и боль от пореза, оставленного Алекто в опасной близости от ее шеи. Еще два пореза пришлись на ее лицо и живот. В какой-то момент Гермионе показалось, что следующий порез обязательно должен прийтись ей на сонную артерию. Но Алекто не стала. Вместо этого она вновь склонилась над Гермионой. — Отец был бы жив, — процедила Алекто сквозь зубы. Ее глаза горели ненавистью, яростью и желанием убивать. — Отец был бы жив, если бы не ты и твое существование! ТЫ, ТУПАЯ ТВАРЬ, ТЫ ПРИЧИНА, ПО КОТОРОЙ МОЙ ОТЕЦ МЕРТВ! Она вновь и вновь пинала Гермиону, пока та не перестала чувствовать, куда именно приходится удар. Гермиона почти ничего не видела, ощущая только как горит от боли все ее тело, и как парализованные пальцы касаются натекшей лужи ее же крови. — Ненавижу… — прошипела Алекто. — Ненавижу… Я так сильно тебя ненавижу, что ты бы сдохла прямо сейчас… но не беспокойся, ты успеешь попрощаться с Амикусом, тварь… — ее лицо исказила кривая, отвратительная ухмылка. — Никуда не уходи. Напоследок Алекто связала ее связывающим заклинанием и, вновь посмотрев Гермионе прямо в лицо, плюнула на нее. — Позорище, — пробормотала Алекто, вытерев остаток слюны тыльной стороной ладони, и, развернувшись, ушла в тот же коридор, из которого вышла. Гермиона не успела сосчитать и до десяти, прежде чем потерять сознание.***
— А как тебе сто пятнадцатая глава? — с пылающим азартом спросила Пэнси. Драко снисходительно ухмылялся. В тот момент, когда они с Пэнси ушли от Блейза с Гермионой, Пэнс заявила, что намерена за сегодня узнать полностью его мнение об «Истории Хогвартса». Драко даже не возражал. Если не думать об отце, он чувствовал себя… умиротворенно. Ночные дежурства приносили ему ощущение спокойствия, он не чувствовал на себе презрительных взглядов окружающих, а постоянный гул голосов не мешал насалаждаться течением времени. Единственное, что его напрягало — это то, что их дежурство совпало с дежурством обоих Кэрроу, но он убедил себя, что все пройдет хорошо. Убедил себя не беспокоиться за Гермиону, на которую Кэрроу в особенности точили зубы, ведь она была с Блейзом. Блейзу можно доверять, с ним она в безопасности. — Драко, эй! — Пэнси несильно, но ощутимо ткнула его локтем по ребрам. Драко поморщился. — Прости, какая глава? Пэнси закатила глаза. — Сто пятнадцатая. Про тайные ходы. Драко задумался. — Это было интересно, но больше похоже на легенду. Почти за семь лет обучения я что-то не видел ни одного тайного хода кроме тех, что были созданы позже. Я бы поверил, если бы этих ходов было несколько, но полторы сотни… не думаю. — Ну, так ведь они на то и тайные, чтобы не находить их каждый день, — хмыкнула Пэнси. — Я-то ладно, но, Пэнс, за тысячу л… — Я знаю, что ты скажешь! «За тысячу лет никто ничего не нашел, а значит, их нет», — передразнила она его, и Драко с легким раздражением посмотрел на нее. — Но это же глупо! Неужели ты думаешь, что какой-нибудь третьекурсник-гриффиндорец, обнаружив такое сокровище, как тайный ход от своей гостиной до самой кухни, побежит докладывать о нем преподавателям, чтобы те могли законспектировать это событие? Да ни за что! Уверена, сейчас многие семьи зна… — Стой, — вдруг прервал ее Драко. Пэнси непонимающе на него уставилась, но, видимо, последовав его примеру, прислушалась. Вдалеке были слышны какие-то странные звуки, будто… будто кто-то старательно делал отбивные. — Мы ведь около нашего места, да? Пэнси осторожно кивнула. Она приблизилась к Драко и вцепилась в его локоть одной рукой, а другой — вынула палочку из внутреннего кармана. Палочка Драко уже была наготове. — Идем, — проговорил он, медленно ступая во тьме коридора. Пэнси шла рядом с ним. Вскоре звуки стихли, будто ничего не было, послышались тяжелые шаги, но и те быстро исчезли. Драко позволил им с Пэнси ускориться. Плохое предчувствие холодом прошлось по грудной клетке Драко, когда они выходили из коридора. На пересечении коридоров, тускло освещаемом парой факелов, они сперва не заметили ничего, что могло бы привлечь их внимание. Но вдруг Пэнси, опустив палочку со светом на ее кончике, нахмурилась и сделала шаг в сторону от Драко. Он внимательно за ней следил. Вдруг Пэнси ахнула и, подобрав что-то с пола, резко встала, в панике оглядываясь по сторонам и ярче освещая пространство. — Посвети, Драко, ну же! — нетерпеливо велела она, продолжая упорно что-то искать. Он послушался и, подняв палочку выше, увеличил интенсивность света от нее. — Пэнс, что сл… — МЕРЛИН! — воскликнула она и бросилась в противоположную сторону. Драко, совершенно ничего не понимая, проследил за ней. Пэнси упала на колени перед кем-то и что-то истерически бормотала. В этом «ком-то» Драко едва узнал Гермиону. — Мерлин, Драко, она умирает! — закричала Пэнси, и Драко, словно отойдя от шока, бросился к ней. Гермиона была вся в крови, открытые части ее рук, лица и ног покрывали гематомы, глубокие, явно магического происхождения порезы выглядывали из-под когда-то белой, теперь окровавленной рубашки. Она умирала. Гермиона умирает. Драко не знал, что ему делать. Мадам Помфри отсутствует в Хогвартсе со вчерашнего вечера, ей пришлось отправиться за быстро заканчивающимися ингредиентами для целебных зелий и настоек. «Попроси помощи у Выручай-Комнаты». Драко тяжело сглотнул. Он был не в состоянии пошевелиться, но тем не менее заставил себя подняться на ноги и поднять на руки Гермиону. Она казалась безвольной и неживой куклой в его руках. — Мерлин, я… — всхлипывала Пэнси, — я не знаю ни одного… ни одного заклинания из целительства я… Мерлин, почему я не подум… — Это неважно, — отрывисто бросил Драко. Он был уверен, что смертельно побледнел, и знал, что если позволит себе хоть на секунду взглянуть на Гермиону или задуматься о ее состоянии, то вновь оцепенеет от ужаса. — Идем, надо… надо отнести ее в Выручай-Комнату. Там… там наверняка будут… будут зелья или… или что-нибудь, что… что-нибудь, что поможет… ей. Страх за жизнь Гермионы захватывал его с ног до головы. — Да… да, верно, — закивала Пэнси. Она напротив не отрывала своих глаз от лица Гермионы. — Иди. Там… там наверняка… что-то будет, да. Иди. Это… это правильно… — Ты идешь со мной, — безапелляционно произнес Драко, глядя на Пэнси. — Нет, я дождусь Блейза, и мы придем вдвоем, — уверенно кивнула Пэнси, хотя ее лицо все еще выглядело так, будто она сама недалеко от смерти. — Нельзя оставлять его здесь одного, я… — Это не обсуждается, Пэнс, — зло сказал Драко, и Пэнси одарила его таким же злым взглядом. — Да, не обсуждается! Я жду Блейза, а ты срочно несешь… несешь Гермиону в Выручай-Комнату, потому что… потому что там ей помогут. Она… Она справится, но она потеряла много крови, а ты и так тратишь время! Иди, живо! Драко колебался, понимая, что Пэнси права, медлить было нельзя, но и не позволяя себе оставить ее одну. Тогда Пэнси на него закричала и, заколотила по его плечам, а потом и спине кулаками, чтобы Драко быстрее ушел. И он ушел. С истекающей кровью Гермионой на руках.***
С ухода Драко время будто бы замедлило свой ход. Резко стало неуютно и холодно на этом месте. Пэнси видела лужу крови Гермионы, в которой та лежала, пока они с Драко не пришли. Все будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет хорошо. Пэнси успела не раз пожалеть, что не пошла с Драко, но она убеждала себя, что не может оставить Блейза одного. Она думала о том, что если он придет сюда и наткнется на Кэрроу, которые, очевидно, сделали это с Гермионой, то он может пострадать так же, как она, если не сильнее. Но почему-то ей не пришло в голову, что теперь здесь в одиночестве стоит она сама. Пэнси время от времени пробивала дрожь страха за Гермиону, за Блейза, за саму себя. Ей казалось, прошли часы, хотя на деле — не больше десяти минут, когда в коридоре послышались шаги. Она облегченно выдохнула. Забрать Блейза и бежать в Выручай-Комнату. И все это как можно скорее. — Ну, наконец-то, Блейз, Мерлин, где ты б… — заговорила Пэнси, глядя в коридор и видя темный силуэт Блейза в темноте. Ее кольнуло подозрение, что это не Блейз. Блейз был выше и шире в плечах. Силуэта стало два, и второй явно принадлежал женщине. Кэрроу. Это снова Кэрроу. Пэнси побелела. Она отступила на пару шагов назад, когда в свете одного из факелов она увидела их лица: кровожадные, жаждущие, будто охотничьи. Пэнси сглотнула и, опомнившись, развернулась, побежав в ближайший коридор. Она не знала, куда он вел, она ни разу не ходила здесь по остальным коридорам. Этот коридор плутал. Он был извилист, заворачивая то вправо, то влево. Ей казалось, Кэрроу преследуют ее, и она бежала изо всех сил, совершенно не отражая, куда и зачем сворачивает. Главное сбежать. В конце темного коридора показался свет, и Пэнси показалось, что это будет ее спасением. Не задумываясь, она выбежала на едва освещенное пространство и вдруг упала. Заклинание-подножка. Коридор замыкался на том же пересечении, с которого она сбежала. Амикус и Алекто сверлили ее насмешливым и раздраженным взглядами. — Ну, признавайся, — заговорила Алекто, видя расширенные от ужаса глаза Пэнси. — Ты ведь с Малфоем ее нашла? Он утащил ее, а тебя бросил тут, так? Пэнси открыла рот и тут же захлопнула его. В голове судорожно перебегали мысли, как отсюда можно было сбежать. — Конечно, так все и было, — губы Алекто скривились в отвращении. — Спасаете эту дрянь, будто она хоть чего-то стоит. Ну, ничего, девочка. Амикус покажет тебе, почему так делать не стоит, правда, Амикус? Лицо Амикуса исказила плотоядная похотливая ухмылка, и Пэнси судорожно вздохнула. Алекто смерила ее презрительным взглядом, кивнула Амикусу и, развернувшись, ушла в один из коридоров. Пэнси осталась с ним один на один. Амикус неспешно ступал в ее сторону, а Пэнси отползала назад, пока на уперлась головой в стену. Сбоку был коридор, из которого, кажется, пришли они с Драко. — Ну, что, повеселимся? — гадко засмеявшись, проговорил Амикус, нависая над ней. И тогда Пэнси вынула из кармана палочку и послала в него жалящее заклинание. Амикус завопил, схватившись за грудь, куда это заклинание угодило, и отшатнувшись, и Пэнси в ту же секунду вскочила с пола, побежав в коридор. Ее голова закружилась, но она заставляла себя бежать. Она вырвалась. Она вырвалась. Она вырв… Ее резко дернули за запястье так, что, кажется, у нее определенно должен был быть ввывих плечевого сустава, и швырнули к ближайшей стене. Амикус прижал ее лицом к стене почти у выхода на эту развилку, наверняка оставив глубокую ссадину на щеке. — Думала сбежать от меня, а? — прошипел он ей на ухо, брызгая слюной. — А мне такие нравятся, киска, строптивые. Вас нужно просто… просто укротить, да? — он вновь рассмеялся и навалился на нее всем телом. Пэнси дергалась, пытаясь вырваться, но Амикус еще сильнее сдавил ее между стеной и собственным телом. Она не могла даже пошевелить головой, все что она могла видеть — это чертов факел. Она попыталась закричать. И тогда Амикус наложил на нее проклятие немоты. Она чувствовала, как Амикус избавился от нижней части своей мантии. Чувствовала, как он задрал ее юбку до самой талии. Факел. Она видела только факел. Ничего больше рядом не было. Только факел и его слабое потрескивающее пламя.