Со дня последней битвы прошло несколько недель, но добровольцы со всех уголков магической Британии продолжали восстанавливать школу. Гермиона, Марвик, мистер и миссис Уизли и кое-кто из продавцов Хогсмида занимались реставрацией второго этажа. Работа здесь была почти закончена, не считая обрушенной части стены.
Иногда к ним присоединялась Нарцисса. Она чувствовала себя неловко в обществе членов Ордена Феникса, пусть и хорошо это скрывала, но это все же было лучше, чем не находить себе места в четырех стенах Берк-хауса, пока Драко был среди прочих заключен в Азкабан. И Гермиона как никто ее в этом понимала.
Драко и Блейза арестовали почти сразу после битвы, всего через несколько часов после того, как Волдеморт пал от руки Гарри Поттера. Поводом стало наличие темных меток на предплечьях обоих, и в отличие от Гермионы, Пэнси и Джинни, яростно их защищавших, Драко и Блейз не сопротивлялись аврорам.
В Азкабан, чтобы проведать заключенных, никого не пускали. Даже Нарцисса и миссис Забини, будучи самыми близкими родственниками, были сурово выставлены за стены крепости в тот же день.
Мистер Паркинсон прибыл в Хогвартс несколькими минутами позже ареста Драко и Блейза и с возмущениями и нотациями забрал Пэнси из Большого зала Хогвартса. Из ее редких писем было известно, что отец держал ее в особняке их семьи в Бельгии. Он был не на шутку зол на Пэнси за ее участие в битве, но в нем говорило лишь беспокойство и страх потерять дочь. Пэнси понимала это и лишь ждала, когда отец отойдет и захочет поговорить.
Настроения Нарциссы и миссис Забини мало чем отличались от мистера Паркинсона, но весь удар на себя по большей части принял Марвик, взяв ответственность за присутствие всех троих подростков в замке. Хотя Драко и Блейзу тоже немало досталось до того, как прибыли авроры. Гермиона же отделалась строжайшим выговором и обещанием никогда в жизни больше не лезть в самое пекло.
Магическая Британия восстанавливалась. На это нужно было много сил и времени, сейчас изменения почти не были заметны, но Гермиона знала, что через пару лет общество вернется к своему привычному ритму жизни. Уже сейчас на лицах волшебников все чаще и чаще встречались улыбки, а во время обеда со всех сторон доносились отрывки чужих мечтаний о светлом будущем.
Аврорат, вернувшийся к своим истинным целям после зачистки Министерства магии от предателей, приступил к активному выслеживанию разбежавшихся по всему миру Пожирателей смерти. Каждый день были слышны новости об очередном задержанном, и что-то подсказывало Гермионе, что многие из обвиняемых просто попали под горячую руку послевоенного мстительного правосудия.
Через три недели после Битвы за Хогвартс Визенгамот провел первое публичное заседание, на котором рассматривались дела пятнадцати первых Пожирателей смерти, в числе которых были как Драко с Блейзом, так и Гойл, Долохов и многие другие, кто оказался в замке или рядом с ним в первый же день после победы.
Из всех отпустили только Эдриана Пьюси, задержанного аврорами по несчастливой случайности, и Блейза, поскольку в результате допроса всех подозреваемых стали ясны обстоятельства его причастности к Пожирателям смерти, а его палочка оказалась не осквернена непростительными заклятиями. Остальные вернулись в свои камеры в Азкабане до выяснения обстоятельств и Драко вместе с ними. Переговорить с ним не удалось и тогда.
Нарциссе в тот вечер стало дурно, и Гермиона не пропала в своей тревоге за Драко только потому, что следила за ее состоянием до самой ночи. Сон к ней так и не пришел.
Гермиона долгое время никак не могла найти себе места, пока не сдалась и не отправила Валетта к Гарри с просьбой о помощи. Она успела накрутить себя десятки раз и нарисовать все самые худшие сценарии, которые только смогла, когда к вечеру пришел ответ. Гарри не просто согласился предоставить Визенгамоту свои воспоминания о событиях годовалой давности и о произошедшем в Малфой-мэноре, он искренне настаивал на том, чтобы выступить перед судом в качестве свидетеля или адвоката Драко, и выражал надежду, что это сработает.
Гермиона первые минуты не могла поверить своим глазам и несколько раз перечитала письмо, а затем на всех парах понеслась в гостиную, чтобы сообщить Марвику, Нарциссе и прибывшему совсем недавно Блейзу новость. Обсудив все возможные сценарии развития событий, они пришли к выводу, что Гарри стоит выступить в качестве свидетеля: если бы Герой войны стал официально защищать подозреваемого в пособничестве Волдеморту, члены Визенгамота стали бы подозревать шантаж или примененное к Гарри заклятие Империус. Этого явно никто не хотел.
В тот же день Блейз рассказал, что его матери пришлось выплатить невероятной суммы штраф за спонсирование Пожирателей в течение нескольких лет, и что это сильно ударило по их и без того истощенным хранилищам. Но в то же время для миссис Забини, по его словам, выплата этого штрафа стала чем-то вроде искупления. Блейз пошутил что-то о том, что, в конце концов, его мать всегда может снова выйти замуж за невероятно богатого престарелого одиночку и поправить финансовое состояние фамилии Забини, прежде чем сообщил, что они с Джинни решили съехаться.
Недоумению Гермионы не было предела, но она была искренне счастлива услышать, что хоть у кого-то из них жизнь налаживается стремительными темпами.
Они начали встречаться сразу после того, как Блейза признали невиновным, и, как могла видеть Гермиона, их отношения развивались семимильными шагами: Блейз представил Джинни своей матери сразу после заседания Визенгамота, а уже через пару недель миссис Уизли пригласила Блейза на совместный семейный ужин, где собрались все Уизли. Смерть Рона ударила по ним очень сильно, и судя по всему, они пытались хоть как-то заглушить боль. И их нельзя было за это винить.
В первой половине июня в отреставрированных аудиториях Хогвартса, бывших вынужденной альтернативой все еще разрушенному Большому залу, для семикурсников была организована сдача экзаменов ТРИТОН. СОВ для пятикурсников перенесли на начало следующего учебного года.
Пэнси вернулась в Британию накануне первого экзамена и решила остановиться в Берк-хаусе вместо собственного поместья. По ее словам, насильного заточения в Бельгийском особняке ей хватило, чтобы больше не напоминать себе о нем своим собственным домом. Гермиона была только счастлива ее видеть.
Пэнси, Гермиона и Блейз встретились втроем, когда в Хогвартсе проходил ТРИТОН по Защите от темных искусств. Никто не произнес этого вслух, но в их составе всем не хватало Драко.
Второй суд над ним и еще пятью молодыми Пожирателями смерти состоялся в день перед последним экзаменом Гермионы — нумерологией. И, разумеется, она отправилась в Визенгамот вместе с остальными вместо того, чтобы готовиться.
Когда дошла очередь до Драко, слушание значительно замедлилось. В отличие от опередивших его Стэна Шанпайка и Гойла, ситуация Драко была двоякой. Если в случае первых двух обвиняемых одних их воспоминаний было достаточно, чтобы вынести обвинительный или оправдательный приговор — Гойл был осужден на девять лет заключения в тюрьме Азкабан за применение непростительных заклятий с целью получения морального удовольствия в качестве отягчающего обстоятельства, а также за прямое выказывание поддержки в сторону Пожирателей смерти, а Стэн Шанпайк, кондуктор ночного рыцаря, был оправдан в виду примененного на нем заклятия Империус, — то с Драко было все не так просто.
Он был уличен во множественном применении различных непростительных заклятий помимо убивающего проклятия, но также Визенгамот, благодаря активному участию Гарри Поттера, главного героя магической войны, в слушании, принял во внимание факт неоднократного оказания Драко помощи самому Гарри. Было очевидно, что большая часть членов Визенгамота была твердо намерена дать Драко наказание не меньшее, чем наказание того же Гойла, но другая часть Визенгамота не была так уверена в справедливости такого решения. Давило на них и то, что значимая теперь фигура Гарри Поттера играла на стороне Драко.
Вынесение приговора Драко вновь было отложено до следующего слушания. Гермиона была готова кусать локти, лишь бы распутать этот ком нервов глубоко в грудной клетке. Хотелось плакать, хотелось кричать, хотелось взывать к разуму этих людей, но все, что она могла, это кусать губы, беззвучно глядя на Драко, скованного цепями в центре зала суда. Выглядел он, откровенно говоря, плохо.
Гарри поймал ее и Нарциссу после слушания. Он попытался извиниться за то, что ему не удалось все исправить, но Гермиона благодарно его обняла и пробормотала тихое: «Спасибо».
В июле Марвик вернулся в «Горбин и Беркс». Часть вещей, в том числе и недавно возвращенных, вновь пропала, часть была сломана, и ему пришлось вновь заняться его восстановлением. Пока Марвик скрывался от пожирателей эти несколько месяцев в Берк-хаусе, магазин по сути никому не принадлежал. Точнее, некому было за ним присмотреть. И тогда Пожиратели делали все, что им могло заблагорассудиться.
Поднять «Горбин и Беркс» до того уровня, на котором он когда-то находился, будет непросто. Но Марвик старался. В конце концов, это было детище его рода.
Как-то вечером Марвик обмолвился, что пусть даже Гермиона не питает большого интереса к магазину, он намерен передать «Горбин и Беркс» ее детям, когда придет время, потому что он не позволит, если магазин будет принадлежать не Берку. На тонкое замечание Гермионы, что ее дети вряд ли будут носить фамилию Берк, Марвик недовольно поморщился и, задумавшись ненадолго, едва слышно пробормотал:
— Не думал, что соглашусь передать магазин Малфоям. — Он хмуро вздохнул, и добавил в пустоту: — Видит Мерлин, я не виноват, отец.
В середине лета Министерство организовало официальное награждение героев войны. Гарри и Невилл начинали награждение, и было очевидно, что обоим это в тягость. После них награждали еще несколько десятков человек, но Орден Мерлина первой степени получили только они. Многие получили свои награды посмертно: Рон Уизли тоже стал обладателем этого Ордена, сопутствующее ему вознаграждение было выплачено семье. Орден Мерлина второй степени присудили профессору Снейпу, чье героическое прошлое раскрыл Гарри после последней битвы, но тот на награждение не явился. С того самого дня до сих пор лишь ходили слухи, что стало со знаменитым профессором: одни говорили, что его убил Волдеморт, прознав о предательстве, другие — что его по незнанию одолел кто-то со светлой стороны, третьи — что профессор решил бросить все и отправиться строить свое счастье далеко за пределами Британии, но факт оставался фактом. Никто не знал наверняка, жив ли профессор Снейп. Даже у Гермионы не было в этом стопроцентной уверенности, хотя она точно знала, что яд Нагини из крови профессора был полностью выведен.
Нарцисса решилась посетить семейное кладбище Малфоев только в двадцатых числах июля. Гермиона отправилась с ней, чтобы не оставлять ее наедине с могилой собственного мужа, и была молчаливой поддержкой, пока Нарцисса горько плакала, стоя на коленях перед надгробным камнем. Ее пальцы нежно касались сухой эпитафии.
В тот же день она занялось подготовкой к перезахоронению останков Люциуса с подобающими для лорда Малфоя почестями в подобающем для него месте, а не под кладбищенским ограждением.
Примерно тогда же Пэнси поступила в Волшебную Академию Драматических Искусств, Блейз поступил на службу в драконологический заповедник Чарли Уизли в Румынии, а Гермиона написала вступительные экзамены в колледж при больнице Святого Мунго и в университет имени Фридриха Целебного, скрытого от глаз магглов в центре Мюнхена. Они собрались в Берк-хаусе, чтобы проводить последний для Блейза день в Британии, и напились так, что Блейз едва не пропустил свой порт-ключ в заповедник. Насколько знала Гермиона, Блейз с Джинни провели эти месяцы в основном только вдвоем, но скоро обоим предстояла учеба и долгая разлука. Поэтому она бы не удивилась, если до того, как воспользоваться порт-ключом, Блейз успел заскочить домой и попрощаться.
Третье заседание по делу Драко Малфоя было назначено на первое августа. В этот раз среди обвиняемых был только он и еще двое Пожирателей с не менее спорным делом.
В качестве свидетелей снова выступил Гарри, но в этот раз к нему присоединились Невилл и Джинни. Джинни встретила Гермиону перед заседанием, уверенно улыбнулась и заявила, что все будет отлично.
Следом за Джинни в зал были приглашены младшекурсники Хогвартса, которые рассказали, как Драко Малфой помог им спрятаться от Амикуса Кэрроу в начале года.
Затем допросили самого Драко, с его согласия используя Веритасерум. Говорил он охрипшим голосом, иногда вынужденно прерываясь, чтобы прочистить горло — в камерах Азкабана было сыро и холодно.
— Мистер Малфой, вы разделяли взгляды Того, Кого Нельзя Называть касательно магглов и магглорожденных волшебников?
— Разделял, — после небольшой паузы, сказал Драко. — Раньше.
— Раньше — это когда? — спросил уже другой член Визенгамота, когда первый уже ликовал, что сумел подловить Драко.
— Когда был ребенком, стремящимся всячески подражать своему отцу, — пояснил он.
— Что заставило вас передумать?
— То, что моя магглорожденная подруга превосходила меня и всех чистокровных слизеринцев во всем, — беззаботно сказал Драко, и Гермиона едва заметно улыбнулась.
— О ком мы говорим? — спросил еще один член Визенгамота.
— О Гермионе Грейнджер, — пояснил Драко.
— Насколько мне известно, Гермиона Грейнджер-Берк, не магглорожденная, а чистокровная волшебница, которая приходится вам далеко не просто подругой, мистер Малфой, — ехидно произнес кто-то из членов Визенгамота с противоположных трибун.
— А насколько мне известно, на момент нашего первого курса ни первый, ни второй пункт вашего замечания еще не был известен, сэр, — холодно процедил Драко.
— Соблюдайте порядок, господа, — велел Кингсли Бруствер, возглавлявший Визенгамот на время судов над Пожирателями смерти. — Мисс Грейнджер-Берк сейчас присутствует на заседании?
Джинни, севшая рядом поле своего ответа, подтолкнула Гермиону локтем под ребра, и она, поморщившись, поднялась.
— Это я, — произнесла она. Кингсли Бруствер нахмурился.
— Мисс Грейнджер-Берк, я знаю, вас не приглашали сюда, как свидетеля, поскольку вы заинтересованное лицо, и все же… и все же… — Кингсли задумчиво потер подбородок. — Если вы согласны и среди членов Визенгамота нет возражений, я бы хотел задать вам несколько вопросов касательно мистера Малфоя с использованием малой дозировки Веритасерума. Как вы на это смотрите?
Гермиона растерянно моргнула и приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но слова не связывались. Она переглянулась с Джинни, Марвиком и Нарциссой, но те лишь безмолвно ее поддерживали. В глазах Нарциссы горела надежда.
— Мисс Грейнджер-Берк?
Она перевела взгляд на Драко: тот смотрел прямо на нее, будто не было вокруг никого и ничего. Он едва заметно улыбнулся уголком рта, и на сердце сразу стало немного теплее.
— Мисс Грейнджер-Берк, ваш ответ? — настойчиво проговорил мистер Бруствер, и Гермиона, словно очнувшись, осознанно посмотрела на него. По залу, как среди членов Визенгамота, так и среди журналистов шел насмешливый шепот.
— Я… — начала она, и тут же замолкла, чтобы прочистить горло после длительного молчания. — Если это необходимо, я согласна.
По одному лишь кивку Бруствера несколько служащих пришли в движение: кто-то отправился прочь из зала за, вероятно, еще одной порцией Веритасерума, еще двое поднялись по рядам к тому, где сидела Гермиона, явно дожидаясь ее.
Она спустилась за ними к трибуне, где говорили другие свидетели. Боковым зрением она могла видеть Драко.
Чуть погодя, к ней подошел тот же служащий, что выходил из зала, с маленьким флаконом в руке и протянул его ей.
— Вам нужно выпить все содержимое, — сказал он, и Гермиона его послушалась. Секунд через тридцать ее сознание немного затуманилось, а мысли стали более быстрыми, но гораздо менее четкими.
— Итак, приступим, — велел Кингсли Бруствер, выпрямившись на своем кресле. — Свидетель, представьтесь. Назовите ваше полное имя и дату рождения.
— Меня зовут Гермиона Джин Беатрис Грейнджер-Берк, я родилась 19 сентября 1979 года.
— Кем вы приходитесь мистеру Малфою?
— Я его девушка.
— Мисс Грейнджер-Берк, мистер Малфой когда-нибудь проявлял к вам неуважение на почве вашего происхождения?
— Да, — неохотно произнесла Гермиона, поджав губы, — но это было давно.
— Как это проявлялось? — спросила какая-то женщина, сидевшая по левую руку от мистера Бруствера.
— В мелких, несущественных и даже смешных попреканиях в сторону моей якобы неспособности к магии, — произнесла Гермиона и услышала, как Драко в стороне от нее насмешливо фыркнул.
— Когда мистер Малфой последний раз вел себя подобным образом по отношению к вам?
— На первом месяце нашего обучения в Хогвартсе.
— А что насчет других магглорожденных? — раздался женский голос среди членов Визенгамота. — Вы замечали за мистером Малфоем склонность к жестокости или просто к неуважению по отношению к магглорожденным волшебникам, сквибам или магглам?
— Да, но ему тогда было около двенадцати лет. На мой взгляд, все слова, сказанные им, были пересказом идей его отца и не имели ничего общего с мнением самого Драко, — уверенно произнесла Гермиона. Женщина, задавшая вопрос, недовольно хмыкнула.
— Ладно, мисс Грейнджер-Берк, когда вам стало известно о том, что мистер Малфой стал пожирателем смерти? — спросил Кингсли Бруствер. Его брови были сведены к переносице, а губы поджаты.
Гермиона на секунду перестала дышать: одно неверное слово и она из свидетеля превратится в «соучастницу». Но Веритасерум не позволял лгать, и она сказала правду:
— Практически сразу. Это произошло в сентябре шестого курса.
Она бросила мимолетный взгляд на Драко: тот тоже был напряжен, судя по крепко сжатым челюстям.
— Почему вы не доложили об этом аврорам? — хмуро спросил Кингсли. — Вам известно, что за покрывание преступника вам должна быть предписана соответствующая мера наказания?
Сердце пропустило удар, Гермиона нервно выдохнула и крепче вцепилась пальцами в трибуну.
— Известно, сэр, — пробормотала она, но ее голос разнесся по всему залу благодаря его архитектуре. — Но на тот момент мне было шестнадцать лет, и я даже на секунду не задумалась о том, что Драко совершил преступление. Меня гораздо больше беспокоили причины, по которым мой любимый человек присоединился к Пожирателям смерти, ведь для меня было абсолютно очевидно, что их идеи он не разделяет.
— Почему вы так в этом уверены?
— Я видела его отношение ко мне на протяжение многих лет до этого, когда я сама еще понятия не имела, что происхожу от чистокровных семей. И это отношение вообще не похоже на ненависть или неприязнь, — заявила Гермиона.
— Мисс Грейнджер-Берк, вы можете описать ваши с мистером Малфоем отношения? — спросил мужчина, который сидел на задних рядах.
Гермиона поморщилась:
— Какое этот вопрос имеет отношение к делу?
— Ответьте, пожалуйста.
— Мы были друзьями много лет прежде чем начали романтические отношения, поэтому они построены на доверии, поддержке и общих взглядах на мир.
— Вы заявляете, что мистер Малфой вас любит? — продолжал тот же мужчина с растянутой на лице улыбкой.
Гермиона нахмурилась и раздраженно глянула на этого мужчину. Только она хотела выдавить из себя ответ, поскольку сдерживать действие Веритасерума даже в маленьких дозах было почти нереально, как мистер Бруствер громко произнес:
— Отставить! Сэр Уильямс, у вас есть более существенные вопросы, напрямую относящиеся к делу? — сэр Уильямс стушевался, негромко проговорив: «Нет, ваша честь», и мистер Бруствер продолжил: — В таком случае, мисс Грейнджер-Берк, были ли вы свидетелем того, как мистер Малфой занимался какой-то незаконной деятельностью?
— Я была свидетелем и даже соучастницей того, как Драко нарушал устав школы чародейства и волшебства Хогвартс: нарушал комендантский час, колдовал в коридорах…
— Мисс Грейнджер-Берк, — раздраженно осадил ее Кингсли Бруствер под редкие смешки среди присутствующих, — были ли вы свидетельницей того, как мистер Малфой занимался преступной деятельностью, напрямую или косвенно связанной с Тем, Кого Нельзя Называть?
Гермиона помедлила, не до конца понимая, как правильнее ответить на этот вопрос. Она знала о попытках Драко убить профессора Дамблдора, но не была этому свидетелем. С другой стороны, она лично видела и слышала его разговоры с профессором Снейпом, более того — Гермиона помогала ему починить Исчезательный шкаф, чтобы Пожиратели могли проникнуть в Хогвартс и убить Дамблдора. Но опять же — сам факт починки артефакта ведь не является преступлением?
Затаив дыхание, Гермиона произнесла:
— Нет.
Пульс бил в ушах набатом, и Гермиона понимала, что если члены Визенгамота решат задать несколько наводящих вопросов, то против Драко и даже нее самой появится еще несколько обстоятельств.
Кингсли Бруствер тяжело вздохнул, откидываясь на спинку своего кресла. Он постукивал пальцами по столу, за которым сидел, изучая ее внимательным взглядом. А Гермиона тратила все свои силы на то, чтобы выглядеть уверенной и невозмутимой: ведь не зря же Шляпа распределила ее в Слизерин.
— Мисс Грейнджер-Берк, — продолжил мистер Бруствер, — вы сказали, что хотели понять мотивы мистера Малфоя. Вам это удалось?
— Да, удалось, — кивнула Гермиона. — Я абсолютно уверена, что Драко находился под давлением со стороны Волдеморта, когда соглашался принять метку.
— То есть вы считаете, у него не было выбора? — хмыкнул пожилой мужчина из первого ряда.
— Я считаю, что выбор был, но такой, где ни один из присутствующих не принял бы верное решение, — произнесла Гермиона. — Когда на одной из чаш весов оказываются жизни всех твоих близких, она всегда перевесит.
— С чего вы взяли, что членам семьи мистера Малфоя что-то угрожало? — спросил тот же мужчина. — Насколько мне известно, Люциус Малфой в это время находился в тюрьме Азкабан, где Волдеморт бы до него не добрался, а его мать находилась в собственном доме.
— Вот только из этой самой тюрьмы Азкабан Волдеморт без особых усилий организовал массовый побег, а миссис Малфой была пленницей в собственном доме, — проговорила Гермиона. — Их в любой момент могли убить вместе с Драко, стоило ему допустить серьезную ошибку.
— Я правильно понимаю, что жизни семьи Малфой вы ставите выше жизней тех людей, кто пострадал от их рук? — скривил губы мужчина.
Гермиона опешила. Она не ожидала, что ее слова перевернут таким образом.
— Я лишь сказала, сэр, что каждый человек будет ставить свою семью превыше других. Это не значит, что кто-то более ценен, а кто-то менее в масштабах общества. Это значит, что человек в первую очередь будет беспокоиться о себе и своих родных, а уже потом об окружающих.
— Я бы…
— Достаточно, мистер Зельцки, — произнес мистер Бруствер. — Мисс Грейнджер-Берк, вы лично становились свидетельницей того, как мистеру Малфою угрожали?
— Да, — произнесла Гермиона. — Ему при мне приходили письма от кого-то из Пожирателей с приказами сделать что-нибудь быстрее и сопутствующими угрозами. В одном из таких писем был локон волос миссис Малфой.
— Мисс Грейнджер-Берк, были ли случаи, когда мистер Малфой проявлял храбрость и выступал в защиту того, что могло навредить ему или его семье?
— Были, — ответила она. — Как уже упоминалось на прошлом заседании, Драко рассказал Гарри Поттеру о готовящемся Пожирателями смерти нападении на Хогвартс в ночь убийства профессора Дамблдора, хотя если бы Волдеморт узнал об этом, Драко могли убить. Еще он несколько раз спасал студентов младших курсов Хогвартса от Амикуса и Алекто Кэрроу, когда это было возможным. Пару раз он даже варил лекарственные зелья для Отряда Дамблдора, когда в больничном крыле они заканчивались чересчур быстро.
— А что насчет…
***
Когда Кингсли Бруствер отпустил ее на свое место и велел выдать антидот от Веритасерума, у Гермионы едва не подкосились ноги. Ей пришлось приложить все свои силы, чтобы не подать виду, что что-то не так. А внутри бушевала буря.
Заседание по делу Драко длилось еще несколько часов. После Гермионы допросили еще несколько человек: были среди них и те, кого Драко вынужденно пытал, и те, кого он сумел от этого уберечь, — но она почти не слышала. Очнулась только благодаря растолкавшей ее Джинни: члены Визенгамота вернулись с почти часового совещания и готовы были принимать решение.
Гермиона выпрямилась, как натянутая струна. Взгляд бегал по судьям и Драко, но нигде не мог задержаться надолго.
— Успокойся, — пробормотала едва слышно Джинни и крепко сжала ее руку в своей. — Мы рядом.
— Спасибо, — прошептала Гермиона.
Зал суда, казалось, замер. Даже журналисты не переговаривались, а только изредка щелкали вспышками своих колдокамер.
— Мистер Драко Малфой, члены Визенгамота приняли во внимание все доказательства как вашей вины, так и вашей невиновности и готовы вынести окончательный приговор, — официальным непроницаемым голосом начал Кингсли Бруствер.
Сердце пропустило удар.
— Визенгамот требует признать мистера Драко Малфоя виновным по следующим пунктам: содействие Темному Лорду Волдеморту и Пожирателям смерти, в том числе вступление в их ряды; использование таких непростительных заклятий, как Империус и Круциатус на людях; использование иных боевых заклинаний без согласия и предупреждения пострадавших в условиях, не соответствующих условиям учебной дуэли, а также при отсутствии необходимости в самозащите; сокрытие таких преступлений, совершенных другими Пожирателями смерти, как многочисленные убийства, пытки, примененные как с целью получения информации, так и ради личного удовольствия палача, шантаж, вымогательство, похищение волшебников, магглов и сквибов, в том числе несовершеннолетних, и других.
По залу Визенгамота прошла волна взбудораженного шепота. С разных сторон послышались довольные возгласы, а Гермиона лишь крепче вцепилась в руку Джинни и зажмурила глаза. Она молилась Мерлину, чтобы Драко оправдали.
— Однако, — продолжил Кингсли Бруствер, но шум не прекращался. Тогда он нахмурился и гораздо громче произнес: — Тишина в зале суда!
Когда гул утих, мистер Бруствер продолжил:
— Однако Визенгамот требует признать мистера Драко Малфоя невиновным по следующим пунктам, выдвинутых обвинением: применение непростительных заклятий с целью получения личной выгоды или собственного удовольствия, применение смертельного заклятия и убийство, пытки, проведенные с целью получения личной выгоды или собственного удовольствия, шантаж и вымогательство, — проговорил Кингсли Бруствер. — Кроме того, Визенгамот принял во внимание смягчающие обстоятельства, в числе которых давление и угрозы со стороны Темного лорда Волдеморта, других Пожирателей смерти и отца обвиняемого — покойного лорда Люциуса Малфоя. Также следует подчеркнуть, что мистер Драко Малфой помог нескольким несовершеннолетним студентам школы чародейства и волшебства Хогвартс избежать смерти или увечий от рук Амикуса и Алекто Кэрроу, сообщил мистеру Гарри Поттеру о готовящемся нападении на Хогвартс в 1997 году, а также участвовал в эвакуации детей из школы во время битвы за Хогвартс в мае 1998 года.
В зале повисла тишина. Выдержав паузу, Кингсли Бруствер продолжил:
— Уважаемые члены Визенгамота, теперь я обращаюсь к вам, чтобы провести последнее голосование. — Он обвел взглядом зал. — Кто за то, чтобы приговорить мистера Драко Малфоя к пяти годам заключения в тюрьме Азкабан?
Гермиона с ужасом наблюдала за тем, как в воздух взлетает одна рука за другой. Хотелось взвыть от несправедливости.
— Двадцать шесть «за», сэр, — объявил секретарь, и мистер Бруствер кивнул.
— Кто за то, чтобы приговорить мистера Драко Малфоя к одному году условного заключения, выплате штрафа размером в сорок тысяч галлеонов, регулярным пожертвованиям в пользу больницы Святого Мунго и фонда семей, пострадавших в ходе военных действий на территории как магической, так и маггловской Британии, а также общественным работам в школе чародейства и волшебства Хогвартс в течение следующих двадцати месяцев?
Гермиона зажмурилась до боли в глазах, не желая видеть результат. Несколько секунд ничего не происходило, когда вновь раздался голос секретаря:
— Двадцать пять «за», сэр!
Сердце Гермионы сжали железные тиски, и она с неверием распахнула глаза. Такого просто не может быть. Это невозможно, чтобы…
— Протестую!
Гермиона с надеждой посмотрела в сторону Гарри: он вскочил на ноги и, нахмурившись, заявил:
— Двадцать шесть, а не двадцать пять членов Визенгамота проголосовали в пользу Малфоя!
По залу Визенгамота прошел гул, и Гермиона сама забегала взглядом по волшебникам, но каждый раз она сбивалась и не могла прийти к одному и тому же числу.
— Прошу прощения, — вдруг пролепетал секретарь, покрасневший до самых кончиков своих оттопыренных ушей. — Действительно двадцать шесть. Простите, сэр. Я сбился, сэр.
Кингсли Бруствер нахмурился и еще раз пересчитал самостоятельно. Решение было за ним.
— Мистер Малфой, решением Визенгамота вы приговариваетесь к одному году условного заключения, выплате штрафа размером в сорок тысяч галлеонов, регулярным пожертвованиям в пользу больницы Святого Мунго и фонда семей, пострадавших в ходе военных действий на территории как магической, так и маггловской Британии, а также общественным работам в школе чародейства и волшебства Хогвартс в течение следующих двадцати месяцев. Заседание окончено.
Все журналисты, свидетели и потерпевшие в полный голос стали обсуждать вынесенный вердикт. Со всех сторон раздавались вспышки колдокамер, миллион вопросов от журналистов сыпались в сторону Драко, пока тот, судя по его широко распахнутым глазам и приоткрытому рту не мог поверить своему счастью. Два аврора, что на протяжении всего слушания не отходили от него ни на шаг, теперь снимали с Драко волшебные оковы и помогали ему подняться с кресла обвиняемого.
— Мистер Малфой, что вы чувствуете по поводу необходимости расстаться более чем с половиной состояния вашей семьи?
— Мистер Малфой, это правда, что вы были главным палачом при Том, Кого Нельзя Называть?
— Мистер Малфой, когда вы планируете официально вступить в наследство своего отца?
— Мистер Малфой, скажите, вы заплатили за оправдательный приговор?
— Мистер Малфой, как вы можете охарактеризовать ваши отношения с мисс Грейнджер-Берк?
— Мистер Малфой, вы…
— Драко! — Гермиона оказалась рядом с ним в считанные секунды, боясь, что на самом деле это какой-то розыгрыш, что на самом деле Драко сейчас выведут из зала суда и она увидит его в следующий раз только через несколько лет. — Мерлин, Драко, ты…
Не сдержав эмоции, Гермиона порывисто его обняла, носом коснувшись его шеи. Она всхлипывала.
— Все хорошо, я в порядке, — негромко ответил он ей в макушку, прижав к себе крепче.
Гермиона чувствовала, будто вся горечь и печаль испарились, будто тугой ком из тревоги, страха и неизвестности стал слабее, а на душе наконец начинало разливаться умиротворение впервые за несколько месяцев.
— Где мама? — спросил Драко так, чтобы журналисты его не услышали. Гермиона, словно очнувшись, стала оглядываться, но нигде не видела ни Нарциссу, ни Марвика — весь обзор закрывала толпа журналистов, которая окольцовывала их все плотнее.
— Я не… я не знаю, — пробормотала Гермиона. Взгляд бегал по людям с колдокамерами, то с одной, то с другой стороны сверкали вспышки.
— Они уже должны быть у лифта или в атриуме, — вдруг раздался голос слева от них. Это был Гарри, рядом с ним стояла Джинни. — Я попросил Невилла их вывести.
— Нам бы тоже не помешало уйти, — пробурчала Джинни. Она хмуро смотрела на журналистов, которые помимо Драко и Гермионы успевали делать кадры с ней и Гарри, наверняка планируя выдать очередную сенсацию о Герое войны.
— Да, — кивнула Гермиона и, немного погодя, кивнула еще раз. Она быстрым движением стерла слезы тыльной стороной ладони и приняла собранный вид. — Да, идемте.
Чтобы пробиться сквозь толпу журналистов, пришлось потратить немало сил и времени. Более того, в какой-то момент Гарри пришлось воспользоваться своим статусом Героя, который он все еще не принимал, чтобы дежурящие авроры отогнали от них всех любопытных. После этого их путь стал легче и в атриуме они оказались через считанные минуты.
— Вот вы где, — произнес Невилл, когда они встретились у каминов. — Миссис Малфой и мистер Берк уже ушли. Я сказал им, что если простоять здесь еще пять минут, то журналюги все пронюхают и прибегут сюда. Сам вас дождаться решил.
— Спасибо, Невилл, — кивнул Гарри. — Ладно, тогда расходимся.
— Поттер, стой! — вдруг окликнул его Драко. Он прочистил горло, потому что голос его звучал хрипло и почти безжизненно. На его лице промелькнуло сомнение, будто он не был уверен, что стоит это говорить, но все же произнес: — Спасибо.
Он протянул руку, которую Гарри сразу же пожал.
— И вам двоим тоже, — произнес Драко, мельком глянув на Невилла и Джинни.
— Взаимно, Малфой, — кивнул Невилл. — Если бы не ты, мы бы так и остались в твоем мэноре.
Гермиона улыбнулась уголком рта: на первом курсе никто бы не поверил, что такое вообще возможно. А теперь вот, пожалуйста, Драко вполне дружелюбно общается с Гарри, Невиллом и… сестрой Рона.
— А теперь нам всем пора идти, — напомнила Джинни, устало вздохнув, — я вижу за вашими спинами примерно десяток колдокамер.
Гермиона тоже на прощание благодарно обняла всех троих, Джинни очень настоятельно попросила Драко не влипать больше в неприятности, и все пятеро исчезли в разных каминах.
Оказавшись в Берк-хаусе, Гермиона отступила в сторону, дав Нарциссе возможность сгрести Драко в самых теплых и нежных материнских объятиях. Они с Марвиком переглянулись и оставили Драко и Нарциссу наедине.
Марвик отправился на кухню, чтобы самостоятельно приготовить всем чай: Тейси и Геннер уже третий день без перерыва, но все так же бодро и с тем же запалом разгребали завалы в «Горбин и Берксе», что остались после хозяйничавших там Пожирателей. Гермиона, вспомнив об одном невыполненном обещании, пошла в свою комнату.
Там, в верхнем ящике стола, в шкатулке с украшениями лежало кольцо-печатка из белого золота, которое передал ей мистер Малфой незадолго до своей смерти. Пришло время отдать его Драко.
Гермиона сидела на кровати и разглядывала выгравированный тончайшими линиями герб Малфоев, когда в дверь постучали.
— Да? — отозвалась она.
Дверь приоткрылась, и в проеме появилась голова Драко. Он уже принял душ, переоделся в чистые вещи, и, казалось, ничего не напоминало о трех месяцах, проведенных в Азкабане. Кроме, пожалуй, сильно отросших волос, чересчур бледного, почти серого цвета кожи и оставшегося от холода и сырости хрипа в голосе.
— Привет,
Солнце, — мягко произнес он и прошел внутрь. Гермиона широко улыбнулась.
— Привет, — ответила она. Стоило Драко сесть рядом, как она тут же прижалась к нему, обвив руками его талию и положив голову на плечо. — Я так… так рада, что ты здесь.
— А я-то как рад, — усмехнулся он. Гермиона чувствовала, как он зарылся носом в ее волосы и глубоко вдохнул. Его пальцы выводили какие-то абстрактные рисунки на ее спине.
— Я так боялась, что они опять уведут тебя, — тихо пробормотала Гермиона, зажмурившись. Она чувствовала, как мерно поднимается и опускается его грудная клетка. — Так боялась, что они не поверят… и что исковеркают мои слова так, чтобы…
Гермиона рвано выдохнула и прижалась только крепче к нему.
— Все хорошо, — проговорил Драко. Он чуть отстранился, но только для того, чтобы посмотреть ей в глаза, и, видя в его серых отражение своих, Гермиона понимала, что да, теперь все хорошо. — Я никуда не уйду, слышишь?
Он едва заметно улыбнулся и, приблизившись, нежно поцеловал ее в лоб. Гермиона умиротворенно прикрыла глаза.
— Ты была такой смелой, — произнес он. — Там, когда тебя вызвали. Не знал бы, подумал, что ты гриффиндорка какая-нибудь.
— Я чуть сознание не потеряла, когда поняла, что каждое мое слово будут рассматривать под микроскопом, — хмыкнула Гермиона. — Так что так себе из меня гриффиндорка бы вышла.
— Ты выглядела, будто каждый день свидетельствуешь на слушаниях, — уверил ее Драко. — Особенно это твое: «Какое это имеет отношение к делу?». Тебе бы пошла их сливовая мантия.
Они негромко рассмеялись и замолчали ненадолго. Было так тихо и спокойно, что хотелось, чтобы этот момент длился вечно.
— Что было пока меня не было? Я пропустил что-то важное? — полюбопытствовал он, будто все эти месяцы просто путешествовал где-то за пределами Британии.
— Ну, все приходят в себя постепенно, — проговорила Гермиона. — Кингсли Бруствер стал исполняющим обязанности министра магии, но он наотрез отказывается от сопутствующих статусу привилегий и не переезжает в новый кабинет, пока Визенгамот официально не назовет нового министра. Хогвартс и Косую аллею восстанавливают. Больше всего пострадала, конечно, школа. Кабинеты и факультетские гостиные почти полностью готовы, но виадук и Большой зал… они выглядят так, будто их придется отстраивать с нуля, — грустно сказала она. Перед глазами пролетели картины разрушенного замка, и она постаралась поскорее от них избавиться. — Еще Выручай-комната практически уничтожена. Эти чары, которые скрывают ее и позволяют ей менять свой облик, к счастью, на ней остались, но они не могут действовать в полную силу, потому что двери были выбиты, а все содержимое сожжено до тла. Над ней работают сотрудники Отдела тайн, чтобы восстановить все, как было, но они мало продвинулись. Мы сдали экзамены в июне, Пэнси и Блейз уже осваиваются на новых местах, их поэтому сегодня не было. Они, кстати, требовали написать сразу, как тебя отпустят.
— А если бы не отпустили?
— Такой вариант нами не рассматривался, — покачала головой Гермиона, и Драко усмехнулся. Он мазнул губами по ее щеке в невесомом поцелуе.
— Кстати! — оживилась Гермиона, выпрямившись. — Блейз и Джинни съехались.
Драко округлил глаза от удивления, и Гермиона самодовольно улыбнулась из-за произведенного эффекта.
— Давно? — спросил он.
— Достаточно, — ответила она. — Почти сразу после того, как начали встречаться. Ну, точнее будет сказать, что они пожили вместе, пока Блейз не уехал в Румынию к Чарли Уизли на обучение.
— Быстро они, — хмыкнул Драко.
— Быстрее, чем мы, уж точно, — хихикнула Гермиона, анализируя динамику их отношений.
Драко помедлил, прежде чем серьезно спросить:
— Ты бы хотела, чтобы у нас было по-другому?
— В каком смысле? — едва заметно нахмурилась она.
— Ну, быстрее. Динамичнее, — предположил он и, поняв двусмысленность своих слов, уточнил: — Я про этапы наших отношений. Ты бы хотела, чтобы они развивались быстрее?
Гермиона задумчиво на него посмотрела, встретившись с его серьезным выжидающим взглядом. Хотела ли бы…?
— Нет, — уверенно ответила она. — Абсолютно точно нет. Мне даже нравится, что у нас все постепенно, аккуратно так. Никто ни на кого не давит и нет никаких поспешных решений. Мне так гораздо спокойнее, чем если бы мы начали встречаться, впервые поцеловались, переспали, съехались, поженились и завели ребенка и все это за один месяц, — проговорила Гермиона. — А ты?
Драко широко улыбнулся и поцеловал ее в уголок губ.
— И я, — негромко ответил он. Его глаза горели таким родным теплом, что Гермиона не хотела отводить взгляд. — Хотя, думаю, если бы ты сказала, что для тебя это важно, я бы сделал предложение почти сразу.
Гермиона улыбнулась:
— Это может подождать, — произнесла она, касаясь кончика его носа своим.
— Как… как мама? — спросил Драко. Улыбка Гермионы немного померкла.
— Ну… — начала она, — твоя мама огромная молодец. Она справляется. Занялась благотоворительностью, лично участвует в реставрации Хогвартса. В мэноре она не появлялась, это пока слишком для нее, но…
— Но?
— Она была на кладбище, — проговорила Гермиона, с грустью глядя на Драко. Он поджал губы и нахмурился. — Я приезжала вместе с ней, и она плакала над… над могилой мистера Малфоя. Но потом она собралась с духом и приказала подготовить все для перезахоронения с почестями. Как я понимаю, она ждала твоего последнего слушания, чтобы назначить дату. Хотела, чтобы ты тоже там был.
— Спасибо, — произнес Драко после небольшой паузы. — За то, что была рядом с ней, пока меня не было.
Гермиона промолчала и опустила глаза.
— К слову о твоем отце…
— Да?
Гермиона закусила губу, думая, с чего будет правильнее начать.
— Он был хорошим человеком, — проговорила она и, встретившись с недоверчивым взглядом Драко, закатила глаза: — Ладно, ладно, не самая правильная формулировка. Я просто хочу сказать, что… он увидел эту подвеску, которую подарила твоя мама и… в общем, он перетащил меня из подземелья в обычную спальню и приходил ко мне почти каждый день: поговорить или обсудить что-то. Он своеобразный, конечно, но с ним… с ним было интересно. Я не предполагала, что он может быть таким.
— Учитывая ваши прошлые встречи — неудивительно, — фыркнул Драко. Он опустил голову, бессознательно разглядывая свои руки. — Но он и не был таким раньше. Он был… чуть мягче по отношению к нам с мамой, чем пытался показать. Но после Азкабана и «пропажи» мамы он… его подкосило. Он стал… не знаю, ему стало сложнее себя контролировать, что ли.
— Или он наконец-то решил сбросить маски? — аккуратно подсказала Гермиона. Драко неуверенно повел плечами, будучи явно не готовым соглашаться с этим предположением. — В любом случае… где-то в начале апреля он оставил мне это и попросил передать тебе. Мне стоило сделать это сразу, но… в общем, было не до того.
Гермиона раскрыла ладонь, протягивая ему печатку из белого золота.
— Он сказал, что ты знаешь, что с этим делать.
Драко кивнул и, протянув руку за кольцом, надел его на указательный палец. Он поднес его к губам и прошептал:
—
Sanctimonia vincent semper.
Вдруг драконы на гербе пришли в движение и обвели невидимой окружностью вычурную букву «М». Раздался щелчок и печатка открылась.
Гермионе сразу вспомнились те перстни, что носили на себе представители знатных правящих династий: они хранили в них яд, чтобы в случае переворота все члены семьи могли погибнуть быстрой смертью, а не быть взятыми в плен или запытанными до потери разума.
Печатка на пальце Драко таила в себе многократно уменьшенный кусок пергамента.
— Можешь увеличить? — попросил Драко едва слышно. — Моя палочка все еще хранится в аврорате.
— Конечно, — кивнула Гермиона и тут же потянулась к тумбочке. Когда древко оказалось в руке, она взмахнула им и произнесла: —
Энгоргио.
Пергамент быстро принял свой истинный размер. Драко защелкнул печатку и развернул пергамент. Идеально ровным, каллиграфическим почерком с чрезмерно острыми петлями на нем было выведено:
«Дорогой Драко,
Если ты читаешь это, то, вероятнее всего, меня уже нет.
Что ж, тем лучше для меня. Никогда не думал, что буду писать нечто подобное. Но я стал слишком сентиментальным.
Я верю, что ты найдешь маму. Если, конечно, останешься жив и не окажешься запертым где-нибудь, откуда никому не выбраться. Будь то победа Поттера или нашего Повелителя.
Так вот: когда ты ее найдешь, передай, что я ее любил больше всего на этом свете. Что мне очень жаль, что все так вышло.
Теперь я обращаюсь к тебе, сынок.
Я знаю, порой я был к тебе строг. Порой даже чересчур. Но я делал все, чтобы ты стал лучшей версией меня.
Но я горжусь тобой: даже с таким отцом, как я, ты сумел стать отдельной личностью, со своими целями и взглядами на жизнь. Ты не стал лучшей версией меня, но ты стал лучшим человеком, чем я.
Хотя держу пари, что в этом есть немалая заслуга твоей матери, да и, что скрывать, мисс Берк тоже. Ее светлая душа смогла бы исправить любые последствия моих неправильных методов воспитания и, к счастью, она нашла тебя гораздо раньше, чем я смог разрушить твою жизнь.
Тем не менее, я правда тобой горжусь, сынок. Ты делал все в первую очередь ради семьи, а уже потом ради самого себя. В отличие от меня, ты — настоящий Малфой. И в отличие от меня, ты имеешь полное право называться лордом Малфоем и носить это кольцо.
Я люблю вас с мамой. Вы — единственное, почему я прожил так долго. Хочу умереть с верой в то, что и ты, и твоя мама будете счастливее после моей смерти.
Мне жаль, что все так вышло. Я правда хотел как лучше, но наделал слишком много ошибок на своем пути. Не повторяй за мной».
Подпись Люциуса Малфоя была дважды испорчена — первый раз кляксой от упавшей из-за дрожащей руки каплей чернил, второй — слезой Драко, которую он не успел стереть, но все еще была хорошо различима. В правом нижнем углу пергамента было написано:
«Твой папа».
