Волчья преданность

Шли дни, один за другим, размеренно и спокойно. Отчасти ему начало нравиться его новое положение, он наслаждался своим одиночеством, он наслаждался тишиной, он наслаждался тем, что никто не пытается манипулировать им, влезать в его мозги, пытать, выводить из себя. Он знал, что это затишье перед бурей: Пожиратели не успокоятся, пока не найдут его тело, а Дамблдор и Макгонагалл обязательно отыщут решение. Но сейчас это всё было неважно. Он даже привык к Грейнджер: она не пыталась идти на контакт, и мысленно он был благодарен ей за это. Целые дни девчонка проводила в своей комнате, бесконечно читая, записывая, вновь читая, пока он лежал у окна, оглядывая прекрасные осенние пейзажи Хогвартса. И если раньше он думал, что, набравшись сил, постарается удрать куда подальше, то теперь он откинул любые идеи на этот счёт. Он много наблюдал и, конечно, больше всего наблюдал за Грейнджер. Мало кто при близком знакомстве оказывается таким, каким мы себе его представляли, и он всё чаще подмечал, что во многом был не прав на её счет. И вот сегодня она сидит на кровати и рыдает в свои худенькие угловатые коленки. И, казалось бы, отчего. Её друзья, конечно. Удивительно, как самые близкие люди приносят нам столько боли. Как славно, что у него давно не было близких людей. Бесчисленное множество раз он видел скорченные красные мокрые лица. Но сейчас ему стало немного грустно. Помедлив, он плавным прыжком оказался на кровати, напротив Грейнджер. Он никогда не спал на её постели, только на полу, сколько бы она ни пыталась его заставить. Она подняла заплаканное лицо, и в глазах её читалось неописуемое удивление. Он осторожно подошел ближе, чтобы у девчонки была возможность дотронуться до него. Он уже видел, как это работает, и успокаивал себя тем, что это ничего не значит и ему ничего не стоит. Теперь она плакала в его шерсть, перебирая её руками. — Ты не понимаешь, каково это… Мысленно он уже проклинал всё на свете. Только не слезливый монолог об одиночестве, о том, как её обижают, ну же, пожалуйста! — …быть среди этих людей, которые… не понимают… — каждая фраза прерывалась всхлипами. — Я же вижу, какой ты — гордый, одинокий, настоящий волк. Посмотри на меня. Я ничтожная маленькая девочка, которая думает, что если прочитает все книги на свете, то не даст никому погибнуть. Он замер. Нет, это всё еще слезливый монолог об одиночестве, но… Почему ничтожная? Что же ей такого наговорили? В его голове почему-то закружились всякие разные фразочки для утешения Грейнджер. — Я боюсь этой войны. Я чувствую себя так невероятно одиноко, и я боюсь умереть с этим чувством. Я даже… влюбиться толком ни в кого не успела. Слезливый монолог перетёк в монолог о несчастной любви, отлично. Он саркастически шутил у себя в голове, одновременно выдумывая десятки слов, которыми он мог бы её приободрить. — Жаль, что ты не можешь говорить со мной. Я знаю, ты многое понимаешь. И понимаешь мои чувства. Ты ведь так умён. Действительно умнее всех моих друзей, вместе взятых. – Она улыбнулась. На самом деле он мог говорить с ней, мысленно, но это раскрыло бы всё. – Знаешь, что они мне сказали? – уже совсем тихо добавила она. Он не знал, он всё время сидел здесь, пока она развлекалась в гостиной. Шум и яркие золотые с красным цвета невероятно утомляли его. — «Посмотри на себя, заперлась в своей башне. Книги не спасли тебя от потери родителей, так благодаря им ты ещё и друзей растеряешь». Она вновь зарыдала. Какая-то слишком уж грубая фраза, даже для него. Наверняка это был Уизли. Он всегда говорил невпопад. Зверь подвинулся ближе, чтобы побольше согреть её. Она выдохнула благодарность и закопалась носом поглубже. Что, если бы она знала? Если бы она знала, что рядом с ней сейчас тот самый профессор Снейп? Наверно, у неё бы помутился рассудок. *** Гермиона с удивлением заметила, что её теперь уже действительно друг принимает всё большее и большее участие в её занятиях и жизни. Порой он притаскивал книги, когда она сидела в библиотеке, не зная, чем себя занять. Во время учёбы он нередко скалился на неё, заставляя обратить внимание на ошибки, однажды предупредив даже взрыв от неправильно выбранного ингредиента для зелья. Она поражалась тому, насколько человечно вёл себя этот дикий зверь. Она не понимала, почему ей так сложно общаться с Гарри и Роном. Они были всё те же, весёлые и безбашенные, но у неё просто не получалось. Каждая невинная подколка обретала в её голове какой-то новый смысл. Шутки болезненно отдавались в сердце. Никогда она не ощущала себя такой одинокой и уязвимой. Никто и ничто не могло спасти её от этого всепожирающего чувства. Тем более теперь, когда из-за огромного пугающего зверя ни одна живая душа не осмеливалась к ней подойти. Стало для неё открытием и то, что новый друг пытается её защитить. Вставая между ней и компанией Малфоя, он подавлял ещё не начавшийся конфликт. Однажды вечером Гермиона решила почитать вслух и, поняв, что зверь внимательно слушает, стала читать чаще. В любых ситуациях волк выглядел спокойно и уверенно, и это и ей самой придавало уверенности. Она не знала, сколько еще он пробудет у неё, но мысленно даже благодарила Дамблдора за подобный подарок. Однажды Гермиона, придя на занятие к кабинету трансфигурации сильно заранее, нечаянно подслушала разговор Дамблдора и Макгонагалл, который очень её встревожил. Не так уж много она и услышала, всего-то: «Теперь я даже не уверен, что мы сможем превратить его обратно в человека», — но эта фраза была громом среди ясного неба. Было совершенно очевидно, что они говорят о волке, сидящем сейчас у её ног. Он тоже услышал это и замер неподвижной статуей. Шестерёнки в голове Гермионы задвигались с невероятной скоростью, перебирая и отбрасывая варианты, один за другим. Она присела на корточки, пытаясь заглянуть зверю в глаза, но тот смотрел куда-то вдаль. — Мерлин, я просто обязана тебе помочь!