Немного отогревшись и придя в себя после безумной смеси страха и восторга, Гермиона и Снейп решили следовать такому плану: вместе они доходят до предместий «Норы», девушка под пристальным надзором своего профессора возвращается домой, а после сам он трансгрессирует на опушку Запретного леса и оттуда добирается до Хогвартса. Последовательность действий казалась вполне логичной и обеспечивала как должную безопасность Гермионе, так и скорейшее возвращение профессора Снейпа, так что, застегнув куртку и спрятав руки как можно глубже в карманы, девушка потушила огонь в камине и направилась к выходу. Стоявший у двери Снейп в самом наипрекраснейшем расположении духа галантно отворил перед ней дверь, пропуская вперёд.
Разбушевавшийся ветер вмиг опутал Гермиону с головы до ног, забираясь буквально всюду: в рукава, за пазуху, под штанины; принесённые с ним снежинки мгновенно таяли на горячей коже, неприятно обжигая. Видимость стала совсем никакущая, с тоской девушка думала о том, чтобы попросить Снейпа трансгрессировать её напрямую к «Норе», пусть это и было связано с определённым риском.
Но не успела Гермиона дойти до калитки, как мгновенный разряд прошёлся по её телу, заставив забыть и о бушующей пурге, и о возможных опасностях, и о стрелке часов, неумолимо приближавшейся к цифре 12. Голос в её голове. Её имя.
Она резко обернулась. Прямо перед ней стоял волк. Его чёрный как смоль силуэт неестественно выделялся на белом фоне. Ветер, злобно гудя, перебирал шерсть, закапывая в неё снежинки. Зверь не выглядел злым. Его взгляд, как и голос, вообще ничего не выражал. Невероятное количество мыслей в мгновенье наполнили голову девушки: они мешались друг с другом, полностью парализуя её возможность здраво размышлять. Гермиона в непонимании тряхнула головой, когда зверь медленно развернулся, возвратившись к крыльцу, и, зайдя в дом, трансфигурировал.
Чуть ли не бегом, спотыкаясь о навалившие за вечер сантиметры мокрого снега, девушка преодолела несколько метров, отделявших калитку от парадной двери. Снейп стоял спиной к ней, в полумраке, у потухшего камина, из которого всё ещё вилась в дымоход тонкая белая струйка. Его глухой голос заставил Гермиону испытать немыслимое отчаяние:
— Я не могу вернуться.
Осторожно ступая вперёд, боясь скорее внезапной вспышки профессора, а не мистических опасностей дома, девушка подошла почти вплотную и замерла, не в силах подобрать слова. Наконец, судорожно выдохнув, сиплым тихим голосом, терявшимся в вое вьюги, она произнесла:
— Вы же понимаете, это очень слабое место… Поэтому так и выходит… — Гермиона отчего-то не могла убедить даже саму себя, не то что вечно скептически настроенного Снейпа. Она всё пыталась подобрать какие-то слова, но тут же отметала их, считая глупыми и детскими, а Снейп всё стоял, и его спина мерно вздымалась в такт дыханию.
— Нам надо идти… Всё равно надо… — наконец вырвалось из груди. — Там настоящий ураган, и уже совсем поздно…
— Идите, — одно слово абсолютно безразличным ко всему тоном.
— Как я могу…
Он резко повернулся к ней, заставив девушку вздрогнуть. Наконец-то выпал шанс заглянуть в его безмолвное белое лицо. Каких-то пару минут назад оно светилось счастьем, и Гермиона не могла поверить, что видит своего профессора таким по-настоящему довольным. Теперь же казалось, что это и не лицо вовсе, а посмертная маска, ещё и сделанная не самым талантливым скульптором. Пустой взгляд скользил по обеспокоенному лицу, завораживая глубокой бездонной пропастью.
Выйдя наконец из оцепенения, чёрным вихрем он метнулся к двери, отрезав маленький заброшенный мирок сгинувших Комптонов от суровой стихии. Одному Мерлину было известно, что творилось на душе Северуса Снейпа, но лицо его начало оживать, став таким до боли знакомым, равнодушно-высокомерным.
— Я мог бы вас проводить, мисс Грейнджер. Но лучше отправьте своего патронуса Молли Уизли и предупредите, что останетесь на ночь у друзей. Переночуете здесь, а утром безопасно вернётесь в «Нору».
Всё это звучало довольно неплохо, но от того, что Снейп говорил лишь о её возвращении, у девушки засосало под ложечкой. Гермиона уже открыла было рот, дабы спросить что-то вроде «А как же вы?», но профессор, словно прочитав её мысли, резко выставил ладонь вперёд, огораживая себя от любых вопросов.
— Делайте, как я говорю, мисс Грейнджер.
Девушка захлебывалась в потоке противоречивых чувств: с одной стороны, ей было страшно и грустно от такого холодного, даже немного жестокого тона Снейпа, словно всех прожитых ими вместе месяцев не существовало вовсе; с другой стороны, она понимала, какой огромный камень висит на его душе, и хотела как-то помочь, правда совсем не знала как. А ещё Гермиона боялась, что сделала всё только хуже. Что зря затеяла это «спасение», зря искала, зря старалась. Что подарив надежду этому человеку и вмиг лишив его её, она нанесла очередную рану в никогда не заживающее сердце. Хотелось заплакать, по-детски опустив лицо в ладошки, чтобы всё стало хорошо, чтобы пришла мама, погладила по голове, ласково назвав её по имени. Чтобы все проблемы испарились, оказались несущественными…
Но она уже взрослая. И родителей больше нет.
Хорошие воспоминания никак не хотели оживать в голове: вместо полноценного Патронуса палочка извергала лишь легкий светящийся дымок. Когда заклинание наконец удалось, Гермиона устало присела на диван у вновь разожжённого Снейпом камина, запустив пальцы в растрёпанные волосы. Всё происходящее вокруг казалось страшным сном: события кидали её из стороны в сторону, как маленькое рыбацкое судёнышко в двенадцатибалльный шторм: то она тонет, затаскиваемая потоками на самое дно, заглатывая в лёгкие солёную воду, то оказывается на вершине пенного гребня, открывающего невероятный вид, и радостно смеется в лицо ветру. От тяжёлых мыслей её отвлекла появившаяся прямо перед носом кружка с чем-то дымящимся.
— Чай.
Спрятав ладони в рукава, девушка приняла горячий напиток и задумчиво уставилась в крохотные огоньки пламени. Они вдвоём в огромном хаосе мира, в заброшенном разваливающемся домике. Он — узник, и именно она заточила его здесь. Гермиона понимала, что он не уйдёт. По крайней мере, в ближайшее время. И он точно не будет ничего слушать.
Что же, Снейп, по крайней мере, в безопасности. Пожиратели вряд ли надумают искать его здесь.
Переведя взгляд на мутное окно, девушка отчего-то вспомнила, что уже послезавтра — Рождество. Дни, которые обязаны быть счастливыми, теперь окажутся отчаянно болезненными.
Гермиона уснула прямо там, на старом диване. В её волосах, как и в чашке чая, отражались тёплые огоньки пламени, создавая странный, непонятный уют.
***
Снейп разбудил девчонку, когда солнце окончательно заползло на небосклон: в это время года это означало где-то 11 часов утра, так что времени выспаться было вполне достаточно. Сам он так и не смог сомкнуть глаз, всё размышляя о природе проклятья, висевшего на нём, о причинах и возможных решениях. Но, как назло, в голову ничего не лезло.
Он прекрасно понимал, что Грейнджер не заслужила такого отношения, но отчего-то никак не мог взять себя в руки. В конце концов, он привык срывать злость и плохое настроение на своих студентах, которые не могли ничего возразить, а девчонка, в какой-то степени, была всё ещё его студенткой, пусть они и провели бок о бок немало времени. Избавиться от её присутствия оказалось крайне сложной задачей, но, к счастью, она хотя бы догадалась не лезть со своими извечными вопросами, просто следуя за ним взглядом мокрых щенячьих глаз.
Да, ситуация была не из лёгких, но нужно было что-то решать.
— Отправляйтесь домой, мисс Грейнджер. Не смею портить вам праздник. Я пока что останусь тут, постараюсь получше исследовать… феномен… — встретив в глазах девушки бушующий протест, он резким, не требующим возражений голосом добавил, — один.
Она ушла. Снейп так и не был до конца уверен, действительно ли это было то, чего он хотел. Возможно, в глубине души он ждал, когда выльется этот протест, но понимал, что девчонке было банально страшно и она винила себя во всех смертных грехах, хоть и не была виновата ни в одном из них. Размышляя о том, вернётся ли она и как скоро, Снейп принялся за уборку: для работы нужна правильная обстановка. Ещё нужно было связаться с Дамблдором и МакГонагалл, может, они бы наконец выкроили время на решение его проблем. Снейп криво усмехнулся. Неплохо было бы заиметь человека, которому он просто нужен, а то пока что попадались либо утомлённые мудростью старцы, использующие его как куклу в своих больших играх, либо девчонки околопубертатного периода, изливающие своё бесконечное гриффиндорское благородство…
Опять он вернулся к этой дурацкой девчонке!
Злобно пнув попавший под ноги сломанный стул, Снейп с многократно усилившимся запалом стал разбирать завалы хлама, постепенно приводя жилище в более-менее приличный вид.
***
Она вернулась в сочельник. Утро было морозным и свежим, и, распахнув дверь, девчонка занесла в дом бодрящий холодок, и солнечный свет, и радость на раскрасневшемся лице.
Снейп не ждал её так рано. Может, после Рождества, может, под самый конец каникул. В конце концов, что ей делать здесь, в прогнившем доме вместе с объективно одним из неприятнейших людей?
Приветствие Грейнджер звучало звонко, но Снейп невольно задумался, сколько она проплакала, сколько терзалась перед тем, как наконец вернуть себе покой?
Разделив с девушкой наспех приготовленный завтрак, Снейп вкратце обрисовал ей плоды своих последних изысканий, выглядели они неважно: о подобных случаях писали крайне редко и только вскользь. Не было никакой уверенности, что более сильная аномалия будет способна избавить его от волчьего облика, зато он тщательно исследовал дом и окрестности, чётко ограничив зону, в которой мог оставаться человеком. Она включала в себя все жилые комнаты, а также небольшой пятачок на крыльце и крошечный сад, располагавшийся с внутренней стороны. Чем дольше Снейп говорил, тем мрачнее становилась Грейнджер. Её новости тоже не были вдохновляющими.
— Вчера я встречалась с Полумной и её отцом. Он был знаком с последним Комптоном лично. Легенда такова: все сторонились его, потому что он никогда не покидал свой дом. Никто никогда не видел, как он, например, покупает продукты или материалы для своей работы. Думаю, вы понимаете, что это значит. Отец Полумны убеждён, что стоило Комптону выйти, как молния ударяла в него с небес и превращала в крысу… Ну, про молнию он, скорее всего, загнул, но вот насчёт крысы… Может, он тоже был анимагом и…
Выходит, за всю свою долгую жизнь последний обитатель этого жилища так и не смог найти решение своей проблемы. А может, и не искал. Снейп хмыкнул: ему повезло чуть больше, он хотя бы не крыса. В остальном же положение его оставалось крайне плачевным.
Мужчина рассказал о своем разговоре с Дамблдором. Тот, хоть обрадовался встрече, был сейчас слишком занят своими проблемами, так что на помощь рассчитывать не стоило. Снейп также поделился и своими планами насчёт того, что дом этот не так уж и плох, и лучше всю жизнь жить затворником, чем дурацкой вшивой псиной, что привело девушку в ужас. Грейнджер, конечно, оценила перемены, произошедшие за какие-то несколько дней: жилище действительно выглядело в разы уютнее, никакой пыли и паутины, мебель старовата, но создаёт ощущение уюта; но встретила идею абсолютным отказом. По её важному (и абсолютно гриффиндорскому) мнению, они должны были скитаться от одной аномалии к другой, ожидая, что в один прекрасный день им всё же свезёт найти подходящую.
Ближе к обеду, изрядно вымотавшись от разговоров и размышлений, Грейнджер сообщила, что на обед её ждут в «Норе», но ближе к вечеру она обязательно вернётся. Снейп напомнил, что сегодня как-никак Рождество, и если она планирует провести этот праздник с ним, то лучше он прямо сейчас отправится в кружок таксидермистов, дабы избавить себя от этой участи. Девушка лишь невинно улыбнулась и пулей выскочила за дверь, заставив мужчину просто вскипеть от ярости: когда на кого-то не действовали его издёвки и сарказм, это страшно бесило.
Однако встретить Рождество не в одиночестве не казалось такой уж плохой идеей.
