Ты всегда будешь светом, а я твоей тенью. Словами ранила больно больно, оказалось смертельно.
Очень трудно поверить во всё, что сказал Панарин. Алиса поцеловала его сама? Почему тогда он не нашел меня вечером в гостинице? Ведь я уехала только на следующее утро. Нестыковочка, и не одна. Семья, наверняка, уже спит. Поэтому стараюсь не греметь ключами и обувью. На носочках прохожу в комнату, закрывая за собой дверь. В голове тысячи мыслей образуют кашу, которую, вряд ли я смогу разгрести самостоятельно. У кого просить помощи? Утро вечера мудренее.***
— Доброе утро, — в комнату вошла Николь, громким голосом будя меня. — Гулёна. — Что сразу «гулёна?» — стараясь скрыть от яркого света, накрываюсь с головой одеялом. Видимо, когда я вчера пришла домой, Николь не спала, ну или я разбудила её, хотя старалась быть максимально тихой. — Ну а кто вчера вернулся в два часа ночи? — девушка садиться на краешек моей кровати, стягивая с меня одеяло. — Илюха не видел, не бойся, — ну хоть что-то радует. — Я хотела тебя спросить, — Николь всё-таки удалось стянуть с меня одеяло. Из-за нехватки тепла мурашки бегут по всему телу. — Это сейчас обязательно? — недовольно бурчу я, свернувшись в клубочек. Жалею сейчас, что я не кошка и у меня нет шерсти на теле. — Может поговорим, когда я окончательно проснусь? Тем более, ты сама говоришь, что я вернулась поздно, наверняка хочу спать, — приоткрыв один глаз, произношу я. — Ты знаешь такую поговорку, — ой, началось. — «Кто рано встаёт, тому Бог подает»? — Нет, такую не знаю, зато знаю другую «Кто рано встаёт, тот не высыпается!» — язвлю я. — Такая более приближена к жизни, знаешь ли. Что ты там хотела спросить? — Поедешь на дачу сегодня? — блять. Ну вот самое время спросить меня об этом. Какая дача вообще, на улице такой дождь ночью прошёл. Они вообще выглядывали в окно? — Не работать, как ты могла подумать. Перед Парадом Чемпионов ребята решили поесть шашлычков и всё такое, — шашлычки — это конечно круто, но именно сейчас я хочу поспать. — Не хочу, — отрезаю я, забирая одело из рук Николь. Да-а, я победила. — Как знаешь, — бросает девушка, удаляясь из моей комнаты. Замечательно. Нет, я, конечно, хочу увидеть и Шипачёва, и Дадонова, но спать я хочу больше. С остальными ребятами я не сильно поддерживаю общение, поэтому, делать мне там нечего. Чувствую, как проваливаюсь в сон, какое же это прекрасное ощущение. Красивый дом, сделанный из красного кирпича, крыльцо с невысокими ступеньками, сад с огромным количеством цветом и фруктовых деревьев. Хорошо в деревне летом, как не крути. Несмотря на то, что я первый раз в жизни посетила деревню, но мне тут нравится, очень. Качели, что висят на вековом дереве, уже изрядно постарели, но ничего, качаться можно. Панарин говорил, что эти качели дед повесил, когда Тёме было пять лет. В перерывах между бесконечными тренировками, Тёма любил качаться в саду, срывая с яблони ещё не созревшие плоды. Сегодня Артемий решил познакомить меня со своими родными — с бабушкой и дедушкой Левиными. Дом в Коркино — малая Родина хоккеиста. Летом парень приезжает сюда, чтобы отдохнуть. — Ему не нужны искусственные пляжи и лежаки, чтобы загорать, — произносит Нина Левина — бабушка Тёмы. — Рано утром с Панарин идёт на речку, искупается и возвращается в дом. На столе его уже ждёт вкусный бабушкин завтра, обычно это рисовая каша и ягодный компот. Позавтракает и помогать деду по дому. То возится с машиной, то кроет крышу на бане, то ещё чем-нибудь да занимается, — на лице бабушки появляется милая улыбка. — В три часа, когда солнце печёт, залезает на крышу, расстилает полотенце или какое-нибудь покрывало и лежит загорает. — Ну ба, — протягивает Панарин. — Всю контору спалила, — семья заливается хохотом. Так тепло становиться на душе, когда видишь, как Артемий счастлив рядом со своими родными. — Как Вы познакомились? — внезапно спрашивает дед, смотря на меня, потом на Панарина, затем снова на меня? Сердце начинает бешено колотиться, пальцы на руках заметно дрожат. Видимо, Тёма чувствует, так как берет меня за руку и крепко её сжимает. — На Чемпионате, дед, — уверенно заявляет Тёма, одной рукой держа мою руку, другой обнимая за талию. — Даша сразу поразила меня своим заразительным смехом, да? — обращается ко мне. — Д-да, — заикнувшись, отреагировала я. Дедушка и бабушка Тёмы мигом перевели свой взор на меня. Долбанные дефекты речи. — Это было с-совсем неожиданно, — чуть увереннее произношу я, выдавливая улыбку. Бабушка улыбается мне в ответь. Кажется, у меня получилось. Звонок телефона не даёт досмотреть мне сон, который, кстати говоря, пришёлся по нраву мне. Взглянув одним глазом на экран мобильного, начинаю злиться. Это Николь. По-моему, мы обо всём уже договорились с утра. Я не еду ни на какую дачу, а сплю, чего не понятного? — Да, — нервно произношу я. — Ты спишь что ли? — нет, блять, гуляю. — Даша, выручай, — эта семейка вообще хоть что-то может без меня? Нет, я, конечно, люблю Ковальчуков, даже очень. Но блять, можно мне просто поспать? — Валяй, — безразлично отвечаю я, поднимаясь с подушки. — Мы забыли рюкзак с бутылочками для мелких, — как гром среди ясного неба доносится до моих ушей. — Привези пожалуйста. — Ну а машина Вам на что? — непонимающе спрашиваю я. Вот мне совсем не хочется ехать сегодня никуда. — И вообще, я сплю. — Ты время видела? — взглянув на электронные часы, что стоят на тумбочке, я, мягко говоря, офигела. Шесть часов вечера. Ковальчуки уехали с утра, это ведь не значит, что малые были голодные всё это время? — Сейчас приеду, — недовольно бурчу я, затем скидываю трубку. Замечательные выходные, скажу я Вам. Главное, что я "выспалась", ага. Медленно плетусь в ванную комнату, чтобы принять холодный, бодрящий душ. Струйки холодной воды обвивают моё тело, сплетаясь воедино с мурашками, что тоже планируют покрыть моё тело целиком и полностью. Кстати говоря, на счёт предложения Панарина — я не подумала, просто потому что времени у меня не было ни секунды. Зато сейчас, под холодным душем, есть около десяти минут, чтобы поразмышлять. Простить или всё-таки нет? Душа просит, а мозг кричит, будто лозунг: «Не глупи! Предал раз — предаст второй». Лучше, я оставлю его сейчас, нежели потом, когда снова привыкну к нему и к его объятиям. Извини, Панарин, наши дорожки должны разойтись, другого выхода нет.***
— Я с вас в шоке, — громким голосом произношу я, закрывая за собой калитку. — Чем вы детей кормили всё это время? Вижу, как Николь, с Евой на руках, спускается с крыльца и направляется ко мне. На её лице красуется довольная улыбка, и это странно. Хотя, чего странного, ей же не пришлось самой ехать в центр и забирать рюкзак, кончено, лучше заставить Дашу сделать это. — Проходи в дом, — забирая у меня из рук рюкзак с бутылочками, проговаривает девушка. — Шашлык уже готов. Я не собиралась оставаться здесь. В Питере меня ждут дела. Нужно написать мини-статью, что завтра сдать её. Кстати, завтра я иду на собеседование в издательство. Хватит сидеть на шеи Ильи, пора бы начать зарабатывать свои деньги. Так глядишь и съеду от ребят, оставляя им много пространства. — Мне надо в Питер, — пожимаю плечами, поправляю снепбек, который, кстати говоря, я вытащила из гардероба Ильи. Да, это фирменный снепбек СКА «Army Of SKA». — Поэтому, не могу составить вам компанию. — Куда ты собралась, видела, какой собирается дождь? — Николь глазами показывает, какие огромные тучи сгущаются над нами. Да, ливень сегодня намечается будь здоров, но это ведь не повод оставаться здесь и не писать статью. — Тем более, пока ты ехала сюда, на часах натикало девять часов. Автобусы уже не ходят, а такси придётся очень долго ждать, — девушка пожимает плечами. — Заходи давай, Ева уже замерзла. Ну, что же, была не была. Как только я зашла в гостиную, на меня вылупилось около двадцати пар глаз и одну из них я заметила самой первой. Отгадайте кто? Та-да-а-ам, Панарин. Стоп, что он тут делает? Он больше не играет за СКА. А насколько я знаю, здесь собрались только хоккеисты СКА. Или нет? Медленно прохожу в глубь комнаты и приземляюсь на свободное кресло рядом с Егором Яковлевым номером сорок четвертым. Стараюсь не ловить глаза Панарина, чтобы не выглядеть глупо в его глазах, да и не только. — Сонная муха, — доносится около моего ухо. — Привет, — оборачиваюсь и вижу родное лицо. Илюха, спасай. — Ничего не сонная, — играю бровями, улыбаясь брату. — То есть, муха — это ничего, — гогот хоккеистов разносится по всему дому. Очень смешно, смотрите не спустите в штаны. — Ладно, прости, — брат замечает моё недовольно выражение лица, поэтому, сразу исправляется, прося прощение. Следующие полтора часа вечера прошли скучно, во всяком случае для меня. Я сидела рядом с сорок четвертым и старалась не шелохнуться. Чтобы не смотреть на Артемия, достала телефон и залипла в инстаграме, листая ленту. Авось пронесет, как говориться. Хоккеисты стали уже расходиться. Я, конечно, планировала уехать с кем-нибудь из них, потому что потерять шанс с работой по своей же глупости — я не могла. Но судьба, видимо, так хочет свести меня с Панариным, поэтому место осталось одно и то в машине Панарина. — Как приедешь — позвони, — захлопывая заднюю дверь машины, слышу наставления Ильи. В знак согласия киваю брату, напоследок одаривая семью улыбкой. Илья такой папочка, честное слово. — Даже не поздоровалась сегодня, — не отвлекаясь от дороги, произносит Тёма. — Не вежливо, не находишь? — Я не планировала оставаться, — говорю какую-то ерунду, честно слово. — И что? — Тёма непонимающе поднимает глаза, смотря в зеркало заднего вида, чтобы видеть мои глаза. — Это не повод не здороваться, даже со мной, — стараюсь не поднимать глаза и не смотреть в зеркало, ибо если мои глаза встретятся с его глазами — пиши пропала. — Привет, — язвлю я, вызывая усмешку Панарина. Его улыбка на бок сияет, заставляя меня невольно улыбнуться. — Сойдёт? — Ну-у, — протягивает хоккеист. — Так, на троечку, — Панарин пытается язвить под стать мне, но, к его великому сожалению, ничего не выходит. — А у тебя язвить получается на троечку, — поднимаю одну бровь и выдавливаю довольную ухмылку. Ну что, Панарин, 1:1? Хотя, я уже тысячу раз выигрывала у тебя. Такая уж судьба, я тут не причём. — Даш, — в зеркале заднего вижу, как его довольное выражение лица вмиг сменилось на серьёзное. Я нервно сглатываю. Кажется, я знаю, о чем сейчас пойдёт речь. — Я видит Бог, я не хотел тебя торопить с ответом, — секундная пауза заставляет меня сосредоточится на его словах. — Завтра я уезжаю в Коркино, с тобой или... — Б-без меня, — взволнованно отвечаю я. Вижу, как его поникшие глаза опускаются с зеркала на дорогу. Пальцы рук так сильно выпивают в руль, казалось, что он вот вот сломается. Я нервно выдыхаю, переводя свой взгляд в окно, на котором появились капли дождя. Погоде сейчас грустно, так же, как и мне. — Приехали, — тихо произносит хоккеист, останавливая машину у подъезда моего дома. Я уже было хотела открыть дверь, но что-то, будто приковано меня и я остановилась. Единственное, что я так хочу сейчас — это взглянуть в его бездонные голубые глаза. — Чего ты сидишь? — не поворачиваясь, произносит Тема. — Иди, — нервно сглатывает, смотря на дорогу. — Иди, — парень срывается на крик. — Иди, вали, проваливай! — его руки сильно бьют по рулю. Он даже не морщиться от изнуряющей боли. — Тёма, — тихо шепчу, перебирая его. Мне так неприятно слышать такое из его уст. — Тёма, остановись. — По-моему, ты уже все решила, — непонимающе, хоккеист поворачивает. Его глаза влажные и красные. — Какого хрена ты сидишь и пытаешься успокоить меня? Собралась идти, — глазами парень показывает на руку, которая держалась на ручке двери. — Иди! — Теперь ты почувствовал, что чувствовала я все это время, — Я больше неподвластна держать эмоции в себе. — Пока ты там хорошенько развлекался? — Ты, блять, серьёзно? — парень разводит руками. — Я все это время помогал команде выиграть Чемпионат, блять. Охуенно ты веришь в меня. — Верить в тебя будет Алиса, — как говориться, у кого что болит. Ещё около тридцати секунд мы изучаем глаза друг друга, будто запоминая каждый миллиметр перед разлукой. — В последний раз, — с этими словами, Панарин накрывает мои губы так, будто жадно. Отвечаю на его поцелуй одновременно со льющимся потоком слез. Этот солоноватый вкус — Я так давно мечтала о нем. — а теперь, иди, — обрывая поцелуй, тихо произносит хоккеист. Я внимательно смотрю в его глаза и понимаю, я хочу видеть их каждый день. — Я еду с тобой.