О разном и разных

Чонде очень нежный. Улыбается тонкими губами, гладит по щекам, губам и носу. Оставляет невесомые поцелуи на веках, ластится под протянутую ладонь. Почти мурчит, когда в волосах путаются длинные, изящные пальцы. И все это для Бэкхёна – слишком. От нежности Чонде в груди все сворачивается узлом, рот перекашивает отвращение, руки дрожат от желания смять, растереть чужое, тягуче-сладкое чувство в пыль и развеять по ветру. Чтобы больше Чонде не смотрел доверчиво, не прятал невыносимую нежность свою под ресницами. Бэкхён боится, что Чонде сделает его слабым, зависимым, мягким. Бэкхён всегда пропускает момент, когда уже не перебирает медленно волосы на его затылке, а накручивает их на пальцы, оттягивает с силой, заставляя Чонде запрокидывать голову, подставляя шею под влажный, горячий язык и болезненные метки-укусы. Чем нежнее стоны Чонде, чем отзывчивее он прогибается в спине, тем грубее становится Бэкхён. В последние недели каждый вечер, после недолгой прелюдии, он переворачивает Чонде на живот, толкает на ближайшую горизонтальную поверхность и берет его сзади, двигаясь резко и жестко. Потому что лицом к лицу Бэкхён больше не умеет: так больно и страшно видеть светлую, неизменно нежную улыбку Чонде. Чонде никогда не жалуется на синяки, на царапины или саднящую на животе кожу, если ближайшей поверхностью оказывается стол. И Бэкхён ненавидит себя за это, но ничего не может поделать. Иногда ему кажется, что он больше Чонде не любит, чаще – что никогда не любил. Но Чонде после секса, восстановив дыхание, раз за разом поворачивается к Бэкхёну и гладит его по щекам, губам и носу. И Бэкхён умирает от чужой нежности – разрушительной, неуместной, горькой. Чонде ею ломает. Настойчиво, без возможности отказаться. Бэкхён надеется, что, доломав, Чонде соберет его заново. Теми же руками. Той же нежностью.