Детка, ты просто космос

      В одно мгновение все вокруг преобразилось. Но никакой паники, по крайней мере, со стороны опустошителей не было. Жестами Йонду отправил троих из своего сопровождения проводить крейтов до их кораблей, сам же развернулся лицом к приближающемуся врагу. – Активировать щиты на шаттлах, – раздалась команда капитана по коммуникатору, и спустя несколько секунд вокруг наших кораблей полукругом образовался мерцающий прозрачный барьер. – Они пойдут в рукопашную, чтобы быть уверенными, что не повредят реликвию, – продолжил Йонду, – так что готовьте мечи, ребята. Надеюсь, вы меня не разочаруете. – Общий боевой клич был ему ответом. Доставая меч из ножен и готовясь к атаке, я не испытывала ничего, кроме азартного желания крушить врагов. Эта лихорадка поразила всех окружающих, разминающих в предвкушении плечи и готовящих бластеры и мечи.       Капитан оказался прав – они не пошли в лобовую атаку, а высадились из своих кораблей в трехстах метрах от нас. Надо отдать им должное – это оказались вымуштрованные солдаты: приземлились, сразу перестраиваясь в идеальные шеренги и готовясь к наступлению. Впереди всех вышагивала высокая статная женщина в серебристой броне, поверх которой был накинут черный атласный плащ. Подойдя к нашим кораблям на расстояние метров пятидесяти, она вскинула руку вверх, и следующие за ней солдаты немедленно остановились. Их было около двадцати, не больше, но они производили впечатление настоящей армии. – Опустошители! – командным голосом крикнула женщина. – Немедленно верните сферу, и тогда умрете быстрой и безболезненной смертью. – У меня другое предложение, дорогуша, – ответил Йонду, – ты берешь своих девочек и убираешься обратно на свой корабль. Иначе ни корабля, ни девочек у тебя не останется.       Выдержке капитана нужно отдать должное – провоцировать боевой отряд крии было дело самоубийственным. Женщина, командующая ими, утробно рыкнула и, вынув из ножен длинный меч, похожий на катану, махнула им в нашу сторону. В ту же секунду ее подчиненные ринулись в атаку. Защитные щиты были хорошим подспорьем – они отражали все выстрелы с внешней стороны, но пропускали с внутренней. Воспользовавшись заминкой, пока вражеский отряд обходил щиты, опустошители открыли прицельный огонь из бластеров. Большинство крии тут же активировали ручные щиты, но двоим все-таки не повезло – охваченные жаждой битвы, они не успели среагировать и теперь лежали бездыханными телам на пыльной земле неизвестной планеты. – Переведи корабль в режим скрытности и все оружие наведи на корабль крии, – услышала я совсем рядом голос капитана, продолжавшего отдавать команды, но теперь уже оставшимся на корабле пилотам. В мою сторону он даже не посмотрел, пробегая мимо, к границе наших щитов. Я тоже не стала задерживаться, тем более почти все уже стянулись к границе защитного полукруга, ожидая начала столкновения. Опустошители на разный лад оскорбляли своих противников, заставляя их двигаться в нашу сторону еще быстрее. Я и Хейла выбили себе место почти в первом ряду, рядом еще с пятью другими членами команды, которые нервно сжимали рукоятки мечей.       И вот, первые крии добрались до нас. Хотя этим высоким, мощным инопланетянам пришлось добираться до нас бегом, они нисколько не запыхались; их мечи, с длинными тонкими лезвиями, почти синхронно разрезали воздух. Послышались первые крики, но я уже не обращала на окружающее внимания – прикрывая спину своей боевой подруги, я отбивала яростную атаку напавшего на меня синекожего великана. Он двигался с нечеловеческой быстротой, обрушивая на меня град ударов, которые я только и успевала отбивать. Но он не знал, что я получила пару ценных уроков о стиле крии владения мечом и слабых сторонах этого стиля. Удары крии, в основном, наносили только сверху, почти не используя приемы, которые могут помешать находящемуся у земли противнику. Нырнув под в очередной раз занесенный надо мной меч, я резко ушла в сторону, перекатилась и, пригнувшись, рубанула своего противника сзади, под коленками. Не издав ни звука, тот молча завалился, но вновь попытался достать меня своим оружием. Я ловко отпрыгнула и быстро прикончила его, ударив мечом по незащищенной шее, почти полностью отрубив голову. Радоваться было некогда – на меня уже бежали еще двое крии. В отдалении я услышала знакомый свист, но вдруг он внезапно прервался. Быстро оглянувшись, я увидела, как женщина-командир крии издевательски держит в вытянутой руке золотую стрелу. Такой скорости я в жизни не видела – поймать стрелу в полете! Йонду, которого я так и не нашла взглядом, придется теперь выкручиваться по старинке. Хейла невдалеке от меня отбивалась от яростной атаки своего соплеменника, да и другие опустошители сражались с разъяренными врагами кто по двое, а кто в одиночку. Вокруг кипела самая настоящая битва, где каждый был сам за себя. Так что достав бластер из кобуры, я ринулась на спешащих ко мне врагов. Стрелять на бегу было несколько неудобно, но все же один из крии получил лазерный заряд прямо в грудь и упал на одно колено. Второй заряд сильно ранил плечо другого, но тот даже не сбавил темп, уже занося меч и одним прыжком оказываясь возле меня. Мы закружились в смертоносном танце, обмениваясь ударами, которые, правда, цели не достигали. Ранение несколько ослабило моего противника, однако это значило лишь то, что я могла на равных с ним наносить рубящие удары, а не только уходить в глухую оборону. Металлический звон от соударения наших мечей был почти музыкой – так непрерывно он звучал. Я чувствовала, что силы у меня на исходе, а вот у моего соперника, похоже, их было в избытке. Развернувшись, я рубанула мечом по раненной руке крии, второй рукой доставая маленький кинжал из-за пояса. Отвлекшись на то, чтобы защитить руку, мой неприятель очень удачно оставил свой левый бок незащищенным. Кинжал нашел в сочленении его доспеха дорогу до мягкой плоти. Издав хриплый возглас, он резко обернулся и занес меч, но я уже успела откатиться за его спину и, вытащив свой кинжал из кровоточащего бока, погрузила его по самую рукоятку в незащищенный ворот обмундирования крии. Судорога прошла по телу моего врага, и тот завалился вперед так быстро, что я еле успела вынуть свой кинжал из его тела. Тяжело дыша, я уже хотела было развернуться в поисках новых врагов, как вдруг услышала совсем рядом с собой: – Аконит, слева!       Кто-то сбил меня с ног, и я откатилась по пыльной земле, но тут же попыталась встать. Рядом, зажимая бок рукой, по которой уже начали стекать страшные черные струйки, на коленях сидел Йонду. В двух шагах от него, с кинжалом в горле, лежал еще живой крии, но жить ему оставалось недолго. – Йонду! – опомнившись, подбежала я к капитану, но тот лишь покачал головой, делая вид, что его рана не так серьезна, как кажется. Вокруг уже заканчивались последние бои, которые ознаменовали полное поражение наших противников. На ногах стояла только их предводительница. Но, глядя на нее, мне казалось, что проиграли мы, а не она. Победно обводя окружающих ее пришельцев в бордовой униформе взглядом, она лишь безумно рассмеялась. Опустошители застыли в нерешительности – кому, как не им понимать, что все это выглядело как ловушка. Внезапно взгляд женщины крии упал на Хейлу, вытаскивающую меч из тела поверженного ею врага. – Хейла! – выдохнула чуть слышно командир крии.       Моя подруга обернулась и, даже не выказав ни капли удивления, бросила с ненавистью: – Мара, – и издевательски поклонилась. – Так вот на что ты променяла великое наследие нашей расы! И более того, ты решила поднять меч против своих соплеменников, на стороне этих помойных крыс?! Как ты смела пасть так низко, дочь моя? – Не смей так меня называть, – еле сдерживая ярость, ринулась на нее с поднятым мечом Хейла, – ты никогда не была мне матерью!       И она опустила меч на даже не попытавшуюся защититься женщину. Но та с такой легкостью и быстротой уклонилась, что не вызывало сомнений: победить ее в схватке будет совсем не легко. Но Хейла, охваченная дикой яростью, вновь устремилась на ту, что называла ее своей дочерью. Сложно было назвать это поединком – женщина даже не доставала оружия, всем своим видом показывая, что ее противница этого не достойна. – Ты забыла, кто тебя учил всему? И ты думаешь, что можешь причинить мне хоть какой-то вред? – издевалась она в промежутках между неудачными выпадами Хейлы.       Наконец командиру крии этот танец надоел. Она легко поднырнула под меч, схватила девушку за горло и подняла над землей. – Ты не заслуживаешь даже смерти, учитывая все то, что ты совершила против народа крии, – зло сказала Мара, – но, так и быть, сделаю тебе последний подарок, как мать дочери.       Я схватила меч и бросилась к ней, но страшный хруст, разнесшийся над полем битвы, заставил меня застыть, будто я врезалась с разбегу в стену. Тело Хейлы безвольно повисло в вытянутой руке Мары, и та отбросила ее в сторону. Я не могла пошевелиться, будто все тело сковал какой-то паралич. Я безразлично наблюдала, как в сторону крии летят залпы из всех бластеров опустошителей, окруживших ее, и как она падает. Но на ее лице застыло все то же выражение победы, с которым она вышла на этот бой. Меня оттеснили было от круга, где произошла страшная трагедия, но я наконец-то встрепенулась и бросилась к телу Хейлы. Упав перед ней на колени, я нежно подняла и приобняла ее. Она была еще теплая, но жизни в ней уже не было. Слезы катились по моим щекам, но я не чувствовала ничего, кроме тяжелого тела в моих руках. Вдруг яркая вспышка над головой разрезала полнеба – это наш корабль дал залп из всех орудий по черной громадине крии. Гало еще только начало таять, как сзади раздался голос из коммуникатора: – Капитан! Мы их сильно потрепали, но они уходят через переход, в пяти парсеках отсюда. – Добейте ублюдков, ребята, – твердо ответил Йонду где-то совсем рядом, – а нам пора, – обратился он уже к окружающим его опустошителям, – собираем раненых и убитых и валим отсюда!       Тяжелая рука опустилась мне на плечо. – Я могу помочь, – тихо сказал Краглин, когда я подняла голову и посмотрела на него.       Я не могла ответить – слезы душили меня. Но я кивнула, давая согласие, и старпом аккуратно из моих рук принял тело Хейлы и, подождав, пока я встану и окажусь на ногах, пошел в сторону шаттлов. Пора возвращаться домой.       Обратная дорога прошла в скорбном молчании. Мы потеряли шестерых, и теперь этот устрашающий, немой груз рядом с нами совершал свой последний полет в шаттлах. Кто-то тихо переговаривался, обсуждая, почему капитан не отдал им сферу – деньги мы ведь уже за нее получили. Кто-то шикнул на него, то ли чтобы прекратил глупые разговоры, то ли намекая на то, что подобные темы нужно обсуждать наедине. Кто-то перевязывал раны, полученные во время сражения, кто-то помогал тем, кому повезло меньше. Двое лишились руки, один был без сознания – хорошо приложили эфесом по голове, – и почти у всех появились новые ранения, которые вскоре станут боевыми шрамами. Кто-то сидел рядом с павшими товарищами, прощаясь с ними. Я находилась рядом с Хейлой, глядя в ее суровое, но теперь уже довольно спокойное лицо. Меня никто не отвлекал, только временами бросали сочувственные взгляды. Не могу сказать, что я была в почете у опустошителей, но горе придает вес любому, поэтому окружающие не решались прерывать мое траурное бдение, с уважением относясь к моей утрате. На краю моего сознания маячил раненный Йонду, но зная, что капитану уже оказали необходимую помощь, переживать о нем я не спешила. Я еще не до конца поняла, что произошло в тот момент, когда его ранили, но совершенно ясно было то, что он в очередной раз спас меня. Впрочем, мысли лишь слегка касались моего сознания – я была погружена в себя, пытаясь полностью отгородиться от мира.       Наше прибытие было встречено радостными криками и довольной толпой опустошителей – они ведь не знали, насколько серьезными были наши потери во время этой миссии. С их стороны, разбитый корабль крии и очень большой куш от продажи реликвии были достойным поводом, чтобы устроить масштабный кутеж. Но когда открылись двери шаттлов и они увидели наши скорбные лица, радость, как волна, начиная с первых рядов и заканчивая теми, кто стоял в отдалении, постепенно сошла на нет. Напряженное молчание охватило собравшихся в ангаре инопланетян, такое, что, казалось, сам воздух будто загустел. С задних рядов послышались неуверенные вопросы, но на них не спешили отвечать. Вот наконец показался капитан, который шел, опираясь на плечо Краглина. Его сразу же подхватили свежие опустошители и поволокли в сторону медотсека, а уставший после боя старший помощник смог наконец перевести дух. Уже один вид раненого капитана привел членов команды в уныние, но впереди их ждали новости гораздо хуже этой. Прилетевшие с задания опустошители медленно выходили, неся на руках своих павших товарищей. Только теперь собравшихся как прорвало. Здесь все знали друг друга, и потеря каждого инопланетянина в бордовой форме воспринималась как утрата по меньшей мере члена семьи. Скорбное молчание разрезалось одиночными вопросами, тихими, недоуменными возгласами и клятвами отомстить за смерть боевых братьев. Как нелепы казались эти обещания, когда лежавших перед собравшимися шестерых существ вернуть это не сможет. Я выходила одной из последних – теперь была очередь других прощаться с павшими. Скоро их будут готовить к ритуальному распылению, чтобы их прах развеялся в космосе и они смогли бы навсегда остаться в том прекрасном мире, который окружал их почти всю их жизнь. Мне же оставалось только смириться с утратой, но в ближайшее время я была к этому совершенно не готова. Разбитая и уставшая, я поплелась в свою каюту, чтобы в полной мере предаться траурным мыслям, которыми полнилась моя голова.       На протяжение следующих трех дней корабль погрузился в скорбное настроение. Разговоры велись почти шепотом, да и не так часто можно было застать беседующих членов команды. Многие поминали боевых товарищей в Вертепе, бившего все рекорды по посещаемости. Некоторые предпочитали вымещать свои эмоции в тренировочных залах, а иные просто предпочли улететь на выполнение заданий, лишь бы быть подальше от уныния, которое плотным облаком окутало опустошителей. В наших рядах и раньше случались боевые потери, но вот только не так часто гибли столь опытные и матерые опустошители, да еще и шестеро сразу. Краглин подобрал на это задание самых опытных, либо самых талантливых, видимо, предчувствуя, что последует какое-то осложнение по ходу его выполнения. И стоило бы отчасти радоваться – ведь немногие могли пережить нападение боевого отряда крии, наши потери были в какой-то мере достижением. Но от осознания этого легче все же не становилось.       Я не умела правильно отпускать людей. Я пыталась себя убедить, что на самом деле мне жалко лишь себя, ведь теперь, где бы ни была Хейла, ей явно лучше, чем мне. Но я вспоминала, как она обучала меня, как поддерживала, хотя и не выражала каких-либо бурных эмоций – даже этого мне отчаянно не хватало и не будет хватать. Я старалась заставить себя думать, что убиваться по смерти подруги – чистый эгоизм. Что рано или поздно это бы наверняка случилось. Но теперь уже никто не прикроет мне спину, никто не выслушает мой пьяный бред, сидя за грязным столиком в Вертепе, никто неодобрительно не закатит глаза на мои безумные выходки – и вот опять меня трясет от беззвучных рыданий, а только что высохшие глаза вновь наполняются слезами. Хейла была единственной моей подругой здесь, в этом чужом для меня мире. Может, даже она сама не осознавала, как много для меня значила, а теперь я не могу ей об этом сказать. Многие часы я провела, валяясь на койке, обняв подушку и прижав к себе, пытаясь успокоиться. Но рано или поздно невыносимая боль становится более мягкой, а течение времени обтачивает острые грани страдания по близкому существу.       Через три дня почти вся команда собралась в большом зале, где, убранные и подготовленные к распылению, лежали в самом центре тела наших павших братьев. Рядом с каждым из них лежали самые близкие их вещи, которые казались обрамлением, красивой рамкой для тех, кому суждено пройти свой последний путь и соединиться с космосом навсегда. Тихо откашлявшись, Краглин начал говорить прощальные слова. Он не упоминал кого-то конкретного, но общая речь вполне характеризовала каждого из лежащих позади него. Многие не слушали выступающего, полностью погрузившись в свои мысли. Каждый прощался со своими друзьями по-своему. Даже когда пришло время высказаться тем, кто хочет попрощаться, лишь двое вышли, чтобы сказать последние слова. Они вспоминали старые байки и истории, связанные с покойными, чтобы хоть как-то подбодрить окружающих. И, в целом, не было уже такого страшного, скорбного ощущения вокруг, скорее, траур переходил постепенно в тихую грусть. Сама не зная, как так получилась, я вышла вперед: – Ушедшие всегда будут жить с нами в наших мыслях и историях, которые мы вспоминаем вечерами в Вертепе, – тихо начала я и удивилась тому, что мой голос не дрогнул, – они будут с нами в наших поступках, ведь когда-то они нас многому научили. Они будут в решениях, которые мы принимаем, потому что они давали нам чертовски хорошие советы. Они будут в нашей памяти, даже когда нам будет хотеться избавиться навсегда от них, чтобы больше не было больно. Они ушли достойно, как настоящие опустошители. И если мне на кого-то и хочется ровняться, то только на них.       Я вернулась в свой дальний ряд, бросив последний взгляд на Хейлу. Ее спокойное лицо, такое же, с каким она всегда поправляла и одергивала меня, теперь было направленно вверх, будто кто-то над ней вел себя недостойно и это надо было срочно прекратить. Ее холодные руки сжимали прекрасный, длинный меч – тот, с которым она и погибла. Я знала, что еще не готова ее отпустить, но не могла запретить ей уйти туда, откуда нет возврата.       Затихли последние слова, и Краглин нажал на специальную кнопку на панели. В этом зале присутствовали только три распыляющие камеры, поэтому пришлось организовать две партии. Задержав дыхание, мы смотрели, как постепенно тела в этих камерах будто охватывает фантастическое разноцветное сияние, и вот уже микроскопические песчинки вихрем вылетают наружу, в бескрайние просторы космоса. Огромный иллюминатор позволил проследить, как бывшие тела погибших растворяются в черном пространстве, которое с готовностью поглотило их без остатка. И в тот момент, когда еле заметные песчинки покидали корабль, раздался залп из орудий корабля, который разбился о звезды невероятно красивым салютом. Со всех сторон бешеные яркие всполохи, будто неземные цветы, вспыхивали и гасли фейерверки. И, прощаясь таким прекрасным образом с нашими друзьями, я чувствовала, что скорбь притупляется, ведь теперь Хейла всегда будет со мной, где-то среди звезд. Пусть далеко, но в то же время и невозможно близко.       В этот же вечер я, немного придя в себя, решила навестить Йонду. Чувство вины, начавшее грызть меня два дня тому назад, было уверено, что я обязана капитану своим спасением, так что, игнорируй я его и дальше, это самое чувство только бы росло. Но моя утрата настолько оккупировала мой мозг, что никакие другие мысли не могли пробиться внутрь. Только после прощания, наконец сумев хоть немного примириться с самой собой, я решилась выказать свою благодарность. Ведь по подсчетам спасения жизни, Йонду лидировал: два – один в его пользу. К тому же последние события несколько изменили меня. Когда ты видишь смерть так близко от себя, то, что раньше казалось серьезным намерением, превращается в детскую обиду. И все сильнее хочется чувствовать, что живешь, даже если ради этого придется идти наперекор своему прошлому.       Зайдя в мед отсек, я огляделась по сторонам. За три дня почти всем успели залечить ранения, полученные в последней миссии, либо же заменить поврежденные конечности протезами. Занято было всего две койки – одна в самом начале, рядом с медсестрой, вторая же, наоборот, в самом конце палаты. Моя бионика не обманывала – там находился центаврианец, а рядом с ним, как всегда, суетился старпом. Я хотела уже было развернуться и уйти, при свидетелях мне не очень-то хотелось разговаривать, но меня остановила Берит: – Здравствуй, а тебя уже здесь ждут, – улыбнулась она и кивнула на койку с капитаном, продолжая заговорщическим шепотом: – Он сказал, что, если ты придешь, немедленно проводить тебя к нему. Но, я думаю, ты и сама справишься. А ведь еще бы день, и ты бы его здесь не застала! – Спасибо, Берит, – неуверенно кивнула я и поспешила к Йонду. Я была безмерно удивлена, что он ждал меня, и от этого в груди жарким цветком расцветало желание как можно скорее увидеть его. Но пришлось несколько урезонить этот порыв – я еще не до конца примирилась с решением начать все с начала. – Смотрите, кто соизволил явиться проведать своего спасителя, – язвительно встретил меня Йонду, знаком показывая Краглину, чтобы тот оставил нас. Старший помощник понимающе посмотрел на меня, ухмыльнулся и пошел в сторону выхода. Йонду полусидел на больничной койке, накрытый до пояса одеялом. Повязка проходила через центр его груди и спускалась к левому боку, где сквозь плотную ткань все еще проступали темные пятна. – Йонду, Йонду, – покачала головой я, становясь у него в ногах, – скажи, зачем ты все испортил? – Я – что? – непонимающе уставился на меня капитан, будто я только что обвинила его во всех смертных грехах. – Я почти две недели убеждала всех, что между нами ничего нет. Это был самый идеальный обман в моей жизни, в который, заметь, почти все поверили. А теперь ты своим криком "Аконит!" и безумной попыткой подставиться под меч вместо меня разрушил мою прекрасную паутину лжи!       Выражение лица Йонду было непередаваемо. Казалось, он пытался понять все, что я сказала, но слова продолжали быть лишь набором букв, не желающие обретать смысл. – Но ты прав, я пришла выказать свою благодарность, – решила не ждать, когда центаврианец ответит мне, я присела на край кровати, в ногах, и протянула ему небольшую яркую коробочку. – Это что? – подозрительно спросил он, все же принимая подарок и с опаской заглядывая внутрь. – Это мой подарок, – пожала плечами я, – ведь ты любишь всякие яркие безделушки, вот я и...       На свет из коробки показалась маленькая механическая фигурка красного далека, которая до этого мирно ждала своего часа у меня в рюкзаке. Йонду все еще недоверчиво сжал ее двумя пальцами и повертел, рассматривая со всех сторон. – Это еще не все, – отобрала я игрушку из рук Йонду, прокрутила завод и поставила на пустой поднос, оставшийся после принятия пищи на краю кровати. Далек тут же заскользил по поверхности подноса, поворачивая свою механическую голову в разные стороны и покрикивая "Exterminate!". – Вы, земляне, никогда не перестанете меня удивлять, – будто сам себе тихо сказал Йонду, снова беря в руки игрушку и рассматривая ее. Но уже через мгновение он положил далека в коробку и отставил на тумбочку. Когда он снова взглянул на меня, его лицо было невероятно серьезным. – Больше ничего мне не хочешь сказать? – спросил он меня после минутного молчания.       Я пребывала в нерешительности. Казалось, сейчас передо мной лежат два пути, и только от моего решения зависит, что меня ожидает дальше. Самое тяжелое для меня было то, что разум и чувства, как часто и бывает, звали каждый в свою сторону, применяя вполне логичные доводы, каждый в свою пользу. Молчание затягивалось, но центаврианец не спешил его прерывать, ожидая моего ответа. – Я не знаю, что могу сказать, – наконец, тяжело вздохнув, ответила я, – мое отношение к своей персоне ты знаешь. Но даже то, что ты спас меня, не говорит о том, что ты как-то изменился. Йонду, я хочу тебе верить, более того, я хочу быть с тобой! Но, черт возьми, я не представляю, как это было бы возможно. – Не представляешь? – задумчиво протянул Йонду. – Что ж, могу тебе рассказать. Если ты перестанешь копаться в своем разуме, а сделаешь наконец то, что ты хочешь, ты сразу решишь все свои вопросы. Или я не прав? – За все это время я так ни разу и не услышала, капитан, а чего же хочешь ты? – ответила я вопросом на вопрос. – Я хочу тебя, – криво улыбнулся Йонду, наклоняясь ближе ко мне.       Его бронебойная логика мне всегда импонировала. Оглядываясь назад, я была почти уверена в том, что в действительности эти отношения не заслуживают столько размышлений, сколько им уделяла я. Но все же чувство уверенности в капитане теперь было очернено его поступками, и я не собиралась их так просто забывать. – А что если я скажу, что тот случай в пирамиде был своего рода проверкой? – подкинул мне новую пищу для размышлений Йонду, коварно улыбаясь. – То я скажу, что такого экспериментатора надо подвергнуть медленной и мучительной смерти, – парировала я, слегка отодвигаясь, хотя моя спина уже упиралась в край кровати. – Так ты уже достойно его помучила, детка, – ядовито бросил Йонду, снова откидываясь на подушку, – и теперь, благодаря тебе, у меня есть шрамы даже на внутренних органах. Чего ты еще хочешь от меня, женщина?       Я слегка улыбнулась. А действительно, чего еще я хочу? – Я хочу, чтобы впредь ты честно говорил о своих планах, какими бы они отвратительными и неэтичными ни были. Можешь играть с кем угодно, но только не со мной. – Идет, – кивнул он, протягивая мне руку, будто для закрепления сделки, – теперь я всегда буду говорить, что мне от тебя нужно.       Я пожала его руку, не чувствуя подвоха. Иногда сама удивляюсь, сколько во мне еще осталось наивности. – Ну, раз мы все решили, не будешь ли ты так добра, не закроешь ли шторку? – невинно попросил Йонду. – Уже гонишь меня? - все еще не понимая, куда он клонит, спросила я. – О нет, совсем наоборот. Закрой шторку с внутренней стороны, глупая девчонка, я успел соскучиться по тебе, – оскалился капитан, и, не дожидаясь, когда я отгорожу нас ширмой, притянул к себе. Судя по всему, пациент уверенно шел на поправку, к тому же теперь, видимо, не имело смысла скрывать то, что стало всеобщим достоянием.

***

       Стремительно летели недели. Казалось, существенным образом ничего не изменилось, вот только теперь я чаще ловила на себе грозные взгляды. Далеко не все одобряли поведение капитана, но никто открыто не посмел высказать свое недовольство. К тому же, теперь я не чувствовала прежней поддержки у себя за спиной. Все так же не хватало Хейлы, хотя теперь уже не столь мучительно, как в первые дни после ее утраты. Я находила утешение только в нечастых встречах с капитаном, хотя собеседником он был не очень толковым. Но слушатель из него вышел неплохой, да он и сам понимал, что теперь мне как никогда нужна поддержка. Ближе всех принял мою утрату Сантар – Хейла была одной из тех, на кого он возлагал большие надежды. Я чаще стала посещать тренировки, где даже удостоилась несколько раз похвалы. Строгость моего учителя будто вся утекла, теперь он с меньшим запалом ругался на новичков, но рано или поздно и это должно было пройти. Жизнь похожа на ленту Мебиуса – что бы ни произошло, ее течение будет бесконечным и неизменным. Поэтому приходилось только смириться и ждать, когда же течение войдет в свое привычное русло.       В один из дней, лениво валяясь на кровати капитана, я смотрела, как он работает, и думала о превратностях судьбы. Мой мыслительный процесс прервал внезапный вопрос: – Ты никогда не интересовалась, какую проверку я тебе решился устроить тогда, на Дшуббе?       Я перевернулась на живот и посмотрела на Йонду в упор. Мы не сговариваясь решили не упоминать последние события, чтобы опять не скатиться до мелочных ссор. Однако не спроста этот вопрос был поднят, и к гадалке не ходи. – Я интересуюсь, как у тебя наглости хватает это вспоминать, – холодно сказала я, вставая и начиная собираться. – Постой, – не поворачиваясь, бросил Йонду, что-то помечая в своем планшете. Наконец он развернулся ко мне, стоящей напротив него в ожидании неприятной беседы, – я обещал, что теперь буду честен с тобой. Так вот, я прошу тебя об одной услуге. – Я вся внимание, – сказала я, складывая руки на груди. – Возможно, ты не знаешь, но, – тяжело вздохнув, будто слова даются ему с трудом, Йонду наконец продолжил, – ты стала для меня немного больше, чем просто член команды. Поэтому я хочу вместе с тобой посетить свою планету. Для одного ритуала. Для тебя, скорее всего, он не будет обозначать ничего, но для меня это... Это важно.       Я разве что рот не открыла от подобного заявления. Йонду мнется передо мной, как влюбленный мальчишка, который решился пригласить девушку на выпускной?! "Мы точно не спим?" – попытался убедиться внутренний голос. – Йонду, ты умираешь? – на всякий случай поинтересовалась я. Тот состроил обиженную гримасу, встал и подошел вплотную ко мне. – Я в жизни не был так серьезен, как сейчас, – сказал он, беря меня за руку и заглядывая в глаза. – А теперь попробуй еще раз ответить, только без сарказма, подколок и твоей ядовитой интонации. Ты пройдешь этот ритуал вместе со мной? – Да, – ни секунды не задумываясь, твердо ответила я. Чтобы ни означал этот ритуал, его важность была настолько велика для капитана, что преобразила его совсем в другую личность. Он молча кивнул и вернулся обратно к своему планшету. Я же, не зная, что и думать, направилась к двери. – Завтра, рано с утра, жду тебя в ангаре, – сказал он мне напоследок, и теперь его голос выражал облегчение, смешанное с ожиданием чего-то важного, чего-то потрясающего.       Так до конца и не разобравшись во всех тонкостях центаврианской души, я направилась в свою каюту в ожидании завтрашнего дня.