Детка, ты просто космос

      Прогуливаться по кораблю рано с утра – наиприятнейшее занятие. Никаких тебе осуждающих взглядов, никаких суровых физиономий – прямо-таки рай для интроверта. Вокруг только холодные, неярко освещенные стены да привычное гудение огромной махины, пробирающейся сквозь толщу космоса. Я не спеша шла к ангару, растягивая удовольствие – не часто я вставала в такую рань. Мысли мои были неповоротливы, как тюлени на суше; после раннего подъема еще не успела набрать обороты моя мозговая машина, однако, основной части деятельности серого вещества хватало, чтобы пытаться разгадать, что же ждет от меня Йонду. Я не привыкла видеть центаврианца таким серьезным, будто от предполагаемого ритуала его жизнь зависит. Хотя, кто знает этих инопланетян – может, это действительно так.       В ангаре было непривычно темно и тихо. Это казалось странным – я думала, что в любое время в ангаре кто-то готовится к очередному заданию, ведь время на корабле опустошителей – понятие относительное. Да и задания бывают разные. Но, видимо, именно сегодня не намечалось ничего интересного, и множество маленьких кораблей продолжали ожидать своего часа. В отдалении я расслышала тихие звуки и уверенно направилась туда. Почти в самом углу ангара над запуском стелса трудился капитан – ярко освещенная кабина была отличным маяком в окружающей темноте. Меня он заметил не сразу, а заметив, лишь кивнул, намекая, что пора отправляться. Меня не пришлось просить дважды – зайдя на борт, я сразу направилась к кабине и заняла соседнее с пилотом кресло. Множество лампочек и приборов приятно мигали, предвкушая скорое приключение. Мне всегда казалось, а поведение пилотов это только подтверждало, что корабли – не только механические птицы, напичканные разными приборами; они отчасти живые. Вот и теперь, наблюдая, как Йонду щелкает переключатели, готовясь к взлету, я почти слышала довольное урчание стелса. Улыбнувшись, я настроила информационный экран перед собой, чтобы посмотреть маршрут и цель прибытия. – Ты как-то непривычно молчалива, – послышался голос сбоку, – а можно как-то в твоих настройках сделать так, чтобы ты такой оставалась всегда?       Я сделала вид, что обижена до глубины души и слегка ткнула его кулаком в плечо. Никогда не стоит забывать, что теперь я могу постоять за себя. – Я не выспалась, – пробурчала я, нажимая на меню экрана, чтобы увидеть информацию о планете прибытия, – так что, если услышу еще одну шутку с твоей стороны, до родины ты не долетишь. – Детка, да ты мастер запугивания, – оскалился Йонду, – буду теперь тебя брать на допросы, чтобы пленникам мало не казалось. Не женщина, а зверь!       И под мои возмущенные ругательства он наконец запустил турбины и открыл основной люк в ангаре. Распахнувшийся перед нами космос, как всегда, затягивал своей глубиной и мощью. Редко когда удавалось смотреть на него из кабины пилота, так что это зрелище заставило меня замолчать и в благоговении наблюдать за нашим погружением внутрь черной звездной пустоты.       Большая часть полета прошла в сонном молчании. Я все еще пыталась урвать пару часов сладкого забвения, которого меня грубо лишила прихоть капитана. Но он все отлично рассчитал, зная, что мое неистовое любопытство не позволит мне отказаться от таинственного ритуала аборигенов Центавры IV. Даже находясь в полусне, я еле сдерживалась, чтобы не завалить Йонду расспросами о предстоящем действии, и что, собственно, вызвало у него желание соблюсти обычаи родины, ни разу за это время даже не упомянутой.       На своем экране я в начале полета успела прочитать, что Центавра IV – довольно дикая планета, населенная множеством племен, далеких от цивилизации. «Ого, а меня еще обзывал отсталой и дикаркой!» – поразилась я, открывая для себя мир, подаривший нам главу нашего клана. Так же там было указано, что аборигены обладают интуитивной мистической связью с дикой природой. От этой новости я уже откровенно рассмеялась, представив Йонду этакой Белоснежкой, по свисту которого к нему сбегаются лесные жители. Центаврианец кинул непонимающий взгляд в мою сторону, но я лишь махнула рукой, мол, не обращай внимания на болезную.       Но это было в начале нашего путешествия, а теперь мы уже были недалеко от намеченной цели. Я потянулась, пытаясь сбросить с себя остатки сна. Неплохо было бы перекусить, благо, я догадалась собрать с собой паек. Отодвинув экран, я встала и направилась в глубь стелса, к своему рюкзаку. Йонду никак не отреагировал на мое пробуждение, полностью поглощенный управлением корабля. Это меня немного озадачило, ведь при заданном маршруте можно было чуть ли не автоведение включать. Значит, эта имитация бурной деятельности имела под собой два объяснения – или ему нужно побыть одному и подготовиться к своему следующему шагу, или это игра была исключительно для меня, чтобы я не задавала лишних вопросов и не отвлекала от важного занятия. Последнее было бы обидно – не совсем уж я глупая, чтобы не распознать, какая деятельность действительно необходима, а какая была бы излишней при управлении кораблем. Хотя Краглин давал мне слишком мало практических уроков, теорию я знала отлично. Поэтому захватив пару бутербродов и бутылку с пресным соком плодов мира Малой Медведицы, я плюхнулась в свое кресло и вызывающе уставилась на капитана. Рано или поздно мое поведение должно было вывести его из себя, а для меня не было большей радости видеть перекошенное от гнева лицо Йонду. – Ну и что ты уставилась? Я тебе что, картинная галерея? – слишком быстро и подозрительно спокойно спросил он. – Я все жду, когда меня соизволят снабдить хотя бы минимальными подробностями о цели нашего визита на твою покинутую родину, – жуя бутерброд, высказалась я. – Я тебе скажу, когда придет время, – немного нервно вздохнул Йонду, даже не смотря в мою сторону, весь обратившись к Центавре IV, которая, судя по экрану перед ним, была уже в шаговой доступности. – Главное, я надеюсь, что не настолько тебя достала, чтобы ты в своих варварских ритуалах приносил меня в жертву, – пожала плечами я, дожевывая остатки пайка. – У меня еще один есть, ты хочешь?       Йонду только теперь рассеяно посмотрел в мою сторону, на остатки былого пиршества, но вновь отвернулся и отрицательно покачал головой. «Мне же больше достанется!» – довольно проурчал внутренний голос, вечно стенающий от недостатка достойной пищи. Конечно, за почти два года можно было уже смириться и с тем, что есть, но все-таки иногда мне снились пельмени и яичница с беконом, и тогда я просыпалась довольная и счастливая.       Спустя еще час и два перехода мы вынырнули прямо перед бледным зеленым шаром, размером почти с Землю. Обозревая Центавру, я ощутила странное чувство ностальгии по своему дому. Центавра чем-то напоминала мою планету, но Земля выглядела ярко, с четко обозначенными океанами и зелеными континентами, а эта планета, казалось, вся была покрыта будто бледно-зелено-синим налетом. Рядом с ней бледными призраками застыли две желтые луны. Я обернулась на Йонду и поразилась тому, с каким благоговением он смотрит на свой родной мир. – Слишком долго я не был здесь, – будто сам себе сказал он, не отрывая взгляд от Центавры, – слишком долго.       Мне даже стало как-то неуютно, будто я здесь лишняя. Но капитан быстро взял себя в руки и скинул с себя этот романтический флер. – Мы на месте и, я думаю, теперь самое время тебе объяснить если не все, то хотя бы основную причину нашего появления здесь. То, что я скажу, ты больше от меня никогда не услышишь, так что прибереги свои саркастические умозаключения на потом. Ясно? – спросил он, оборачиваясь ко мне.       Заинтригованная таким нетипичным поведением Йонду я лишь молча кивнула. На потом, так на потом. Еще не родился равный мне в умении молчать в нужных ситуациях! – Не ожидал, что так сложно будет это сказать, – тяжело вздохнул центаврианец, – но, думаю, ты поймешь мои намерения. За эти два года я много раз проклинал себя, что подобрал тогда с Земли дерзкую девчонку. Но столько же раз я благодарил провидение, что сделал это. Я не стану обманывать себя, даже если и пытался делать это раньше. Ты должна быть рядом со мной. Я хочу этого. В тот раз, когда я получил чудный шрам на боку, когда спасал тебя, я сделал это не раздумывая. Точнее, сначала сделал, а потом подумал "Какого фларга я творю?!" Не знаю, как, но ты изменила меня, наглая земная девчонка.       Я сидела с открытым ртом, пытаясь понять, что же здесь происходит. В тишине кабины корабля, освещенная лишь слабым светом приборной панели и звездного неба, я ощущала, что, либо все происходящее является горячечным бредом, либо я умерла и попала в другую реальность. В душе я жаждала чего-то подобного уже очень давно, но разум упорно твердил, что этот строптивый пират никогда не признается в своей слабости передо мной. Однако, если верить своим пяти чувствам, я ошиблась. Боясь спугнуть свое тихое счастье, я сидела не шевелясь, смотря во все глаза на Йонду, который встал и начал нервно прохаживаться по маленькому пространству нашего корабля. Наконец он заговорил снова: – Я упоминал, что мои родители продали меня, когда мне было всего десять. Я их не осуждаю, так поступали многие из моего племени. С тех пор я ни разу не ступал на Центавру и верил, что никогда не вернусь сюда, – он замолчал, видимо, что-то вспоминая, что-то явно неприятное, – но те десять лет, что я провел здесь, я воспитывался согласно обычаям и ритуалам моего племени. В основном они были довольно жестокие и бессмысленные, как мне кажется, но есть всего один, запавший мне в память и, как я считаю, единственный стоящий, – тут он остановился и пристально посмотрел мне в глаза, – этот ритуал является клятвой перед своим племенем в том, что ты готов навсегда связать свою жизнь с кем-то важным для тебя. Для центаврианцев этот обет нерушим, но, я думаю, для представителей иных рас этот ритуал более лоялен. Так что ты ничего не потеряешь, если согласишься пройти его со мной.       Не знала, насколько низко может отпасть моя челюсть, но этот монолог явно был создан для того, чтобы это проверить. То, что для Йонду я была не только любовницей, я знала уже давно. Меня даже устраивали наши ненормальные отношения, без обязательств, без обещаний и без вечного выяснения отношений из-за мелких разногласий. Но я никогда, никогда не могла даже в самой смелой фантазии вообразить себе, что он попросит меня пройти с ним... – Брачный ритуал? – запинаясь, глядя почти безумными от навалившегося счастья глазами, еле слышно произнесла я. – Не знаю, как у землян это называется, но, вполне возможно, что так. Я свой выбор сделал, Аконит. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Может, это самая ужасная ошибка в моей жизни, но я хочу ее совершить. – Я всегда за тобой, мой капитан, – два раза ударив себя кулаком в грудь, четко ответила я.       В эту секунду Йонду облегченно вздохнул, будто гора свалилась с его плеч. Он пристально посмотрел мне в глаза, пытаясь понять, не лукавлю ли я, но, убедившись, что я полностью разделяю его стремление, засобирался в служебный отсек, где лежали какие-то его вещи. – А этот ритуал, Йонду... Что, если когда-нибудь я захочу уйти? Что, если ты захочешь освободиться от меня? – на всякий случай поинтересовалась я.       Он снова показался в дверях кабины, и его лицо выражало непонимание. – Этот ритуал, как я сказал, влияет только на мое решение, – твердо сказал он, – никаких ограничений с твоей стороны не будет. Но кто еще в этой вселенной, фларг тебя побери, сможет вытерпеть тебя?       И вновь он скрылся за соседней дверью. Я, все еще пребывая в шоковом состоянии от этих разговоров, лишь покачала головой – время для шуток еще не пришло, мой мозг пока, работая на близких к аварийным оборотах, пытался переварить хотя бы основную идею происходящего. Хотя в сложившихся обстоятельствах все могло измениться за доли секунды.       Йонду предстал передо мной внезапно, даже не предупредив и не оставив времени на моральную подготовку. Бедная, бедная моя челюсть, сегодня, видимо, тебе суждено пробить собой пол. После морального потрясения мне, конечно, не хватало еще и визуального. Передо мной возвышался отлично сложенный синекожий абориген племени Затоан, в качестве одежды использующий только яркую набедренную повязку и широкие красные наплечники, тянущиеся через весь торс к поясу. Я обладаю поистине огромным запасом терпения, но эта картина настолько потрясла меня, что сдержаться не было никаких сил. Дикий смех, родившийся внутри, выбрался наружу за считанные секунды, да такой сильный, что мне пришлось схватиться за кресло, чтобы не упасть. Слезящиеся глаза не давали мне вновь взглянуть на капитана, что однозначно помогло мне немного успокоиться, но недостаточно быстро, чтобы не стать для Йонду врагом номер один. – И что ты здесь увидела смешного? – услышала я сквозь свой смех шипящий от злости голос. – Я... ой, не могу... Йонду, ты... А еще говорил... что я дикарь... ох, мамочки, – в перерывах между хохотом я пыталась объяснить, что именно не так, пока меня с двух сторон не стиснули сильные руки. – Ты даже не представляешь, как я сейчас близок к убийству, – мрачно выплюнул он, ожидая, когда я успокоюсь. Пытаясь его не разочаровать, я применяла все свои внутренние резервы, чтобы оправдать его ожидания, но это было весьма непросто. – И, к твоему сведению, ты тоже должна одеться соответствующим образом, – знакомо ухмыльнулся он одной стороной рта.       А вот эти слова подействовали на меня, как ушат с холодной водой. Я сразу прекратила смеяться и с испугом посмотрела в глаза капитана. – Ты же не заставишь меня надеть эти варварские тряпки? – ошарашенно спросила я. – На этой планете или ты живешь по их правилам, или тебя находят связанной рядом с термитниками. На твоем месте я бы лучше стерпел национальный наряд центаврианцев. – Но я в нем буду считай что голая! Я не выйду в таком виде! Можешь прямо сейчас разворачивать корабль и лететь обратно! – не на шутку разозлилась я. Виданное ли дело, чтобы цивилизованные люди ходили в набедренных повязках? Но Йонду лишь непреклонно всучил мне какие-то цветные тряпочки и удалился в служебный отсек. Я развернула то, что он дал, и зарделась от одной мысли, что придется щеголять по незнакомому мне миру почти что в чем мать родила. Ярко-алая набедренная повязка и такого же цвета наплечники, разве что сходились они не на поясе, а тонкой полоской ткани прикрывали грудь. Правда "прикрывали" – это очень сильно сказано. Страдальчески вздохнув, я принялась облачаться в этот костюм для ролевых игр, попутно ругая Йонду на чем свет стоит, вкупе с его планетой и их отсталыми обычаями. Когда я закончила, объект моего гнева показался в дверях отсека, но тут же застыл, пристально рассматривая меня с ног до головы. Я лишь раздраженно сложила руки на груди и, обиженно хмыкнув, проследовала к своему креслу в ожидании, когда мы уже приземлимся на Центавру IV. Капитан как-то аккуратно прошел мимо, кидая на меня странные взгляды, занял свое место и направил стелс на снижение. – Не отвлекайся, – пробурчала я, заметив, что он чаще смотрит на меня, чем на маршрут приземления. – Не могу, – оскалившись, ответил он, – тебе очень даже идет такая форма. Может, ты теперь всегда в ней будешь ходить?       На такой наглый выпад я лишь кинула убийственный взгляд в направлении Йонду. Ну что еще тут скажешь? Тем более смена обстановки меня сильно отвлекала – по мере приближения к Центавре начал вырисовываться будоражащий воображение ландшафт: светло-фиолетовые горы, переходящие в синеватые равнины, которые, в свою очередь, окаймляли могучие леса, сверху похожие на плотную зеленую массу. И нигде нет даже намека на большие города, которые будут отсвечивать в лучах рассвета своими стеклянными высотками, нет ни спутников, ни прочего космического мусора, кажется, что эта планета совершенно не знакома с плодами цивилизации. Но она, бесспорно, была великолепна в своей первозданной красоте.       Мы приземлились недалеко от леса, на крутом берегу реки. За ней расстилалась равнина, сверху казавшаяся голубоватой из-за множества ярких цветов, похожих на астры. Они радовались приходу нового дня, распускаясь и впитывая солнечный свет. Я нехотя покинула корабль, то и дело поправляя элементы своего костюма. Я не привыкла к такой открытой одежде и поминутно оглядывалась по сторонам, ожидая, что вокруг окажется непозволительно много народу, которые смогут лицезреть меня, такую беззащитную и почти обнаженную. А вот Йонду же наоборот, как только ступил на землю Центавры, сразу будто весь преобразился. Казалось, он всю жизнь носил такую одежду, да и лук, который он прихватил с корабля, невероятно гармонично дополнил образ сурового туземца. Он уверено пошел в глубь леса, жестом предлагая мне следовать за ним. Хотя он был здесь целую жизнь назад, казалось, что он отсюда и не уезжал. Йонду шагал сквозь заросли папоротника, что покрывал весь нижний ярус леса, не сбиваясь с шага и не задумываясь ни на секунду. Пару раз он останавливался, но только для того, чтобы указать мне на диких животных, похожих на барсов, которые безбоязненно развалились в раскидистых кронах деревьев. Я поражалась тому, как тихо он ступает по лесному дерну, как точно находит беспрепятственный путь и как умело подмечает затаившихся хищников. Теперь я была уверена, что информация о народе этой планеты верна: он будто ощущал единение с окружающей средой. И как неуклюже, должно быть, выглядела я, слишком иная для этого мира.       Спустя полчаса между деревьев показался просвет. Но это был не выход из леса, это была всего лишь обширная поляна. Меня удивило, что ее окружало оранжевое мерцание, будто она была накрыта силовым полем, что было бы весьма странно для места, где отсутствуют технологии. Внезапно со всех сторон к нам вышло шесть центаврианцев, одетых в длинные мантии неярких цветов. Они были уже не молоды и производили впечатление жрецов, нежели воинственного класса, но я поневоле от испуга чуть не вскрикнула – так внезапно они предстали перед нами. Выглядела эта шестерка сурово, будто мы вторглись на их священную территорию, и, если к Йонду они не имели претензий, в мою сторону они смотрели неодобрительно. Но тут мой капитан опустился перед ними на одно колено, кинув взгляд в мою сторону, чтобы я последовала его примеру, и произнес какие-то непонятные слова. Ни секунды не раздумывая я повторила движение Йонду – меньше всего мне хотелось оказаться для них врагом. На слова своего соплеменника жрецы ответили тоже непонятным набором звуков, но угрозы в их голосе не было. После этого они расступились, открывая нам путь к поляне, в конце которой виднелся высокий деревянный столб. Я поднялась с земли вместе с Йонду, отряхивая колено от налипшей грязи, и даже не успела заметить, куда подевались стражи этих мест. Они будто растворились в лесу, отчего мне как-то сразу стало жутко: значит, здесь может находиться сколь угодно много аборигенов племени Затоан. Йонду сделал шаг навстречу силовому полю, и то, слегка искристо мигнув в том месте, где плоть соприкоснулась с ограничивающей поверхностью, пропустило его в центр поляны. Я стояла в смятении – Йонду был центаврианцем, а вот пропустит ли барьер меня – это еще не решенный вопрос. А меньше всего мне хотелось бы знать, что бывает с нарушителем спокойствия этих мест. – Не бойся, – спокойно сказал Йонду, видя мою нерешительность, – ты можешь переступать черту.       Его голос дышал спокойствием, поэтому я, закрыв глаза, решительно шагнула вперед. Легкое потрескивание воздуха да почти неощутимые покалывания кожи – и я уже внутри силового поля, на поляне, рядом с капитаном. Тот лишь ободряюще кивнул и направился к столбу, который напоминал скорее жертвенник, чем какой-то мирный тотем. Пространство перед этим столбом представляло собой каменный участок, который был испещрен плавными глубокими линиями, складывающимися в круговой узор. Сам столб был темный от времени, от низа до верху покрытый неизвестными мне символами, написанными красной краской. "Очень надеюсь, что краской!" – впервые за время пребывания на Центавре среагировал мой внутренний голос.       Йонду сел на колени так, что столб оказался слева от него. Взглядом он предложил мне занять место напротив него, на этой странной каменной плите. Я зашла слишком далеко, чтобы отказываться теперь, поэтому решительно заняла указанное мне место. – И что теперь? Я чувствую себя очень... некомфортно, – прошептала я. – Мой народ не верит словам, детка. Поэтому приготовься, надеюсь, ты сможешь достойно принять ту боль, которая сейчас последует, – так же тихо сказал он, поднимая перед собой руки, согнутые в локтях. – Постой, ты сказал "боль"?! – успела только спросить я, также вытягивая руки, переплетая наши пальцы между собой и прижимаясь своими предплечьями к его. Тут же все пространство вокруг нас будто охватило оранжево-желтое сияние. Мы оказались в ярком искрящемся коконе, который рождался светом из трещин плиты, на которой мы находились. Сначала я крутила головой, но, поняв, что нужно вести себя более достойно, просто повернулась к Йонду лицом и встретилась с ним взглядом. В ту же секунду мои руки охватила ужасная боль, казалось, что кто-то прижигает их каленым железом; от кистей и до локтей они были будто в огне. Слезы брызнули у меня из глаз, я прикусила губу, чувствуя, как тонкая струйка крови сочится по подбородку, но старалась не издавать ни звука, хотя от этой агонии впору было кричать в голос. Сквозь слезы я продолжала смотреть на Йонду, который, судя по всему, испытывал не меньшие мучения. На свои руки я боялась смотреть – я ожидала там увидеть только обугленные кости. В тот момент, когда казалось, что я больше не выдержу, боль резко прекратилась, а сияние постепенно развеялось вокруг нас. Мы сидели все так же друг напротив друга, тяжело дыша. Руки были целы, хотя еще секунду назад я готова была поклясться, что больше их не увижу. Вокруг была благоговейная тишина, только шорох листвы да отдаленный клекот птиц нарушал гармонию этого утра, а я все еще не могла отойти от того, что происходило здесь мгновение назад. Мы расцепили руки, и я увидела, что оба предплечья покрыты черными, будто выжженными, узорами, повторяющими те, что изображены на плите под нами. Вертя руками то так, то эдак, я рассматривала каждый черный изгиб, пытаясь осознать, что теперь у меня есть татуировки. – Теперь ты моя, – услышала я довольный голос и подняла глаза на Йонду. На его руках были такие же узоры, но он не обращал на них внимания, продолжая смотреть на меня в упор, улыбаясь своей самой хитрой улыбкой. – Ага, я его, а он мой с этого дня и до конца моих дней*, – саркастически ответила я. – Ты можешь быть серьезной хоть немного? – покачал головой Йонду. – Ладно, – перестав осматривать свои руки, ответила я, – надеюсь, на этом все? – Не совсем, – и на лице моего визави появилась ухмылка, а в глазах заблестели чертовски знакомые искры, – это место кое-что дало нам, но требуется равновесие. МЫ должны отдать кое-что ему. – Нет, – пораженная догадкой, отрицательно качая головой, проговорила я, – что, прямо здесь?! Ты шутишь?! – Я не шучу. И не спрашиваю. Добро пожаловать на Центавру, – шире улыбнулся пират и, грубо схватив за плечи, притянул к себе. Еще не отошедшая от предыдущего испытания я слабо сопротивлялась, скорее, чисто для порядка. Хотя в моей голове все время присутствовали образы бывших соплеменников Йонду, которые затаились сейчас где-то в лесу. "Чертовы туземцы", – возмущался мой внутренний голос, но постепенно заглушался рождающимся желанием. Не знаю, что было тому причиной – вызывающая одежда, потрясение от последних событий, лавиной прошедших по мне, или одуряющий аромат цветов, росших на этой поляне – но через минуту меня уже не было смысла упрашивать, теперь уже требовалось сдерживать. Плита под нами засветилась неярким красным цветом, но для меня этого было уже не важно – ничего не было важно, кроме этих безумно желанных красных глаз. Йонду почти нежно положил меня спиной на плиту, которая оказалась совсем не холодной, но вся его ласковость на этом закончилась. Языком слизнув капли крови, которые остались на моем подбородке из-за прокушенной губы, он резко поцеловал меня, добавляя к той царапине множество новых, когда мой язык встречался с его острыми зубами. Соленая, горячая кровь била мне в голову металлическим привкусом, заставляя стонать и желать большего. На задний план ушли все остальные мысли и переживания, в этом мире остались только мы, стремящиеся стать одним целым. Плюсы национальной одежды Затоан были неоспоримы – нам не нужно было раздеваться, чтобы погасить пожар, который теперь неистово плескался внутри. Огненная вспышка, когда наконец Йонду резко вошел в меня, пронзила мое тело знакомым экстазом, постепенно наращивавшим обороты. В спину врезались грани линий узоров плиты, но сейчас это было не важно – только всеохватывающее желание слиться в единое создание, полностью раствориться друг в друге. Ногти впивались в спину центаврианца, рисуя там свои незамысловатые узоры, и чем ближе была развязка, тем глубже они вгрызались в синюю плоть. Крик блаженства наконец разрезал тишину поляны, но быстро затерялся среди звуков леса. Еще тяжело дыша, я попыталась встать и поправить все те лоскутки, которые прикрывали мое тело. Меня уже накрывало чувство стыда, которое пришло вместе с осознанием того, что мы невольно стали зрелищным развлечением для укрывшихся в лесу центаврианцев. Хотя я не была в этом уверена, но перестать думать об этом не могла. – Теперь, надеюсь, все? – оглядываясь на Йонду, который тоже успел подняться с плиты, спросила я. – А разве тебе не понравилось? – хитро спросил в ответ капитан, приобнимая меня и направляясь к тому месту, откуда мы пришли на эту поляну. – Я предпочитаю более комфортные условия, знаешь ли, – аккуратно ощупывая спину и то и дело натыкаясь на ссадины, протянула я.       Йонду рассмеялся, целуя мое оголенное плечо, и устремился в лес. Я поспешила за ним, не оглядываясь больше на ритуальную поляну и тех, кто мог бы ее охранять.       До корабля мы добрались быстро, не встречая препятствий на своем пути. Эта планета, хоть и была прекрасна на вид, внушала скрытый ужас, как притаившийся в высокой траве хищник. Мне хотелось как можно скорее уехать отсюда, а вот Йонду, судя по виду, наоборот, думал еще немного задержаться здесь. Он оглядывался вокруг, и в его взгляде читалось спокойствие и уверенность, как у того, кто чувствует себя в безопасности, когда знает, что он находится дома. – Я не думала, что вы способны проявлять ностальгию, капитан, – подошла я к нему, положив руку ему на плечо, хотя с нашей разницей в росте это было нелегко.       Но Йонду ничего не ответил, лишь продолжил смотреть на лес, скрывающий в себе жителей этих мест. Я решила оставить его один на один со своим миром, чувствуя, что мое присутствие здесь лишнее. Я взошла на корабль и первым же делом поспешила переодеться – с облегчением, которое невозможно передать, я вновь натянула привычные бордовые штаны и серую кофту. Зашнуровав ботинки, я упала в кресло в кабине пилота и принялась ждать своего спутника. Хорошо еще, что у меня был информационный экран, иначе от скуки я не знала бы, куда деться. Не знаю, что происходило снаружи, но Йонду не возвращался еще долго – прошел час, не меньше, пока звук приближавшихся к кабине пилота шагов не вывел меня из ленивого ступора, в котором я пребывала в ожидании отлета. Он уже успел переодеться, и теперь передо мной предстал привычного вида капитан, но что-то в его глазах бесповоротно изменилось. – Полетели домой? – спросила я, осторожно трогая его за рукав плаща.       Он вздрогнул от прикосновения и посмотрел на меня, будто только осознал, что он здесь не один. – Да, домой, – вздохнув, ответил он и запустил турбины.

***

      Нашу отлучку никто, казалось, и не заметил. Когда я снова ступила на корабль опустошителей, наша поездка мне самой показалась лишь сном – такой странной и нереальной она была. Весь обратный путь я думала, что теперь, возможно, что-то должно измениться, хотя не совсем понимала, что именно. Смутная суть произошедших со мной событий на Центавре не хотела четко отражаться у меня в голове. Но шли дни, а моя жизнь никоим образом не изменилась. Только татуировки на предплечьях уверяли, что это был не сон, но со временем становилось все сложнее себя в этом убедить. Но так было исключительно до того дня, пока я не решила пойти на тренировку. Одевшись в подходящую форму, состоящую из спортивных штанов и футболки, я, по привычке воткнув в уши плеер, направилась в зал. Ни встретив никого по дороге, я уверенно зашла в распахнувшиеся передо мной двери и направилась к беговой дорожке, где уже занимались новички. Но спустя секунду жизнь в зале будто замерла. Все смотрели на меня, чуть ли не открыв рты, а некоторые даже тыкали пальцем. Я сняла наушники, чтобы узнать, в чем же дело, как прямо передо мной будто из ниоткуда появился Сантар. Я еще никогда не видела его таким смущенным, он даже не кричал на меня, как обычно, что просто выходило для меня за рамки понимания. Сантар схватил меня за плечо и потащил к выходу, пытаясь одновременно снять свою куртку и накинуть на меня. Когда мы покинули зал, он наконец остановился и посмотрел на меня с недоумением. – Ты что, не знала, что неприлично разгуливать с этим, – он кивнул на мои татуировки, – на публике? Это все равно что рассказывать подробности твоей интимной жизни на каждом углу!       От изумления я открыла было рот, но не знала что сказать. Да уж, как обычно, Йонду забыл предупредить о столь важном моменте, как этот. Мне оставалось лишь смущенно пробормотать слова благодарности и удалиться в свою каюту, в поисках более закрытой одежды. "Отличный способ заставить тебя носить паранджу!" – иронизировал внутренний голос, впрочем, тоже кипящий от возмущения. К вечеру уже весь корабль будет знать о моем появлении в зале, а уж о подробностях наших с Йонду отношений они будут судачить с новой силой еще минимум неделю. Я решила в очередной раз все высказать своему нерадивому партнеру, из-за которого оказалась в такой неловкой ситуации. Посылая вызов ему по коммуникатору, я просто полыхала праведным гневом. – Детка, – раздался довольный и полупьяный голос Йонду на фоне звуков музыки, – а я как раз о тебе думал! Я на Ноувере, бери ребят и лети сюда! – Чудная идея, – зло улыбаясь, пророкотала я и отключилась. "Не поругаюсь, так напьюсь", – твердо решил внутренний голос.       Найти спутников для развлекательной поездки оказалось просто – достаточно было заглянуть в Вертеп. Там вечно кто-то ошивался в надежде на интересное времяпрепровождение, за неимением которого приходилось просиживать штаны в привычном баре. Собрав трех относительно трезвых опустошителей, мы направились к намеченной цели. Мои спутники, к счастью, еще не знали о моем утреннем конфузе, поэтому долетели мы до Ноувера, весело обсуждая, в какой первый бар пойдем напиваться. И, хотя их план имел определенную прелесть, я все еще жаждала крови одного центаврианца. Поэтому, покинув остальных с обещанием вернуться и устроить дебош века, я направилась в привычный бар, где всегда после сделок любил сидеть Йонду. "Старлинс" в этот раз казался несколько чище, да и света в нем прибавилось. Это мне облегчило задачу по поиску необходимого знакомого тела, которое как раз разместилось за угловым столиком, в компании Краглина и Скрота. Мое появление они встретили поначалу с радостью, пока не увидели, с каким выражением лица я смотрю на их предводителя. – О, а не пойти ли нам познакомиться с теми двумя арктурианками у барной стойки? – как бы невзначай бросил старший помощник фоллиену, и они поспешно удалились, оставляя нас с Йонду наедине. Я заняла место напротив него и принялась зло сверлить глазами эту наглую физиономию. Йонду, ничуть не смущаясь, заказал себе еще стакан какой-то черной жидкости и лишь затем соизволил поинтересоваться, что означает мое затишье перед бурей. – Помнишь, Йонду, – ядовито спросила я, – как ты обещал мне, что теперь между нами не будет недомолвок? Что ты будешь рассказывать мне все, даже самые неприятные части твоих планов? И что это было единственным условием нашего мирного сосуществования? – Да я предельно честен с тобой, детка! – возмутился капитан, разводя руками. – Так что ты либо говори конкретно, либо брось свои грязные инсинуации. – Отлично, – почти прошипела я, – тогда каким образом ты забыл упомянуть, что теперь мне всю жизнь придется закрывать эти татуировки одеждой от посторонних взглядов?       Центаврианец нервно сглотнул, но тут же взял себя в руки: – Ну это же мелочи, не достойные даже упоминания. Неужели ты из-за таких пустяков будешь злиться на меня? "Друг Космо снова здесь!" – раздался радостный голос в моей голове, и я увидела входящего в бар знакомого пса в скафандре. – Привет, Космо! – помахала я ему рукой, не обращая внимания на замечания капитана о "блохастой псине". "Космо видит, что тебя можно поздравить! – радостно гавкнул Космо, запрыгивая на диван рядом со мной, благосклонно разрешая погладить себя по голове. – Ты первый землянин, прошедший центаврианский ритуал! Да и, кажется, почти единственная представительница других рас, кто решился на это. И хотя Космо все еще не одобряет твой выбор, но также он чувствует, что ты счастлива! Когда теперь ждать прибавления?" – О чем ты? – вслух спросила я. – Космо, я вряд ли в ближайшие годы задумаюсь о продолжении рода.       Но нервно дрогнувший мускул на лице капитана заставил меня напрячься. "Но разве этот ритуал не заканчивается спариванием, направленным на продолжение рода? Только в священном месте представители этой расы могут зачать жизнь! – склонив голову набок, посмотрел на меня пес. – Да и теперь я чувствую в тебе зарождение еще одного разума".       Я посмотрела Йонду в глаза. Он же, наоборот, пытался увести взгляд в сторону, чтобы не выдать, насколько сильно он облажался. – Йонду, это правда? – тихо, но спокойно спросила я. – Опять эта блохастая собака все портит! – злобно прошептал пират, но, вздохнув, все же рискнул посмотреть на меня. – Сюрприз, детка! Разве ты не рада?       Но он тут же снова вздрогнул, когда увидел в моих глазах только одну эмоцию. Разочарование. – Я разве много просила от тебя? – все так же тихо спросила я. – Видимо, ты и вправду никогда не изменишься, капитан. – И я снова повернулась к Космо: – Ты говорил что-то о работе здесь, Космо? Пошли отсюда, расскажешь мне о моих обязанностях.       Я встала, пропуская радостно махавшего хвостом пса вперед, и направилась к выходу. – Аконит, постой, я же просто... – попытался схватить меня за руку Йонду, но я не далась и перебила его: – Я люблю тебя, Йонду Удонта. Но я больше не хочу тебя видеть.        И, быстро отвернувшись, я покинула злосчастный бар, оставляя свою жизнь опустошителя в прошлом.