Замерзающее пламя

Я сидела за столиком в столовой стражей. Официант принес заказ: картофельное пюре и котлету. Да, без шика, но зато порции здесь приличные, и цены на порядок ниже. Снаружи снова собралась группа мороев на повышенных тонах обсуждавших осточертевшую политику. Говорят, недавно прошло ещё одно закрытое собрание Совета, одному Богу известно, по какому поводу. Складывалось впечатление, что я сегодня не просто бумажки в архиве перебирала, а была членом Тайной канцелярии при Петре I.  Я начинала всё чаще и чаще думать об отъезде в Лихай, возможно, бессмысленно: вопрос о стражах Лиссы ещё не закрыт. В глазах Ганса я медленно, но верно выкарабкалась из пропасти и стояла вровень с уровнем моря, то есть на отметке ноль. Обеденное время подходило к концу, но тепло и тихий говор дампиров на бытовые темы укореняли спокойствие и уют; к работе возвращаться не хотелось. Впрочем, можно было бы и опоздать на пять минуточек: многие стражи жаловались на то, что здесь приходится долго ждать заказ. (Хотя, может, кто-то это выдумал, и теперь все, как и я, сетовали на некомпетентность официантов, чтобы чуть больше отдохнуть.) Покончив с едой, я накинула кожаную куртку и направилась в архив, поглядывая на толпу. Речь держала Ариана Селски, тщетно пытающаяся настроить людей против возрастного закона. Я остановилась, чтобы послушать, она заходила не с того конца: бессмысленно пытаться призвать к человечности людей, желающих обезопасить себя и свои семьи. Я подошла ближе и задала вопрос, перебив принцессу. — Чем дети отличаются от взрослых? — Ответственностью, — ответил стоящий рядом мужчина-морой. — И это тоже, — кивнула я. — Дети не понимают, что есть жизнь, и что есть смерть. Ну, умер какой-то дядя-морой, и что с того? Никому от этого жить хуже не стало, небо на землю не обрушилось, второго Всемирного потопа тоже не произошло. — Я услышала недовольные голоса, но некоторые начинали понимать, к чему я клоню. — В академии детям могут дать боевые навыки, могут дать знания. Надо защищать! Надо сражаться! Надо умирать! Но знания не стоят и гроша! Нужно понимание ценности человеческой жизни. Нужны ли вам стражи, сражающиеся, потому что надо? Такие люди непредсказуемы: одни сбегут, испугавшись, другие, наоборот, подставят шею, потому что это им вбивали в головы в академии. Нужны ли вам защитники, которые не понимают, что и зачем они защищают? Это тоже щит. Да. Но он рассыплется песком перед боем. — Вы ведь Роза Хэзевей? Это на ваших показаниях основывается закон? — выкрикнул кто-то. Я мысленно выругалась, я не рассчитывала, что меня узнают, вокруг моего имени и так вертится слишком много дурных слов, не хватало только, чтобы меня начали считать противником моройской власти, придётся придержать язык. Но на некоторые аспекты я всё же могла открыть им глаза. — Да, вот только, как вы можете видеть, мне восемнадцать, а не шестнадцать, и я до сих пор не назначена ни к одному морою. Те, кто ставят меня в пример, не считают меня хорошим стражем. — Вы думаете, члены Совета понимают то, о чем вы нам рассказали? — - Неудивительно, что голос звучал неуверенно, они боялись даже подумать, что Совет принимает заведомо бесполезные меры по обеспечению их защиты. Сама я думала, что правительство действительно верит в действенность этих методов, но… больше недовольства — больше шансов… Мне резко сжали запястье, я обернулась и наткнулась на твердый взгляд одного из членов Совета, видимо, принцесса Селски догадалась, о чём я думаю. Я бы всё равно не ответила положительно, мне надо думать о Лиссе. — Страж Хезевей, вы разве не торопитесь? — Да, совсем забыла. Я развернулась и пошла прочь, надеясь, что никто ещё не заметил моего отсутствия, но успела сделать только пять шагов прежде, чем меня окликнули. — Так каков ответ? — А кому, вы думаете, достанутся зелёные мальчишки? Уж точно не им. — Ни «да», ни «нет», просто пища для размышлений. Оставалось надеяться, что никто не укусит кормящую руку. Я незаметно проскользнула в архив и взялась за работу. Мы с Лиссой встретились уже вечером, чтобы вместе завалиться куда-нибудь и поужинать (вместе означало вчетвером). Радовало то, что шпионки весь вечер болтали о моде, приёмах и знаменитостях. Я говорила мало, но слушала с удовольствием, это расслабляло и навевало мысли о хорошем, уложила голову на плечо Лиссы и пила молочный коктейль. Когда ужин подошел к концу, я впервые заплатила за неё, она сначала отнекивалась, зная, зарплата стража ничтожно мала, но я твердо заявила, что как подруга имею полное право её угостить, и даже согласилась погулять с ними. На улице мы встретили Ташу с Кристианом, парень попытался украсть Лиссу (подруга сдержала слово, и они снова стали встречаться), но та, к удивлению, отказалась. — Я должна выгулять Розу. — Я вскинула брови и заметила, что и сама могу «выгуляться». — Ты постоянно на своей работе, так что сегодня я лично прослежу, чтоб ты развеялась. Признаюсь, я и сама не хотела, чтобы она уходила, но не могла препятствовать их отношениям, как только они начались. — Всё так плохо? — спросил Кристиан, понимая, что не от скучной жизни я выслуживаюсь перед начальством. — После академии шанс ещё был. Лас-Вегас, — последнее я скорее выдохнула, чем сказала, и покачала головой. — Жалеешь? — я обернулась, услышав голос Дмитрия — тихого призрака Таши. — Я в своей жизни жалею только о двух вещах, товарищ: о том, что не обратилась к стражам, когда сбежал Мейсон, и о том, что не отдалась тебе в поместье Галины. Лиссу ошарашил мой ответ, в ней поселился ужас, ведь речь шла о превращении в стригоя, её широко распахнутые глаза стали похожи на два блюдца. Готова поспорить, меня ожидает хорошая взбучка от подруги за такие мысли. Что творилось в голове Дмитрия в этот момент, понять было невозможно, ни один мускул на его лице не дрогнул, как и взгляд. Страж безупречно сохранил свой каменный вид. Кроме них двоих вторую часть ответа никто не понял. — Забирай её уже, — бросила я морою, он воспользовался ступором Лиссы и утащил ее, я, «невыгулянная», отправилась к себе. Почти сразу меня нагнал Дмитрий, некоторое время мы шли молча, потом он тихо сказал: «Никогда так больше не говори». Мрак, овладевший им, слишком сильно на меня давил, мне не терпелось сбежать из-под влияния его удушающей ауры, я уже собиралась свернуть к гостевому крылу, но мужчина поманил меня за собой. Тяжесть быстро спала, он завёл меня внутрь, мы поднялись по лестнице, а затем скрылся за одной из дверей, сказав подождать. Вернулся он с пёстрым комочком шерсти. — Что это? — вопрос был риторическим: я сразу поняла, что это кот. — Держи, — он протянул мне его. Я была не из тех, кто восторгается при виде всякого рода живности, и подняла на него вопросительный взгляд, на что Дмитрий ответил, — она живая. Я уже собиралась съязвить, когда до меня дошел смысл его слов. Она живая. Она якорь. Я вспомнила свой страх. Я взяла, как оказалось, не кота, а кошку, Дмитрий вручил мне пакет с какими-то вещами для нее и дал несколько коротких инструкций по уходу, но я уже не слушала. Я как можно сильней прижала вертящее своей маленькой головкой и глазеющее по сторонам существо к своей груди и понесла его в новый дом. Придя к себе, я первым делом улеглась с ней на кровать, подмяв маленькое мягенькое тельце под себя, я замерла, боясь даже дышать, прислушивалась к её сердцебиению, ловила её ровное дыхание, но она не дала мне и минуты, вырвавшись из моих объятий, куда-то сбежала. Я достала из пакета миски, налила воды и положила корм. Дмитрий велел сразу же посадить её на лоток, чтобы знала место, но с этим возникли проблемы, так как она уже успела куда-то спрятаться. Я облазила абсолютно всё, пока не нашла её забившейся под диваном. Планы шкурки, видимо, отличались от моих, она шипела и замахивалась лапой. Я всё же исхитрилась вытащить её из укрытия, но она тоже оказалась не промах и, пока я несла её к лотку, исцарапала мне руки до локтей. Когда я наконец отпустила её в нужном месте, она встала на дыбы и умчалась прочь. Кошки очень чувствительны, она распознала тьму, вот и шарахалась от меня. Они вообще никогда меня не любили. Но ничего, привыкнет. И я к ней привыкну.