***
Когда Хоакин получает от ЭфПи задание «наладить связь» с шерифом через его сына-подростка – он думает, что сделать это будет не так уж и трудно. Всего лишь позвать его на свидание пару раз, очаровать, а там уж легкомысленный парень сам с радостью выложит все необходимое. Надпись на личном деле гласит «Кевин Келлер», ориентация – «гей», а с фотографии смотрит довольно привлекательный парень лет семнадцати, впрочем, самый обычный и ничем особенно не выделяющийся. Хоакин мало разбирается в мужской внешности, поэтому пары взглядов на досье ему хватает, чтобы сделать вполне простой и очевидный для себя вывод: Кевин легкая добыча, обычный школьник и хороший мальчик из обеспеченной семьи, проживающий в красивом доме с белым забором и интересующийся исключительно вовремя сделанной домашней работой и песнями группы Aerosmith. На деле же все оказывается еще проще, чем он думал. Келлер с такой готовностью отвечает на его поцелуй и поддается вынужденным касаниям, что поневоле заставляет Змея задуматься, кто из них инициатор происходящего. Его дыхание такое шумное и горячее, а орехового цвета глаза – что можно разглядеть в тусклом свете фонаря – такие пьяные и растерянные, что Хоакин и сам не замечает, как втягивается в этот маленький страстный спектакль с собой в главной роли. Он с вожделением целует влажные податливые губы, уже не до конца осознавая, по чьему желанию это делает, ощущая, как по венам разливается будоражащее электрическое тепло. Пока это на грани разумного, он может позволить себе расслабиться. Почему бы не получить немного удовольствия от собственного задания? Этот Кевин не так прост, как кажется. А еще он чертовски горяч, хотя и неопытен. Это будет приятная игра, думает Хоакин.***
- Притворись, что влюблен в него, - говорит ЭфПи. - Тебе это под силу, - говорит ЭфПи. Хоакин легкомысленно вскидывает бровь, будто говоря «разумеется, о чем речь». Человеческие чувства – вообще самая простая в мире вещь. Особенно когда их у тебя нет.***
Первое свидание проходит тихо, спокойно и главное, идеально по плану. Пока Кевин самозабвенно треплется о различных мелочах своей повседневной жизни, Хоакин наблюдает. Наблюдает за объектом, выискивая в нем особые точки, слабости, на которые можно надавить в случае необходимости. У Кевина блестят глаза, когда он рассказывает о вещах, действительно для него важных, и Хоакин мысленно ставит галочку: чем он интересуется, с кем общается, чем дышит – все имеет значение. Хотя Змей и не планирует тратить на него так много сил, запомнить все же не помешает – может пригодиться в будущем. Особенно если ему придется провести еще немало времени с этим восторженным дурачком, слушая его болтовню и выискивая среди всего этого хлама крупицы по-настоящему ценной информации. У Кевина тонкие, покрасневшие от перепада температур пальцы, и Хоакин не знает, что сделать, чтобы найти в себе силы оторвать от них взгляд.***
В баре сегодня необычайно шумно и душно, Змеи наполняют его небольшое пространство, словно вылезая из разных щелей подобно самым настоящим пресмыкающимся, так что для более или менее спокойного разговора Хоакину и ЭфПи приходится уйти в отдельное помещение, оборудованное под склад. Байкеры чем-то возбуждены, и их яростные споры вперемешку с грохотом бильярдных шаров и звоном бутылок с виски доносятся даже до этой отдаленной комнаты. Хоакин прислоняется бедрами к невысокому замызганному холодильнику, от которого исходит ощутимая приятная прохлада, и складывает руки на груди в жесте ожидания. Джонс заходит следом и тут же приступает к допросу. - Как все прошло? - Нормально, - сразу же бросает Змей, даже не дав себе шанса подумать над ответом. - Хорошо, - одобрительно кивает Форсайт. Он немного пьян и выглядит безмятежным, будто ничто в этом мире его уже не волнует и дурацкий вопрос лишь формальность, но Хоакин прекрасно знает, что это не так. Лидер банды никогда ничего не делает просто так. У него на все есть свои планы и отстраненная, равнодушная привычка все контролировать. Даже чужие чувства. Де Сантос мысленно улыбается над собственными выводами, но сохраняет спокойное выражение лица. ЭфПи не пугает его, давно уже не пугает. С тех самых пор, как взял под свое крыло и позволил стать частью своей банды и своей опасной змеиной жизни. - Пока ничего важного я не узнал, но думаю, если появятся какие-то новости по делу об убийстве Джейсона Блоссома, он мне расскажет, - сипло произносит Хоакин, потирая виски пальцами – от лишней порции алкоголя начинает ныть голова. – Завтра заеду за ним после школы, надеюсь, это поможет лучше укрепить связь. В принципе, он и так уже на крючке. Все идет как надо. - Я и вижу, - на лице мужчины расползается недобрая усмешка, когда он подходит почти вплотную и протягивает жилистую руку с закатанным до локтя рукавом рубашки, собственнически касаясь его лица. Хоакин чуть нервно сглатывает и приподнимает голову, упрямо выпячивая вперед подбородок. Если он надеется чем-то его уязвить, это вряд ли получится. – Судя по искусанным губам, вы отлично провели время. Делаешь успехи, - ЭфПи продолжает ухмыляться, приподнимая двумя пальцами его челюсть и словно осматривая. Хоакин сжимает зубы, двигая желваками, и, хмыкнув, мужчина наконец отпускает парня, будто бы мигом потеряв к нему всякий интерес. - Стараюсь, - дерзко отзывается Де Сантос. - Будь осторожен, - качает головой ЭфПи, поворачиваясь спиной, и на этот раз его голос звучит устало и расслабленно, почти по-отечески. – Не сталкивайся лицом к лицу с шерифом. Не влипай в неприятности, они нам не нужны. Хоакин хорош в езде на мотоцикле и игре в бильярд. Хоакин хорош в передаче товара и отмывании денег. Он будет хорош и в этом. - И, парень… - будучи уже в дверном проеме, Джонс еще раз поворачивается, будто забыв о чем-то важном, и цепким взглядом окидывает всю напрягшуюся фигуру Змея. Он суживает глаза и то ли заботливо, то ли насмешливо кивает: - Надеюсь, с дурацкими ночными кошмарами покончено?***
Хоакин простаивает у ворот ривердейловской старшей школы не менее часа. День особенно солнечный, и парень ощущает облегчение по поводу того, что он предпочел сменить кожаную саутсайдскую куртку на свободную рубашку, дабы не вызвать никаких подозрений и вопросов. Под яркими полуденными лучами асфальт раскаляется, и сам воздух как будто становится жарче. Такая смена погоды кажется странной посреди сухой осени, когда порой ночами иней уже покрывает тонкими серебристыми нитями траву и окна, но не может не радовать. Хоакин поглубже вдыхает аромат листьев и сухой земли, чувствуя, как вечно мерзнущие внутренности прогреваются и легкие наполняет тепло. За воротами школы слышны топот ног в кроссовках и разноголосый гул школьников, то ли тренирующихся, то ли просто развлекающихся пробежкой по территории во время перемены. Мотоцикл прислонен к забору и покорно ждет своей участи, отражая солнце в гладкой поверхности покрышек и слепя глаза. Хоакин делает глубокий терпеливый вдох и снова смотрит на время – уроки уже должны были закончиться, он проверял расписание Келлера и теперь может сдавать зачет по его планам на сегодняшний день. Однако парня все еще нет, и это заставляет Хоакина начать сомневаться в собственной памяти. А что, если он специально покинул школу раньше, чтобы не встречаться с ним? Избегает? Звучит как полный бред. Змей прислушивается к нестройной болтовне подростков, пытаясь выцепить из их разговоров что-то полезное, но получается с трудом. Атмосфера беззаботного школьного дня передается и ему, и Хоакин впервые чувствует что-то странно-щемящее, как ностальгия или жалость, что он так и не получил высшего образования, отдав предпочтение свободной байкерской жизни и самостоятельному заработку путем торговли наркотиками. Не то чтобы он когда-то стремился к покою и уюту – вовсе нет – но это затрагивает в нем что-то, заставляет задуматься о том, что было бы если… Хоакин не чувствует себя раздраженным долгим ожиданием, не всегда выдается шанс подышать чужим воздухом и ощутить запах чужой, здоровой жизни, лишенной скрытия информации, побегов от полиции и бандитских разборок в баре. Однако потеря контроля над ситуацией заставляет нервничать и потирать ладонью бликующий на солнце бок байка. Ветер приятно ерошит его волосы, когда Змей поднимает глаза от земли и наконец видит Келлера, выходящего из дверей вместе с толпой студентов. Кевин не смотрит ни по сторонам, ни вперед: он кажется сосредоточенным на чем-то, и когда подходит ближе, Хоакин видит, что он что-то настойчиво объясняет миловидной блондинке с учебником в руках. «Бетти», - вспоминает Де Сантос. «Подруга детства. Важный объект. Слабость». Кев забавно хмурит брови, обводя пальцем что-то изображенное на страницах книги, и Хоакин невольно усмехается, наблюдая за парочкой: ни один из них не смотрит под ноги, и попадись им на пути какое-либо препятствие, оба немедленно рухнут на асфальт под тяжестью знаний. Лицо парня кажется таким одухотворенным, таким… светлым, солнечные лучи играют на его лице, останавливаясь в по-девчачьи длинных ресницах, и на долю секунды Хоакин отчего-то чувствует себя полной свиньей. Здесь, на прогретом осенним солнцем школьном дворе Келлер в своей светлой рубашке и аккуратно выглаженных джинсах, со слегка растрепанными от внезапно налетевшего ветра волосами смотрится так естественно, так уместно, что Змей немедленно ощущает себя частью какого-то другого мира, далекого и чужого. Ощущает себя грязным, совершенно не подходящим данному времени и месту. Просто ошметок глины, каким-то образом попавший в бабушкин ароматный яблочный пирог. Хочется спрятаться в тень, но убегать уже поздно, да и глупо, так что Хоакин остается на месте, старательно прогоняя из головы ненужные мысли и ассоциации, и сосредотачивает свое внимание на парне. К Келлеру присоединяется незнакомая девушка – ухоженная и со вкусом одетая – явно не обычная студентка. Ее выразительное лицо, обрамленное темными прядями волос, кажется смутно знакомым, но напрягая память, Змей так и не выискивает из нее ничего подходящего под ее внешние критерии. Что ж, значит придется действовать по ситуации. Уже на выходе Кевин наконец поднимает глаза от учебника, только собираясь оглянуться по сторонам – явно в поиске кого-то, и не нужно быть гением, чтобы догадаться, кого – и почти сразу же натыкается взглядом на стоящего в тени небольшого дерева Хоакина. Келлер напрягается и взволнованно облизывает губы, трогая Бетти за плечо и указывая в сторону Змея. Де Сантос отделяется от стены и неторопливым шагом приближается к троице, попутно нацепляя на лицо наиболее приятную улыбку из всего своего арсенала. - Бетти, Вероника… это Хоакин, - слегка заминаясь произносит Кев, когда они наконец поравниваются друг с другом, и чуть нервно разминает плечи. При виде Хоакина его лицо меняется с сосредоточенного на немного растерянное, и он бросает взгляды на Змея, будто не зная, чего ожидать от него в следующую минуту, и сомневаясь в том, что его стоило знакомить с подругами. Однако к растерянности примешивается тщательно скрываемое чувство какой-то детской радости, что Хоакин неизбежно замечает и с удовлетворением думает о том, что справляется с задачей. Видимо, уроки ЭфПи не прошли зря и Змей научился играть на чужих чувствах даже быстрее, чем ожидал. К счастью Кева, Хоакин решает не усложнять парню задачу и, сделав глубокий вдох, доброжелательно протягивает руку Бетти. - Приятно познакомиться, Бетти. И… Вероника, - прокручивает имя в голове несколько раз, чтобы точно запомнить и разузнать у ЭфПи о загадочной особе. – Я жду вас уже пару часов. - Оу, - Кев неловко проводит пальцами по волосам, расчесывая их, и делает виноватое выражение лица. – Я и не подумал, что… - Так ты тот самый парень? – с многозначительной улыбкой интересуется брюнетка. – Кев рассказывал о тебе. - Рассказывал? – Хоакин вопросительно приподнимает брови, продолжая ее игру. - Ронни! – с наигранным возмущением восклицает Кев и округляет глаза. Девушка звонко смеется и толкает его в плечо. - Да ладно тебе. Это твой байк? – со знанием дела спрашивает она, обходя вокруг мотоцикла, чтобы получше разглядеть фирму. - Как видишь, - пожимает плечами Хоакин, не переставая наблюдать за Кевом. Тот смешно щурит глаза от солнца и покачивается на носках ботинок, явно ожидая конца осмотра своего нового приятеля. Видимо, такое случается уже не в первый раз. Вероника лишь одобрительно хмыкает. В отличие от подруги, Бетти смотрит не на байк, а на самого Хоакина, будто изучая его уверенную фигуру, внешний вид и делая для себя какие-то выводы. Ее правильное лицо немного задумчиво и по нему трудно прочитать мысли девушки – что она думает по этому поводу? Не то, чтобы Змей опасался подозрений с ее стороны, но она явно рассудительнее Келлера и может о чем-то догадаться. А проблемы никому совершенно не нужны – он привык выполнять свою работу на высший балл. - Хоакин… - медленно произносит она и неожиданно ярко улыбается. – Красивое имя. Ты испанец? Змей на секунду запинается, не зная, что ответить. - Знаешь… честно говоря, понятия не имею, - Хоакин натянуто смеется. – Я не знаю, кто мои родители. Девушка смущенно хлопает ресницами, в ее взгляде появляется сочувствие, и Змей морщится от него, как от зубной боли. Эта отвратительное понимание в глазах, которое он предпочел бы никогда не видеть. - Оу. Это неловко. Извини. Так ты?.. – невысказанный вопрос остается висеть в воздухе подобно полупрозрачному облачку пара. - Вроде того. Какого черта они вообще об этом заговорили? Хоакин чувствует опустошение, когда нарочито беззаботно кивает и смотрит на Кева. Тот стоит с непонятным выражением лица, и Хоакин с долей сожаления думает о том, что, кажется, разучился читать и его. - Мне ты не говорил, - поджимает губы парень с какой-то плохо скрываемой обидой в голосе. Этот дурачок совершенно не умеет лгать, думает Змей. - Ну знаешь, ты тоже не очень про шерифа распространялся, - парирует он. На секунду он видит что-то упрямое, уязвленное, мелькнувшее в глазах сына шерифа, и чувствует себя паршиво. Это неприятное ощущение где-то на кончике языка, холодное и обжигающее, будто кусочек льда. Хоакин ловит себя на желании больше никогда не испытывать подобного. - Ты и так все знаешь, - тихо произносит Кев, поглубже засовывая руки в карманы брюк и явно пытаясь рассмотреть на пыльном асфальте что-то загадочное и невероятно интересное. Его живое лицо кажется непривычным без улыбки, появляющейся на нем по любому поводу и запускающей смешливые лучики вокруг глаз. Это совершенно ему не идет. - Ладно, ребята, - громко хлопает в ладоши Вероника, чтобы разогнать нависшую тишину. О, она определенно любит привлекать к себе внимание, и пока ей это очень даже неплохо удается. – Давайте еще поругайтесь на второй день знакомства. Я думала, у вас были дела поважнее. Хоакин снова ослепительно улыбается, нацепляя на лицо беззаботную маску, и бросает взгляд на Кева, хлопая ладонью по заднему сидению байка. - Разумеется. Что ж, девушки, боюсь нам пора. Парень смотрит на него с ноткой сомнения и осторожно прикасается пальцами к грубой коже, словно к антиквариату. Хоакин прекрасно знает, какова ее поверхность на ощупь. Шершавая и мягкая. Ему хотелось бы, чтобы Кев прикасался так к его собственной коже. - Эм… Хоакин, - торопливо выпаливает Вероника. – Просто на заметку. Ты гей или би? Бетти молча окидывает ее непонимающим взглядом, и брюнетка пожимает плечами. – Что? Может, Кев его бросит и тогда у меня появится шанс. - Мы еще даже не встречаемся! – возмущается Кевин, исподтишка наблюдая за реакцией Хоакина на собственные слова. - Нет? – переспрашивает Змей, глядя на Веронику, но обращаясь в первую очередь к Кеву, и мысленно наслаждается произведенным эффектом. Кев пожимает плечами, неосознанно отзеркаливая недавний жест подруги и что-то неразборчиво бормоча, и, кажется, краснеет. Хоакин лишь продолжает улыбаться и отточенным движением перекидывает ногу через сидение. - Готов? И, не дожидаясь ответа, жмет на газ и с грохочущим звуком срывается с места.***
Кев плотнее прижимается к его спине, судорожно вцепляясь пальцами в хлопковую ткань рубашки, и Хоакин сильнее давит на педаль, набирая скорость. С каждым новым движением ему будто бы становится легче дышать, хотя от упругого воздуха, хлещущего по груди и забирающегося в нос и рот, что-то внутри сжимается, прекращая доступ кислорода к легким. В такие моменты Хоакин чувствует себя особенно свободным: обязательства, задания, постоянный риск и борьба за существование – все это отходит на задний план, оставляя его один на один с неистовым ветром и бесконечной дорогой. Келлер шумно дышит куда-то в основание шеи, и это тепло так приятно, что Хоакин позволяет себе на время забыть обо всем и просто насладиться поездкой. Он и сам точно не знает куда направляется – знал пару минут назад, но вместе с ускорением байка все мысли внутри головы замедляются и отказываются работать на полную мощность, предоставляя транспорту полный контроль над телом. Сколько человек точно так же сидели на заднем сидении, прижимаясь грудью к его спине и обхватывая руками так, что, кажется, можно было расслышать треск ребер? Де Сантос и сам не знает ответа на этот вопрос. Как бы там ни было, сегодня это сын шерифа и, кажется, Хоакина этот факт вполне устраивает.***
- Так ты хочешь встречаться со мной? - Встречаться? - Кевин будто пробует на вкус это слово, оценивает его эмоциональную окраску, и Хоакин веселится, наблюдая за этой искусственной заминкой. Знает ведь, что бой давно проигран и крепость сдана. Парню нет смысла строить из себя того, кем он на самом деле не является. - Да, конечно. Только… - он заминается. – Не хочу пока никому рассказывать. Хоакин делает мысленную заметку рассказать ЭфПи об успешном изменении в их отношениях и многозначительно улыбается. - Как скажешь, Преппи.***
…Поворот – и ты слышишь шипение… Змея, длинная и скользкая извивается на расстоянии вытянутой руки от тебя, словно ожившее изображение, сошедшее с потертых нитей куртки. Ее подвижное тело поблескивает черными чешуйками, а пасть приветливо распахивается – только загляни, только подойди чуть ближе, только прикоснись – и все закончится. Быстро и просто, кошмаров больше не будет. Ничего не будет. Хоакин вздрагивает и отшатывается, инстинктивно, почти подсознательно. Его руки пытаются зацепиться за что-то, хоть за что-нибудь, но не слушаются, они словно скованы липким страхом, осязаемым, изворотливым, как ядовитая гадина. А потом нога скользит по чему-то… и из под грубого армейского ботинка выскальзывает еще одна, еще меньше, еще омерзительнее, подползает ближе, свиваясь кольцами по чуть влажной земле. И каждая травинка, каждая веточка – каждая из них – показывает свою настоящую сущность, оборачиваясь черными, покрытыми блестящей тонкой кожицей гадюками. Весь этот сад… он весь кишит ими, они в каждом миллиметре, на камнях, на деревьях, свешиваются живыми удавками, пытаются дотянуться, доползти, добраться до своей единственной добычи. И Хоакин бежит. Вперед, в неизвестном направлении – он и сам не знает куда, только бы подальше, закрывает глаза, чтобы не видеть, не чувствовать кисловатого сырого запаха смерти. Вот только у сада, как и у кошмара – нет ни конца, ни края, ни ворот, через которые можно было бы пройти, ни забора, ни приглашающих дверей дома, в котором можно было бы спрятаться. Ничего, что могло бы спасти его. Никого, кто бы мог помочь. Хоакин делает очередной рывок, земля под ногами дрожит, топот собственных ног отдается в ушах подобно раскатам грома, а потом – тишина… Ноги теряют опору, и он беспомощно взмахивает руками, проваливаясь сквозь зыбкую поверхность к самому дну, прямо к глубокой яме, в которой его безвольное тело обовьют со всех сторон, заключат в самые крепкие и смертельные объятия, а затем накинутся и наполнят ядом каждую клеточку, растерзают острыми клыками до самого мяса. Так происходит всегда, каждую жестокую ночь, раз за разом. Вот только сегодня что-то меняется. В невесомости, в полете, в этом бесконечном падении в бездну внезапно что-то идет не так, мир делает глубокий вдох и замирает на месте. Не сразу Хоакин осознает, что больше не падает, что он держится… держится за чью-то крепкую руку, удерживающую его от неминуемого падения. И рука… теплая и уверенная, мягко обхватывает его собственную, не причиняя боли, давая покой и свет. Чужая рука вытаскивает его наверх, к солнцу, и Хоакин видит темный полуразмытый силуэт своего спасителя, далекий и неясный, но одновременно близкий и родной. Хоакин всматривается в черты его лица, пытаясь понять, узнать, сделать хоть что-то… но незнакомец поворачивается и уходит, оставляя его стоять в непонимании и постепенно осознавать происходящее. Он снова один. Никого вокруг больше нет. Хоакин просыпается с гулко бьющимся сердцем и фантомным ощущением чужих пальцев в собственной ладони.