20 дней лета

Ведёрко из «Баскин Роббинса» — девчоночьи-розовый пластик уже покрылся капельками воды — стояло на бортике ванны, где обычно Патрисия держала батарею непонятных бутыльков. Сейчас они свалены в ящике под раковиной, а рядом с мороженым остались шампунь, бальзам и гель для душа — а что ещё надо-то? — Ага, ничего вроде не забыли, — ответил Сеск, и Давид понял, что произнёс последнее вслух. Фабрегас подпрыгивал на одной ноге, пытаясь стянуть узкие джинсы. Свои Вилья уже давно снял. Затем оба забрались внутрь, и кромка воды заколыхалась в опасной близости от края. Сеск не без труда открыл розовую крышку и облизал её. В этом широком мазке языка не было наигранной сексуальности, и, может, именно оттого это выглядело чувственно. Мороженое со вкусом чизкейка и кусочками сырного крекера носило символичное название «Нью-Йорк». Они сидели в медленно остывающей воде, ели приятно тающее мороженое и говорили обо всём на свете. И не было ни полчищ свечей, ни удушливо ароматных масел, ни увядающих лепестков — не нужно. Сладко-солоноватое мороженое под конец превратилось в молочный коктейль, хоть трубочку доставай, и его допили. Если бы кто спросил, они бы отрицали до последнего — не было такого. Не было.