20 дней лета

Давид знает, что Сеск не спит. Сеск же знает, что Давид тоже не спит и знает, что не спит он. Они совершенно осознанно лежат в обнимку — спина Сеска плотно прижата к груди Давида — минут двадцать, пока нужда не заставляет Сеска добраться до уборной, откуда он слышит, как Давид всё же встаёт. Обычное, ничем не примечательное утро. Но сколько у них таких было? В сборной утро было постоянным цейтнотом: чтобы успеть к завтраку и не получить от тренера, приходилось торопиться. С завидной регулярностью они оказывались в одном душе совсем не для секса, и даже предложение потереть спинку означало именно спину. Скукота, которая сейчас отчего-то вспоминается со смехом. Как после того, как за завтраком они говорят об интервью, публичных мероприятиях и фотовспышках, они оказываются на к Таймс-Сквер, для Сеска так и остаётся тайной. Кажется, на что-то такое он соглашался, когда Давид смотрел на него и хитро улыбался, а от уголков глаз разбегались морщинки. — Здесь сумасшедшая энергия, весь город в одной точке! Я никогда такое не любил, сам знаешь, но это просто невероятно. Банальнейшее «перекресток мира», но точнее не скажешь… тут настоящее столпотворение, — восхищённо оглядывает яркие, бьющие в глаза рекламные щиты Давид. — Ну, и ещё несколько шикарных магазинов игрушек. Я лично стараюсь туда не заходить, иначе подарками детям дело не кончится. Сеск восхищён скорее отражением рекламных огней в карих глазах, чем самим перекрёстком. Ну, толпа. Ну, бегут как заполошные. И? Видимо, чтобы так проникнуться к мегаполису, нужно в нём пожить. Потому что каменный центр Лондона трогает за душу. Однотипные строения из двух и трёх этажей, живые изгороди, левостороннее движение — всё это давно стало ему домом. Впрочем, магазин игрушек, куда Сеск заходит за подарком Лие, поражает воображение (а ведь он живёт в Лондоне!) Футбольные и другие мячи вызывают тошноту, розовый и блестящий угол размером с квартиру не привлекает — он подойдёт туда позже — зато в гигантском отделе со всевозможными конструкторами, паззлами и машинками прямо глаза разбегаются. От радиоуправляемого вертолёта Давид оттаскивает его почти что за шиворот, а от электронной маски Дарта Вейдера — даже без почти. Через «да ты серьёзно? три часа?!» Сеск наконец покупает забавные домашние сапожки-грелки и конструктор в сиреневой коробке для Лии и мягкого поросёнка для Капри («а что, он для девочек, он розовый!»). Всё это помещается в один пакет, и через пятнадцать минут вниз по Седьмой они уже у знаменитого «Madison Square Garden». Днём круглое, маленькое на фоне небоскрёбов здание совершенно не впечатляет, а уж если вспоминать громаду «Камп Ноу»… Они садятся в каком-то ресторанчике с южной кухней — сытной и простой, почти как в Испании. Сеск старательно изучает меню, внимательно читает вес блюда (самые понятные слова) и состав (самые непонятные). Давид слепо находит его руку и сжимает в своей. — Я просто обязан увидеть что-то не розовое и без блёсток, — Сеск с серьёзным видом смотрит на список блюд из свинины. Когда с едой почти покончено, Давид говорит: — Столько всего не успел тебе показать. Тут такое развлечение есть, «секретные» бары, не меньше двух десятков — ни вывески, ни окон, хитрый проход внутрь. — Зачем? — это удивляет Сеска не меньше жареной горчицы с уксусом. — Сам не знаю. Ещё мини-бургеры — «слайдеры», как телефоны когда-то такие были, помнишь? — в «Марк» не попробовали, а тут их просто обожают. — Да пофиг. Всё, что хотел, я видел — вижу, — тут же поправляется Сеск. И уже не видит, а чувствует — тёплые, мягкие губы с привкусом соуса «Ворчестер» на своих губах.