Люди Долины Таш'ший

— Записывай! Записывай, барон! Родненький, мне же этих кур подарила эльфа из самого Заповедного Леса! Даже в Лунной Заводи таких ни у кого нет! Зимой они в доме ночевали! А теперь?! Одна пропала! А выглядела она так — на левом крылышке… Вите хотелось взвыть. Как-то совсем не так он представлял себе «баронить». Он никогда не стремился к общественно-полезной деятельности аля депутат на районе, или участковый врач, или просто участковой. А тут такое чувство, что он — три в одном. Да он такое даже в страшном сне представить не мог! Чем-то управлять, за что-то отвечать, помимо своей задницы. Да ещё и на границе с двумя государствами: эльфийским и демонским. И даже эльфа ни одного до сих пор не видел. Ну, на худой конец — демона какого-нибудь завалящегося. Правда, Батыр пообещал, что будет и летняя ярмарка, и осенняя, приедет много заграничных соседей, так что он успеет насмотреться. Ну, а пока, приходилось слушать про кур. — … записывай-записывай, барон, а на правом крылышке черное пятно у неё, с пятак где-то. — Ещё какие-нибудь приметы? — Да. Витя любезно уставился на женщину. Она немного поковыряла край стола и потом смущённо выдала: — Взгляд у неё… умный такой, словно всё она понимает, только не говорит, — Витя с трудом удержался от жеста «рука-лицо». — Барон, родненький, найди её. Чует моё сердце — похитили её! А вот Витя в этом очень сомневался, жила эта семья на краю города, так что вполне возможно, что курицу утащила проворная лиса. С трудом ему удалось выпроводить посетительницу после сотого заверения, что он обязательно займётся этим делом. Потом пришлось отговаривать женщину устроить обыски по домам вот прям сейчас же. На сегодня это была последняя посетительница ратуши. Правда, она была и единственная. Вите крупно повезло, потому что вчера вот он сначала выслушивал ссору двух соседок, на чьей стороне яблоня, а соответственно, и яблоки, потом — подозрения одного мужика, что его баба гуляет от него (при чём тут барон, осталось неясным). Но добила Витю одна бабка рассказом о том, что к ней по ночам скребётся охальник с целью не абы что, а именно снасильничать! Бабка была древней, и Витя даже полы после её ухода проверил — не остался ли там песок. Почему она решила, что не вор, а именно охальник? Тот говорил ей игривые речи похабного содержания. Витя только повздыхал и посочувствовал незадачливому «насильнику», перепутавшему окна. У бабки была правнучка — сисястая деваха свободных нравов, о чём знали все, кроме самой бабки. Витя потянулся и засобирался домой, он теперь, как честный человек, работал пятидневку в офисе. Шутка, конечно, заходил он в ратушу каждый день, но на пару часов — принимал посетителей. Батыр хотел навесить на него разборку каких-то бумаг, валяющихся в одном из помещений, но оказалось, что Витя не узнал ни одной буковки. Вот так — речь понимал, а письменность — нет! Батыр очень расстроился, у Вити закралось подозрение, что тот просто-напрасто хотел спихнуть на него скучную и не особо важную работу, которой самому было влом заниматься. Особо ценные сведения он никакие не узнал. А может, они у него перед носом лежали, да Витя ничего и не понял. Ну ничего, когда он стажировался, то тоже сначала перерыл кучу ненужных архивов, перетаскал всем компьютеры/столы/кадки с цветами, а уж только потом приступил к самой сути. Так что Витя не роптал. И как существо крайне социальное, про себя радовался, что уж хотя бы так, но с ним общаются. Пусть даже на тему ночных охальников или пропавшей курицы. И было бы неплохо найти кого-нибудь, кто бы научил его буквам. А то неудобно: вроде человек с высшим образованием, а на деле получается, словно дикарь из леса. Витя покинул ратушу, закрывая её на внушительный замок, кивком поздоровался с детьми кузнеца: огромной девицей, выше Вити на голову, как минимум, и стройным миловидным юношей. Дочь была не очень разговорчива и помогала отцу в кузне. Витя не сомневался, что она голыми руками сможет разогнуть подкову. Но все отзывались о ней с теплотой и переживали, кто же возьмёт замуж этакую глыбу с косой, несмотря на то, что девка рукастая и добрая. Витя делал вид, что тоже переживает, а сам обычно в этот момент посматривал на младшего сына кузнеца. Он не очень любил ровесников и тех, кто моложе, но парень был просто конфетка. На него было чертовски приятно смотреть. И, наверное, лапать — тоже очень приятно. И целовать эти пухлые губы бантиком… — Здрав будь, новый барон, — хором поздоровались с ним откуда-то выскочившие девицы и с хихиканьем убежали. Тьфу, уже не в первый раз, словно из-под земли, Витя от неожиданности даже оторвался от своих неприличных фантазий. Ну, наверное, и хорошо, а то слюни бы потекли. Эх, будет он теперь, до конца жизни только смотреть и мечтать… Витя направился в своё жилище, оно по-прежнему было скромным, но ему клятвенно пообещали летом справить избу: заменить совсем уж прохудившиеся брёвна, разобраться с потолком и полом. Да ещё и с утварью всякой и одеждой помогли. А в один день к нему пришли несколько горожанок и навели такую генеральную уборку, что после неё дом стал казаться светлее и больше. Так что сейчас Витя действительно ощущал себя бароном — спал на хорошем матрасе, на хорошем постельном белье и под красивым пологом, похожим на тюль, которую ему при вручении строго наказали повесить, а то летом сожрут комары. Как оказывается, мало надо для счастья! — Но-овый барон! — окликнули его тоненько, но очень громко. — Чего случилось? — Мамка тебя зовёт жрать! Да уж, так вежливо Витю ни разу в жизни на ужин не приглашали. *** — Обычно жиживица лекарская растёт в лесных низинах, в болотах. Там, где влажно. Вот, видите? Ширена склонилась и маленьким ножичком срезала невзрачное зелёное растение и аккуратно сложила в короб, который нёс Витя. Он, на самом деле, когда вчера начал расспрашивать Ургаму про эту их чудо-траву, не ожидал, что Батыр вспомнит о том, что Ширена как раз собиралась за ней на болота. Ну вот, так всё и получилось. Вите было немного стрёмно, уж очень Ширена многозначительно на него посматривала. Нет, её намёки были чисты, как только что выпавший снег, но Витя чувствовал её заинтересованность. Одна из неловких ситуаций, в которых он капец как не любил оказываться, особенно с учётом того, что, навряд ли, здесь, в мире с таким традиционном укладом, будут с пониманием относиться к человеку с совсем нетрадиционной ориентацией. Правда, как только они оказались на месте, где росла жиживица, всё внимание Ширены сразу же переключилось именно на неё. Витя даже расслабился и любовался лесом. В такое время года он, пожалуй, был в лесу впервые. Листва ещё не появилась, земля была словно голая. Но это ощущение, что всё вот-вот зазеленеет, распустится и расцветёт, было непередаваемым. Весна — время начинать новую жизнь, выкидывать всё старое, влюбляться. И трахаться… Витя тяжело вздохнул, как же сыкотно узнавать, как тут обстоит дело с однополой любовью. И так только-только наметилось нормальное общение! А то кто знает, может, где-то ведьм сжигают, а вот в Долине Таш’ший кастрируют содомитов. Витя поёжился. Ширена ползала на коленках, бормотала себе что-то под нос, Витя плёлся за ней бесплатным приложением. На самом деле, он уже достаточно насмотрелся на эту жиживицу и с радостью пошёл бы домой. Но как-то неловко оставлять даму одну в лесу. Вдруг на фоне мелодичного пения птиц Витя расслышал какие-то странные звуки. — Ширена, ты ничего не слышишь? — Что? Птицы поют, — не отрываясь от дела, пробурчала Ширена. — Ну, какая-то странная там птица затесалась. Это же курица кудахчет?! — Какая курица в лесу? — по-прежнему не отрываясь от травы, буркнула Ширена. — Не знаю, но я слышу, как курица кудахчет. Вот вроде откуда-то оттуда. — Там болото. Витя пошёл на звук. Нужно же хотя бы проверить, не сошёл ли он с ума. — Ноги не переломай себе, я тебя до деревни, тьфу, до города, не дотащу! — крикнула ему вслед Ширена. Витя гыгыкнул, не он один вечно путал. Кудахтанье меж тем иногда стихало, а иногда становилось громче. Потом Витя различил бормотание — определённо рядом с курицей находился человек. Он притаился за какими-то веточками, хорошо, что торчали они довольно часто, так что приближение Вити было не таким заметным. На небольшой полянке тощий лохматый мальчишка ловил курицу. Она, не будь дурой, и чувствуя, что ничем хорошим это не закончится, активно убегала и даже улетала от него. Мальчик явно устал и искренне материл непослушную скотину. Словно почувствовав ещё одно действующее лицо, дурная птица рванула к кустам, где был Витя. И вот когда она была совсем близко, он выскочил и схватил её. Болотный маугли застыл и исподлобья уставился на незнакомца. Витя присмотрелся к курице и разглядел тёмное пятно размером с пятак на правом крыле. Потом строго посмотрел на мальчишку. — Барон. Ты куда рванул-то так? — на полянку выбежала запыхавшаяся Ширена, наверное, всю низинку срезала и вспомнила, что была не одна. — Опачки! — А я знаю эту курицу, — Витя поднёс находку к лицу Ширены. Она сначала отпрянула, а потом понимающе кивнула. — Так это её курица? А ты уверен? Эта бедная женщина уже всех задолбала. — Ага. Посмотри ей в глаза, чувствуешь, какой умный взгляд, словно она всё понимает, но ничего сказать не может. На Витю с курицей уставилась и Ширена, и маугли. — Так это ты украл курицу? — сразу же взяла быка за рога Ширена. Мальчишка насупился. Когда Витя присмотрелся к нему, то понял, что тот на самом деле постарше. Как у усатых полосатых: уже не очаровательный котёночек, но до взрослого кота далеко. И вот он весь такой нескладный, худющий и неуклюжий стоит перед ними. А то — даже курицу не поймал! — Ну, чего молчишь? — строго спросила Ширена, даже Витя поёжился. Вдруг над поляной раздалось жуткое рычание. Витя и Ширена испуганно заоглядывались в поисках невиданного дикого зверя. Парень покраснел. И они только тогда поняли, что это урчит в животе у маугли. *** — Куру-то вернули? — Конечно, вернули. Мы б тогда тут не стояли и не болтали с тобой. Витя стоял, обняв матрас, свёрнутый рулетиком. Рядом переминался с ноги на ногу маугли. В руках у него тоже что-то было. — Так, вот смотрите, барон. В этом флаконе средство от паразитов. Баню затопите и на мочалку с мылом. Да хорошенько намойте его, а то тоже с блохами ходить будете. — Эм… я чего-то не понял… — Да вот, видите, тут крышечка, её поддеть надо. А капайте побольше, не жалейте. Он небось последний раз мылся, когда снег лежал, — Ургама скептически оглядела куриного воришку. — Нет, я не про это. А почему ты мне это рассказываешь? И матрас этот зачем мне отдала? — Так, а кому ж ещё? — Погоди, ты хочешь сказать, что он будет у меня жить?! — возмутился Витя, словно ему предложили быстрый перепих за гаражами. — Только без обид! — последнее он кинул пареньку. Того накормили и выглядел он так, словно вот-вот уснёт. И мало соображал, что творится вокруг. — Ты нашёл, барон. Так?! Ты теперь и смотри за ним! — Погоди, а если он, пока я сплю, обнесёт всю мою хату? И во сне прирежет? — Экий ты фантазёр, барон! — изумилась Ургама и красноречиво посмотрела на маугли, низенького и тоненького настолько, что казалось сильный ветер без труда снесёт его. Парень смотрел на него, обиженно надув губы. Прям оскорблённая добродетель, посмотрите на него! — Эй, без обид! Тебя вообще-то на краже курицы загребли. Маугли виновато уставился в пол. — Барон, ну посудите сами! Слуг у вас нет, помощника тоже нет. Да и одному в такой избе скучно же, небось.  — В какой такой избе? Разваливающейся? Пусть нас двоих придавит потолком?! — Да ничего там не упадёт на вас. Батыр смотрел, мужики смотрели. Дотерпит всё до лета. А тут опять же не один, пока… — Ургама замялась. — Чего «пока»? — пока он себе бабу не найдёт, что ли? — Ну, пока один! И помощник же! — Да не нужен мне помощник! В чём он мне помогать будет?! — Ой, всё! Идите уже! Уже на пороге Витя обернулся и прокричал в закрывающуюся дверь. — А курицу мне что-то никто не захотел всучить, а ведь её я тоже нашёл! Парень рядом виновато мялся. Ну, Вите, так показалось. — Идём, горе куриное. Блох выводить тебе будем. Витю вдруг посетило дурацкое чувство, что он только что стал «папой».