Единственная роза.

Дворец погрузился в уныние, которое омрачало все его великолепие. С того дня, как в город ворвались солдаты Никлауса прошло несколько долгих недель, что вгоняли Керолайн во все большее отчаяние. Принцесса постоянно ощущала недомогание, но все же с надеждой ждала этого дня, надеясь, что ошиблась, что ее тело обманывает ее. Кровь так и не появилась, а это могло означать лишь одно — беременность. Сколько страха, неоправданных надежд и разочарований принес ей сегодняшний день. Керолайн не покидала своих покоев, общаясь только с людьми, что привезла с собой во дворец по настоянию матери. Агнесс была из тех немногих, кому девушка всецело доверяла, а женщина ценя это, помня ее с пеленок, когда ей приходилось ухаживать за крошкой, готова была отдать за нее жизнь. Такое демонстративное поведение злые языки, что некогда клялись в верности королю Ричарду, называли чрезмерной гордостью, не понимая, почему король так добр, что до сих пор не послал девчонку на плаху или же не выгнал из дворца, отобрав все родовые имения ее почившего отца и сломленной смертью любимого мужа матери. Им не понять, каково это, сидеть в запертых изнутри покоях и страшиться, что вот-вот зайдет пара миловидных фрейлин и с напускной грустью посочувствует положению бедняжки, которой ничего не остается, кроме как в попытке смыть позор, отправиться в аббатство, искать утешения там. Однако ни придворные дамы, ни сам король не беспокоили ее, даря хоть и призрачное, но все же спокойствие. Девушка не понимала одного: отчего узурпатор не льет на нее грязь, не пытается уязвить? Что движет им? — Кора, немедленно позови миссис Сомерс, — напугав служанку, находящуюся в комнатах перед покоями герцогини, проговорила Керолайн, сама распахнув массивные двери. — Сию минуту, миледи, — неуклюже присев в реверансе, произнесла Кора. Сама же девушка направилась обратно в комнату, прикрыв двери. Она поспешила к камину, тщетно пытаясь согреться, унять охватывающую ее дрожь. Проигнорировав резные кресла, манящие своим удобством, Керолайн, закутавшись поплотнее в теплый халат и по-детски поджав к груди колени, уселась около очага. Дверь легонько притворилась, но Керолайн не оборачивалась, пока Агнесс, учтиво поклонившись, не села напротив нее, ничего не говоря. Оторвав взгляд от пляшущих язычков пламени, что отражались в ее голубых глазах, девушка хмуро посмотрела на женщину, неестественно тихо заговорив: — Это конец. — Ломала пальцы она. — Я постоянно чувствую головокружение и тошноту, моя кровь не пришла в положенное время. — На щеках девушки поблескивали предательские дорожки. — Я так надеялась, — уронив голову на руки, сбивчиво прошептала Керолайн. Агнесс ободряюще коснулась плеча девушки, от чего та вопросительно взглянула на нее. — Вы знаете, что можете положиться на меня, — с трудом выговаривая эти слова, произнесла женщина. — Но знайте, малыш будет Вашим, — вглядываясь в мокрые глаза Керолайн, продолжала Агнесс. — Ребенок будет достойным потомком его матери и ее славных родителей, будет Вашей опорой, ведь он Ваш. Леди Элизабет с радостью примет его. — Упоминание имени матери заставило Керолайн вздрогнуть. Как давно она не видела ее, не говорила с ней. Они оказались оторваны друг от друга в своей же собственной стране. — Я сбегу, — решительно заявила Керолайн, глядя прямо на Агнесс. — Неважно, что скажут другие, ребенок будет жить. Я расскажу, каким благородными воинами были его деды и дядя. — Керолайн схватила женщину за руку, сжав ее своими холодными тонкими пальцами. — Но ты должна помочь мне, я не уеду без Елены. *** — Проходи, Агнесс, — не оборачиваясь к женщине, проговорила Керолайн. Она ожидала, пока ей наконец принесут теплый эль. Плохое самочувствие вновь мучило ее всю ночь, отчего встать в положенное время герцогиня не смогла. Голову ломило от наплывов резкой боли, бессонная ночь давала о себе знать. Бледное личико осунулось за долгие недели. Дверь неуверенно скрипнула, впуская посетителя внутрь. — Чего же ты, — запнувшись на полуслове, как от пощечины, дернулась девушка. Перед ней стоял он. Никлаус уже больше месяца не подавал виду, что когда-либо знал ее, предпочитая не досаждать ей своим присутствием, вызывающим дрожь по всему телу. Она же так же не досаждала ему, твердо решив не показываться из комнат, а уж тем более входить в тронную залу, где должны сидеть ее молодой кузен и ее названная сестра, его невеста, Елена Болгарская. Никлаус медленно, чтобы она могла видеть каждое его движение, направлялся к ней, стараясь выглядеть как можно менее устрашающе. Туалет, что он выбрал на сегодня, поблескивал в ярко стоящем солнце золотом, что выгодно смотрелось на изумрудной ткани камзола. Он рассматривал ее, будто видел впервые, старался запечатлеть в своей памяти ее образ, изрядно изменившийся за последние недели. Король остановился на почтительном расстоянии от нее, но в кресло не сел. — Вы не входите из своих покоев долгое время, — начал он, — возможно, Вам не здоровится, миледи? Керолайн, не спуская с него глаз, гордо продолжала молчать. Она не могла говорить, потому что едва ли остановилась бы, начни она гневную тираду. Равнодушие и безразличие ранит куда больше потраченных попусту эмоций. — Что ж, — взъерошив наскоро волосы, продолжил Никлаус, поздно осознав, что резким движением заставил девушку невольно отодвинуться в центр кровати. — Раз уж Вы не настроены на диалог, так слушайте. Для поддержания мира в королевстве и объявления конца столь затяжной войны, я решил взять Вас в жены. — Слова слетали с его губ скороговоркой, словно он пытался избавиться от неловкости, повисшей в комнате, насколько это возможно быстро. Его коробило ее молчание и апатия. На последнем предложении он поднял на ее титановые глаза, ожидая реакции. Девушка побелела, розовые губы вмиг утратили цвет, а корсаж, утягивающий стан, не вздымался несколько долгих секунд. Глаза испуганно уставились на него, выдавая эмоции, так и не отразившиеся на ее лице. «Так вот каково тебе даже думать об этом?» — подумал король. Он не сразу услышал ее голос, до того он был тих, когда она начала говорить. Впервые за все то время что он не видел ее, сама обратившись к нему. — Я надеялась, что мне позволят посетить миледи-мать, — гулко проговорила принцесса, переведя глаза на плотно сцепленные пальцы. — После свадьбы, конечно, — пылко пообещал Никлаус, истолковавший ее реплику по-своему. С несвойственным ему воодушевлением. Он и подумать не мог, что Керолайн спрыгнет с кровати, быстро направившись к нему. Ее маленькая фигурка встала прямо перед ним, едва доставая ему до плеча. Платиновые кудри выбились из косы, что успела растрепаться за бессонную ночь. Все внутри принцессы клокотало от ненависти, она даже забыла о недомогании. — Неужели Вы смеете думать, что я когда-либо выйду за Вас, будучи при здравом рассудке? — Впервые за все время повысила голос девушка, пропитав его гордостью и ядом одновременно. — Как Вы вообще могли такое вообразить? Считаете, что я должна упасть в ноги, благодаря за проявленную честь быть Вашим официальным трофеем, о котором будет шептаться все Королевство? Я не стану Вашей женой, моего согласия на этот брак не будет, а без него ни один священник не посмеет отяготить меня! — Прокричала принцесса, заметив невольное удивление в глазах узурпатора. Керолайн большую часть детства провела в Бургундии у своей тети, куда миледи-мать, справившись с собственными опасениями, отправила ее, поскольку этого требовали негласные правила, принятые в их обществе. Оттого поначалу легкий бургундский акцент, являющийся признаком отменного воспитания и высокого стиля, проскальзывающий в ее речи непроизвольно, становился все более отчетливым, когда девушка, не контролируя эмоции, быстрее выговаривала слова. Это новое, ранее не замеченное Никлаусом звучание слов из ее уст, в очередной раз показало и подчеркнуло ее проихождение. Она вплоть до кончиков своих бледных пальцев особа, в чьих жилах течёт кровь королей, как ни старайся она скрыть это или же попытаться сделать менее заметным. Ее движения, ее речь, манеры, грация и легкость молодой красавицы — всего этого у нее не отнять. Ее миледи-мать — сестра бургундского герцога, а лорд-отец был братом Маргариты, его жены. Бургундия всегда будет рада видеть единственную их племянницу, которую они всеми силами пытаются вызволить из непридуманного ими заточения. Он слушал молча, не перебивая, понимая, что ей необходимо выговориться, что он виноват, однако последние ее фразы резанули его слух и не менее восприимчивую гордость. — Отяготить? — Хмуро глянул на Керолайн Никлаус, одним взглядом сбив ее пыл. — Похоже Вы забыли, что находитесь не в самом лучшем положении, милая. Ваше согласие ничего не значит, теперь король Англии я, а Вы лишь тень, закат угасшей династии. Ваше положение немногим лучше шлюхи, которой я оказал внимание, — тут же пожалел о сказанном Никлаус. Он скорее рефлекторно, чем ожидая, перехватил тонкое запястье занесенной для удара руки. Пощечина — единственное, что могло хоть немного утешить на время боль от сказанных им слов, но он отказал ей даже в этом, вновь лишил ее возможности. — Это Вы, во всем виноваты Вы, — всхлипывая то ли от боли в запястье, то ли от раздирающей сердце обиды, сбивчиво говорила она. Щеки ее горели, кровь так внезапно прилила к лицу, что голова тут же неимоверно закружилась. Никлаус резко ослабил хватку, увидев следы от собственной руки, что непременно оставят синяки. Этого жеста хватило герцогине, чтобы одним порывистым движением вырвать свою руку, отпрыгнув на пару шагов назад. Ее трясло, он видел это, но ничего не мог сделать. В нем боролись чувства и попытки разума донести до него невозможность их совместного сосуществования. Проведя так много времени вдали от нее, Никлаус тщетно смел надеяться, что пылкость его ослабла, что он не вспылит при виде ее надменного, красивого и такого холодного лица. Он и не знал, что она так корит себя, действительно, считая немногим лучше уличной девки. Гордость или несбывшиеся мечты так губят ее, захватывая в свой омут? — Лучше бы я, — не договорив, пошатнулась она прямо у него на глазах. Глаза ее закрылись, а тело, неожиданно обмякнув, готово было упасть, если бы Никлаус не подлетел к ней, испугавшись такого ее состояния. — Немедленно лекаря, — рыча, прокричал он ближайшим слугам, что непременно были в соседних покоях. **** Он уже который час подряд смотрел на ее спящее миловидное, но такое мертвенно-бледное лицо. Черты ее лица, неискаженные страхом и гневом, плохо скрываемым даже в глазах цвета весеннего неба, напомнили ему ее в ювелирной лавке, когда она, зардевшись и с неохотой оторвав заинтересованный взгляд, только на секунду позволила себе задержаться, чтобы рассмотреть его. Те же пухлые, но теперь синеватые губы, те же светлые длинные кудри. После ухода лекаря, он не мог найти себе места. Он смотрел на нее и не понимал, как ей хватало сил все это время намеренно отрезать себя от общества, стараться скрыться от него и, что самое главное — скрыть от него его дитя. Подумать только, что только что сегодня не произошло из-за его скверной манеры выходить из себя по середине разговора. Она могла потерять ребенка. Вот так. В однодночасье. Он, желая доставить его матери не меньше боли, чем она сама, чуть не погубил того, кто сможет наконец-таки полюбить его, свою душу. *** Лекарь неспешно сложил в потрёпанный кожаный мешок все свои травы и полотенца и все же повернулся к напряженному королю. — Что с ней? — Не знаю, что и сказать. Одно только абсолютно ясно, беспокоиться миледи нельзя, иначе в следующий раз я бессилен буду что-либо сделать. Старый целитель грустно взглянул на девушку, которую в последний раз видел озорной девчушкой, скачущей по комнате силящейся после очередной неудачи матери. Женщина никак не могла зачать, и его как главного королевского лекаря вызвали в поместье Таупов в надежде, что он сможет помочь, понять причину ее недуга. Он и предположить не мог, что встретит нежную розу здесь, среди лютых холодов, веющих от узурпатора. В глубине души он надеялся, что она сбежала той ночью, когда звук, отнявший покой у многих, оповестил о нападении. — Бессилен сделать что? — Начиная терять терпение, порыкивал Никлаус, — что с ней? — Ее Высочество, — удивив Никлауса тем, что знает девушку, проговорил мужчина. От удивления король даже не сразу осознал, как он представил девушку лекарь, — беременна. Я осмотрел ее. И могу лишь сказать, что вероятность выкидыша все же велика. Герцогине нельзя нервничать, она должна находиться в покое, лучше питаться. — «Счастливее жить», — чуть не проронил он. Король застыл, не зная казнить ли ему лекаря за дерзость или одарить за столь благую новость. Малыш, его малыш сейчас здесь, спасен, так же как и его слабая от боли утрат мать. — Можете идти, — отстраненно махнул рукой король, — благодарю, — искренне прибавил он, когда дверь за мужчиной почти закрылась.