Единственная роза.

Керолайн не находила покоя, постоянно думая о Елене. — Агнесс, я должна увидеть Елену. Я не получаю от нее никаких вестей, даже слухов во дворце нет. — С трудом произнося слова, проговорила Керолайн. Ужас сковывал ее каждый раз, когда она задумывалась о слове, данном Эдуарду. Она обязана была защитить Елену, а теперь не знает, жива ли еще она. Все время с той злосчастной для белой розы ночи девушки провели порознь, Керолайн знала лишь о том, что последних преданных их Дому друзей убили, а принцессу оставили в Тауэре, якобы для защиты. Болгария безуспешно пытается вернуть дочь, однако ссылаясь то на плохое самочувствие Ее Высочества, то на погоду, что не дает кораблям отплыть, принцессу держат в заложниках, сдерживая пыл ее страны. Но Керолайн понимала, чем руководствуется Совет, что накручивает узурпатора. Связи до свадьбы не были редкостью, хотя и считались крайне предосудительными. Это позорило семью девушки, однако юношу как правило не трогало. Король, будучи человеком, придерживающимся правил, не считал и не собирался и думать о связи принцессы и принца Эдуарда. Тем не менее его советники крайне прозрачно пытались объяснить Никлаусу, что в случае, если девушка понесла ребенка от убитого принца, права Майколсона на трон будут не просто шаткими из-за не самой ярой любви народа к нему, они исчезнут, появись у вражеского Дома наследник. Бастард двух династий мог бы сразу стать признанным ребенком, Маргарита Бургундская нашла бы способ подтвердить его благородное происхождение. Под негодующий, но безмолвный взгляд Дамона, своего ближайшего друга, Никлаус оставил принцессу в Англии, выжидая положенное время. Покои герцогини с того самого дня охраняются его стражами, привезенными им из Уэльса, его малой родины, где он обучался всему, что знает и умеет. Они не спускали с комнаты глаз, однако учтиво позволяли девушке выходить из нее, не следуя за ней при этом, чем она все же не пользовалась. Керолайн так и не покидала своих покоев после дня проведенного в палате лекаря, которого она не застала, проснувшись и встретившись с Никлаусом без всякого на то желания. Так король показывал, что уважает пространство будущей жены. А Керолайн даже не смотрела на этих неотесанных солдат, считая что одного ее жеста будет достаточно, чтобы их тени исчезли из-за ее спины. Герцогиня подчеркнуто игнорировала все жесты будущего мужа, который пытался облегчить ее жизнь в столь удручающем для нее месте. Величайшее несчастье — быть счастливым в прошлом. Керолайн знала этот замок в самые спокойные и мирные времена, радовалась каждому моменту вместе с семьей, что рассыпалась на ее глазах. Вдовствующая герцогиня Тауп, ее леди-мать, единственная, кто остался у нее, но вестей от нее она не получала, а отправить письмо сама не имела возможности. Они не виделись с того самого момента, как она уехала в Лондон. Безызвестность мучала Керолайн, от чего вместо того, чтобы набирать вес, она, пропуская прием пищи и ссылаясь на тошноту, теряла его, становясь день ото дня все бледнее и слабее. — Ваша милость, — смотря на ссутулившуюся девушку, стоящую около огромного окна, ведущего во внутренний двор, начала женщина, — Вы не выходите из своих комнат уже очень долгое время, — подбирая слова, продолжала доверенная Керолайн. — Если Вы пожелаете покинуть дворец, он, — сдерживая гневные нотки, выговорила Агнесс, — будет не только озадачен, но и скорее всего не выпустит Вас. Следует усыпить его бдительность, которая теперь возросла. Тишина повисла в комнате. Она была настолько ощутимой, что разорвать ее не получалось. Керолайн, стоя перед окном в одной ночной рубашке, на которую наспех накинула бархатный халат, светилась в лучах встающего солнца. Тонкий стан еще не начал округляться, давая понять, что девушка беременна, однако герцогиня все равно обняла живот руками в попытке защитить дитя. Коса, что Агнесс заплела девушке на ночь, растрепалась. Девушка спала ужасно. Крики постоянно срывались с ее губ, стоило ей наконец заснуть. Девушка представляла поле битвы, где погибла ее семья и надежда на будущее спокойствие и счастье, где погибла любовь ее названой сестры, Елены. Сон каждый раз был настолько ярок, что укрыться от картины ей не удавалось. От того, в тот момент, когда ее отец падал замертво, приняв удар за кузена Эдуарда, которого пытался спасти, она кричала так сильно, что слуги сбегались из всех комнат, прилегающих к ее покоям, находя ее в слезах и неестественно бледную. Они и не подозревали, что мучает девушку, поэтому недоуменно смотрели на нее, когда она прогоняла их прочь, желая остаться одна. Керолайн медленно отвернулась от Агнесс, вперив взгляд в окно. Двор только начинал просыпаться, поэтому, когда она заметила фигуру Никлауса, глаза ее расширились, выдавая удивление. Леди поплотнее запахнувшись в накидку, выпрямилась, не желая уступать ему и здесь, отказываться от успокаивающего ее занятия только потому, что он так не кстати оказался перед ее глазами. Будто почувствовав ее взгляд, направленный на него, король вскинул голову, пытаясь заглянуть в окно покоев невесты. Никлаус обомлел, увидев ее, такую хрупкую, почти светящуюся, статную и холодную. Никто из них не отводил взгляд. Но в отличие от Керолайн, что делала это наперекор его пугающей ее фигуре, Никлаус любовался ею. Он решил, что впредь, как бы она ни упрямилась, сидеть в комнатах она не будет. Не теперь. Черноволосый всадник, известный принцессе как Дамон Сальваторе , граф Дорсет, подъехал к Никлаусу, по началу не заметившему его. Голова Сальваторе не поднялась, но Керолайн поняла, что Дамон упомянул ее, так как в следующую секунду взгляд короля оторвался от нее, а после некого замешательства, Никлаус, пришпорив коня, пустился со двора. Девушка отошла от окна и, пройдя к камину, остывшему за ночь, опустилась в кресло. — Усыпить бдительность? — скорее про себя, чем для Агнесс, произнесла Керолайн. — Если я хочу покинуть это место до того, как свадьба, что он так желает, состоится, мне необходимо покинуть покои, показав, что я смирилась. Раз он хочет сделать меня посмешищем, взяв в жены только лишь для стабилизации своего положения в стране, я позволю ему верить, что все идет, как он задумал. Как только я увижу Елену, мне станет легче. Девушка не сомневалась, что ее родственники из Бургундии помогут ей, только не знала, почему Маргарита, ее тетушка, еще не прислала вести. Но вот ее миледи-мать, о которой Керолайн думала постоянно, вызвала смутную тревогу. Глупо было бы подумать, что смерть отца не подорвет ее здоровья. Девушка отказывалась признаваться себе в том, что ощущает, как ее миледи-мать уходит от нее. С каждым днем тревожная и такая грустная, едва слышимая мелодия становилась все настойчивее, будто подготавливая Керолайн к очередной, неизбежной потере. «Я должна успеть увидеть ее, чего бы мне это ни стоило», — подумала про себя девушка, ясно произнеся вслух: — Агнесс, приготовь одежду для прогулки, я хочу пройтись по саду. *** Члены Совета и Парламента, что были созваны Никлаусом только лишь по настоянию его друга, Дамона, оживленно гудели, ожидая короля. Дамон уверил Никлауса в необходимости соблюсти формальность. Майколсон не нуждался в попытках Палат навязать ему свою волю. Он был блестящим воином и, наверняка, станет умелым правителем. За тот недолгий месяц, что он провел во дворце, он дал немало распоряжений для восстановления порядка в королевстве. Он делал это, не задумываясь о том, что это могут воспринять как подать недовольному сменой короля народу, Никлаус считал это необходимым и отдавал соответствующие приказы. Вспыльчивость короля, его рвение к справедливости и правде делали из него не самого лояльного политика. Майколсон не поступался своими принципами, будучи полностью уверенным в своем решении и силе, что поможет решение отстоять. Даже Испания, считающаяся одной из сильнейших недавно объединенных государств, с уважением относилась к монарху, принимая его права, в чем он впрочем совсем не нуждался. Обширные имения лорда-отца, что составляли добрую треть Англии, были унаследованы Никалусом после гибели старших братьев. Его фамильные владения позволяли королю спокойно пренебрегать рвущимися к власти пэрами, так и кричавшими о преданности то одной династии, то другой. Где они все были, когда король Ричард отсылал письма, призывающие его вассалов стать под его знамена? Преданнейшие из них пали на поле битвы, их детей по обвинению в предательстве лишили имений и земель, так что принять участие в заседании они не могли. Никлаус неестественно спокойно готовился к речи, которую должен будет произнести в стенах Парламента; думая о маркизе, что по-прежнему не желала покидать своих покоев. Керолайн не интересовалась делами королевства у него, короля, но тем не менее всегда была осведомлена о них. Об этом не раз доносили его люди, которых он приставил к ее покоям в целях охраны. Одобряла ли она его действия? Считала ли излишне жесткими по отношению к знати? Да и какое ему дело, когда, как бы мила ни была она его сердцу, к правлению страной, помыканию собой он ее не допустит. Жена в его понимании не являлась второй Изабеллой Кастильской, чей муж позволил ей рожать своих собственных детей в походах, подвергая и жену и наследников опасности. Изабелла вызывала в нем лучшие чувства, но Керолайн никогда не станет ею, не будет она и Маргаритой де Анжу, что потеряла единственного сына, его избалованного, но решительного кузена в бою за трон, который был по закону их. Он, Никлаус, защитит Белую Розу и их ребенка. Она больше не будет, не зная покоя, ожидать вести том, кто она: достопочтенная маркиза или же девка для мужей, хоть и имеющая аристократические корни. Но кто защитит ее от него самого? Едва ли кто осмелится помочь ей, пойдя против него. — Его Величество, король, — громко и четко объявил слуга, предупреждая герцогов и графов о приближении монарха. Все замолчали, резко встав со своих мест и смиренно склонив головы. Представитель одной из фракций, состоящей в родстве с семьей маркизы Тауп, только гневно сверкнул глазами, и не задумываясь склоняться. Никлаус был слишком задумчив, чтобы обратить внимание на подобную неучтивость. Целью его визита было не выслушивание предложений, а одно единственное объявление. — Лорды, — только остановившись у кресла во главе стола, начал король, — я созвал вас, чтобы объявить важную для всего королевства новость. — Спокойно продолжал Никлаус. — Я решил взять в жены леди Керолайн Форбс. — Внимательно следя за реакцией пэров, проговорил он. — Наш брак положит начало объединению династий, положит конец войнам. — Без доли сарказма закончил король. «Но наша война не закончится», — с горькой усмешкой на губах, подумал Никлаус. — Мое решение окончательно и каким-либо обсуждениям не подлежит. Я желаю быть помазанным вместе с моею женой, поэтому подготовка к свадьбе должна завершится в течение следующего месяца. Глаза вельмож были раскрыты так широко, что Никлаус еле сдерживался, чтобы не стукнуть кулаком по столу. Что их так удивляет? Неужто они думали, что он вышлет ее в аббатство, что отпустит к тетке в Бургундию, позволив ее красоте радовать взор другого? Джон Де ла Поль, кузен Керолайн, хмуро смотрел перед собой, не разделяя проявления эмоций других лордов. Он был так же, как и сама Керолайн несколько дней назад, озадачен и недоволен. Мысли, что крутились в его голове были одна страшнее другой. Что сделал узурпатор, заставив кузину принять предложение? Дала ли она согласие сама, во что Джон не мог верить. Вскинув голову, будто уже все решив для себя, граф спросил: — Дала ли герцогиня Тауп, моя дражайшая кузина, согласие на подобный брак? Никлаус вперил взгляд в Джона. Он ожидал подобной реакции от него, намеренно позволив ему услышать все это в числе первых. — Вы сомневаетесь в моих намерениях? — Ответил вопросом на вопрос король. — Считаете я принудил леди Форбс к браку? — Я хочу услышать ответ из уст Ее Светлости, — не скрывая негодования и неприязни, проговорил граф. Тон его говорил о том, что сама мысль о таком ответе, безумна. Де Ла Поля не волновала повисшая тишина. Куда важнее жизнь кузины, с титулом которой узкопатор так и не считался. Ещё больнее было слышать, что теперь она герцогиня. Она приняла наследие и титул погибшего отца, его любимого наставника, но оставшись единственным потомком белой розы по мужской линии могла претендовать не только на герцогские лены. Король, удивив всех своим поведением, весело рассмеялся, в миг разрядив обстановку. — Стоит отдать Вам должное, Вы крайне серьезны в вопросах, касающихся Вашей семьи. Вам доведется увидеть кузину на праздненстве в честь объявления о скорой, — намеренно сделав на этом слове акцент, — свадьбе, спросите у нее. — появившийся рядом паж, склонившись позади короля, обратил на себя его внимание. Письмо, принесенное слугой, оторвало Никлауса от разговора. Он поднялся из кресла, отчего за ним последовали и все остальные. Взглядом указав Дамону продолжать. И теперь, собираясь на объезд селений, особенно пострадавших во время атаки его войск, Никлаус думал о том разговоре. Он был крайне рад получить письмо от послов из Испании. Эта своевременно полученная весть озолотила слугу и позволила королю прервать разговор с Джоном, не капитулировав при этом. «Дала ли моя дражайшая кузина согласие на подобный брак?» Никлаус прекрасно понимал, что даже сейчас, зная, что может стать достоянием всей Англии через несколько месяцев, она не дала бы согласия. Ей почетнее прожить остаток жизни в бегах, пряча их дитя, чем терпеть его общество более, чем несколько необходимым минут. Никлаус, оседлав своего черного боевого коня, выехал во двор, чтобы ему помогли закрепить все необходимые детали. Ему на мгновение захотелось взглянуть в окно Керолайн. Он знал, что именно ее комната выходит во двор, где раньше, можно было часто наблюдать озорные игры как самих наследников, так и живущих при дворце детей. Какого было его удивление, когда, подняв голову, он увидел в створках окна ее. Она, гордо вскинув подбородок, смотрела на него со всем своим превосходством. В темно-синем халате она была похожа на ледяное изваяние. Темно-синий цвет считался траурным. Она могла спокойно его носить, но не когда ждала его ребенка. Никлаусу не хотелось видеть ее в нем, поэтому он посылал принцессе лучшие ткани, что ему привозили из всех краев света в знак признания, но Керолайн все отсылала назад, не удосужившись оставить и слова. «Она не будет больше сидеть в своих комнатах», — промелькнула в его голове мысль. — Ваше Величество, — задорно окликнул Никлауса Дамон. Но король не повернулся. Графу не пришлось спрашивать короля о причине его отвлеченности, поэтому, подъехав еще ближе, Сальваторе только и сказал: — Нам пора, наши люди ожидают нас, а леди Керолайн, если Вы настоите на этом, составит Вам компанию позже, — закончил Дамон, получив недоуменный взгляд только что заметившего его короля. *** Темно-синее бархатное платье, перетянутое золотыми нитями на рукавах и лифе, плотно облегало все еще стройную фигуру девушки, становясь свободнее к длинной юбке. Рукава скрывали еще не сошедшие с запястий синяки, оставленные Никлаусом. Агнесс заботливо приподняла платиновые пряди, надевая на девушку теплый плащ. Женщина аккуратно опустила их, разложив прямым полотном по темной ткани накидки. Бледная, как молоко, кожа герцогини так сильно контрастировала с темными одеждами, что не заметить болезненность девушки было не легко. Казалось, что весь пыл и задорность, которой она была наделена с рождения, оставили ее, превратив в красивую, но угасшую тень самой себя. — Вы готовы, Ваша Светлость, — учтиво проговорила Агнесс. — Тогда пойдем, — несмело улыбнувшись, отдала приказ она. Агнесс поспешила к двери, распахивая ее перед герцогиней. Слуги в соседней комнате, в которую только что открылась дверь, сидели, не отвлекаясь от своих разговоров и даже не оборачиваясь в сторону. За эти недели все так привыкли, что двери покоев Керолайн покидает только лишь ее служанка Агнесс, почтение которой оказывать необязательно. — Ее Светлость, герцогиня, — громко, чтобы услышал каждый, проговорила Агнесс. Реакция прислуги настолько позабавила Керолайн, что она прикрыла губы ладошкой, чтобы не проявлять эмоции так ясно. Слуги подскочили, неравномерно, каждый по-своему, по мере того, как до них доходило, кто стоит перед ними. — Ваша милость, — полушепотом произнесли они. — Позвольте проводить Вас… — Нет нужды, — спокойно произнесла она, сделав жест рукой. — Передайте охране, стоящей на входе: я приказываю им уйти. Мне не нужны сопровождающие в их лице, — холодно отчеканила герцогиня. Керолайн раздражала мысль о том, что эти воины с их отвратительным горным акцентом будут следовать за ней, куда бы она ни решилась отправиться. Через несколько минут Кора, учтиво склонившись, оповестила их о том, что охрана отступила. «Довольно неожиданно», — нахмурившись подумала девушка. *** Осень украла все краски королевского сада. Из диковинных цветов, особенно нравившихся Керолайн, остались лишь ярко-красные, вьющиеся по всей высоте одной из стен дворца, лозы с маленькими бутонами. Кусты давно не стригли, отчего их форма, старательно придаваемая садовниками, заросла, превратив их в полнейшее безобразие. — Удивительно, как все опустело, — пряча руки в рукава, начала Керолайн. Она жалела, что не взяла перчатки. — За садом нужно ухаживать, иначе все придет в беспорядок. — Согласна, — хмыкнула Агнесс. Она с довольством наблюдала, как щеки принцессы порозовели, а глаза заблестели. Прогулка здорово отвлекла Керолайн. Они одиноко прогуливались к центру сада, пока тонкий крик, скорее похожий на писк, не тронул ушей принцессы. — Ты это слышала? — всполошилась Керолайн. — Что, Ваша Светлость? Но девушка уже бежала в центр сада, где, как она помнила, находился фонтан. Каждый раз, когда ее семья останавливалась здесь, миледи-мать Керолайн говорила, что ее малышке не стоит и близко подходить к фонтану. Это изящное изваяние, искусно выделанное из камня, вмещало огромное количество воды, глубина чаши фонтана нагоняла на девушку жуть даже сейчас, а в детстве и вовсе казалось целым озером. Фонтан осушали ближе к концу сентября, когда холодные ночи начинали сковывать поверхность воды. И Керолайн надеялась, что звук всплеска воды ей только почудился. Девушка кинулась к чаше, вглядываясь в глубину воды. Рябые волны расходились по поверхности. Удар по воде, и звук вновь разошелся по округе. И принцесса увидела ее. Девочка в тяжелых теплых одеждах судорожно пыталась выплыть на поверхность. Ее золотые волосы облепили все ее личико, закрытые глаза подрагивали. Она не могла сделать ничего. Принцесса, не задумываясь, скинула плащ, бросив его на землю, и прыгнула в фонтан, стараясь как можно скорее подплыть к ребенку. Керолайн больше не видела головы девочки, ее одежд. Холодная вода заставляла дышать еще чаще и усерднее. Девушка переживала, что девочку могла сковать судорога. Собравшись с мыслями, она, понимая, чего ей может это стоить, нырнула, пытаясь найти под толщей воды золотую головку ребенка. Долгие секунды прошли перед тем, как она увидела ее, медленно опускающуюся на дно фонтана. Девочка не шевелилась. В несколько толчков подплыв к ребенку, Керолайн крепко схватила маленькую ручку, потянув за собой наверх. Их одежда намокла и затрудняла движения, придавая излишнюю тяжесть. Герцогине начало не хватать воздуха, но она твердо решила спасти ее прежде, чем сама выплывет отсюда. Судорожный вздох наполнил кислородом легкие девушки, когда она наконец всплыла. Керолайн прижала к груди голову девочки, держа ее на плаву. — Сюда, Керолайн, — кричала Агнесс в окружении стражи. — Еще немного. Девушка, держа ребенка, подплыла к борту, где ее ожидала встревоженная женщина. — Заберите ее, — сорвавшимся голосом крикнула герцогиня. — Быстрее отведите ее к лекарю. — Протягивая ее страже, приказывала она. — Мой плащ у, — кинув взгляд на Агнесс, помедлила девушка, — у миссис Сомерс, заверните ее. Крепкая рука стража ухватилась за принцессу, но не за фигурку ребенка, который все еще молчал. Он вытянул их обеих, вырвав из толщи воды. Волосы Керолайн намокли, разметавшись по ее лицу, но девушка вовсе не обращала на это внимание. Она кинулась к девочке, с ужасом смотря на ее бледное личико. Несколько детские черты тронула синева, что не могло не тревожить. Герцогиня с усилием давила на грудь в попытке вытолкнуть воду из легких. Попытка за попыткой, и вскоре ребенок дернулся, вода начинала выходить. Глаза раскрылись, с испугом глядя на Керолайн. Стальные, с едва заметными голубоватыми искорками. Такой знакомый взгляд. Керолайн заботливо укутала девочку в сухой плащ, что протянула ей Агнесс. Она была похожа на ребёнка, настолько миниатюрным был ее рост. — Все в порядке, в порядке, — прижимая к себе трясущееся тело, проговорила принцесса. — Все будет хорошо. — Ребекка, — оглушительный крик Никлауса раздался в глубине сада, заставив Керолайн застыть. Это был крик отчаяния, будто он и не надеялся услышать девушку, что зовет. — Ребекка, — прервался он, увидев сестру в руках Керолайн, что медленно начинала дрожать в своем намокшем платье. А Керолайн только сейчас поняла, кого она держит на руках, укачивая, будто собственного ребенка.