Единственная роза.

Богато украшенный зал весь переливался в свете множества свечей. Своды стен были увешаны полотнами из отливающего золотом шелка, на котором ярким пламенем горел символ Дома победителей — алая, как пролитая за нее кровь, роза. Интересно, какого придворным наблюдать столь разительную перемену? Кто из них преклонит колено и поклянется в верности Никлаусу, как когда-то королю Ричарду? Зал считался самым большим из всех комнат дворца, потому как мог вместить в свои стены множество гостей, оставив при этом место для самой веселой части приема — танцев. Массивные дубовые столы, выстроенные вдоль стен и главного стоящего на возвышении стола, за которым должен сидеть король, были накрыты по всем правилам, ломясь от изобилия приготовленных блюд. Диковинные фигуры дичи привлекали взгляды гостей, возвышаясь над остальными яствами. Однако не все прибывающие спешили садиться, с интересом или же явно выраженным недовольством рассматривая убранство зала. Витражи огромных окон, еще запечатлевших узоры, нанесенные побежденным монархом, были скрыты за плотными гобеленами, нашитыми на ткань. Будто это могло скрыть, что когда-то дворец принадлежал другим… Юноша отстраненно стоял около гобелена, внимательно осматривая его. Бронзовые, слегка спутанные кудри, что не удалось привести в порядок после дороги, спадали ему на лоб, прикрывая глаза. Гость небрежным движением сбросил их с лица и, слегка нахмурив широкие брови, вновь продолжил осматривать полотно своими изумрудными глазами, словно надеялся отыскать в нем что-то. Темно-зеленый упелянд, плотно сидел на нем, выгодно подчеркивая широкую мужскую грудь, а его длинные широкие рукава были отделаны золотой вышивкой, такой же, что красовалась и на его груди. Юноша слегка вздрогнул, когда голос, внезапно раздавшийся рядом, окликнул его. — Знал бы ты, как мрачно выглядишь, братец, — искривив губы в легкой усмешке, обратился к брату Дамон. Хмурое лицо Стефана делало его бледную фигуру еще более отталкивающей. Дамону было одновременно и радостно, и досадно видеть брата после стольких месяцев разлуки. Порой ему было тяжело смотреть в его глаза, видя в них отражение горячо любимой миледи-матери. Он был похож на нее во всем: те же бронзовые локоны с небольшими кудрями, та же бледность, что не трогало палящее солнце Флоренции, и те же самые глаза, которые он так любил. Глаза, что потерял, и причиной этому был Стефан, по злой воле судьбы напоминающий ему одним своим существованием о том, что отнял у него самое дорогое. Дамон перевел взгляд с молчаливого брата на гобелен, продолжая говорить, — как отец? — Несколько холодно спросил он. — В здравии, — коротко ответил Стефан. Вот так, и нечего более. Ни благословения, ни поздравлений с победой, ни капли интереса. Всегда черствый и суровый Джузеппе… — Что ж, — скривив лицо в насмешливую гримасу, — отрадно слышать. — Дамон усмехнулся своим мыслям. Было глупо полагать, что его отец по достоинству оценит выдающиеся умения сына. Он бы был искренне рад поражению, что сбила бы надуманную им спесь с молодого сына, возможно, расстроился бы, если Дамон сложил голову на поле боя, но не более. Как раздосадован был Джузеппе, узнав об очередной удаче старшего сына, даже не отправил письма… Дамон повернулся к брату, положив руку на плечо Стефана. Ткани наряда контрастировали: черный рукав Дамона, словно огромная темная рана, разрезал зеленый бархат брата. Юный граф выглядел болезненно. Черный цвет его одежд, разделенный массивными цепями из золота, делал его фигуру еще загадочнее. Мощная сила, что непременно настигнет кого бы то ни было. — Я рад, что ты здесь, — искренне проговорил Сальваторе, — надеюсь, тебе здесь понравится, — похлопал Стефана по плечу, улыбнулся Дамон. Он отступил на пару шагов и, развернувшись, направился в центр зала. «Эта страна стала для меня большим домом, чем моя родная»… — Надеюсь, брат, — приглушенно проговорил про себя Стефан. Да, они были братьями, но это не означало, что порой он не ощущал себя абсолютно чужим Дамону. Стефан никогда не слышал ни слова укора от брата, но всегда ощущал холод, исходящий от него. И чем старше он становился, тем сильнее Дамон отдалялся, постоянно пропадая в Англии, вдалеке от дома, от семьи. Холодная учтивость и безукоризненные манеры, проявляемые на приемах, устраиваемых в их имениях во Флоренции, складывали впечатление о безмерно крепкой и дружной, несмотря на все невзгоды, семьи. Возможно так и было, пока миледи-мать, которую ему так и не довелось узнать, была жива. Дернув копной бронзовых волос, Стефан закрыл глаза, пытаясь отогнать непрошеные мысли. Сегодня не время для привычного уныния. *** Керолайн стояла, изредка передвигаясь на пару шагов, пока ей помогали надеть присланное Никалусом платье. Была ли это насмешка с его стороны, прислать ей нежно-голубое парчовое платье, которое своим цветом показывало юность и непорочную красоту девушки, или же он, запомнив ее любимый цвет, решил в привычной для себя манере сгладить свое поведение? Она не знала. И не желала даже думать об этом. Ее не интересовало ничего из того, что сегодня должно произойти: пышный бал, являющийся для нее унижением, внимательный взгляд Никлауса, пугающий искрами глаз, веселые лица молодых девушек, впервые посетивших дворец — все это казалось ей чем-то глупым и незначительным. У нее не осталось желания и сил бороться. Никлаус зол и не сдержан, он никогда не станет тем, кто полюбит ее. Он не простит ей ее происхождения, а она не потеряет гордости, показав слабость. Киртл, который служанка как можно аккуратнее старалась надеть на девушку, выгодно подчеркивал изящную фигуру, плотно усевшись на тонкой талии, что только начинала округляться. Длинные узкие рукава платья, вышитые серебряными узорами, словно оковы, обхватывали хрупкие запястья. Пластрон в тон к вышивке, надетый по желанию герцогини, скрывал изящный треугольный вырез платья, что должен был показать фарфоровую кожу Керолайн. Обитая мехом верхняя накидка довершала туалет. — Желаете убрать волосы? — Услужливо спросила молодая девушка. Она так неторопливо двигалась, боясь сделать что-либо не так и в то же время с опаской ожидая, что герцогиня вот-вот прогонит ее. Но Керолайн только молча двигалась, будто сама желая задержаться в покоях подольше. Керолайн, подняв потухший взгляд от носков своих кожаных туфель, безразличным взором посмотрела в высокое напольное зеркало, что позволяло рассмотреть себя во весь рост. Разве могла она гореть желанием увидеть свое бледное, с печатью грусти лицо? Она была прекрасна. Большие голубые глаза, в которых когда-то играл интерес, бледная молочная кожа, платиновые крупные локоны. Платье выгодно подчеркивало все достоинства девушки, богатая ткань мерцала, стоило свету попасть на нее. Настоящая загадочная красавица, принцесса, которая предпочла бы никогда не появляться здесь. — Нет, — тихо ответила Керолайн, отведя взгляд от своего хмурого отражения. Стук в дверь привлек внимание служанки, и Керолайн непроизвольно обернулась, ожидая увидеть как всегда запыхавшуюся Агнесс. — Вы готовы, леди… — но это была не она. Голос неприятно напомнил о том, что Агнесс теперь не с ней. Гордо подняв голову, герцогиня, подобрав длинные юбки, направилась к двери. *** — Это она? — Вы посмотрите, какая красавица! — Интересно, чем она смогла так завлечь короля? Женщина в темно-красном платье с вычурной нашивкой, что не появлялась на ней в течение всех лет военных действий, презрительно искривив губы, слегка нагнулась к стоящей рядом придворной, тихо проговорив: — И что в ней такого? Давно бы следовало сослать ее в монастырь и покончить с этим. — Маленькие темные глаза графини сверкнули. — Но нет, наш юный Никлаус решил взять ее в жены. — Качая головой, продолжала женщина, — как непредусмотрительно, едва ли она будет достойной его партией. — Глаза женщины, слушавшей ее все это время, округлились, но она ничего не сказала, лишь несмело кивнув. — Тетушка, о ком Вы это? — Слегка потянув на себя юбки платья графини, спросила Ребекка. Большие глаза девушки были направлены вверх на фигуру графини, эннэн которой делал ее ещё более высокой. Женщина на мгновение сморщилась, не сразу ответив. Дети не вызывали в ней умиления, тем более она. — Ребекка, тебе не пристало слушать разговоры взрослых, — бросив на племянницу мимолетный взгляд, ответила графиня. Графиня Роланд в замужестве, женщина приходилась покойному Майклу сестрой. Она тепло относилась к брату, но избранницу его сердца так и не приняла, до конца считая ее недостаточно высокородной, чтобы присоединиться к их семье. Тем не менее Майкл выбрал ее, а Эстер, будто назло недоброжелателям, доказала, что является прекрасной женой и союзницей своему мужу, подарив ему крепких и здоровых сыновей. И одну единственную, слишком милую для своих юных лет, девочку, раздражавшую графиню больше всего. «Такая маленькая, а уже заносчивая. — Часто сетовала она, видя как играют ее две дочери с племянниками. — Когда же они займутся ее воспитанием?» — А Вам — подозрительно шептаться, — мотонув головой, поджала губы Ребекка, насупившись. В глазах знати новоиспеченная герцогиня выглядела не самой подходящей кандидатурой. Дочь герцога Таупа, последняя белая роза, что не забудет тех, кто предал ее Дом. Кто не пришел на помощь в час великой нужды. Многие собравшиеся здесь лорды и миледи смотрели на молодого властного монарха и его избранницу либо со скрываемым сожалением о потерях девушки, либо с неприкрытой неприязнью, направленной на нее же. Никлаус в их глазах закрепился как неоспоримый правитель. Он имел право на трон по рождению, а его пытливый ум помог ему в этом, подсказав, как уничтожить конкурентов. Тем не менее, большинство считало неблагоразумным брать в жены дочь врагов и узурпаторов, не считаясь со мнением остальной знати. Мотивы не всех лордов были честными, ведь та часть, что помогала при захвате территорий, надеялась выдать своих дочерей за будущего монарха, чтобы в дальнейшем пытаться оказывать на него влияние. Им по собственной глупости казалось, что юный мальчишка будет покорной марионеткой, склонившейся перед ними в знак благодарности. Только теперь вся власть — его, он надменен, но верно усвоил с детских лет, что он принц крови, пусть и не первый в очереди престолонаследия. Руки вельмож оказались связаны, а испытывать удачу, возражая королю, не хотел никто. — Вдовствующая герцогиня и вовсе помутилась рассудком, — неприятно улыбнувшись желтыми зубами, проговорил граф. — Решила просить аудиенции у короля, надеясь, что он не избавится от нее так же, как и от прозорливого Таупа, — зайдясь хохотом, закончил он. Стоящие рядом лорды гулко засмеялись, поддерживая задор боевого товарища. — Да как ты можешь, — тихо возразила женщина, стоящая около своего мужа. Она хотела оставить его и отойти, но граф, расслышав ее жалкую попытку высказаться, развернулся, грубо, но незаметно дернув ее за руку от чего глаза графини непроизвольно заблестели. — Стой здесь, женщина, — смотря в глаза жены, прошептал одними губами мужчина. После изменившего ход истории сражения он был готов к косым взглядам и шепоткам за спиной, но терпеть полный презрения взгляд жены был не намерен. Благородная графиня Елизаветта из дома вассалов короля Ричарда всегда была преданной своей семье. Даже вышла за него замуж, по настоянию отца, конечно же. Партия была на редкость перспективная, однако никто не учел, что честь и корысть не могут ужиться, не подавив одна другую. — Ты же не хочешь, чтобы я вышел из себя. — Сжатое в тиски предплечье даже сквозь плотные ткани теплого наряда ощущало боль от пальцев мужчины. Крепкий от природы, он не видел разницы между своей леди и солдатом на войне, сам не замечая, как применяет к ним равную силу. Шепот множества голосов отдаленно доносился до Керолайн. Ей казалось, что все это происходит не с ней. Никлаус, крепко держащий ее холодную руку, под звуки музыкантов торжественно вошел в зал, ведя девушку рядом с собой. — Улыбнись, милая, иначе они, — с нескрываемым презрением прошептал Никлаус последнее слово, — решат, что я тебя принудил. Но Керолайн не смогла выдавить из себя даже подобие улыбки. Девушка, ощущая некую поддержку Никлауса, опустив глаза, шла рядом с ним, скрываясь за густой завесой волос, выбившихся вперед. — Его Величество, король, и леди Керолайн Форбс! — громко объявил слуга, давая музыкантам сигнал начинать игру. Керолайн не отреагировала на приветствие не только потому, что вовсе не желала находиться здесь. Она не просто леди, у неё есть титул, который она носит отнюдь не благодаря выгодной партии, она герцогиня в своём собственном праве, девушка, чьи доходы с владений в разы превышают годовые сборы собравшихся здесь графьёв. У неё есть титул... Который каждый считал должным опускать лишь бы угодить этому узурпатору! Юноша, застыв, наблюдал за девушкой, только что вошедшей в зал. Ее кожа мерцала, отливая жемчугом, а длинные, неубранные в затейливую прическу волосы рассыпались по плечам, водопадом струясь по спине и груди. Такая хрупкая и статная. Сошедшая с пьедестала статуя богине красоты. Изумрудные глаза неотрывно следили за изящными движениями девушки, пока она не остановилась следом за королем. — Я рад видеть Вас, — осмотрев зал, начал Никлаус, — здесь, в стенах этого дворца. — Керолайн почувствовав, что Никлаус отпустил ее руку, неспешно, но уверенно отступила от него, стараясь быть как можно дальше. — И с удовольствием хочу представить нашу дорогую гостью, — бросив взгляд на застывшую Керолайн, проговорил король, — Принцессу Елену Болгарскую. Керолайн развернулась резче, чем хотела бы, направив взгляд на маленькую фигуру девушки, входящую в зал. Стефан шагнул вперед, желая приблизиться, но, одернув себя, остановился. Никлаус подошел к Елене, почтительно склонившись, чтобы поцеловать ее руку. Он задержался долгим, слишком долгим поцелуем, отчего в зале повисла ощутимая тишина. — Вам здесь всегда рады, — начал он, не спуская пристального взгляда цепких глаз с болгарской принцессы. Никто не смел нарушить мнимые правила приличия. Бледная девушка растерянным взглядом прошлась по Никлаусу, рассеянно кивнув. Елена выглядела болезненно, ничего не могло скрыть осунувшуюся фигуру и тусклый взгляд некогда лучистых фиалковых глаз. Стефан обернулся к Керолайн, но вместо нее увидел брата, смотрящего на Никлауса таким взглядом, которого он никогда не встречал. Лицо не выражало ничего, будто маска с застывшей на ней учтивостью, а глаза горели, устрашающе поблескивая. — Его Величество не сводит с нее глаз. — Возможно, эта болгарская девчонка сменит надменную дочь герцога. — Неплохой выбор, — усмехнувшись собственной шутке, прошептал кто-то. — Каков король, еще не взял свою будущую жену, но уже нашел любовницу на случай крайней скуки. Голоса смешивались, рождая жужжащий гул, который монарх будто не замечал. Он хотел, чтобы Керолайн почувствовала себя так же, как и он, когда она своим опрометчивым поступком заставила его сердце сжаться от ожидания самого ужасного. Он хотел, чтобы она поняла, что она не изменит того, что предназначено им судьбой, как бы ни старалась. — Прошу, садитесь, — добродушно начал Никлаус. Свою просьбу королю не пришлось повторять, поскольку все быстрым шагом засеменили к своим местам, установленным строго их положению, занимаему при дворе нового монарха. Только две девушки остались неподвижны, глядя друг на друга, будто видели впервые, будто не пережили ужасы войны, каждая испытав горечи утрат. Однако Керолайн все же пришлось последовать за будущим мужем. *** — Ты хмур, — положил руку на плечо Дамону Никлаус. Веселая улыбка не сходила с его губ, показывая невидимые ранее ямочки. Никлаус поднял руку, в которой держал кубок с вином, и, махнув кому-то, пригубил его. Дамон слегка приподнял уголки губ, но от этого суровое выражение лица не стало мягче. Проследив за взглядом друга, Никлаус проговорил: — Женщины, — чуть склонился он, — сколько же досады доставляют их красивые, но искаженные безразличием лица, — повернув голову в сторону принцессы, сказал король. — Не забывай о том, что она была невестой Эдуарда, — замолчал на мгновение Никлаус. Он так долго не произносил этого имени, что даже теперь, в гуле веселящейся толпы, оно прозвучало оглушающе. — Я не забуду, — ответил Дамон, — едва ли ты дашь мне забыть об этом, дорогой друг, — обернувшись к Никлаусу проговорил он. *** Стефан, пряча заинтересованный взгляд в чаше вина, наблюдал за бледной герцогиней. Она сидела за огромным столом, наполненным людьми — верными подданными короля, но будто и вовсе этого не замечала. Никлаус порой поглядывал в ее сторону; взгляд его то становился суровым, то смягчался, но он не произносил ни слова, словно вовсе не замечал девушки, чье лицо не выражало никаких эмоций. Блестящие, огромные, на осунувшемся лице, глаза смотрели на длинные расшитые юбки платья, изредка поднимаясь, чтобы увидеть приглашенную принцессу, что и вовсе пребывала не здесь. — Отчего же мы не танцуем, — неожиданно для многих проговорил Никлаус, заставив зал замолкнуть в ожидании. — Уверен, моя невеста будет не против танца с принцессой Еленой. Танец, что открывает вечер, королю положено танцевать со своею суженой, будь то невеста или же его законная жена. Глаза Никлауса блеснули, когда он обратил свой взор на безмолвную фигуру Керолайн. Девушка подняла ничего не выражающие глаза, но посмотрела вовсе не на него. — Станцуйте нам, Керолайн, — не сводя глаз с надменного лица невесты, растягивая слова, проговорил король. — Уверен, это доставит удовольствие не только мне. — Глаза Никлауса опасно блестели, а выпитое вино давало о себе знать. Дамон, чуть склонившись к другу, как можно тише прошептал, украдкой поглядывая на неизменившуюся в лице герцогиню. Она сидела неестественно ровно весь вечер, так, будто это не составляет ей особого труда, но теперь по всей ее напряженной фигуре можно было понять, что она насторожена. — Никлаус, она твоя будущая жена, унижая ее, ты… — Король поднял руку, жестом останавливая Дамона. Никлаус не был глуп, но досада на девушку и ее ледяное достоинство, с которым она сидела здесь, внешне выглядя победительницей, толкали его на те слова, что слетали с его губ. На секунду, всего на секунду он заметил в ее глазах промелькнувшую мольбу, чтобы все это прекратилось. Впервые за все время он увидел брешь, ее нерушимость на мгновение пала, раскрыв ему ее немое отчаяние, прежде чем маска безразличия вновь вернулась, овладев ее тонкими чертами. В следующее мгновение красавица не спеша поднялась со своего места, как и другие знатные девушки выходя в центр зала. Юные леди с восторгом и нетерпением, отражавшемся в их порывистых движениях, ожидали начала мелодии. Танец обещал быть волнительным, ведь они будут танцевать перед королем. Одна Керолайн безмолвно стояла, готовясь к танцу. Какую бы мелодию ни заиграли музыканты, было ясно: каждый жаждет увидеть, как она оступится. Она не заметила, что принцесса так и не вышла на танец. Trip to Skye — John Whelan Музыка огласила зал внезапно для галдящих гостей и трепещущих девушек. Керолайн стояла в центре фигуры. Со свойственной ей легкостью герцогиня грациозно развернулась, мягко следуя за впереди стоящей девушкой. Будто несмелая, поступь красавиц была лишь частью танца. Руки девушек взвились вверх, вырисовывая в воздухе витиеватые узоры. Керолайн, отдавшись танцу, не ощущала на себе взгляды людей, крутясь в кругу таких же как она, молодых и, наверняка, счастливых. Длинные юбки узкого платья приподнимались за хозяйкой, когда она выделывала очередную комбинацию, а густые, отливающие золотом волосы, будто святящийся ореол, окружали ее. Она была великолепна. Настолько, что Никлаус не мог оторвать от нее глаз. Весь зал застыл, наблюдая за юными девушками, но все внимание, как бы ни старались другие, было приковано к ней одной, ее красота пленяла смотрящих. Поворачиваясь то влево, то вправо девушки постепенно сужали круг, в котором, взявшись за руки, должны были закончить танец. Керолайн справилась, вновь показав Никлаусу, что он не единственный человек, что смеет управлять всеми. Ни слова возражений, одна лишь холодная учтивость и прекрасный танец. Музыканты смолкли, и девушка, завершая танец, ровно как и остальные, застыла в их маленьком кругу. Запыхавшиеся веселые лица, блестящие задором глаза и мягкие улыбки. Никто не мог усомниться в их красоте. Мотив другой мелодии сменил предыдущую так быстро, что леди не успели понять, что же им предстоит танцевать сейчас. Не успев обернуться, Керолайн почувствовала, как чьи-то руки не сильно, но достаточно, чтобы удержать ее, сжали ее талию, разворачивая к себе. Она вздрогнула и замерла, приготовившись увидеть ухмыляющегося Никлауса, но ее взору предстал молодой, верно, как и она, юноша, изумрудные глаза которого не изучали ее, словно диковинку, а смотрели с пониманием? Герцогиня опешила, сама не заметив, что положила свои холодные ладони на его руки, все еще придерживающие ее. Стефан, отпустив Керолайн, отступил на расстояние для поклона, который кавалер, что ведет леди в танце, должен был совершить. Взбалмошная копна волос подпрыгивала за ним, путаясь еще больше. Когда он приблизился снова, Керолайн была готова. Она выставила руку вперед, согнув ее в локте, будто приглашая его коснуться ее ладони. Но он не смел, движения танца не позволяли сделать этого до самого окончания. Никлаус, подавшись вперед, уже без былого веселья, что приносила ему поникшая фигура невесты, наблюдал за ней, ловя каждое ее движение. Брошенный взгляд, легкая улыбка и чудный румянец. Она не позволяла себе подарить ему даже подобие улыбки, а у юнца, так не кстати выбравшего его будущую жену, получилось составить ей прекрасную компанию. Он был очарован, это было так же ясно, как и то, как сейчас был зол король. — Вы отлично танцуете, Ваша Светлость, — неожиданно для Керолайн проговорил юноша, посмотрев ей в глаза. Она давно не слышала к себе подобного обращения, принадлежащего ей чуть ли не с самого рождения. Ее будущий супруг намеренно унижал ее, обращаясь то деланно учтиво, то излишне фамильярно, а придворные и вовсе от ликования или боязни ошибиться не говорили с ней, только внимательно смотря ей в след. Стефан тут же спохватился, истолковав ее заблестевший взгляд иначе, — прошу прощения, если сказал глупость, безусловно, Вам это известно. Керолайн могла бы улыбнуться столь милым и учтивым фразам, коими она часто была награждена в те моменты, когда ее дядя, король, все же уговаривал брата отправить ее к нему. Но даже уголки ее губ не дрогнули, когда она спокойно произнесла: — Благодарю, — она не знала его, не знала, как обратиться к загадочному гостю со знакомым акцентом. — Стефан, — ответил он, чем вызвал удивление на ее бледном лице, — называйте меня Стефан, Ваша… — Леди Керолайн. — Он благодарно кивнул, прильнув к ней, как того требовала фигура танца. Благодаря герцогине их пара безусловно привлекала взгляды, однако искусность, с которой они вели танец не могла не услаждать взор. Легкие шаги, невинные случайные взгляды и безупречные манеры. Изумруды глаз смотрели без желания позлорадствовать или же выразить сочувствие, которое не могло бы не расстроить Ее Светлость. Меньше всего она желала выглядеть жалкой. Нет, он смотрел на нее как юноша, которого заворожила она, ее красота и едва слышимый в шуме толпы чарующий голос. И она замечала все это, безмолвно будучи ему благодарной. Он дарил ей забытую ею легкость, которую она испытывала, часами беседуя с кузеном или же весело проводя время с немногочисленными подругами, которых не видела уже так давно. — Благодарю за оказанную мне честь, — следуя этикету проговорил Стефан, досадуя, что танец оказался столь коротким. Юный граф старался смотреть на нее, не нарушая шатких рамок приличия. Цветочный аромат ее переливающихся волос, что приподнимались в такт движениям хозяйки, наполнял его легкие с каждым его вздохом. Керолайн, подобающе ее положению, едва присела, глазами ответив ему. Стоило ей перевести взгляд на свое место, где она была вынуждена сидеть рядом с Никлаусом, герцогиня увидела, насколько недовольным долгим взглядом он проводил Стефана, и вовсе застыла, когда он взглянул на нее, ухмыльнувшись собственным мыслям, склонив голову к девушке, что непонятным образом оказалась рядом с ним. Его губы почти касались ее непристойно открытой шеи, а веки были полуопущены. Конечно, она не надеялась на его верность и любовь, думая, что ее и вовсе не будет трогать этот аспект их брака. Она считала, что не сможет полюбить его никогда, ведь одно его гадкое имя стало источником стольких ее бед. Но она бы не позволила себе так унизить его на глазах у всех собравшихся. Она и подумать не могла, как больно ей станет, когда она увидит его с другой. Щеки Керолайн вспыхнули, и Никлаус заметил это, довольный собою. Но он не видел, как заблестели ее глаза, когда она, отвернувшись от него, неспешной походкой направилась из зала, оставив его позади с девушкой. — Ваше Величество, позволите ли Вы направиться к Вам? — Никлаус, подернув уголками губ, едва заметно скривился на ее беззастенчивое предложение. Тяжелые французские духи били в нос, плотным облаком окутывая его гудящую от множества громких голосов голову, вызывая еще большее раздражение. Король, не удостоив ее взглядом, все еще следя за удаляющейся невестой, что поспешила покинуть залу, отчетливо произнес: — Не сегодня. — Короткого жеста его руки было достаточно, чтобы она ушла, оставив его в покое, насколько это было возможно. Король с силой сжал в руках усыпанный камнями кубок, горько усмехнувшись. Он добился чего хотел, но отчего ему на душе стало только хуже?