Единственная роза.

Спустя чуть больше чем месяц было торжественно объявлено о беременности Ее Величества, королевы Керолайн Английской. Этот день отмечался по всему Лондону и люди, благоговевшие перед прекрасной белой королевой, посчитали это знамением светлого будущего Англии. Ребенок, зачатый в медовый месяц, был благословенен. Это событие было решено отпраздновать в узком кругу, в который были допущены лишь доверенные люди со стороны короля. *** Rachel Portman — Awakening Он, как и каждый вечер, что желал проводить с женой, наслаждаясь ее компанией, сидел около камина, поглядывая на ее склоненную над книгой голову. Однако сегодня она удивила его, резко и громко захлопнув книгу и откинув ее в сторону. Керолайн была красива даже сейчас, с распущенными волосами, что ниспадали на ее ночную рубашку, перевязанную шелковым халатом. Он наслаждался ее обществом и не мог не радоваться, глядя на ее еще маленький, но уже округлившийся живот. Она встала с кровати, и он, лишь мельком поглядывая в ее сторону, ждал. Она приходила по его приказу, сама предпочитая ему тишину своих комнат, и не уходила, пока рассвет не занимался где-то в высоте неба. Он просыпался один, и привык к этому. Но сегодня он хотел посмотреть, уйдет ли она, попросит ли об этом, если он не остановит ее, веля остаться с ним. Улыбка сошла с его губ: она направилась к плотно закрытым дверям, и он уже почти ожидал легкого стука в дверь, оповещающего слуг, что король хочет выйти из своих комнат. Поэтому, когда она подошла к нему, держа в руках два золотых кубка и несколько тяжелый для нее кувшин с пряным элем, он не сразу сориентировался, промедлив лишь на секунду. Он встал, забирая из ее рук кувшин. Наспех поставив все около камина, он подвинул глубокое кресло, чтобы она могла сесть в него и устроиться поудобнее. Ее поведение удивило его. Она сама не знала, зачем затеяла все это. Она не могла отрицать, что была одинока, и пусть ее кровать не была пуста, а покои были полны любезных фрейлин, ей не с кем было даже поговорить. Она почувствовала, как к щекам приливает кровь, стоило ему взглянуть на нее своим обжигающим взглядом. Он ждал ее слов, не заметив, как подался вперед, выдав свой интерес. Керолайн, нервничая, сжала в руках кубок, чуть не выронив его из-за дрожи. Никлаус мягко забрал его из ее холодных рук, его жар обжег ее кожу, и наполнил его элем. — Милорд, я бы хотела поговорить с Вами, — спокойно начала она. — Дорогая Керолайн, я более чем ясно понял Ваши намерения. Видимо произошло что-то поистиннее вопиющее, раз ты сама решила заговорить со мной. — Это было отнюдь не жалоба на ее замкнутость, а факт, известный всему двору. Молодая королева безукоризненно исполняла свою роль, сопровождая супруга везде, где требовалась. Она же вопреки злым языкам знати зачала ребенка, освятив новую династию Божьим благословением. Керолайн чуть смутилась, но, вспомнив, зачем она решилась на все это, начала: — Никлаус, — она мотонула головой, заметив, что он хочет ответить ей. — Ко двору приглашены многочисленные гости. Твою тетушку я велела принять с должным ей почтением. — Она замолчала, собираясь. — Позволь мне призвать ко двору мать. — Она замолчала, вскинув блестящие от слез глаза на его лицо. — Я… Он сжал ее руки в своих, взглянув в ее лицо, ища ее глаза, чтобы видеть ее. Чтобы она видела его. Вдовствующая герцогиня Тауп оставалась в Мидлхеме с тех самых пор, как ее милорд-муж отправился под собственными стягами на войну, с которой ему так и не суждено было вернуться. Ее Светлости были предоставлены все условия, но она не имела права выходить за пределы замка, не имела она и права покидать Англию, являясь герцогиней королевской крови. Никлаус мог только гадать, слышала ли его миледи-жена слухи, что распространяется о здравии ее матери. Он смотрел на нее со всей нежностью, на которую мог быть способен, удивляюсь тому, как при всем том, что он мог ей дать, мало она просила, сомневаясь в его воле. — К твоей матери на рассвете будет отправлен гонец, я думаю, она сможет посетить нас на торжестве, — он непроизвольно перевел взгляд на ее живот, и после, резко вскинув голову, увидел ее светящееся радостью лицо. Она не улыбалась, но ее глаза… Никлаус взглянул на ее приоткрытые губы, что так и манили коснуться их. Их глаза встретились, и он подался чуть вперед, но она не отпрянула, не отдалилась, хотя его руки не сдерживали ее. Она смотрела так невинно и одновременно благодарно, что он просто не мог воспользоваться этим моментом. Никлаус приблизился, вдыхая аромат ее кожи, и, заправив выбившийся локон за ухо, отдалился, повернув голову к огню. Его сердце бешено колотилось, ровно как и ее. Ее кожа горела под его касаниями, и она со стыдом опустила голову, взглянув туда же, куда и он. Она хотела, чтобы он поцеловал, хотела почувствовать его тепло и перестать чувствовать себя такой ненужной и одинокой. Керолайн робко подняла руку, желая коснуться его плеча, но тут же одернула себя. Никлаус, будто увидев ее жест, спустя пару секунд сжал ее тонкие пальцы в своей руке. Их мысли сошлись в этот холодный вечер. Как бы высоко они не поднялись, они нуждались в компании того, кто мог бы согреть холод их сердец. *** Король ожидал ее в огромном холле, стоя у лестницы, по которой она вот-вот должна была спуститься. Он, словно впервые влюбившийся мальчишка, хотел сопроводить ее сам, пусть и в компании свиты, но с самого начала составив ей пару в бесконечно длинных коридорах дворца. И она вышла, смущенная его присутствие, но не менее величественная. Золотая парча, выкроенная особым образом, чтобы не стягивать ее стан, мерцала мягким светом, перекликающимся с блеском ее искусно убранных волос. Драгоценные камни поблескивали в ее прическе, а аккуратная бриллиантовая диадема, увенчивала весь образ. Керолайн спускалась неспешно, и пусть она была расстроена тем, что миледи-мать не сможет почтить ее своим визитом сегодня, ей все же было приятно видеть его. Король подошел ближе, подавая ей руку, когда она замешкалась с юбками, и она приняла ее, задержав на нем взгляд голубых глаз. Его пальцы ощутили холод металла, коснувшись массивного кольца с аквамарином, что он преподнес ей, как один из свадебных подарков, посчитав цвет камня столь схожим с ее чистотой глаз. Она отвернулась от его пристального взгляда, проговорив: — Мы можем идти, милорд, гости ожидают нас в зале. Она и не видела, как блеснули его глаза, мрачное небо которых словно прояснилось, впустив в них необходимых луч солнца. Она была его солнцем, и, если она будет к нему благосклонна, он будет счастливейшим из всех живущих.