Единственная роза.

Керолайн, глазами то и дело следя за дверьми, что вели в огромную залу, в которой они всегда с Никлаусом обедали, окруженные его многочисленными родственниками и их общими трепещущими подданными, ожидала появления супруга. Она и сама не заметила, когда его компания перестала приносить ей нескончаемую неприязнь, сменив саднящие воспоминания на приятность его фигуры и живость его ума. Она не выказывала интереса, но тем не менее слушала его внимательно, следя за выражениями его лица. И сейчас, не увидев его в привычный час, только в замешательстве вскидывала взгляд, стараясь не показать, что ждет его. — Милая Керолайн, — обманчиво приветливо протянула графиня, тетка короля. — Никлаус едва ли сегодня успеет прибыть к обеду. — Цепкие глаза женщины всегда подмечали малейшие изменения в лицах, даже самых неприступных. — Его Величество сегодня отлучился с графом Дорсетом объехать свои владения. Молчание королевы вызвало тихий смешок, тут же потопленный в широкой шелковой салфетке. Как бы ей ни хотелось посмеяться над потугами молодой королевы скрыть свои мысли, учтивость в таком вопросе имела значение. — Это дела его Величества, графиня. — Керолайн в миг растеряла утреннее расположение духа и, помедлив, встала из-за стола. Все сидящие за столом как один подскочили за ней, от неожиданности бросая кружева салфеток. — Ее Величество! — объявил слуга, стоило ей встать, прощаясь с придворными. *** Тень на лице Никлауса искажала привлекательные черты его лица, делая короля все угрюмее по мере того, как они приближались к графству. Дамон, его ближайших друг и советник, показал ему письмо, что, как оказалось, прислали еще неделю назад, и теперь, он, король, должен как можно быстрее ехать туда, чтобы не выглядеть последним негодяем. Он помнил этот замок, его огромные боевые донжоны увлекали его в детстве. Ему казалось, что, если он когда-нибудь возьмет их осадой, он будет самым сильным. Среди своих старших братьев. Элайджа лишь улыбнулся, такой похожий на их отца, только менее суровый. Он верил в успехи брата, хоть и считал их нелепыми. Фин же открыто смеялся над ним, говоря, что если все сложится, как того желает миледи-мать, замок сам откроет свой мост, впуская своего будущего хозяина. Никто из его братьев и не предполагал, что вскоре он станет не только хозяин этого замка, но и владыкой всех английских земель. Правда, теперь, когда у него есть практически все, о чем он когда-то мечтал в детстве, он бы отдал большую часть земель и титулов лишь бы вновь увидеть своих близких рядом с собой, особенно добрые глаза миледи-матери. Никлаус остановился на склоне, взирая на мощное, укрепленное строение, что стояло вдалеке. Они приехали. — Остановить коней! — Голос Дамона едва был слышен за хлыстающими порывами ветра. *** Девушка сидела в кресле, специально установленном около окна, чтобы скудный свет, заходящий в него, освещал ее пяльца и… Давал возможность увидеть конные ряды, что она ожидала увидеть уже так давно. Стоило ей услышать приближающиеся крики мужчин, ее охватило желание бегом спуститься по огромным лестницам замка, но вместо этого она продолжила корпеть над стежками и отвлеклась только когда ее служанка вошла в комнату, учтиво присев: — Его Величество вскоре будет здесь, его гонец прислал весть. — Что ж, — протянула она, откидывав золотую прядь назад, — нужно встретить нашего короля как подобает. *** Король въехал в стены замка под развивающиеся знамена своего Дома, встречаемый склоненными головами жителей и слуг, но не ее маленькой фигурой. Ее не было среди них, и он гадал, отчего она не вышла встретить его. — Ты уверен, что графиня в добром здравии, Дамон? — Склонившись к другу, спросил Никлаус. — Письмо, что ты так услужливо передал мне, было написано давно, я знаю. — Молчание развенчало его сомнения. — Где она? — Леди Солсбери говорила, что будет ожидать тебя здесь. Уверен, она решила не выходить на мороз. Но ее не было и в холле, когда они вошли в замок, и в столовой зале, где все уже было готово к их приезду. Неизвестность портила аппетит, а внутреннее беспокойство портило всякую мысль, приходившую в голову короля. И только мельком можно было увидеть его мягкую улыбку, когда он вспоминал изящные черты лица Керолайн, ее тихий голос. — Ваше Величество, — низко склонившись, несмело начал слуга, — прошу дозволения проводить вас к ее милости, графине. — Мужчина почтенных лет стоял, не поднимаясь, в ожидании слов короля и надеялся, что не лишится головы, настолько хмур был их господин сегодня. — Веди меня, — наконец ответил король, взглянув на молчаливого Дамона. *** Двери неспешно распахнулись перед королем, впуская его в светлую комнату, освещенную мягким светом уходящего солнца. Он помнил эти покои, когда его мать останавливалась вместе с ними здесь, проводят часы с ее матерью, почившей графиней. И вот она… Все те же длинные золотые пряди, более теплого оттенка, чем у его королевы-жены. Она сидела к нему спиной, словно и не слыша, как он вошел к ней. — Камилл. — Его слова оторвали ее от раздумий. Девушка поднялась, выходя к нему и застенчиво улыбаясь. Никлаус смотрел на нее, цепким взглядом титановых глаз, подмечая изменения в ее миловидном лице, однако, когда его взгляд остановился на раздавшейся талии девушки, он застыл, в миг побелев. — Клаус, — имя резануло слух, так внезапно и непривычно. Его давно никто не называл так. А Керолайн, чей голос был ему приятнее всего, лишь недавно начала обращаться к нему чуточку иначе, чем 'Ваше Величество, король Никлаус' Он ринулся к ней сквозь комнаты ее фамильного имения, как можно мягче приобнимая ее. Ее запах напомнил его легкие, стоило ему уткнуться в длинное золото ее волос. Такие же шелковистые как у его миледи-жены, разве что пахнут иначе, более терпко. Миледи-жена. Керолайн… Вот-вот позволившая ему заглянуть за завесу ее души. Он аккуратно отпрянул, выпутываясь из теплый женских объятий хрупких рук Камиллы, не верящим взглядом смотря в ее глаза. Он не мог говорить. Слова в его голове путались, стоило ему взглянуть в ее милое, но искаженное тревогой, что она держала в себе, личико. — Мой лорд, — Камилла сделала реверанс, присев в поклоне настолько, насколько ей позволяло ее положение. Никлаус тут же приподнял ее. — Тебе не стоит делать этого. Девушка, зардевшись от его близости и тихих слов, несмело взглянула на него, проговорив: — Благодарю, Ваше Величество. — Она улыбнулась, расценив его пораженный молчаливый взор по-своему. — Я надеюсь подарить Вам здорового наследника. Никлаус молчал, не в силах произнести что-либо. Дамон, его близкий друг, предупреждал его о встрече, но он и подумать не мог о том, что он увидит. — Камилл… *** Прошло несколько дней прежде, чем ее милорд-муж вернулся из поездки. Несколько дней, за которые она успела столько раз выглянуть в окна внутреннего двора, ожидая либо вестей, либо его самого. Король приехал, но от этого он не спешил к ней, словно и не ощущал той тоски, что испытывала она все эти дни, ища глазами его статную фигуру. Керолайн послала за слугами, чтобы они помогли ей одеться. Она встретит мужа, перед этим навестив Ребекку: она обещала выпить с ней чаю сегодня утром. Дорогая ткань зеленого бархата контрастировала с белизной кожи королевы, делая ее вид болезненным, и только легкий румянец девушки выдавал ее здоровье. Глаза блестели, а волосы, переливающиеся на свету, были уложены в толстую косу, украшенную изумрудной россыпью. Это были его цвета. Фрейлины спешно расправляли подол ее платья, поскольку королеве не терпелось покинуть комнаты. Ее руки легли на виднеющийся живот, чуть больший, чем следовало бы на объявленном сроке, отчего она отчетливо ощущала, что шнуровка ее платья была затянута менее плотно. — Ребекка должно быть уже ждет меня, — проговорила Керолайн одной из многочисленных фрейлин, когда звуки женского смеха отвлекли ее. Служанки редко позволяли себе подобное, да и голос, услышанный ею, не был ей знаком. Помедлив несколько мгновений, королева направилась дальше по коридору, пройдя мимо покоев принцессы Ребекки. По мере приближения голоса становились все отчетливее, а сердце Керолайн стучало все быстрее, но отчего, Ее Величество не знала сама. Когда ее взора коснулись женские фигуры, она остановилась, в недоумении глядя на смешливые лица, среди которых выделялось одно бледное и тоскливое. — Леди Камилла, — шепотом, склонив голову, прошептала одна из девушек, и стоило Керолайн услышать это имя, что-то внутри неё оборвалось. Это была та самая девушка, о которой ей доводилось слышать от распускающих языки придворных. Которые наивно считали, что она не знает ничего из того, что происходит в английском корте. Камилл, насколько было возможно, присела, застыв перед королевой, растерянное лицо которой смутило ее куда больше, чем сама их встреча. Глаза Керолайн странно блеснули, а губы задрожали, она, увидев склоненную голову графини, на миг позволила себе растеряться, не понимая, почему эта девушка здесь? Но потом осознание накрыло ее с такой силой, что она пошатнулась, если бы ее руку не сжимала одна из ее дам, вовремя подоспевшая к ней. Королева смотрела на девушку, что так была похожа на нее. И стоило ей увидеть, в каком положении она была, мысли ее окончательно отказались собираться. — Королева, — выкрикнул ее слуга, когда, Керолайн, подхватив юбки, резко развернулась, направившись прочь от Камилл. Она могла верить его словам, действительно, желать, чтобы они были явью. Но эта девушка здесь, и она… Если верить услышанным ею слухам, из-за которых он и не приходил к ней, это была его любовница. Любовница, за которой он вернулся, лично выехав, чтобы забрать ее. Потому что она была беременна. Потому что она носила его ребенка… *** Никлаус был человеком чести, и, конечно, он, король, не мог и не желал оставить свою фаворитку в забвении ее многочисленных земель. О графине Солсбери, первой и самой нежной любви Никлауса, знали многие. Его тетушка была в восторге от подобной партии, удалось бы ей ее заключить. Это было то немногое, в чем графиня была полностью согласна с матерью племянника. Отец смотрел грозно, в прочем, как и всегда, видя для сына и лучшую кандидатку. Никлаус был влюблен, любил отчаянно, но все знали, что его пылкие чувства ни в какое сравнение не шли с ее кротким, но переданным взглядом и словами, исполненными любовью. Он не мог обещать ей ничего, но она, одна из самых завидных невест во всем королевстве, кроме, конечно, белой розы — маркизы Тауп, оставалась с ним, отказываясь и слышать о сделанных ее отцу предложениях. Камилл не проронила и слова после его речи о том, что теперь он король и у него есть его законная супруга, королева Англии, гергоциня в своём собственном. Она чувствовала по сухому ответу Дамона, что что-то не так, слышала молву о прекрасной девушке, что пленила сердце нового короля настолько, что заставила его позабыть о вражде меж их семьями. Слышала, но не верила, зная ненависть Клауса к ним, потомкам белой розы. И все это не смогло сравниться с реакцией королевы, что, встретив ее в многочисленных коридорах дворца, поспешила уединиться в покоях, не желая видеть никого, кроме собственных служанок, что были с ней самого ее приезда, в место, что принесло ей столько разочарований.