Единственная роза.

Щеки Керолайн горели от наглости Никлауса и неловкости, которую она испытывала сейчас: столько глаз было направлено на них, и ее милорд-муж, вместо схожего с ее стыда довольно ухмылялся, смотря на нее же зардевшуюся. Плотоядная ухмылка, растянувшаяся на его таком открытом сейчас лице, выдавала его хорошее настроение. Королева понимала отчего оно вдруг улучшилось. Поцелуй. И дело не в его публичности, а в ее нелепой, совершенно противоречащей разуму реакции. Она жаждала его объятий, пусть он и не заслуживал прощения. — Что ты позволяешь себе, Никлаус! К чему этот спектакль? Керолайн, выровнявшись и вложив свою руку в его раскрытую протянутую ладонь, грозно взглянула на него, слегка повернувшись, надеясь, что ухмылка слетит с его лица, как бывало, когда она просто молчала, не считаясь с тем, что он сказал, однако Никлаус удивил ее: он улыбнулся, едва сдерживая смех. — Любовь моя, только не говори, что тебе не понравилось. Врать в столь великий праздник — большой грех, — прошептал он, низко склонившись к ее уху. Его хрипловатый голос и близость, в которой он находился сейчас от нее, не дали вымолвить и слова. Ситуация забавляла его. А королева внезапно нахмурилась, вздернув голову вверх. Кружево, сдерживаемое короной взлетело вверх за движениями хозяйки. Она на мгновение поймала себя на мысли, что ей нравится его улыбка. Столь наглая на надменном красивом лице. Улыбка, которую он дарил лишь ей. Любопытный взгляды то и дело рассматривали королеву, желая увидеть ее живот, гадая на каком Ее Величество сроке. Совершенно нелепо и неподобающе. Однако в простонародье, как и среди лордов даже делались ставки: кто же родится у королевской четы? Великолепная парча играла в свете свечей, а золотая вышивка и вовсе переливалась. Золотой орел, вышитый у сердца королевы сверкал, привлекая к себе внимание. Его нельзя было не заметить. Только не этим цепким взглядам. Король провел свою жену до пьедестала, учтиво помогая сесть на трон, стоящий подле его собственного. Стоило ему удостовериться, что Ее Величество устроилась вполне удобно, он, встав, поднял руки вверх, приглашая остальных выслушать его. — Благодарю, дорогие друзья. Мы с Ее Величеством, — слегка повернулся Никлаус в сторону жены, — рады приветствовать вас в этот великий праздник при нашем дворе. Керолайн, надев на лицо маску холодной учтивости, смотрела прямо перед собой, не желая замечать «дорогих друзей» короля. Она выглядела великолепно и величественно, ровная как струна, ее осанка будто и вовсе не требовала усилий. Но когда Никлаус обернулся к ней, она не смогла сдержать мимолетной улыбки. Все еще маленькая в глазах брата, Ребекка завороженно смотрела на королеву Керолайн. Они виделись почти каждый день на утренней мессе, однако не всегда доброе расположение духа Ее Величества позволяло им проводить больше времени вместе. Тем не менее, королева оказывала ей настоящее доверие, позволяя в редкие часы спокойствия, проводимые за вышивкой, касаться живота. Девочка решила пробраться вперед, учтиво закончив беседу с давними подругами. Она сосредоточенно смотрела под ноги, пытаясь не наступить носками туфель на длинные неестественно тяжелые бархатные юбки, когда внезапно ударилась о что-то твердое. Принцесса вскрикнула от неожиданности, моментально коснувшись ушибленной скулы. Ее голос потонул в гуле придворных. — Миледи, Вы не ушиблись? Ребекка вскинула глаза вверх, глядя на юношу, что на добрые полторы головы возвышался над ней. Его бледное, будто уставшее лицо с тревогой смотрело на нее. Он протянул руку, желая сказать что-то еще. — Прошу прощения. Но она не отвечала, еще по-детски, с явным интересом смотря на того, кому минуту назад хотела высказать свое негодование. Да кто смеет стоять у нее на пути, у сестры самого короля! — Не стоит беспокойства, — невпопад ответила она, украдкой рассматривая собеседника. Его изумрудные глаза все еще смотрели на нее внимательно, стараясь рассмотреть, не ушиблась ли она на самом деле. — Мне нужно было быть внимательнее. Она ждала его слов, но он молчал, приятно улыбаясь. И ей вдруг стало неловко. Она не может позволять себе подобных вольностей. Еще не хватало, чтобы безызвестный лорд подумал, что интересен ей. Она подхватила юбки и, не глядя на него более, направилась вперед. Ее золотые кудри, убранные лишь частично, только для того, чтобы открыть ее молодое красивое личико, струились по плечам. — Позволите узнать, что так завладело Вашим вниманием? Леди? Ребекка не сдержала улыбку, которую, впрочем, спрятала, не сразу повернувшись к нему. — Ребекка. Мое имя Ребекка, а Вы? — Она постаралась ответить ему как можно ровнее, несмотря на внутренне ликование. — Стефан, к Вашим услугам, — слегка склонившись, проговорил он. Сестра Короля. Но отчего она напоминала ему совсем другую девушку? — Я направлялась к брату, у меня для него подарок. И для милой Керолайн тоже, — развернулась она вновь. — Составите мне компанию? — уже через плечо протянула она. — Почту за честь. К сожалению Елены, она приобрела скверную, коей она считала ее, привычку. Теряясь в часах, она нередко опаздывала, порой и вовсе забывая о какой-либо встрече. Поначалу из-за нежелания, теперь же — от легкого ощущения ватности. От счастья ли это? Сцепив руки, в которых она держала маленькую шкатулку, принцесса, улыбнувшись, вошла в огромную залу, тут же оказавшись под прицелом взглядов. И если на королеву в основном смотрели женщины, изучая ее как диковинную вещь, то на ее милую кузину, болгарскую принцессу, не боялись смотреть и лорды, видящие в ней новые перспективы. Ее Высочество, принцесса, происходила из старого знатного рода, не столь древнего, сколь семьи монархов, восседавших сейчас перед ней, но все же очень уважаемого. В ней видели наследницу Болгарии, приданое которой оценивалось в десятки тысяч фунтов, не говоря уже о самом королевстве. Их привлекала ее несравненная красота, ровно как и ее незамужнее положение при дворе. Здесь и начиналось самое интересное для них всех. Главным претендентом на ее руку являлся флорентийский герцог, наследник немалого состояния и самый главный друг короля — Дамон Сальваторе. В его присутствии, считаясь с его положением, немногие решались подойти к принцессе, которая и без того не способствовала новым знакомствам. Она демонстративно не обращала внимания на попытки завязать беседу, всегда отказываясь от танца. Знала ли принцесса о немой охоте за ней, специально создавала образ нелюдимой иностранки, акцент которой еще можно было расслышать в ее речи, тосковала по павшему жениху, что вызывало недоумение и шутки со стороны остальных, было ясно одно: ей нет дела до местных лордов, состоящих при дворе нового короля. Когда узурпатор скакал по размокшим дорогам Уэльса, она танцевала в этой зале с Эдуардом, будучи обещанной лишь ему одному. — Можете идти, — мягко обратилась она к фрейлинам, — насладитесь вечером, — тихо добавила она. Принцесса надеялась покинуть вечер раньше. Оттого не было причин держать девушек при себе все время. Платье Елены было пошито из алого шелка, однако вставки на груди и спине вытканы из теплого твида. Длинные юбки скрывали туфли, блестя золотой вышивкой. Распущенные медно-золотистые волосы украшала привычная россыпь бриллиантов, и только девушка знала значение простого на первый взгляд кольца. Отливающее розовым золото, из которого делались обручальные кольца в семье ее мужа, Эдуарда, едва заметное под массивным перстнем в тон ему, украшало ее бледные руки. Керолайн, безусловно, носила такое же. Таковы были традиции ее семьи и семьи Никлауса. — Леди Сара, я рада видеть Вас, — завидев женщину, поприветствовала ее принцесса. — Как однако досадно, что я не знаю в каком имении Вы сейчас остановились. Я могла бы писать Вам, как и моей дорогой кузине. Теплая улыбка на лице женщины заставила Елену улыбнуться в ответ. — Я знаю, что Вы сделали для Керолайн, — начала принцесса. — Она будет очень рада видеть Ее Светлость, герцогиню. Джон, верно, отправится за ней сам? — Ее благополучие для нас очень важно. Но порой, глядя на нее, мне кажется, что она счастлива рядом с ним. Достаточно взглянуть на нее. Принцесса нахмурила брови, не понимая подобных суждений: — Разве это возможно? Она может смириться ради ребенка, но как можно забыть все, что он сделал с ней? — Глаза графини Линкольн предостерегающее блеснули. — Всем нам воздастся за наши деяния. Вы, моя юная красавица, привезли подарки, как я вижу? — Принцесса прикусила губу, удивляясь тому, насколько графиня была тактична и аккуратна. — Мы уже тоже были у Ее Величества, — будто игнорируя короля, продолжила она. — И что же Вы подарили? — поддерживая диалог, улыбнулась Елена. — Муж лично преподнес Керолайн серебряную ложку, мы посчитали это будет добрым знаком, учитывая ее опасения. Принцесса лишь на мгновение позволила себе измениться в лице, что впрочем не было замечено. Ей отчего-то стало не по себе. Эдуард, сколько бы она ни пыталась смирить его гнев, считал неродившегося ребенка Керолайн бастардом, зачатым против ее воли. В его планы входила реставрация белой розы на английском престоле, но какова будет судьба малыша? Что, если это будет мальчик? Настроение Елены в миг упало. — Прошу прощения, графиня, Ваше Высочество, — этот голос не сложно было узнать, он был частым ее спутником в ее ссылке в Тауэре. Дамон, не изменяя собственному правилу, был одет в черный упелянд, на котором покоилась массивная золотая цепь. Губы графа растянулись в мягкой, учтивой улыбке, преобразив его бледное лицо. Он был красив, и отлично осознавал это, как и то, какими взглядами его провожают глаза девушек. Но все это не действовало на нее. Графиня, недолго поддержав беседу, ушла, сославшись на поиски мужа, а Елена осталась одна, под взглядом его антрацитовых глаз. — Вы, я полагаю, хотели что-то обсудить, граф? Мой посол прибыл со мной и… — Отнюдь, мне просто приятна Ваша компания. Только и всего. И я бы желал обрадовать Вас в преддверии праздника, но я не нашел то, о чем Вы просили меня. — Глаза принцессы устремились в его, она стояла удивленная его словам, не меньше, чем его дерзостью. *** Никлаус то и дело поглядывал на Керолайн, не забывая наполнять ее кубок слабым вином. С тех пор, как начался прием подарков, она не смотрела на него, стараясь не скривить гримасу при виде некоторых людей. — Неужели тебе совсем не интересно, дорогая Керолайн? Девушка повернулась к нему, проговорив: — А разве должно быть? Я… Королева запнулась на полуслове, ощутив резкий толчок. Дыхание в миг сбилось, когда руки потянулись к свободному лифу, спрятанному под толщей тканей. — Керолайн? Но она не могла ответить ему, слишком пораженная. Руки прижались плотнее, и она, ощутив новый несильный толчок, непроизвольно взглянула на встревожившегося Никлауса. Это были его первые толчки. Толчки ее ребенка.