Единственная роза.

Двенадцатидневные рождественские празднования только начинались. Королевский двор распорядился, как это часто бывало в имения ее Величества, королевы, открыть ворота, ведущие к задним дворам, чтобы раздать нуждающимся поданным хлеб и мясо. Каждый мог брать столько, сколько сможет унести и люди семьями стекались к стенам дворца, благословляя королевскую чету, а в особенности беременную королеву. Никлаус с улыбкой на губах принял слова миледи-жены, не отказывая ей в давних традициях и радуясь ее находчивости. Возможно, она и не думала об этом, ей никогда не приходилось завоевывать чью-то любовь, тем более своих подданых. С самого своего долгожданного рождения ее детская никогда не пустовала: нянечки, позже учителя — все они всегда занимали ее, умиляясь смышлености и красоте малышки-маркизы. Герцог и герцогиня по-настоящему любили ее. Ее любили все без исключения, и даже он не смог совладать со своим сердцем, когда-то горящим от ненависти к ее семье. Семье, которую он отнял у нее. Он взял ее в жены, подарив королевство, в котором она и не нуждалась, они могли разделить свои Дома. Керолайн, племянница Бургундских герцогов по обеим сторонам наследования, стала бы правительницей той страны, что всегда недолюбливал Никлаус. Да и кто бы воспротивился этому. У Бургундии не было наследников, ведь герцогиня, тетка его возлюбленной Керолайн, так и не подарила милорду-мужу ребенка. Никлаус непроизвольно нахмурился, стоило ему представить, что она могла исчезнуть. Сбежать от него в тот вечер, когда он так неуважительно сорвал ее с лошади, преграждая путь в безопасные улочки города. Он мечтал о ней, находясь в Уэльсе, ненавидел себя за это, презирал ее и ее, соперничающую с его, семью. Будто бы она предала его, родившись ему ровней. Каждый раз глядя на ее лучистые глаза и мягкие, как бархат, чуть округлившиеся щеки, он не мог сдержать улыбку, благодаря Бога за то, что он подарил ему ее, и… Он не признался бы в этом даже своему духовнику, но он молил и прощения. За то, какую боль и унижения причинил ей. И если она и сможет, к его бескрайней радости когда-нибудь забыть об этом, то он нет. Это будет напоминанием о том, что как бы высоко он ни был сегодня, чтобы ни имел, он в одночасье, как и она, несломленная им, сможет потерять все это. В день, когда он потеряет ее любовь, он потеряет все… *** Тронная зала ранним утром была заполнена лишь мельтешащими, привыкшими к подобного рода спокойствию слугами. Однако оно спало, когда король Никлаус и его королева, Керолайн, вошли в нее. Слуги, низко склонив головы, поклонились, не смея двинуться, пока не будет отдан приказ. Только молодые девушки с нетерпением поднимали мимолетные взгляды, стараясь рассмотреть их Величества. Керолайн шла, опираясь о протянутую руку Никлауса, мягко улыбаясь ему. Тяжелые волосы убранные в бриллиантовую сетку, были туго сплетены, отчего тонкая шея королевы, едва спрятанная за горностаевым мехом плаща, была отлично видна. Ее украшало прекрасное золотое ожерелье, с темными, как безлунная ночь сапфирами. Очередной подарок короля. Все знали, что Никлаус балует жену драгоценностями, но мало кто, кроме одевавших Ее Величество знал, насколько сильно он это делает; и без того ломившиеся от камней и золота шкатулки теперь не смыкались, отчего пришлось заказать еще несколько подобных. Те же драгоценности, от которых она отказывалась в самом начале их семейной жизни, попросту пылились в сокровищнице, ожидая своей участи. Никлаус помог Керолайн сесть, сам опустившись на трон рядом с нею. Редкого цвета аквамарин, крупным камнем горящий в нагрудной цепи короля, походил на цвет его глаз. Северные лорды, что все же приехали ко двору к началу рождественских праздников, были удивлены идиллии, которую увидели между королем и его королевой. Они были приглашены лично Керолайн, впервые подписавшей письма, как C.R. — Caroline Regina — королева Керолайн Английская. Их маркиза, которую готовили как будущую правительницу северных земель, что она должна была унаследовать после отца, призвала их ко двору. Они не смели и не хотели отказываться: какой позор будет для их семей, если они откажут в помощи своей королеве! Но она не пригодилась. Надуманные ими страхи не оправдались. В своей милости и доброте Керолайн все же допустила ошибку, о которой не подозревала. Они были верны всей ее семье. И даже болгарской принцессе, невесте, которую нельзя назвать вдовствующей, которую нельзя не назвать частью их семьи, настолько она была любима принцем Эдуардом. Никлаус, оперев голову о сжатые в замок пальцы, лениво наблюдал за спокойной женой. Ровная осанка и горделива вздернутая голова, тонкие черты молочного лица. Как же она красива! — Ты смотришь так пристально, — чуть отвернувшись, проговорила она. — Будто мое платье надето неверно. Король ухмыльнулся, протянув к ней руку: — Любовь моя, я бы предпочел, чтобы на тебе его и вовсе не было, зачем скрывать такую красоту, — прошептал в ответ он, довольно растянувшись в улыбке при виде красных пятен, проступивших на щеках Керолайн. Королева резко развернула голову, строго взглянув на мужа. Однако глаза ее весело блеснули на подобную дерзость. — Никлаус, — шикнула она, — это неподо… — Меня мало волнуют вычурные правила, я прав, и тебе вряд ли удастся разуверить меня. Он взглянул на нее с нескрываемым желанием в глазах, заставив кожу Керолайн загореться. Ей в миг стало жарко. — Ваше Величество, Ваше Величество, — тихо прервал их взгляд глашатай. — Его милость, Граф Дорсет здесь, как Вы и приказывали, — продолжал он. Никлаус заметил, как похолодел взгляд его жены. Он знал это взгляд. Таким же холодом она овевала ранее и его, когда бы он ни приближался к ней. Она позволила проскользнуть этому лишь на секунду. Но ему хватило и этого. Стуча крепкими каблуками длинных кожаных сапог, изготовленных специально для верховой езды, Дамон вошел в залу, облаченный в черный бархат. Он никогда не изменял этому цвету. Толстые звенья цепи украшала черная шпинель, искусно вплетенная, она россыпью поблескивала в свете зала. Дамон всегда был загадкой для нее. Богатый почти настолько же, насколько и она в своем титуле маркизы, он был иностранцем, привлекавшим взгляды многих ее дам и фрейлин, он был независим от английского трона как и от его монархов, но тем не менее преданно сражался на стороне ее мужа. Сражался против ее семьи… Когда-то она была благодарна ему за заботу о Елене, порой, она даже позволяла себе мысль о том, что он смог бы стать ее кузине достойным защитником. Стать бы наставником ее сына… Королева, распрямившись, отвернулась от Никлауса, вперив взгляд голубых непроницаемых глаз в приближающегося графа. Удивительная скромность носить лишь титул графа, являясь заморским наследником. — Ваши Величества, — лукаво улыбнувшись, поприветствовал он их. Никлаус, усмехнувшись, встал, направляясь к другу. Он похлопал его по спине, обнимая крепким мужским объятием. — Милая королева Керолайн, — Дамон поклонился, глядя на сидящую в молчании королеву. Граф было подумал, что к Ее Величеству вернулось дурное расположение духа, но глядя на короля убедился в обратном. Ее взгляд не выражал ничего. Его нельзя было прочесть. — Граф, — ясно отозвалась она. — Что заставило Вас так неожиданно нанести нам визит? Мы ожидали Вас вечером, — заставив себя искривить губы в улыбке, ответила она. — Это я пригласил его, — вмешался Никлаус, поворачиваясь к миледи-жене. — Дамон волен приезжать когда желает, но я хотел поговорить без лишних глаз, — улыбаясь Керолайн, он подошел ближе, вновь занимая трон. — Гивен вряд ли согласится больше играть с тобой, — начал Дамон, резко осекшись, а потом и вовсе рассмеявшись, глядя на лицо короля. — Он еще не расплатился с прошлыми долгами, а ты настаиваешь на новой игре, как я понял? — Не совсем, — ответил Никлаус, — друг мой, я позвал тебя, чтобы поделиться мыслями относительно моей благодарности тебе. Дамон не требовал ничего. Ему безусловно льстило быть крестным отцом будущего королевского ребенка, но и этой чести он не просил. Король просто не видел другого в этой роли. — Никлаус… — Послушай, — прервал его король, протянув руку в приказывающем жесте. Взгляд графа скользнул по королеве, и что-то в ее привычном спокойствии заставило его насторожиться. Она смотрела на него, будто не видя. Будто на его месте стоит призрак. В которого она пообещала себе его превратить. — Я никогда не смогу отплатить тебе за твою преданность, Дамон, — начал король, — я знаю, что ты слишком честолюбив, чтобы требовать почестей, и эта еще одна черта, которую я ценю в тебе, — продолжал он, — я решил даровать тебе земли и титул герцога Кларенса. — Керолайн с большим усилием заставила себя не обернуться. Этот титул в последний раз она слышала, когда ее кузен Джордж, что должен был стать его носителем, умер, скончавшись от нанесённой раны. Древний титул принадлежащей ее дядьям, а через них и кузенам больно резанул слух. Не этого она желала. Почему не другой герцогский титул? Король ведь так любит свой обожаемый Уэльс! Дамон на мгновение застыл, но, помедлив, склонился в поклоне. — Это будет маленьким дополнением. Я могу доверить тебе свою жизнь, Дамон. Но ценнее, чем она, для меня лишь моя семья, — продолжил король, оглянувшись на застывшую, словно изваяние, Керолайн. Ни единой эмоции на прекрасном лице. — Поэтому я решил отдать тебе в жены мою сестру, принцессу Ребекку, — заключил король, глядя на Дамона. — Так я буду уверен в ее счастье и безопасности. Об этом будет объявлено сегодня вечером. Керолайн, сидящая подле Никлауса, вновь сдержалась, чтобы не обернуться на мужа. Они говорили об этом лишь неделю назад, и тогда по смутным ответам Никлауса она едва ли могла предположить, что он прислушается. Она получила желаемое, но Никлаус не был бы собой, если бы не сделал все по-своему. Герцог Кларенс. Ее златовласый Джордж был поистине достоин этого титула. Он должен был остаться в лоне короны, пока сын Керолайн не забрал бы его. Это был их семейный титул младших ветвей. Дамон, привыкший держать свое лицо в любой ситуации, сейчас едва справлялся с этим. Он вскинул голову вверх, устремив взгляд на короля. Антрацитовые глаза смотрели непонимающе, пусть Никлаус и не осознавал их выражения. — Это огромная честь для меня, Никлаус, — позабыв об условностях, ответил Дамон, преклонив колено. Это даровало ему возможность опустить голову, спрятав потрясенное выражение лица. — Я уверен в тебе, Дамон, — серьезным голосом проговорил Никлаус, заставив графа посмотреть на него. — Я доверяю тебе самое дорогое, мою единственную сестру. Этот брак будет добрым. — Откинувшись на спинку трона, отметил король, говоря это скорее себе. — Моя жена расскажет Ребекке, а теперь ты можешь идти, тебе нужно подготовиться к вечеру. Керолайн, на мгновение сняв маску с красивого бледного лица, удивленно посмотрела на Никлауса. Он не рассказал Ребекке. Не посчитал нужным сказать ей сам, предоставив это ей. Она будет повинна в браке человека, который относился к ней только с почтением. И если Ребекка не пожелает этого… Королева одернула себя, напомнив себе, зачем затеяла это: — Конечно, Никлаус, я поговорю с ней, — помедлив ответила она, глядя в спину удаляющемуся графу. *** Дамон выскочил из дворца, охваченный смешанными чувствами. Его обуревала непонятная досада и сожаление. Ребекка еще молодая девушка, почти ребенок. Безусловно милая, как и ее миледи-мать, она с легкостью кружила головы кавалеров с тех пор, как начала появляться на вечерах, покидая комнаты для шитья и уроков. Боже, да он и не заметил, как она выросла из девочки, прижимавшейся в страхе к брату, в статную юную леди. И не замечал бы, если бы друг был благосклоннее к нему… Дамон, вырвал поводья из рук конюха, заставив своего боевого жеребца заржать в нетерпении. — Пошел! — Прикрикнул он, и конь повиновался ему. Он так долго ждал, не осмеливаясь сказать ей, и опоздал. Теперь пропасть, что разделяла его и его возлюбленную стала еще сильнее, на этот раз оказавшись окончательным и самым большим препятствием. Елена, принцесса его сердца, не тешила его надеждами, но стоило ей улыбнуться, как он забывал о невзгодах, что мешали им быть вместе. Он бы лично убил Эдуарда, если бы смог. Он даже мертвым смог отомстить ему, забрав сердце болгарской принцессы с собой. Все было кончено. Он не оскорбит Ребекку, отказавшись, как и не сделает предложение ей. Слезы непроизвольно навернулись на глаза графа. И он остановился, только сейчас осознав, куда направлялся. Он был на пол пути к ее дворцу. Но слезы… В последний раз он плакал, когда не стало его миледи-матушки. *** Керолайн сидела за туалетным столиком перед огромным венецианским зеркалом, присланным в качестве очередного подарка от правителей тех земель. Роскошные золотые узоры приятно сверкали, однако она вовсе не замечала их. Королева непроизвольно прокручивала массивный сапфировый перстень слишком большой для ее тонких пальцев. В ее голове крутилось множество мыслей, но все они раз за разом приходили к Ребекке. Да кто она такая, чтобы решать за нее? Но кто есть Ребекка против нее, королевы по праву рождения, королевы в ее полном праве. Девушки, чью семью уничтожила ее? Даже если ей и жаль ее, девочку, которую она сама спасла от смерти, это не изменит ровным счетом ничего. *** Покои Ребекки, новой юной принцессы, располагались ниже королевских и были не столь огромными. Однако ей хватало их вполне: фрейлины и немногочисленные подруги, не оставившие ее, когда их семья была в опале, находили там достаточно места, не жалуясь. Керолайн, запахнув полы пурпурного плаща, обитого горностаем, вошла к Ребекке, застав ее за вышивкой. Ее обдало теплом уютной комнаты, так напомнившей ей ее собственную в родном Мидлхеме. Девушка тут же подскочила, приветственно вскрикнув, в то время как остальные присели в поклоне. — Керолайн, — налетев на королеву, начала Ребекка. В свои неполные четырнадцать она была достаточно высока, доставая Керолайн до плеча. Тонкие руки сомкнулись вокруг талии королевы, обнимая. Детская искренность не улетучилась, несмотря на жизнь при дворе. Но это и нравилось Керолайн в ней. Королева все же обняла Ребекку, мягко отстранив ее. — Хочешь посмотреть на мои новые стежки, я выбрала рисунок сама, пусть леди Говард и удивилась. — Хорошо, как раз покажешь мне, когда мы останемся наедине. Я хотела бы поговорить с тобой, — тихо, но достаточно ясно проговорила королева, давая остальным понять: им нечего здесь делать. — Пойдемте, Ваше Величество, Вам понравится, — в миг став серьезнее, распрямила плечи Ребекка. — Леди Говард, погода на удивление ясная, я присоединюсь к Вам позже. — Поставила точку девушка, полная гордости от того, как тон ее голоса походил тон королевы. Ребекка проводила Керолайн к креслу, в котором они сидели до ее прихода, а сама направилась к пяльцам около камина. Мало кто догадывался, кроме, возможно, леди Говард, отчего юная принцесса из всех картин для вышивки попросила именно флорентийское солнце, отливающее всеми цветами красного. Ей не терпелось поделиться успехами с королевой, всегда славившейся своей искусностью и вкусом. — Поглядите, — протянула она вышитую наполовину работу. — Мне приходится так долго ждать шелк для лучей, я просто в недоумении, почему так сложно изготовить нити вовремя. Керолайн рассматривала солнце, смутно припоминая, где могла видеть его раньше. Пальцы прошлись по гладким золотым стежкам. Работа по правде была отличной. — Ребекка, я пришла к тебе поговорить, — передав пяльца обратно, начала королева. Девушка удобно устроилась на подушке подле окна, стоящего совсем близко к креслу. Принцесса предпочитала мягкость тахты тугому бархату кресла. Она подняла голову к королеве, приятно улыбаясь. — Да, я поняла это, как только ты заставила всех моих дам вскочить с места одним жестом. Что же такого ты хотела мне сообщить? — Продев нитку, проговорила она. Керолайн замолчала, собираясь с мыслями, и когда она взглянула на пшеничную голову Ребекки, ее глаза, чуть светлее, чем у Никлауса, уже смотрели на нее с интересом и ожиданием. — Ребекка, — начала она, — ты отлично преуспела в своих занятиях. Его Величество очень доволен твоими успехами, — заметила она довольную улыбку девушки. Он, вероятно, не раз говорил ей об этом. — Я в твоем возрасте только вернулась из Бургундии, привезя столько полотен и свитков, что отец подтрунивал надо мной. — Почему? — Он ожидал, что я буду более веселой. Заведу подруг, друзей. — Замолчала королева, рассматривая Ребекку. — Он и не подозревал, что мне приходилось просить Елену, мою кузину, — тепло проговорила она имя подруги, — чтобы она ссылалась на мое самочувствие. Мне не хотелось танцевать, когда в библиотеке дяди лежало столько карт. Более того Эду… — Керолайн осеклась, быстро моргнув. — Ты красивая девушка, Ребекка, наверняка, ты хотя бы раз задумывалась о том, как на тебя смотрят во время танцев. Ребекка зарделась, вспомнив его изумрудные глаза. — Я хочу сказать, зачем пришла сюда. Никлаус попросил меня объявить тебе о твоей скорой помолвке с лордом Сальваторе, — не желая больше тянуть, проговорила Керолайн, наблюдая за реакцией Ребекки. Большие серые глаза расширились, вспыхнув непонятным для королевы блеском, а лицо приобрело слегка красный оттенок. Ребекка будто про себя проговорила: — Лорд Сальваторе? — Да, Дамон, граф Дорсет. Его скоро произведут в герцоги. И тут Керолайн заметила, как задрожали губы девушки, а пяльце выпало рук. — Но как же это возможно? — онемев ответила Ребекка, неверящими глазами глядя на королеву. — Дамон?