Единственная роза.

Сегодняшним вечером должно было быть объявлено о помолвке графа Дорсета, что еще не был произведен в герцог, и Ее Высочества, принцессы Ребекки, сестры правящего короля. Занятно, как быстро меняются монаршие особы, стоит одной из сторон вырваться вперед. Когда-то Ребекка ровно как и ее братья были лишь претендентами на эти титулы. Стоит отдать должное, пока был жив ее кузен, Эдуард Вестминстерский, братья защищали его права, защищали честь семьи… А потом они вместе с отцом погибли на поле боя. В одночасье оставив ее, Коула и Никлауса сиротами. Никалус не простил смерти Элайджи, которого горячо любил с самого детства, не простил он из уважения и почтения смерти отца и старшего брата, бывшего наследником их рода. Коул еще слишком мал, чтобы понять, что они остались одни. Одни против всего мира, что попытается отнять у них их право на корону. До встречи с Керолайн Ребекка будучи еще девочкой, только слышала о маркизе, называемой за глаза принцессой белой розы. Тогда ее титул не имел ничего общего с престолонаследием. Маркиза появлялась при дворе редко, даже реже нее самой, проводя время на мятежном Севере — своей родине, или же в Бургундии, у ее правителя, Герцога, приходившегося ей дядей. Порой Ребекка задавалась вопросом, почему Керолайн не уехала? Помимо разгоревшейся любви между ней и Никлаусом, она могла бы стать наследницей и Бургундского престола. У Герцога не было детей от Маргариты, тетки Керолайн. Королева с легкостью наследовала оба престола, и Бургундия до сих пор не отреклась от передачи ей герцогства. Народу страны придется смириться с этим, хотят они того или нет. И с этой точки зрения становилось понятно, почему она буквально каждый год гостила там, прельщая двор и знать манерами и красотой. Интересно, думал ли о таком выигрыше Никлаус, беря ее в жены? Только представьте, как расширятся владения Англии и уменьшатся около Франции, когда сын короля Англии заберет все эти территории? Ребекка встряхнула копной золотых, с легким оттенком меди, волос, выбрасывая из головы глупости. Все во дворце, а, возможно, и за его стенами знали, как король любит свою жену-королеву. Настолько, что преступил через ненависть к ее семье, семье узурпаторов и мятежников, что оставил графиню Солсбери, выбрав юную маркизу Тауп. Принцесса считала несправедливым сплетни о графине. Да, в глазах общества она поступила опрометчиво и греховно, отдавшись ее брату до свадьбы, понеся от него дитя. Но Ребекка помнила, как в минуты страха, обрушившегося на их семью, замок графини и она сама приняли их: ее и Коула, бежавшего с нянечками как можно дальше после вести о смерти отца. Тогда еще не было известно, погиб ли Никлаус, находившийся пусть и в другой точке, но все же сражавшийся. Им необходимо было уберечь последнего наследника — их маленького Коула. Когда брат с двумя своими людьми, убитый горем от потери, прискакал в замок Камилл, она помогла ему найти успокоение. Она приняла его, не страшась того, что могла сделать новая власть. Не страшась потерять огромные владения, по воле судьбы оставшиеся за ней, но не принесшие ей счастья. Она готова была идти за Никлаусом. Теперь же, улыбаясь ей в глаза, многие за спиной говорят о ней нелестные вещи, пусть и более терпимые, чем по началу говорили о ставшей в одночасье и принцессой и наследницей страны Керолайн. Тетушка Маргарита со всей своей остротой языка защищала девушку. В ее присутствии никто не смел и слова сказать о графине, опасаясь за свое положение при дворе или же и вовсе голову, которую снимет с плеч палач короля, что не терпел в сторону своих женщин пересудов. Раньше Ребекка лишь с грустью или же досадой свойственной маленьким впечатлительным детям качала головой, смотря на то как рушатся жизни ее близкого окружения. Но сейчас ее собственная жизнь начинала крошиться у нее на глазах и она при всем своем влиянии на брата, что имела каждая младшая сестра, не могла поделать ничего. Если даже Керолайн не могла помочь ей переубедить короля, то его решение действительно не подлежало обсуждению. Никлаус с самого восшествия на престол отплатил лордам, что шли вместе с ним, с полна. Однако на этом его повиновение им закончилось. Он показал, что собирается править единолично, не особо ориентируясь на советы жадной знати. Он показал это, выбрав в жены девушку, что заранее в своих мыслях они сослали в аббатство, отсекая тем самым пути к дальнейшей ее женитьбе на ком-либо. Он оставил ее во дворце, позволил ей жить как прежде, а после и вовсе сделал королевой, что была помазана вместе с ним. Показал он это и во внутренней политике, издав ряд ордонансов, ознаменовавших важные реформы; ордонансов, которые в отличие от французских не требовали одобрения Парламента. Сложно было представить столь влиятельного монарха в дверях Парламента в поиске поддержки для издания и претворения в жизнь закона. Если в стране и оставались приверженцы прежнего короля, сказать, что при новом они стали жить хуже у них не повернулся бы язык. Никлаус полностью оправдал надежды народа. И чем меньше они знали о его личных делах и сокровенных тайнах его двора, тем легче им жилось. Королева Керолайн пусть и являла собой, возможно, главную слабость монарха, не могла влиять на его решения, что касались вопросов государства. Он мог прислушаться к ней, выслушать ее мысли, к некоторому его удивлению верные и действенный, но не позволял ей влиять на курс, что берет Англия. От этого Ребекка, что уже была собрана и одета в особое по такому случаю платье, хотела расплакаться от негодования. Платье было выполнено из плотного, но нежно-персикового бархата, который был привезен еще несколько месяцев назад. Волосы она пожелала оставить распущенными, позволив заколоть локоны изумрудными заколками гранеными под сердце. Цвет этого камня напоминал ей глаза, которые она теперь хотела забыть. Ребекка была на годы младше будущего жениха — Дамона Сальваторе -, но знала его чуть ли не с рождения. Самый верный друг короля, ее брата, он являл собой просто великолепную партию. Но как она могла смотреть на него, видя в схожих чертах лица его брата — Стефана? Рождественские празднования продолжались, и гости, приглашенные ко двору, вскоре соберутся в достаточном количестве, чтобы объявить им всем о еще одном великом торжестве. Которое стоило ей, казалось, всех ее слез. *** Елена в праздничные вечера, кои имела удовольствие проводить с Керолайн, возвращалась в свой дворец поздно ночью с радостной улыбкой на красивом девичьем лице. Тем не менее, были и моменты, что омрачали настроение принцессы. Королева, к ее сожалению, любила узурпатора. С этим нельзя было поделать ничего, будто для нее не имело значение то, о чем думают все знатные семьи Англии и других государств. Ребенок в ее чреве — бастард, пусть и любимый ею, но он был зачат до брака, в этом у Елены не было сомнений. Она скорее убьет себя, чем скажет это кому-либо из вне, поколебав положение и честь Керолайн. Однако данности этой не изменить. Король, что сейчас восседал на троне, завоевал его нечестным путем, убив лучших представителей династии. Весь хрупкий покой Керолайн мог разрушиться в миг, и от этого Елене становилось страшно за нее. Елена нахмурилась, когда в мыслях мелькнуло лицо, которое не могло не вызывать у нее противоречий. Дамон Сальваторе, всегда учтивый и галантный, как и подобает дворянину, никогда не был с ней груб. Он представлял ее интересы перед королем, вероятно, злился на него за то, что тот держал ее в заточении, но всегда был до дрожи предан Никлаусу. И порой она не понимала его. Он был независим от короля, а тогда всего лишь мелкого барона, носившего лишь титул учтивости, третьего сына герцога Майкла, и все же хранил ему верность. Елена до сих пор помнила взгляд Керолайн, когда королева услышала об убийстве отца. И уж в чем принцесса не сомневалась, так это в том, что граф поплатится за то, что одним движением отобрал у Ее Величества близкого человека. Но почему тогда она чувствовала себя так скверно, вспоминая их с ней разговор? *** Ее Величество удалилась в свои покои, покинув вечер, и теперь они спокойно могли поговорить, не переживая за лишних людей в их компании. — Ты, верно, заметила, как юная Ребекка смотрит Стефана. Он очень учтив и будет для нее отличной партией. — Начала королева, сама снимая тяжелые серьги с грушевидными изумрудами. Елена кивнула, она знала, кто такая Ребекка, пусть ее и вовсе не занимала ее фигура. Ее участи нельзя было позавидовать, ставшая принцессой в таком возрасте, она едва ли владела всеми основами придворного и королевского этикета, будучи спрятанной, находясь в изгнании за проступки отца и братьев. Елена недоуменно смотрела на нее, стараясь понять, к чему она клонит. — Но она не выйдет за него, — отрезала она. — Ее мужем станет граф Дорсет. Он войдет в семью как родственник короля. — Ты допустишь его к короне? Так близко, — ей не стоило напоминать королеве, чем грозит близость к трону. — За близость к трону надо платить, — холодно изрекла она многовековой уклад. Свою цену заплатил каждый из них. Она поплатилась счастьем, которое к ее безмерной благодарности вернулось к ней, пусть когда-то она не видела смысла жить. Но ее родные, они отдали жизни, любимая миледи-мать и дорогая кузина — сердца. Ничто не будет как прежде. — И чем же он поплатится взамен на власть? — Любовью, — ответила королева, подняв на Елену голубые глаза. Ее бледные руки, закончившие снимать пару, теперь покоились на сверкающей парче ее платья. Голос был тих, но ясен, ледяной холод, сквозивший в тоне королевы, удивил принцессу. — Так он никогда не сможет быть с тобой. Он навсегда потеряет надежду завоевать твое доверие, не имея больше возможности видеться с тобой. Я лишу его надежды. На молчание Елены Керолайн продолжила: — Дорогая сестра, я знаю, какого тебе. — Не решаясь заговорить на эту тему замолчала Керолайн. — Но только не говори мне, что ты не замечала его склонности к тебе. Он не рассматривает предложений о женитьбе, не желая этого. Он полностью и бесповоротно влюблен в тебя, поэтому его сердце — что ты безупречно держишь — твое. И когда принцесса думала о ее словах, ей становилось не по себе от неприятного ощущения. Разве она может так играть им и его чувствами? Вводить человека, что был к ней добр, искренне беспокоясь, в заблуждение? Она не отвечала ему большим, чем взглядом, но тогда в чем же заключается план Керолайн? Вряд ли уличить графа в измене и нежелании принять милость короля. Ей оставалось лишь терпеливо ожидать, пока план королевы начнет притворяться в жизнь. *** Л’Эрбер, резиденция Ее Высочества, Елены Болгарской, казался пустым и затихшим по сравнению со дворцом ее подруги, королевы Керолайн. Елена была не в настроении в связи с отъездом Эдуарда, поэтому коротая дни в своих покоях за вышивкой и чтением, не желала проводить громких увеселений. Каждый вечер она выезжала ко двору, как и требовалось, чтобы увидеться с кузиной королевой и отпраздновать вместе с правителями Англии главный праздник в году. Но сегодня ее привычный уклад был прерван ранним визитом. Слушая чтение фрейлины на довольно искусном французском языке, Елена не сразу поспешила оторваться. — Мэри, — кивнув головой, остановила ее принцесса. — Что вы хотели, — обратившись добрым голосом к служанке, начала Елена, ожидая очередной рассказ о привезенных подарках. — Ваше Высочество, — покрасневшее от бега по ступенькам сухое лицо женщины выглядело спокойным, когда та начала, — Его Милость, граф Дорсет, пожаловал к Вам и просит Вашего времени. Елена, отложив пяльца, встала из кресла, и как по щелчку все ее фрейлины вскочили одна за другой. Что ж, этого разговора следовало ожидать. — Передайте графу, что я приму его, и прикажите принести эль и фрукты в гостиную залу в правом крыле. Направьте графа туда. *** Она застала его сидящим на одном из многочисленных дубовых стульев рассматривающим языки пламени, пылавшего в затопленном камине. Дворец было тяжело прогреть зимой, поэтому по велению принцессы камины во всех его частях затапливались обязательно. Он был одет в неизменно черный упелянд, обитый норковым бриллиантовым мехом. Менялись порой лишь цепи, толщина которых с каждым разом становилась все больше. Перстень с темным, почти черным в тусклом дневном свете сапфиром играл своими безупречными гранями. Елена было одета менее официально, большую часть украшений отложив в шкатулки за простой ненадобностью. Волосы украшала тонкая драгоценная сетка из розового золота, скреплявшая тяжелые пряди, а рубиновый комплект, подаренный ее родителями, оттенял белизну ее фарфоровой кожи. Коричневая, тисненая золотом парча, обегала фигуру принцессы. Дамон встал, поклонившись, и начал приближаться к принцессе. — Рад видеть Вас в добром здравии, Ваше Высочество, — он надвигался, как кошка, гибкий и грациозный; шаги его были похожи на скрытый танец. Дамон поцеловал ее руку, — взглянув на нее из-под черный полумесяцев ресниц. — Позволите поговорить с Вами наедине? — Его вопрос звучал как утверждение. Елена посмотрела на него, желая отказать, но что-то в его осунувшемся усталом и столь бледном лице заставило ее передумать. Темные круги, залегшие под глазами графа, делали его старше своих лет. — Отчего бы нет, — улыбнулась Елена, — развернувшись к фрейлинам. Он отпустил ее руку, и она готова была утверждать, что слышала его вздох. — Прошу Вас, дамы, оставьте на с графом одних. Я пришлю за Вами. Когда принцесса развернулась, Дамон уже стоял у стула, услужливо отодвинув его и предлагая ей сесть. — Рада видеть Вас, граф, — начала она, желая узнать цель его визита. Насколько она знала, они бы встретились с ним в любом случае во дворце сегодняшним вечером. — Миледи, — Сальваторе улыбнулся уголками губ, обхватив тонкими пальцами кубок, наполненный пряным элем. — Полагаю, вы уже слышали последние новости. Конечно. — Да, — коротко ответила она, тут же продолжив. — Позвольте поздравить Вас с новым титулом, герцог Кларенс, — акцент искривил титул, заставив Дамона усмехнуться. — И красавицей невестой. Дамон вскинул голову, словно его ударили. Его антрацитовые глаза устремились на Елену, а руки, крутившие кубок, застыли, отпустив его. — Ваше Высочество, я хотел поговорить с Вами, — Елена едва не вскрикнула, когда Дамон встав со стула, схватил ее сложенные на коленях руки в свои, встав перед ней на колено. Ее растерянный взгляд метнулся к закрытым дверям. — Позвольте мне сказать Вам пару слов, — не сводя с нее глаз, начал он. Елена не могла не смотреть на него. Ее фиалковые потерянные глаза застыли на его бледном тонком лице. — Я не желаю этой женитьбы, — открыто ответил он. — И Вы не хуже меня знаете, что виной тому Вы. Я влюбился в Вас с первой нашей встречи. — Глаза Елены расширились от ужаса, когда она поняла, что он собирается сказать. Лиловые омуты заблестели, грозя выдать чувства принцессы. Больше всего она не любила разбивать надежды людей. — Вы украли мой покой, и я не могу больше ждать, надеясь на Вашу благосклонность. Одно Ваше слово, и я стану Вашим верным рыцарем. Позвольте только знать, что мои надежды не напрасны. — Он, словно мальчишка, припал к ее рукам поцелуем. Его лоб коснулся ее онемевших пальцев. Копна черных, цвета воронова крыла, волос почти что покоилась на ее коленях, пока она не в силах вымолвить и слова, молчала, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Она высвободила руку из его пальцев и, сама не осознавая, что делает, коснулась его волос. С виду жесткие, они оказались подобны шелку, мягкому и переливающемуся. Дамон прикрыл глаза на мгновение, желая продлить этот момент. Но спустя секунды, он поднял голову, столкнувшись с блестящими от слез глазами. — Граф… Дамон, — начала она. — Я безмерно благодарна Вам за все, что вы сделали для меня, но я… Поверьте, я не останусь в Англии, — и видя, что он хотел возразить, она продолжила быстрее. — Я не могу остаться в стране, которая напоминает мне о том, что я пережила. О том, что мне пришлось увидеть. Я сожалею, но я не могу ответить на Ваши чувства. Я… Она не понимала почему, но увидев его в миг потухшие глаза, ей захотелось заплакать. Она почувствовала, как он застыл, и хотела продолжить, но он не дал ей сделать этого. Мягко отстранившись, он поднялся с колен. Ее рука, что касалась его волос, упала на колени. — Я признателен за честность, Ваше Высочество, — ровно ответил он, смотря на нее отсутствующим взглядом. — Граф, я… Мне жаль… — Не стоит, — улыбнулся он одними губами. Его рука коснулась ее в быстром холодном поцелуе, и он в миг выпрямился, став все же будто ниже. — Прошу простить, что отнял у Вас время, — склонив голову вбок, закончил он, продолжая смотреть на нее, будто пытаясь запомнить черты ее лица. — С Вашего позволения, — Дамон направился к двери, стукнув по ней костяшками пальцев в ожидании, когда ее откроют. Его мир окончательно был разрушен сегодняшним зимним утром. И он понял, что все это время зря тешил себя надеждами… Которым не суждено было сбыться. *** Одна часть королевского дворца пусть и пребывала в тишине, но была более радостной, чем другая. Королева проснулась в добром расположении духа, встав однако раньше обычного. Время тянулось медленно, и в ожидании вечера фрейлины то и дело отлучались из комнаты, надеясь услышать интересные новости о подготовке или предполагаемых гостях. Керолайн же, облачившись в горностаевую накидку, стояла у окна, рассматривая причудливые узоры, в надежде, что жужжание затихнет само, и ей не придется осекать их. Безусловно, порой общество девушек было ей интересно, особенно, когда была охота послушать игру на лютне или же почитать на испанском, но иногда их присутствие утомляло. Керолайн обернулась, не сразу заметив, что в комнате стало тихо. Она развернулась от окна, встретившись с титановыми глазами, задорно глядящими на нее. Король в пурпурном дублете и в цвет ему штанах стоял на входе в ее покои и наблюдал за ней. — Ваше Величество, — приветственное щебетание смолкло, и девушки застыли в реверансе, ожидая дальнейших указаний. Короля не часто можно было увидеть вне приемов. Но если это и было необходимо, то покои королевы были вернейшим местом для этого. — Леди, — обратился к ним король, — я желаю поговорить со своей женой. Повторять не пришлось. Оставшись одни, они еще некоторое время смотрели друг на друга, в потом одновременно двинулись друг к другу. Керолайн оказалась в его крепких объятиях, с удовольствием вдыхая пряный аромат его кожи. А он наслаждался ее теплом, чувствуя розовые лепестки ее духов. Никалус обхватил лицо Керолайн руками, запечатлев поцелуй на лбу, касаясь ее платиновых волос. Она, несмело, приблизилась к нему, касаясь кончиком своего носа его. Ее мягкая щека коснулась его, слегка колючей. — Керолайн, — нежно поцеловав ее в губы, Никлаус вновь обнял ее, ощутил как аккуратный живот касается его золотого ремня. Он не мог передать словами те чувства, что испытывал, глядя на Керолайн. Он любил ее с каждым днем казалось все больше и больше, но порой, задумываясь, как она влияла на него, начинал бояться ее власти над ним. Она дарила ему свою любовь искренне и неуверенно, но он наслаждался ею, ее обществом. А она закрывала глаза, стоило ему коснуться ее. — У меня есть для тебя сюрприз, Керолайн, закрой глаза. Королева смотрела на него с секунду, а потом закрыла глаза, все же наблюдая за ним из-под ресниц. Ей было интересно для чего потребовалось такая секретность. — Вы жульничаете, миледи, — шикнул Никлаус, стараясь не рассмеяться. — Что же мне делать с Вами. — Только не говорите королю, милорд, — в тон ему ответила Керолайн, прикрыв глаза ладошкой. — Я постараюсь, — коснувшись губами ее уха, прошептал он. Никлаус, взяв ее за руку, повел Керолайн в свои покои, смежные с его собственными. В этом заключалось определенное удобство. Он хотел сделать ей подарок, но не столь привычный для нее. Кольца и другие украшения безусловно нравились королеве, но Никлаусу хотелось удивить ее. Проведя ее ближе к центру, он проговорил: — Можешь открывать. Керолайн ахнула, взглянув на то, что стояло в королевских покоях. Небольшая, но такая красивая, детская кроватка стояла по среди комнаты, затмив собой остальное ее богатство. Она была вырезана из темного, отдающего вином, дерева. Загнутые резные ножки блестели, а каждый ее узор, что испещрял даже верхнюю ее часть, еще не покрытую маленьким балдахином, переливался, горя разного цвета камнем. Каждая ее деталь была выполнена мастерски, и несомненно привлекала внимание. — Я надеялся, что ее закончат пораньше, но работа требовала времени, — прервал тишину Никлаус, наблюдая за реакцией жены. — Она великолепна, — наконец повернувшись к нему, — проговорила она, блестя аквамариновыми глазами. — Никлаус, она… — Она для нашего сына, — коснувшись живота, проговорил он, обняв ее. В такие моменты, она словно забывала все то, что связывало их до. Забывала все, что они сделали друг другу. Существовало только здесь и сейчас. И сейчас они счастливы и безмерно влюблены друг в друга.