Единственная роза.

Просторные уютные покои были словно в тумане. Несмотря на то что теперь свет, больше не скрытый за плотными гобеленами, проникал в комнаты, они казались тусклыми и серыми. Ни богатое убранство, ни великолепные гобелены не могли создать атмосферу веселья и радости от события, которое станет для Англии знаковым. Сегодня принц Уэльский, прямой наследник Домов алой и белой розы, объединенных в розу союзов, будет крещен. Это праздненство уже на протяжении двух недель, затаив дыхание, ожидало все королевство. И если жителей королевства озадачивало, почему торжественное праздненство так долго откладывается, то в самом же дворце несколько сожалели, что нельзя выждать еще пару таких же недель. Керолайн лежала в кровати, красными от слез глазами наблюдая за тем, как ее маленького сына, кормит одна из его личных кормилиц. Королева знала правила, но порой ей все же хотелось самой покормить его. Его мать она, а не все эти женщины, не выпускающие его из рук! Глаза королевы болели, отчего она часто закрывала их, смахивая редкие слезы. Слуги и фрейлины старались не замечать этого, но удавалось им с трудом. Керолайн отдыхала в постели. Она, как и ее муж, король, по традиции не присутствуют на крещении. Да она была в не силах, если бы и захотела. Все знали причину столь скверного настроения королевы. Керолайн понимала, что все они смотрят на нее, говорят о ней или же осуждают за эти ее эмоции, но ей было абсолютно все равно. У нее теперь была ее собственная семья: любимый милорд-муж и сын, ее первенец, ее самое дорогое сокровище. Однако от прежней семьи, что подарила ей жизнь, что окружала ее все эти семнадцать лет заботой и любовью, не осталось ничего. И ей было невыносимо от этой мысли! Она смотрела на своего сына и ей хотелось плакать еще сильнее, от осознания того, что он не узнает ее родителей. Что они не увидят его… Ее отец погиб на поле боя, отстаивая права их семьи, права ее дяди и кузена. Он погиб от руки гадкого иностранца, которому доверили такую честь как крестины ее сына! Но ее мать… Ее любимая, нежная, чуткая и такая несчастная миледи-мать. Они не виделись с самого ее отъезда, изредка переписываясь. Поначалу им было запрещено иметь при себе бумагу и чернила, запрещено было видеться и покидать стены замка и дворца. А после находилось много препятствий, из-за которых они не могли увидеться. Она так хотела видеть ее! Так хотела, чтобы она увидела своего царственного внука, чтобы знала, что их род жив, что она сделала для этого все. И теперь, наблюдая за ребенком, она хотела как можно скорее прижать его к себе и не отпускать, наплевав на правила, и одновременно желала не видеть его, чтобы не думать о том, как она одинока. Артур — ее сын, но он принадлежит династии ее мужа, а она… Она осталась одна. Последняя и единственная белая роза. — Ваше Величество, — протянула Екатерина, мягко улыбаясь, — посмотрите, какую красоту прислала Вам Ее Высочество, принцесса Ребекка. Крестильное платьице выглядит прекрасно! Платьице, выполненное из нежнейшего молочного шелка, вышитого французскими кружевами, действительно, было красиво. Настоящее произведение искусства, оно мерцало золотой нитью и прозрачными, как слезы, бриллиантами. Его шлейф доходил до самого пола, касаясь плотных ковров комнаты. Керолайн посмотрела на него, выдавив подобие улыбки. Что она может сказать? Что ее муж настолько был зол и обижен на единственную свою сестру, что не позволил ей прибыть на крестины племянника? Просто не позволил появиться при дворе, отказав даже в том, чтобы передать ее письма Керолайн. Одно то, что платьице пришло и главное дошло до ее покоев, уже вызывает немой вопрос: как? Она была удивлена этому, хоть ей и была приятна такая участливость Ребекки. Елена сидела в огромном глубоком кресле, как и остальные с интересом смотря за принцем. Но если, когда она смотрела на племянника, глаза ее непроизвольно светились теплотой, то переводя взгляд на подругу, она не могла и улыбнуться. Осунувшееся уставшее лицо королевы, темные круги под глазами и красные, опухшие от слез глаза. Вот какой представала перед ней могущественнейшая женщина королевства. Убитая горем и скованная нахлынувшей с новой силой тоской. Будто все эти месяцы мысли, которые она старательно отгоняла, напали на нее, погрузив в свой омут. Елена перехватила взгляд королевы, что обернулась к ней. — Спасибо тебе, что ты здесь, — тихо проговорила она, так чтобы слышала одна лишь принцесса. — Мне очень ценно твое присутствие, — стараясь не заплакать, продолжила она. Ей было так приятно видеть то немного, что связывало ее с прошлой жизнью. Елена, невеста ее кузена, принца, служила напоминанием о тех днях, когда они были детьми, проводящими все свое время в Бургундии у ее тетушки. — Ты всегда можешь рассчитывать на меня, Керолайн, — так же тихо ответила она, почувствовав, как ее глаза защипали. Ей было невыносимо видеть ее в таком состоянии. Словно из королевы выкачали все счастье, оставив пустоту. — И я рада, что именно ты станешь его крестной, так мне будет куда спокойнее, — гневно блеснув глазами, проговорила королева. — Тебе необходимо быть сильной, — ответила Елена, — никто не должен видеть твоей слабости, они будут ждать этого, все они, — имея в виду придворных и гостей, что сегодня должны будут засвидетельствовать ей свое почтение. Керолайн хотела ответить, но не смогла. Королева приоткрыла губы, но не вымолвила и слова. Они затряслись, и она сомкнула их, не желая расплакаться вновь. — Но мне так тяжело, я не знаю, как я смогу делать вид, что все в порядке. Когда все внутри меня рухнуло. Принцесса, подавшись вперед, произнесла те слова, что не ожидала услышать от себя. — Ты теперь не одна и думать только о себе не имеешь права. Тебе оказана такая милость, иметь ребенка, ребенка от любимого тобой человека, — замолчала Елена, быстро отвернувшись от застывшей Керолайн. Обе они промолчали, не сказав больше ни слова. Керолайн будто дали пощечину, приоткрыв глаза на то, что происходило вокруг. Да, она горевала, как горевали по герцогине и другие. Но и Елена, несмотря на внешнюю невозмутимость, осталась все той же девушкой, потерявшей в одночасье и любимого, и трон, и надежды на будущее с ним. Пусть она и стойко держалась, она так же как и королева, была разбита. И Керолайн было стыдно и горько от того, что она забыла о том, как страдала принцесса по ее кузену и как тяжело ей было находиться во дворце, где прошли их самые теплые и счастливые моменты. Двери в покои открылись, впуская в комнату графиню. Маргарита была красивой женщиной, даже годы и переживания не смогли отнять у нее природного очарования. Взгляд темных цепких глаз Маргариты зацепился за фигуру Керолайн, но она ничего не сказала, взглянув на бледную королеву. Послеродовая меланхолия не отпускала ее уже две недели. И Маргарита могла понять ее. Ее дочь Сессили, младшая ее красавица, родилась после смерти ее милорда-мужа, павшего в одном из походов отца. Графиня просто не могла смотреть на нее. Не хотела видеть и слышать, а только спрятаться и отдаться горю. Да, ее брак был устроен отцом, но она полюбила мужа. И им просто не хватило времени стать друг другу еще ближе. — Принц готов? — Осведомилась она, взглянув теперь на болгарскую принцессу. Один вид этой девушки заставлял Маргариту чувствовать себя неприятно. Она не понимала, почему та никак не уедет из места, где, судя по ее удрученному и надменному выражению лица, ей так невыносимо. Графиня видела ее часто и постоянно, поскольку принцесса была лучшей подругой королевы. Но ее раздражало в ней все. Спокойствие и надменность, с которой та смотрела на всех родственников короля, ее племянника. Снисходительный взгляд, которым она одаривала и ее в том числе. Словно она, будучи призрачным напоминанием о былом величии семьи нынешней королевы, терпела их, родственников короля, терпела и самого короля, подчеркнуто игнорируя его и упоминая с должным почтением только когда это было необходимо. — Его Высочество одевают, Ваша милость. — А Вы, миледи, — бросив взгляд на Елену, проговорила она, — полагаю уже готовы. Принцесса поднялась из кресла, сложив руки на уровне талии, почти касаясь четок. Платье принцессы было поистенне великолепным. Выполненное из золотой парчи и вышитое ярким жемчугом, оно переливалось в свете солнечных лучей. Лучшие ткани были потребованы для этого платья. Пальцы принцессы украшали фамильные кольца из черного агата. Шея Елены была в тяжелом золотом ожерелье, камни которого казались то черными, то кроваво-красными. И, конечно, разве могла она, принцесса, не надеть пусть и скромную для нее, но диадему, почти скрытую за толщей ее густых золотистых волос. Одни лишь центральные камни горели в оковах золота. Молода и прекрасна. И так… До раздражения высокомерна. Маргарита успела устать смотреть на нее, хотя ей предстояло провести с ней еще много часов. — Как видите, графиня, — в тон ответила она, переведя взгляд на женщину, выносившую из детской принца. — А вот и наш славный малыш, — с теплотой в голосе проговорила Маргарита. — Нам уже пора, придворные собрались. *** Его Высочество, принца Артура, несла старшая кузина короля, миледи Джоанна, а елей для помазания младшая — Сессилия. Обе девочки, обладая красотой матери и статностью отца, оказались в центре внимания пытливых глаз гостей и придворных, с интересом и трепетом смотревших на принца, на будущее их страны. Джоанна шла ровно и степенно, боясь наступить на шлейф впереди идущих дам, но еще больше боясь, что принц, ее маленький племянник, может неожиданно заплакать или чего хуже. А вот Сессили наслаждалась вниманием. Еще маленькая, но уже обученная всем правилам, она понимала, что сейчас один из ее главным моментов. Она красива и богата, король — ее кузен, а племянник — принц. Она же сама наследница старого английского рода. Серьезность сестры только забавляла. Впереди шли, на почтительном расстоянии друг от друга две главнейшие фигуры сегодняшнего праздника — крестные принца: Дамон Сальваторе, герцог Кларенс, и Ее Высочество, принцесса Елена Болгарская. Ближайший друг короля Никлауса и ближайшая подруга, названная сестра королевы Керолайн. Два иностранца, что имели для монархов большое значение, что пользовались их безоговорочным доверием. Два иностранца, оказавшихся крайне стойкими. Герцог казался членам совета и Парламента кем-то, кого не могла коснуться ни одна неприятность. После столь оглушительного заточения его брата, юного графа, всем думалось, что Дамон наконец-то падет в глазах короля и тот сменит свою безграничную милость на презрение. Тем не менее, пусть помолвка герцога с принцессой, вынужденной уехать в Уэльс, сорвалась, он ничуть не потерял в своих позициях. Он остался при своих титулах, землях и богатстве, однако без королевской невесты. Которая упорхнула в руки другого флорентийца, младшего, на редкость смелого брата. Фамилия Сальваторе, словно головная, непроходящая боль доставляла неудобства советникам. Разве есть разница какому из них удалось войти в королевскую семью? Стефан был для них еще более темной фигурой, чем его скрытный, но безусловно умный старший брат. Что касалось принцессы. Она давно перестала быть интересна им как человек, что может представлять опасность. Они подтолкнули короля к тому, чтобы продержать ее в Тауэре необходимое время, чему противился Дамон, они же поначалу не пускали ее ко двору, ограничив ее переписку. Она, богатая наследница своей страны, была лакомым кусочком, пока не отвергла каждого, кто оказывал ей знаки внимание. Даже самого герцога. И если по началу это могли смахивать на то, что она является тайной любовницей короля Никлауса, что устал от холодности своей невесты северянки, то с течением времени стало ясно: принцесса попросту не желает отношений, нося траур. Но по принцу или по не сбывшимся надеждам на английский трон? Они шли рядом, почти не касаясь друг друга даже одеждами. К удивлению принцессы, привыкшей видеть Дамона лишь в черном, сегодня он надел алый бархатный упелянд и сделанные из мягкой светлой кожи галифе. Огромная цепь, висящая на его шее, ровно как и перстни, подчеркивали его положение при дворе, его положение в королевстве. Его могущество заканчивалось лишь там, где воля короля не сходилась с его. Интересно, какого ему осознавать, что он, человек, что может почти все, не может самого главного, вытащить брата из крепости, что может в один момент стать его гробницей. — Маленькому Артуру повезло, — проговорил Дамон, улыбаясь остальным. — Иметь столь красивую крестную. Елена позволила себе улыбнуться уголками губ. — Уж не прибедняетесь ли Вы, Дамон, — замолчала резко она. Принцесса смотрела прямо, даже когда он молча обернулся, глядя на нее. Пожалуй, это был первый раз, когда она назвала его по имени. Он так ничего и не сказал ей. Они подошли к алтарю. Церемония скоро начнется. *** Керолайн сидела на убранной расшитыми одеялами кровати. Пока шли крестины ей помогли принять ванную, переодели в новое, однако давно сшитое по ее указанию платье. Оно было выполнено уже в цветах ее Дома. Синий бархат юбок с красными парчовыми рукавами. Вскоре дверям предстояло распахнуться, и ей придется принимать поздравления, подарки и лживые обещания быть верными молодому принцу. Волосы королевы собрали в тонкие косы, убирая локоны у лица и открывая его. Закреплялись пряди золотыми заколками, почти незаметными в платине волос Керолайн. Молодая, красивая и сияющая здоровьем. Такое впечатления она, королева, должна производить на придворных. Ведь она должна подарить династии еще не одного наследника. Керолайн выглядела спокойно, но с каждой прошедшей минутой внутреннее волнение нарастало все сильнее. Она ждала, пока ее сына принесут и она сможет коснуться его светлых волос, почувствовать аромат его тела. Теперь они не смогут проводить время так часто, как ей хотелось бы. Более того, ее несколько пугала перспектива встретиться с таким количеством придворных и гостей. И всем им она должна улыбаться, чтобы не обидеть подданых и военных друзей мужа. А кто-нибудь подумал какого ей будет видеть их? В своих комнатах? Рядом со своим ребенком? Когда двери открылись и в комнату длинной процессией стали входить люди, четко следуя каждый своему месту и положению, Керолайн была почти готова. Маска спокойствия дрогнула, лишь когда она увидела Артура. Его несла юная Джоанна, полностью сосредоточенная на одном только нем. Ее взгляд оторвался от младенца на короткие секунды, когда она встретилась с теплым взглядом королевы. Керолайн улыбнулась, подбадривая девочку. — Ваше Величество, — она подошла к королеве, передавая принца к ней на руки. — Он вел себя как настоящий принц, почти не плакал, — гордо скала девочка, вызвав еще одну улыбку. А потом рук Керолайн коснулся он, ее малыш. Артур смотрел на нее своими голубыми глазами, причмокивая маленьким губками. В жизни их обоих наступала новая страница. Ее умиляло в нем все. То, каким он был румяным, как отказывался лежать на одном месте, постоянно пытаясь освободиться из пеленок, с каким аппетитом ел. Это был ее малыш. В нем отражались все ее надежды. И она любит его, любит так сильно, несмотря на то, какой болью он ей достался и как много она потеряла на пути к тому, чтобы сейчас держать его в руках, едва сдерживаясь. Комнаты заполнялись непрекращающимися гостями. Каждый из них подходил к ней, целуя руку и делая комплимент. И она принимала их, порой однако испытывая желание выдернуть ее. Подарки же по ее приказу складывали в другой части комнаты. Золотые украшения и монеты, позолоченные ванночки и шкатулки, обитые бархатом. Редкие книги и дорогие ткани. Все это быстро образовало огромную гору. — Ваше Величество, — Керолайн напряглась, увидев лицо мужчины. Это был один из вассалов ее отца, граф Монтегю кажется. Он верно служил ему и был ранен. Но она никак не ожидала увидеть его… Живым? — Позвольте поздравить Вас с рождением сына, — касаясь ее руки, проговорил он. Просто сына, коим он и являлся для нее. Не принц, рожденный для короны, а ребенок, всего лишь маленький ребенок. — Благодарю, — тихо ответила Керолайн, не сводя с серьезного лица глаз. — Я приехал сюда выразить Вам не только свое почтение, миледи. Северные лорды выражают Вам свою преданность. Мы сожалеем об утрате, что постигла Ваш Дом, — склонив голову, продолжил он. — И просим не переживать ни о чем. Керолайн хотела ответить. Хотела, но не могла. Елена, стоящая по другую сторону от Керолайн, вмешалась. — Ее Величество благодарит Вас, милорд, — мужчина взглянул на нее, словно увидев впервые. И он точно не ожидал встретить невесту их принца здесь. — Ваше Величество, — вновь проговорил он, поднимаясь. Но Керолайн было уже все равно. Она опустила голову, скрываясь за завесой волос. Она почувствовала как устала от этого многочасового лицедейства. От этого она с облегчением вздохнула, когда голос графини, скорее всего тоже уставшей от столь долгого дня, проговорил: — А теперь Ее Величеству пора отдохнуть, — отрезала она, жестом давая понять, что прием окончен. Наконец-то она сможет скрыться от всех этих лиц. И побыть наедине с ним.