Единственная роза.

Приглушенный свет больших напольных свечей дрожал от малейшего дуновения. Женщина, склонившая над письмами, лежащими по левую ее руку, почти не глядя, выбрала очередную просьбу, наверняка содержавшуюся в письме. Она самоотверженно заставляла себя читать однообразные обращения к Ее Величеству, коим она теперь не могла себя звать. Маргарита взглянула на гербовую печать, признав в ней французские лилии. Сломав ее и развернув письмо, она принялась читать строчки, написанные на ее родном языке. «Дорогая моя племянница, Нам радостно слышать, что Вы пребываете в здравии и добром расположении духа. Мы искренне рады Вашим успехам в делах с новым английским королем, Вашим названным племянником, Никлаусом. В свою очередь хотели бы, чтобы Вы одной из первых узнали и поздравили Нас с рождением Его Высочества, принца французского, которого мы с королевой, Вашей тетушкой, решили назвать Филлипом. Нас удручает, что мы с Вами более не поддерживаем тех дружеских отношений, кои имели на протяжении долгих лет. Более всего Нас расстроило, что о рождении леди Маргариты, Вашей славной внучки Наше Величество узнало от одного из подданных, не получив письма от Вас. Надеемся увидеть Вас и малышку Маргарэт при Нашем дворе, мои дочери будут рады увидеть Вас. Вы всегда будете желанным гостем. C. R». Маргарита перечитала последние строчки еще раз, первым ощутив желание бросить письмо в камин, лишь бы не видеть этого витиеватого, похожего скорее на женский, почерка короля. Карл, милорд-муж ее тетушки, посмел прислать ей подобного рода письмо, сетуя на ее холодность. Как мог он, человек, использовавший ее в своих интересах, писать ей подобное. Или она должна была почтить за честь то, что он самолично написал его? Маргарита помнила минуты беспросветного отчаяния, которые тянулись бесконечно долго во время ее заточения в Тауэре. Она, королева Англии, была с позором проведена по улицам столицы и заключена в стенах крепости, ожидая сама не зная чего. Да и что она могла ждать, проиграв все, что у нее было. Проиграв свою жизнь. Ей было нечего страшиться или же терять. Она женщина, пережившая своего единственного ребенка, горячо любимого принца Эдуарда. Ее существование потеряло всякий смысл. Карл, не желавший конфликтов с Англией в лице ее нового правящего Дома, не спешил вернуть племянницу. Он благородно выждал время, выкупив ее с опозданием, которое стоило ей душевного здоровья. Однако принимать поступок короля за благодушие, было бы слишком наивно. В счет уплаты долга она должна была отдать ему герцогство Анжу и еще несколько крупных земель. Какой в них был смысл для нее? Но после, в один из холодных весенних вечеров, она, прибыв во Францию и направляясь в свой замок узнала, что жена ее сына, эта ненавистная английская девчонка почти из самого сердца вражеского Дома, беременна. Это словно пробудило ее, вытащив из той апатии, в коей она пребывала все эти месяцы. Она была благодарна Никлаусу, узнав о его намерении расплатиться по ее долгам. Карл недолго отказывался, вскоре уступив напору молодого короля, племянника ее почившего мужа, Генриха VI. Она смогла сохранить свои земли и с новым рвением ударилась в дела, стараясь отвлечься от тяготивших ее мыслей. Какого было ее негодование, когда она узнала о помолвке и последовавшей за ней скорой женитьбе Никлауса на маркизе, дочери герцога Таупа. Она посчитала это настоящим оскорблением памяти всех, кто погиб от рук ее отца и дяди. Как можно было из всех девушек королевства, из всех благородных девиц Европы, выбрать одну единственную девчонку, приходившуюся смертельным врагом всей его семье?! Маргарита категорически отказалась от присутствия на церемонии венчания и помазания. А после ее поглотило новое волнение. Когда она с трепетом взяла на руки дочь своего сына, Эдуарда, она поняла, что теперь ей есть для кого жить, у нее есть наследница, которой она сможет передать свои земли, знания и традиции их рода. Маргарита не помнила, был ли момент, когда она была раздосадована рождению девочки. Она была так рада, что ребенок выжил, что не смела думать ни о чем, кроме нее. И теперь Карл, этот удачливый король, который и вовсе мог не стать им, приглашал ее ко двору, проявляя крайнюю заинтересованность. Он что, думал, что она позволит своей внучке хотя присутствовать в одной зале с его бастардами, дочерями Франции, как изысканно их называли. Возможно, в их жилах текла королевская кровь Карла, но их мать была всего лишь любовницей короля, недостаточно благородного происхождения. Маргарите шел пятый месяц. Ее покои никогда не пустовали, за чем лично следила она сама. Ее маленькая девочка, ее внучка, росла быстро и становилась с каждым днем все больше. Светлые блестящие глаза уже осознанно смотрели на лица нянечек и воспитательниц. Эта девочка являлась единственной в своем праве ее наследницей, что делало ее хорошей партией для любого, кому хотелось бы укрепить свое положение и силы. И Карл не мог, не без наставлений любовницы, не понимать этого. Он просчитался в одном. Она скорее отдаст Маргариту в жены младенцу Майколсонов, чьей матерью являлась Керолайн Английская, чем позволит ему получить от нее выгоду. Королева отложила письмо, положив руки, на которых поблескивали камнями перстни, на кресло. Она узнала о рождении у Никлауса сына из его письма, присланного ей как можно скорее. Она ценила почтение, которое ей оказывал король. Она видела в этом уважение к его собственной семье, к почившему дяде и кузену. Маргарита принялась искать перо, наспех написав пару сток на свободном листе. Ей не верилось, что она и вовсе не задумывалась об этом раньше. *** — In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.* — Amen. — повторили присутствующие в покоях люди. Керолайн поцеловала распятие и, не поднимая глаз, хотела обратиться к архиепископу. — Встань, дочь моя, — тихий голос был ясно слышен в тишине комнат. Королева поднялась, смотря на испещренное морщинами лицо архиепископа. Обряд очищения прошел, и теперь ей следовало вернуться ко двору. Она может покинуть эти ставшие для нее настоящим заточением комнаты. Теперь она снова может увидеть его, спустя столь долгое время, проведенное вдали от Никлауса, который после их поразившей всех встречи, не навещал ее. — Ваше Преосвященство, — проговорила королева. Сейчас она казалась обычной девушкой в своем простом светлом платье, лишенном всякой вышивки. Ее волосы, отливающие платиновым блеском, перехваченные косами у лица, струились по ее спине, скрывая ее. Но она не была обычной. Она королева этой страны. И теперь, когда она прошла через окутывающие ее страхи, она станет достойной правительницей. Она поддержка ее милорда-мужа, по легкому шепоту и прикосновениям которого так соскучилась. *** Графиня Роланд, тетка короля, стояла в покоях Никлауса наблюдая за тем, как он готовится к обеду. Смотря на своего племянника, она немного жалела о том, как груба и неучтива была с Эстер, женой старшего брата. Этот крепкий и сильный мужчина вырвал их семью из пропасти, что разверзлась над ними, когда ее брат король был слишком слаб, чтобы отстоять королевство. Он вернул их Дом на трон, расправившись со всеми соперниками и врагами, кроме одного. Кроме девушки, которую сделал королевой. Королевство раскололось на двое: одни презирали ее за надменность и заносчивость, причин для которой не находили, другие — любили и сочувствовали грядущей неопределенности. С одним Маргарита была несогласна. Керолайн, пусть никогда и не нравилась ей, была королевской крови. Будучи потомком короля Эдуарда III, она имела право для гордости, часто путаемой с высокомерием. Эта девушка изменила ее племянника, смягчив его грубый нрав, она подарила им наследника, принца из рода Майколсонов. И за это ее стоило уважать. Как и за стойкость, которую она проявила, выполняя свои обязанности. Никлаус стоял, ожидая пока слуги закончат его туалет. Король с трудом стоял на месте, однако показывать кому бы то ни было свое нетерпение он не хотел. Сегодня она наконец-то вернется к нему. Его Керолайн. Он должен был сопроводить ее к обеду, организованному в ее честь. На его грудь, облаченную в бархатный дублет, опустилась тяжелая золотая цепь, украшенная бриллиантами и рубинами, образующими розу союза. Помнится, подобную, составленную по его собственному эскизу, он дарил Керолайн. Улыбка тронула губы короля, при воспоминании о лице жены. Каждое его выражение было его любимым. Сейчас ему казалось, что даже холод ее глаз в первые месяцы их жизни был прекрасен. Но больше всего его умилял ее гнев. Она всегда поджимала губы, будто не желала говорить, а потом взрывалась, показывая, что она не ледяная королева, а живой человек, который, как и он, не всегда справлялся с гневом. Но это, конечно, не значило, что он специально старался вывести ее из себя. — Ваше Величество, прошу, повернитесь чуть правее, — обратился к нему слуга, осматривая, ровно ли сидит шелковая рубашка, укрытая плотным бархатом дублета. — Тетушка, как Его Высочество? — Никлаус поднял глаза на Маргариту. Он назначил ее главной леди воспитательницей Артура, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы отправиться с учителями и наставниками в Ладлоу. Кому еще он мог доверить своего сына? Вдовствующая графиня смотрела на удивление тепло. — Я как раз из детской, Никлаус, принц чувствует себя прекрасно. Кормилицы очень довольны его аппетитом. Королева приказала принести ей Артура, однако я посчитала это неуместным. Король непроизвольно нахмурился, на что графиня Роланд продолжила, предвосхитив его вопрос. — Она только что вышла из родильных покоев, ей необходимо было подготовиться. Поэтому я решила, что будет благора… — Керолайн вольна видеть сына, когда пожелает, пока он ещё живет при этом дворе. Приказы королевы, так же как и мои, должны исполняться без промедления, — в привычной манере ответил он. Керолайн наверняка будет вне себя. — Надеюсь, больше подобного не повторится, иначе Ее Величество решит, что я пренебрегаю ей. — Когда у Ее Величества будет дочь, она сможет проводить с ней больше времени. Но Артур не просто ребенок, он принц, или ты прикажешь герцогу по первому зову королевы привозить его из Уэльса? — Достаточно, тетя, мне казалось я выразился предельно ясно. Что же касается герцога Кларенса, можешь быть спокойна, он прекрасно знает свои обязанности. Он его крестный. Леди Маргарита помрачнела, и, когда она вновь обратилась к нему, он уже знал, что она хочет сказать. — Елена Болгарская тоже его крестная. У меня смутное ощущение, что она не собирается возвращаться в Болгарию. — Надеюсь, Ваши ощущения Вас обманывают, — поддерживая недовольство тети, ответил король. — Ей было позволено находиться здесь все это время только лишь потому, что так королеве было спокойнее. Керолайн никого не хотела видеть в роли крестной, к моему сожалению, — вспомнив юное лицо всегда сдержанной, но расстроенной известием кузины Джоанны, протянул Никлаус. — Теперь, когда ее ничего не держит, она, полагаю, в скором времени покинет наш двор. — В таком случае я с радостью возьмусь за подготовку к ее отъезду, — криво улыбнулась женщина, стараясь подавить неприятный осадок после слов короля. Никлаус прекрасно знает традиции и обычаи королевского двора. Принц может испытывать к родителям множество чувств, но любовь, любовь совсем необязательно присутствует среди них. Уважение и почтение — вот благодетели будущего наследника. Разве не одна королева мечтает быть рядом с сыном? Им всем приходилось чем-то жертвовать ради наследников своих семей. — Вы готовы, Ваше Величество. — Отходя от монарха и давая ему рассмотреть себя, проговорил слуга. — Вы просили напомнить Вам об этом, — передавая Никлаусу массивную резную шкатулку, склонился юноша. — Тетушка, нам пора, прошу, проследите, чтобы все было готово, — улыбаясь, проговорил он, не глядя на нее. Скоро он увидит ее. *** Керолайн вернулась в покои в сопровождении фрейлин и Елены Болгарской, своей подруги, которую всю дорогу расспрашивала о сыне. Она постаралась не расстраиваться из-за того, что Артура не было в ее покоях, когда она вошла в просторные комнаты, наполненные светом. Ей так не хватало его все эти недели, что сейчас, она готова была собственноручно распахнуть массивные витражные окна, чтобы ее бледного лица коснулись лучи летнего теплого солнца. Королева улыбкой поприветствовала служанок, стоящих у входа в ее личные комнаты. Ей необходимо было одеться и уложить волосы, чтобы выглядеть также безупречно, как она бы хотела себя чувствовать. — Мария, будь добра, распорядись, чтобы гобелены и полотна вернулись в мои покои. Эти стены выглядят слишком угрюмо без них. И пригласи леди Сессили и леди Джоанну ко мне после трапезы, я соскучилась по ним. — Юные кузины Никлауса импонировали королеве. Она любила слушать их уверенный испанский и несколько фальшивящую игру на лютне. Ей нравились их искренние эмоции и детский смех, пусть Джоанна под строгим взглядом матери держалась очень сдержанно. Однако, когда они оставались наедине, вышивая или же танцуя, Керолайн хохотала вместе с ними, словно вновь вернулась в сады Бургундии, где играла еще ребенком с почившей кузиной Марией, дочерью герцога Бургундского, своего дядюшки. Смотря на успехи девочек и проводя с ними часы за разговорами, она с замиранием сердца мечтала о своей малышке-принцессе. Она сделает все, чтобы ее дочь была счастлива и никогда не проходила через то, то пришлось ей. Потому что она родится принцессой крепкого правящего Дома, в силе которого никто не посмеет усомниться. Керолайн вошла в личные покои, держа под руку Елену. Остальные же остались за дубовыми дверьми. — Елена, как думаешь, какие украшения подойдут к этому платью? — Спросила Керолайн, глядя на лиловое шелковое платье, лиф которого украшала витиеватая золотая вышивка. Там, где узоры создавали бутон роз или их тонкие стебли, скрытые за резными листьями, начиналась вышивка драгоценными камнями. Чистые граненые бриллианты в сочетании с рубинами и изумрудами придавали краски золотым стежкам. Рукава платья под тяжестью камней касались пола, однако не скрывали молодую кожу королевы. Служанки придерживали платье у тела королевы, пока Керолайн рассматривала новое одеяние. — Броши, к которым ты имеешь такую слабость, тебе точно не понадобятся, — бросив взгляд на тяжелое платье, проговорила Елена, вновь вернувшись к принесенным ей шкатулкам. Принцесса села на кровать королевы, рассматривая украшения подруги, чтобы помочь подобрать их, пока та одевалась. — Бриллиантовые кольца и серьги? — Спросила принцесса, изящно изогнув бровь. — Пожалуй, но какие? — Девушки обе засмеялись, встретившись взглядами. Керолайн, оставшись в одной вышитой рубашке, аккуратно следовала просьбам служанок, надевая платье. Как только дело дошло до корсажа, королева резко замолчала, обратив на себя внимание Елены. Принцесса подняла диковинного цвета глаза на подругу, заметив, как та разглядывает себя в напольное зеркало. Керолайн стояла тихо, порой резко вдыхая воздух, чтобы служанки могли сильнее затянуть шнуровку. — Хватит, — внезапно прикрикнула она, отпустив спинку кресла. — Мне кажется, его все же придется ослабить, — тише добавила королева, смотря на полы своих расшитых юбок. Ее талия была не так стройна как до родов, и сейчас она отчетливо осознала это. Были еще моменты, о которых она не желала говорить. Ее грудь болела. Королева не знала, что приносило ей большую боль, молоко, которое наконец переставало прибывать, или же перетягивающая ее грудь ткань. Это было необходимо, поэтому она радовалась, что это испытание закончилось. Тем не менее, неприятные ощущения до сих пор не оставляли ее. — Конечно, Ваше Величество, так достаточно? — Припустив шнуровку, спросила Кэсседи, перехватив ленты. — Да, благодарю, — вздохнув с облегчением ответила королева. Она так отвыкла от долгих одеваний, что включали в себя корсажи. — Я нашла отличные серьги, Ваше Величество, — тепло улыбаясь, позвала Елена Керолайн. Принцесса встала и, подойдя к королеве, открыла обитую синим бархатом шкатулку. Скованные в платиновые тиски бриллианты поблескивали, привлекая взгляд. Верхние бриллианты круглой огранки умело соединялись с камнями огранки маркиз. Пара колец лежали рядом, немного уступая в блеске серьгам. Керолайн протянула руку, касаясь серег, и принцесса, заметив сапфировое кольцо подруги, нахмурила брови. — Оно не подходит, — проговорила Елена, смотря на кольцо. — Ты о чем? — Недоуменно спросила королева, взяв лежащий рядом перстень. — Камень ведь прозрачный, Елена. — Я о сапфире, у тебя нет ни одного синего камня в вышивке, Керолайн, оно не подходит, — повторилась принцесса. — Я не сниму его, — развернувшись к зеркалу, ответила она, вздернув подбородок. — Это мое любимое кольцо, — погладив пальцем сапфировую каплю, уголками губ улыбнулась королева. Она вспомнила лицо Никлауса, и внутри нее все сжалось от мысли о скорой встрече. — Можно сделать и исключение, — фыркнула принцесса. Девушки обернулись к открывшимся дверям, увидев застывшую в проходе Екатерину. — Ваше Величество, король здесь, он хочет знать, может ли он сопроводить Вас в обеденную залу, если Вы готовы конечно, — присев, проговорила фрейлина. — Конечно, — щеки королевы зарделись, а глаза заблестели, обращенные на хрупкую фигуру Екатерины. — Я почти готова. — Его Величество хотел также узнать, может ли он войти. Керолайн на мгновение растерялась, но спустя секунды ответила: — Просите его, — сжав тонкое запястье, не скрытое за свободными рукавами, ответила королева, судорожно выдохнув, стоило двери закрыться за фрейлиной. Керолайн бросила быстрый взгляд на юбки платья и, выровнявшись, ожидала, когда двери откроются вновь, впуская его. Елена отступила за спину подруги, приготовившись приветствовать ее мужа, как ее обязывали правила. Она смотрела на часто вздымающуюся грудь Керолайн, перетянутую корсажем, и не могла поверить, что всегда спокойная и степенная, ее подруга нервничает? —  Его Величество, король, — присев в реверансе, проговорила девушка. Все присутствующие в покоях дамы сделали реверанс, и что удивило Никлауса, королева тоже. Она присела не так глубоко и низко, как остальные, однако сделала это, хоть и не была обязана. Они равны друг перед другом. Он не заметил ее взгляда, отчего нахмурился. А Керолайн поднималась медленно, пытаясь услышать хоть что-то кроме пульса в висках и частого, отдающего болью в груди, биения сердца. Она так скучала по его глазам, лицу, голосу. Когда она взглянула на него, ее сердце пропустило удар. Его стальные блестящие глаза смотрели внимательно, подмечая каждую черту ее лица. Ее любимого прекрасного лица. Он почувствовал ее аромат сразу, как только вошел в комнату. Розовое масло и тонкие легкие духи. Никлаус, не говоря ни слова, склонился к ее руке, сжимавшей сапфировое кольцо, и поцеловал, прошептав: — Deliciae*, — король выровнялся, глядя на зардевшуюся миледи-жену. Ей так шел румянец. — Ваше Величество, — поприветствовала его Керолайн, не сводя глаз с лица Никлауса, словно смотря на его реакцию. Все ее тревоги отступили, оставив ее в покое, когда она поняла, что он смотрит на нее с той же нежностью и любовью. Она не желала признаваться себе, но и отрицать это было бессмысленно. Одна мысль о том, что он охладел к ней, проводя время с другими, доставляла ей такую боль. Она не забыла и не могла, сколько бы ни старалась, спокойно принимать тот факт, что у него была внебрачная дочь, какими бы ни были обстоятельства ее рождения. — Жена, — чуть склонив голову в сторону, грудным голосом ответил он. Вскинув руку вверх, король жестом приказал слуге поднести покрытую узорами черную шкатулку. Она была больше, чем те, что имела Керолайн. Когда юноша открыл ее, Керолайн едва подавила восклик. В выстланной шелком шкатулке лежала выполненная из розового золота корона. Вся она переливалась, играя бриллиантовыми гранями, порой прерываемыми сапфировыми вставками. Небольшая, но искусно выполненная, она привлекала взгляды своей красотой. — Позволишь, — смотря из-под густых темных ресниц, проговорил король, улыбаясь жене. Он взял корону в руки, приблизившись к Керолайн вплотную. Он был выше нее, и сейчас это было видно как никогда. Мягко, едва касаясь ее сплетенных волос, он бережно водрузил корону на голову Керолайн, не желая причинять ей неудобств. Он вдохнул аромат ее волос, желая закрыть глаза и раствориться в нем. А она и вовсе перестала дышать. — Благодарю, Никалус, она… Она прекрасна, — замолчала королева, очаровательно улыбнувшись. Ее Величество развернулась к зеркалу, желая рассмотреть ее лучше. — Дело отнюдь не в короне, дорогая, — Став сзади нее, ответил он, позабыв о фрейлинах. Он мельком взглянул на стоящую поодаль принцессу, чье строгое выражение лица вызвало в нем раздражение. Он прекрасно, как и она, знал, что они не переснят друг друга, проявляя учтивость только из-за любви к Керолайн. Принцесса, помедлив, кивнула ему, прикрыв лиловые глаза, словно не желая видеть его лица. Он повторил ее жест, переведя взгляд на любимое бледное лицо. Он стал рядом с Керолайн и, положив ее руку на сгиб локтя, нежно сжал холодные тонкие пальцы королевы. За ними стала принцесса Елена, что имела право следовать сразу на ними. Не обращая внимание на девушек, выстраивающихся сообразно их положению за королем и королевой, Никлаус повел Керолайн вперед. — Я скучал по твоей улыбке, любовь моя, — прошептал он, приблизившись к ее лицу, заставив ее вздрогнуть. — А я по твоему голосу, — не оборачиваясь ответила она, улыбнувшись.