Единственная роза.

Керолайн, сидя за резным столом, выполненным из темного, отливающего красным дерева, внимательно смотрела на доску, где словно шахматные фигуры, перед ней были расставлены миниатюрные гербы королевских и княжеских домов. Учтена была и английская знать, являющаяся их военной опорой. Герцоги и графы, их семьи и родственники. Каждого из них требовалось рассадить сообразно их заслугам и положению. Но главное, что Керолайн запомнила из наставлений матери и учительницы, миссис Холанд, — важно было свести к минимуму возможные конфликты. Некоторые семьи не терпели друг друга, помня старые обиды и недомолвки. Не менее важным лично она считала предугадать и возможные союзы, которые в дальнейшем могут принести короне как выгоду, так и опасность для неё. — Анна, позови Марию, — подала голос королева, не отрывая взгляда от огромной толстой книги, содержавшей в себе все нынешние гербы английских лордов и рыцарей. Она была важна и удобна, поскольку содержала краткую историю каждого рода. — Я просила послать за принцессой, она не ответила, когда собирается прибыть? — Обратилась она к другой девушке, сидевшей за книгой. Екатерина, встав с подушек, подошла чуть ближе к королеве, мельком взглянув на полупустую доску. — Вы помните, Мария просила разрешения посетить принцессу Ребекку, и Вы позволили ей. Она скорее всего уже направилась в Уэльс. — Екатерина замолчала, заметив, как королева замерла, подняв на нее голубые глаза. Разве можно было забыть так скоро собственное разрешение? — Ее Высочество, Елена Болгарская, просит прощения за то, что не сможет составить Вам компанию сегодня. Ее дама сказала, что у Ее Высочества накопилось очень много бумаг, которые требуют скорейшего рассмотрения. Хмык, сорвавшийся с губ королевы, несколько удивил фрейлину. — Есть что-то еще? — Потеряв интерес к девушке, спросила Керолайн, вновь вернувшись к книге. — Я подумала, что Вам может быть это интересно. Леди Джоанна и леди Сессили сегодня прибыли ко двору из Бишема, прикажете позвать их? Екатерина сдерживала довольную улыбку. Она прекрасно знала, как тепло королева относится к дочерям графини, саму ее впрочем перенося с большим трудом. Ее Величество мягко улыбнулась, ответив: — Конечно, пусть поднимутся. У меня для них интересное занятие, — блеснула глазами Керолайн, захлопнув перетянутый кожей том. Когда девочки в сопровождении своей воспитательницы, строгой и хмурой женщины, словно специально выбранной, чтобы портить юным леди настроение, вошли в покои королевы, Керолайн уже ожидала их, стоя посреди комнаты. — Ваше Величество, — присев в реверансе почти в один голос проговорили сестры. Сессили, словно не слыша неодобрительных воскликов леди-воспитательницы, побежала вперед к Керолайн, обнимая ее за юбки платья. Сессили была прекрасно сложена, однако не так высока, как ее сестра, Джоанна. Доставая королеве лишь до пышных парчовых юбок, она все же отпустила ее и отступила, лукаво улыбаясь. Керолайн присела, поравнявшись с Сесслией и озорно улыбнувшись в ответ, проговорила: — Проказница, — коснувшись пальцами тонкого детского носика, ответила она. В следующую секунду королева открыла объятия, ободряюще улыбаясь девочке. Сессили несмотря на свою непоседливость была очень нежной. Когда детские ручки коснулись ее шеи, Керолайн не смогла сдержать очередную улыбку. Королева взглянула на стоящую у входа в покои Джоанну, с недоумение смотрящую на сестру. Взгляды девушек встретились, и королева, видя растерянность старшей, строгим голосом обратилась к ней: — Джоанна, а разве ты не собираешься поприветствовать свою королеву? — Отпустив немного Сессили, Керолайн с ожиданием посмотрела на девочку, чье лицо, полное смущения, посветлело. Теперь она могла не тревожиться о словах воспитательницы. — Какие вы красавицы, — отпустив их, проговорила королева, поднимаясь и расправляя тяжелые юбки. — Покрутитесь, я хочу посмотреть на ваши платья. Девочки, приподняв длинные полы своих платьев, встали перед королевой. — Я сама выбирала ткани, леди королева, — начала Сессили, показывая на вышитый изумрудный бархат и маленькие туфельки. — И арселе? — Да, — гордо ответила девочка, поправив тяжеловатый для нее головной убор. — А ты Джоанна, верно, выбрала миланский наряд, — платье старшей сестры было выполнено из легких тканей, прошитых золотыми нитями. Пышные, но сужающиеся к запястьям рукава, отделанные кружевом, контрастировали с алым цветом юбок. — Вы правы, Ваше Величество, наша швея сказала, что у меня отличный вкус, поскольку сейчас подобный крой очень востребован. Матушка подарила мне подходящую сетку, — развернувшись к Керолайн спиной, продолжила девочка. Золотая, покрытая мерцающими камнями сетка сдерживала распущенные волосы ребенка, позволяя им ровно струиться по спине. — Тебе не идет красный, сестра, кузен Франсуа одного со мной мнения, — выпалила Сессили, долгим взглядом рассматривая алый бархат. — Сессили, — позвала ее Керолайн, заметив, как Джоанна покраснела. — Передай Франсуа, что ему не пристало разбираться в женском платье. Джоанна выглядит прекрасно. — Обратив на себя взгляд кузины Никалуса закончила она, направляясь к столу. — Я позвала Вас по очень серьезному делу, — тише проговорила Керолайн, жестом показывая девочкам следовать за ней. — Кто из Вас поможет мне рассадить всех этих лордов и леди? — кивнув головой на доску и наблюдая за загоревшимися глазами девочек, спросила заговорщически королева. *** — Эшфордов лучше посадить сюда, — сосредоточенно вглядываясь в фигурки, проговорила Джоанна, леди Роланд, — так, вполне вероятно, что они не встретятся с семьей Перси. Матушка говорила, что герцог Нортумберленд с трудом переносит лорда Эшфорда из-за давней ссоры. — Разве они не родственники? — Держа в руках герб Испании, спросила Сессили. Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский отправили послов, не имея возможности прибыть лично. — Да, но дальние, их бабушки были кузинами, — уверенно установив фигурку в четвертую линию, закончила старшая сестра. Герб Нортумберлендов стал чуть ближе, во вторую линию от королевского стола, рядом с которым будут сидеть родственники монархов и иностранные послы. — А может дело в Генри, — улыбаясь протянула сестра, упомянув второго сына герцога, юного графа. Керолайн поражалась тому, как маленькая Сессили могла одним словом вогнать старшую, застенчивую сестру в краску. Королева могла отдать должное воспитателям девочек. У них были отличные познания в истории. И хорошее умение слушать, когда это необходимо. — Генрих и Роберт будут сидеть рядом с вами, а также юные Говарды, — заметив вопросительные взгляды, проговорила она. — Я распорядилась посадить вас отдельно от родителей. В вашем возрасте я, как и вы, посещала двор, и мне иногда было невыносимо скучно слушать разговоры о травле вепрей. — Керолайн замолчала, так некстати вспомнив детские балы. Она всегда была в сопровождении родителей, но теперь… — Керолайн, — голос Сессилии, обратившейся к ней по имени, отвлек ее, но девочка так и не договорила. Все в комнате поднялись со своих мест, приветствуя входящего короля. Керолайн запоздало поднялась из кресла, выходя из-за стола. Она приобняла Сессилию, пальцами пройдясь по длинным волосами девочки. Никлаус решил навестить ее, не уведомив слуг заранее. Сцена, которую он застал, заставила его улыбнуться. Его любимая жена сидела вместе с его милыми кузинами и что-то шептала им, в то время как они внимательно слушали, покачивая головами. Он не мог не радоваться, глядя на то, как Керолайн ладила с ними и с каким теплом относилась. Она обожала детей, а они дарили ей свою любовь взамен. Даже застенчивая Джоанна всегда рассказывала о часах, проведенных с королевой, когда они виделись с ним за обедом в компании тетушки или же в саду. Эти девочки давали ей почувствовать себя матерью в полной мере, ведь с Артуром она не могла проводить так много времени. — Ваше Величество, — поприветствовали его они, склонившись в реверансе. — Кузен, угадай, что леди королева предложила нам сделать, — подошла к нему младшая сестра, подавая руку для приветственного поцелуя. Никлаус подхватил ее на руки, отчего комнату наполнил детский смех. — И что же, — Никлаус оказался у стола, осматривая старания Керолайн. Он взглянул на нее, тепло улыбнувшись, и вопрошающе вскинул брови. — Надеюсь, Ее Величество не утомила вас, она крайне дотошна, когда дело касается праздненств. — Вновь взглянул на нее он, заметив ее деланно недовольную улыбку. Королева старалась сдержать смех, ровно как и желание поцеловать его. Никлаус отпустил кузину, обратив свой взгляд к Джоанне. — Нет, что Вы, — проговорила сестра, — Ее Величество оказала нам честь. Мы с радостью помогали ей, — Джоанна вцепилась в руку Сессили с такой силой, что девочка непонимающе взглянула на сестру, тем не менее ничего не сказав. — Леди королева, нам с сестрой пора удалиться, иначе воспитательница решит, что мы пренебрегаем уроками французского. С Вашего позволения, — получив утвердительный кивок королевы, Джоанна направилась к выходу из личных покоев Ее Величества, ведя за руку затихшую сестру. В присутствии Никлауса Сессили всегда становилась спокойнее, с интересом наблюдая за кузеном. — Отведите нас к миледи-матери, — обратилась девушка к сидящим в комнатах фрейлинам. Как только дверь за детьми захлопнулась, Никлаус несколько резко развернулся к Керолайн, заключая ее в свои объятия. — Ваше Величество, расскажите мне о Ваших успехах, — его улыбающиеся губы почти касались ее собственных. Никлаус коснулся поцелуем ее скулы, после вновь вернувшись к приоткрытым губам жены. Керолайн замерла под его чарами. Пульс отчетливо слышался в висках, а дыхание как назло стало прерывистым. Королева подалась вперед, нежно целуя мужа. Никлаус решил углубить поцелуй, однако Керолайн, скрывая улыбку, отстранилась, оставив короля в недоумении. — Ваши речи отвлекают меня от важных дел, — подавив желание обернуться, проговорила весело она. Керолайн вернулась в кресло и, пытаясь успокоить участившееся дыхание, ожидала, пока он подойдет к ней, чтобы показать, как она решила рассадить всех этих гостей. Он не отвечал долгие минуты, а когда заговорил, голос его был хриплым. — Отрадно слышать, что ты так серьезно относишься к своим обязанностям, дорогая жена. Я как раз пришел, чтобы предложить тебе некоторую перестановку, — тонкие пальцы короля ловко перехватили фигурку с золоченым гербом, переставляя ее вперед. — У меня есть планы на эту семью, поэтому я хочу видеть их здесь на будущем балу. Керолайн хмыкнула, поняв мысли мужа. Ее едва волновала фигура герцога и все, что с ней было связано, кроме, конечно, ее подруги, Елены. Королева вдруг осознала, что их обоих, пусть они и не говорили об этом, тревожит загадочная дружба принцессы и герцога. Раз Никлаус решил посадить Дерби из-за своего друга ближе, чем они могли надеяться, то пусть. Главное — не с ее милой Еленой. — Хорошо, — только и ответила она, ощутив невесомых поцелуй мужа. — Как скажите, Ваша Милость. — Я зайду за тобой перед обедом, не перетруждай себя, — отстраняясь от нее, проговорил Никлаус. Король покинул покои жены через главный выход, оставляя ее наедине. Улыбка сошла с губ Керолайн, стоило королеве взглянуть на пустующее рядом с ней место за их с Никлаусом столом. Он ни слова не сказал о Ребекке. *** «До встречи при дворе, Ваше Высочество». Дамон уехал, оставив ей своей подарок и приятные эмоции, что постепенно уступали место неизбежной меланхолии. Принцесса накручивала себя, коря и виня за тон голоса, которым говорила с ним или же за улыбку, с которой отвечала на его вопросы. Никто не смел сказать и слова о ее поведении, поскольку оно было безукоризненным. Тем не менее Елена чувствовала себя виноватой, сама не осознавая, почему. Принцесса, отослав фрейлин и слуг, села в глубокое алое кресло, стоящее рядом с огромным витражным окном, мозаика которого запечатлела библейскую историю. Елена могла часами наслаждаться красотами замка, любуясь его галереей или же искусной мозаикой. Однако сейчас у нее не было на это времени. Она так давно пренебрегала письмами, что теперь, глядя на стопку бумаг, сокрытых за гербовыми печатками, ей хотелось сжечь их. Ее посол настоятельно просил прочесть переданные им на неделе письма из Болгарии, поэтому Елена решила открыть их первыми. Принцесса улыбнулась уголками губ, вспомнив непоседливого щенка, поднявшего ей утром настроение. Странно, она почти не заметила, как пролетело сегодняшнее утро, так почему сейчас она ощущала каждую минуту, сидя за столь скучным занятием. Сама она писала письма раз в неделю, справляясь о здоровье матери и отца, об успехах сестры и о положении в королевстве, избегая вопросов о том, когда она вернется. Нетерпеливый тон отца и несколько унылый матери превращали ответы на их вопросы в настоящую рутину. Она не могла рассказать им и части того, что знала. Елена сломала печать сестры, раскрывая письмо, усердно написанное детской рукой. Почерк был ровным и аккуратным, а ошибки от послания к посланию попадались все реже. Елена подалась вперед, с интересом читая рассказы сестры об уроках латыни и верховой езды, о том, как хвалит ее матушка и, как она по секрету узнала, доволен ей милорд-отец. Принцесса отложила письмо, отвернувшись от оставшихся лежать на столе бумаг. «Очень надеюсь, что ты сможешь приехать на мои именины, мама сказала, что в этом году меня посетит Карл, мой будущий муж. С любовью, твоя скучающая сестра, Маргарэт». Ох, Маргарэт, если бы она только знала, как больно ей читать такие письма. Не глядя раскрыв следующее, Елена замерла, бегло одну за другой, преодолевая строчки, написанные рукой миледи-матери, ее королевы. Улыбка, отразившаяся на лице принцессы, контрастировала с бегущими по лицу девушки слезами. Это была чудесная новость! И как она могла не прочесть его раньше. Ее ответ был бы уже в пути! *** Следующие несколько дней прошли в подготовке и приеме гостей, отчего Дамон не успевал продохнуть. Он встречал послов из разных стран, однако самым, как ему казалось, заносчивым оказался именно французский. Мужчина, полагая, что правая рука короля не знает их языка, шагая рядом с герцогом нелестно выразился о здешней погоде, назвав ее отвратительной, на что впрочем, получил скорый ответ. Было забавно наблюдать, как лицо и шея графа покрываются красными пятнами и как он растерян. Но всему этому «веселью» он бы с удовольствием предпочел компанию одной юной девушки, чью мягкую улыбку и сияющие глаза он видел, закрывая свои. Уже завтра они смогут увидеться, словно и не было этих загруженных дней. *** Тонкие лучи проникающего сквозь занавеси солнца играли в ее волосах, наполняя их тёплым золотистым блеском. Длинные мягкие пряди были спутаны. Платина её волос скрывала голые плечи и едва прикрытое одеялом тело. Никлаус, растянувшись в хищной улыбке, едва сдержал себя, чтобы не коснуться кожи королевы. Он не хотел будить ее, она и так наверняка слишком устала после вчерашней ночи. Он мог любоваться ею часами, однако ему было необходимо вставать. Вскоре Керолайн проснётся, её покои наполнят слуги, а он будет лишь смущать ее. Сам бы он с радостью посмотрел на то, как она будет краснеть. Он должен навещать её покои как можно чаще, проводя с ней ночи, чтобы королева, исполняя свой долг, поскорее вновь понесла дитя. Но разве можно руководствоваться лишь долгом? Он любил ее так же сильно, как верил, и она его. Керолайн таяла в его руках, а ее тихие стоны дарили ему не меньшее наслаждение. То, как она шептала его имя, сжимая в руках шёлковые простыни, то как несмело касалась его, будто не осознавая насколько она красива и желанна. Насколько сводит его с ума. Для него было главным, чтобы она получала удовольствие, проводя с ним ночь за ночью. Более того, она только вышла из родильных покоев. Никлаус смутно помнил эти комнаты, но спёртый запах трав и масел до сих пор не выходил из его головы. Король поднялся, сев на край кровати. Никлаус прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной. Однако в следующую минуту он резко развернулся, перехватив тонкие запястья жены. Его смеющиеся глаза встретились с ее распахнутыми и удивлёнными. Никлаус, сдерживая ее, повалил Керолайн на спину, нависая над ней сверху. Керолайн молчала, глядя на него светлыми, ещё несколько сонными глазами. Одеяло, что она держала в руке, выпало, обнажая ее по пояс. — Попалась, — хмыкнул король, глядя на неё серьёзным взглядом. — И что же мне делать с тобой, — приближаясь к её губам, шептал он. Озорной блеск в его стальных глазах заставил Керолайн лукаво улыбнуться. Она не отводила взгляда от его красивого лица, ожидая его дальнейших действий. — Прошу, Ваше Величество, будьте милостивы, — прикусив губу, чтобы не рассмеяться, проговорила она. Ей давно стоило запомнить, что пытаться застать Никлауса врасплох бесполезно. Пусть она и хотела всего лишь поцеловать его, то, что происходило сейчас, ей определенно нравилось. — Разве к тем, кто нападает без предупреждения, стоит проявлять милосердие? — Ухмыляясь, продолжал он, держа одной рукой тонкие запястья над ее головой, не давая ей вырваться. Свободной рукой он прижал ее ближе, заставив выгнуться в спине. Никлаус сорвал с ее губ стон, плавно переместившись к тонкой шее, покрывая ее дорожкой поцелуев. — Никлаус, — тихо проговорила она, чувствуя, как жар поднимается все выше, распространяясь по всему ее телу. — Да, любовь моя, — подняв на неё затуманенные желанием глаза, но не отвлекаясь от ее кожи, ответил он. — Мне нравится видеть тебя такой, — возвращаясь к ее губам, проговорил он. Керолайн попыталась освободить руки, но он лишь крепче сжал их, показывая, что пока не намерен отпускать ее. Ощутив его тёплые губы на своих, она ответила на поцелуй, поначалу мягко и неуверенно. Однако в следующую секунду Никлаус отпрянул, горящими глазами глядя на жену. Король большим пальцем стёр каплю крови, норовившую упасть с его саднящей губы. Подумать только, она укусила его! Он взглянул в её смеющееся сияющее, нисколько не раскаивающееся лицо. Она хитро улыбалась, придерживая одной рукой одеяло, скрывающее ее от его взгляда. — Теперь тебе так просто не отделаться, — тихо поговорил он, подавшись вперёд. Звонкий смех королевы наполнил покои, отражаясь от каменных стен. *** — Ели ты меня не отпустишь, мы не успеем подготовиться к вечеру, — целуя Керолайн, проговорил нехотя Никлаус, с нежеланием отстраняясь от укутанной в одни простыни жены. Ее раскрасневшиеся щеки и припухлые губы манили его остаться, но им действительно необходимо было собираться. К очередному праздненству в череде намеченных. Король встал из кровати, накинув бархатный халат. Он направился к столу, на котором стоял холодный эль, наполнив оставшиеся со вчерашнего дня кубки. Керолайн с благодарностью приняла напиток, осушив его в минуты. — Встретимся вечером, любовь моя, — касаясь длинными пальцами ее скул, проговорил Никлаус, найдя в себе силы оторваться от неё. Керолайн не сразу отреагировала на его прикосновение, на мгновение задумавшись. Она давно хотела поговорить с ним об этом, ещё находясь в уединении. — Никлаус, — окликнула его она, заставив его застыть у самого хода в его покои. Их комнаты были соединены, что было крайне удобно. Они могли видеться, когда захотят того сами, а не ожидать, пока настанет время официального визита Его Величества к королеве. Он взглянул на неё, непроизвольно нахмурившись. Керолайн сидела на кровати, все так же держа в бледных руках одеяла, однако ее улыбающееся выражение лица сменилось обеспокоенным. — Я знаю, что ты позволил младшему брату Дамона уехать, — запнулась она, заметив, как он изменился в лице. — Никлаус, позволь Ребекке вернуться ко двору, я хотела бы, чтобы Артур познакомился со своей тету… — Керолайн, — прервал ее он. Удивление отразилось на его лице, сменив внезапно нахлынувшее раздражение, когда она перебила его. — Но она часть нашей семьи, позволь ей… — Я не простил ей того, что она сделала за моей спиной. Она появится в этом дворце не раньше, чем я выйду из ума, — Никлаус резко распахнул двери, скрываясь за ними в попытке уйти от этой темы. Он не собирался ссориться с Керолайн из-за этого. Тема эта была настолько личной и щепетильной, что прикасаясь ней он не мог оставаться спокойным. Его единственная сестра, которую он обязан защищать и которой обязан был обеспечить все самое лучшее, растоптала его намерения. Он не знал, что ранило его больше. Она не доверилась ему. Не сказала ни слова о своих чувствах к юнцу. Она поступила самовольно и… Король зарылся руками в золотые кудри, стараясь выкинуть из головы мысли о сестре. Не прошло ни дня с ее отъезда, чтобы он не думал о ней. Он не мог изменить ничего, из того, что сделал ей. Он сам был причиной ее поступка. Ребекка не сказала ему, зная какого будет его решение. Ни письма от неё, ни слова жалобы или же упрёка. Гордая принцесса Майколсон, гордая и обидчивая, как и он. Возможно именно поэтому он позволил Стефану покинуть Тауэр с головой на плечах. Он поступил, как молодой и обидчивый юноша, отослав ее так далеко, как мог. Никлаус открыл стальные глаза, вперив их в вышитый над его кроватью герб. Герб правящего английского монарха, который не может позволить проявить непослушание. Она виновна в происходящем не меньше него, кем он будет в глазах тех, что должны бояться его, если собственная сестра водит его за нос? Она заслужила жить вдали от роскоши, от которой сама же и отказалась.