Единственная роза.

Мужчины находились в личных покоях короля, каждый мечтая поскорее окончить официальную часть. Завтра им предстоял насыщенный день. Король предложил герцогу и французскому послу присесть, сразу же переходя к делу, отчего Кюи замешкался, отыскивая королевские письма. Мужчина заговорил, набрав в грудь побольше воздуха. Он был достаточно опытным дипломатом, тем не менее этот король управлял страной менее года. Он не знал ни его привычек, ни тем, которые мог спокойно затрагивать. Прекрасно известно было одно — король не терпел обсуждений своей семьи. Он никому не позволял говорить с малейшей долей неуважения о его немногочисленных родственниках и о главной своей женщине — королеве. Только вот сам посол сомневался в том, что причины столь больной реакции на разговоры об их браке заключались в одной лишь любви. Все знали, как был заключен этот союз. Наспех, спустя несколько недель после взятия столицы, из которой девушка не успела бежать. Скорая помолвка, скорая свадьба и… Преждевременные роды. Они могли любить друг друга, безусловно. Но пытаться обмануть и уверить в благополучии других было слишком самонадеянно. Словно они сами не знали, как все это выглядит со стороны. — Мой король желает заключить между нашими королевствами союз, который некогда привел к величайшему миру. Его Величество предлагает Вам и Вашим детям, — заметив, как выровнялся король, проодолжил граф, — союз. Принц Филлип почти одного возраста с юной графиней Солсбери, — Кюи возблагодарил Бога, вовремя вспомнив титул этой девочки. Вопрос относительно титула внебрачной дочери короля не был решен до сих пор. Кто она Ее Высочество или же просто леди Эстер Майколсон? — Принцесса Иоланда хороша собой. — Вы меня изрядно удивили, — ответил Никалус, бросив быстрый взгляд на Дамона. Такое желание Франции иметь союз с Англией можно было понять. Но тем не менее, король прежде не думал об этом. Эстер была еще слишком мала, что уж говорить об Артуре. — Им необходимо будет иметь разрешение Его Святейшества, — озадаченно проговорил король. — Булла будет идти месяцы. — Верно, Ваше Величество, Папа Римский сейчас обеспокоен волнениями, поднимающимися в Ватикане. Как известно, Львица из Форли выказала открытое неповиновение Его Святейшеству. — Проговорил Дамон, встав из кресла. Никлаус подался вперед, сложив пальцы в замок. На красивых губах застыла ухмылка. — На вашем месте, Ваша Светлость, я бы беспокоился не об открытых помыслах моего короля, а о проблемах, касающихся вашего герцогства, — имея в виду совсем не английские земли, протянул посол, недобро взглянув на надменного флорентийца. — Непременно, только вот разве не связаны опасения Папы с претензиями Вашего короля на Неаполь? Или Карл забыл, что неаполитанская корона принадлежала отцу Ее Величества Маргариты, Рене Анжуйскому? Граф вскинул недовольный взгляд на герцога, сдержавшись. Он не видел довольной улыбки короля, с интересом наблюдавшего за борьбой за Неаполь. Нынешняя династия, восседающая на троне живописного, но небольшого королевства, приходилась родственниками Маргарите. Ее отец так и не стал полноправным королем, но этот титул принадлежал именно ему после смерти его старшего брата. Теперь же Маргарита, а через нее и его племянница имела чисто формальные, смутные, но все же права на это королевство. Король Франции не был бы собой, если бы не стал претендовать на Неаполь. Как он мог упустить возможность укрепиться в глазах народа. И теперь все зависело от того, насколько весомую поддержку он будет иметь на своей стороне. Судя по тому, что Никлаус знал, Папа всерьез готовился ко вторжению французов. — То есть вы относитесь спокойно к вероятности того, что Флорентийская Республика войдет в состав так называемой Италии? — Напротив, я в негодовании, ровно как и мой отец, — Отозвался герцог, вспомнив суровый профиль Джузеппе, что чеканился на монетах. — И я склонен считать, что без давления со стороны Франции подобного слияния не произойдет. Если вам нужна поддержка английского короля в притязаниях Вашего на трон чужого государства, Вы могли бы сказать об этом открыто. — Довольно, Дамон, ты заставляешь нашего гостя нервничать, — ценя прямоту герцога, проговорил король. — Я признателен своему кузену, дорогому дяде, за подобное предложение. Но прежде чем дать ответ, мне необходимо обдумать его. Вы понимаете, что обращение в Рим будет одним из главных и решающих факторов. — Конечно, — глядя в спокойное лицо Кларенса, проговорил посол, расслабившись. Король не сказал: нет. Это было главным. — Это письма Его Величества, адресованные лично Вам. Я больше не смею отнимать Ваше времени, — поклонился Кюи, встав из кресла. — Мои слуги проводят Вас в Ваши комнаты, всего доброго, граф, — кивнул Никлаус, кладя письма в шкатулку, даже не взглянув на них. Дамон со вздохом опустился на место, что еще пару минут назад занимал француз. Было видно, что герцог устал, но улыбка, то и дело завладевающая его губами, выдавала его доброе расположение. Перед его глазами застыл образ принцессы, ее лиловые диковинные глаза. — Что думаешь, друг, — хмыкнув, начал король, откинувшись на спинку кресла и вперив взгляд в темные глаза Дамона. В приглущенном освещении покоев его глаза казались темнее ночи. Блестящие и молчаливые. — Мне не нравится этот хорёк, — облокотив голову о кулак, ответил герцог, возвращая королю взгляд. — У него хватило наглости говорить мне о Флоренции, — негодуя, продолжил он. — Тогда я задам вопрос иначе, — Никлаус резко вернулся в прежнее положение, достав из расшитого дублета вскрытое письмо. Его содержание он узнал раньше, чем вскрыл его. За исключением пожеланий, оно повторяло рассказ посла. Дамон застыл в ожидании, глядя на друга. — Маргарита прислала посла и письмо с теми же намерениями, что и Карл. Глаза Дамона расширились от удивления. — Вдовствующая королева решительна, — только и вымолвил он. — Более чем. Она предлагает объединить наших детей, чтобы трон Англии занимала по праву красная роза. Приданое Маргариты составляют земли моего же королевства, а так же Анжу и прилегающие к нему территории. Дамон улыбнулся уголками губ, однако серьезно продолжив: — Красная роза… А что же она говорит о Ее Величестве? — Дамону ли не знать, как Маргарита ненавидела семью Керолайн… И как королева ненавидела Маргариту. Вдовствующая королева очень хочет устроить внучке будущее, раз преступила через себя, закрыв глаза на происхождение матери принца. — Предусмотрительно промолчала, — понимая о чем говорит Дамон, заключил король. Никлаус замолчал, обратив взгляд на языки пламени, играющие в камине. — И какое решение ты намерен принять? — Прервал тишину герцог. — Маргарита и Иоланда находятся с Артуром в тесном родстве, оба брака должны быть одобрены Его Святейшеством. — Дамон помолчал, после сказав то, что немым вопросом повисло между ними, — и королевой. — Между ними вновь повисла пауза. — Согласия Ее Величества добиться будет сложнее, я полагаю. Никлаус шумно втянул воздух, убедив Дамона в том, что он все же слушал его. — Кого из двух она предпочтет, английскую или французскую принцессу? Я, кажется, знаю, — не замечая тяжелого взгляда Никлауса, продолжал Дамон, явно веселясь, — испанскую инфанту, — заключил он, позволив себе ухмыльнуться. — Главная английская принцесса, моя дочь, еще не появилась на свет. — Несколько резко ответил король. — Я ценю твое чувство юмора, Дамон, но оно неуместно. — Я говорю лишь то, о чем ты и без меня прекрасно знаешь. Для королевы выбирать из двух этих принцесс, словно выбирать меньшее из двух зол. Они обе не понравятся ей. Но меньше всего она будет рада принцессе Маргарите. — Дамон устремил взгляд на друга.  — Возможно, — поднялся король, — но решение остается за мной, — посмотрел он на Дамона. — Я и не сомневаюсь в этом. — Герцог поднялся вслед за другом, что неверно истолковал его слова. — Если хочешь знать мое мнение, брак с Маргаритой пресечет чьи-либо попытки претендовать на твой трон, — никто из них не забывал, чьей дочерью она была. — Но будь готов к тому, что королева будет против. — Керолайн узнает об этом не раньше, чем я сам расскажу ей, — кладя руку на плечо герцога, проговорил король. С Дамоном нельзя было не согласиться, но никто не должен ставить под сомнение его главенство. Он король, и именно его слово имеет решающее значение. — Никлаус, я хочу поговорить с тобой. — Привлекая внимание друга, начал неожиданно он. *** Керолайн осознала, что утро уже наступило, когда, прикрыв голову, что раскалывалась после вчерашнего бала и эля, который она с удовольствием предпочла вину, расшитой подушкой, услышала тихие, но уверенные шаги своей старшей фрейлины, леди Анны Фортли, жены очередного советника короля. К удивлению Керолайн женщина оказалась не такой заносчивой, как ее милорд-муж, не пропускавший взглядом ни одной девушки при дворе! Подумать только, как он смел заглядываться на ее фрейлин. Он годился им в отцы! Это были ее дамы, никто не должен сомневаться в их благодетели, они представляют двор английской королевы! Мысли о старшей даме окончательно разбудили Керолайн, которая, впрочем, предпочла бы еще немного поспать. Тяжелые шторы больше не скрывали витражи окон, позволяя солнцу проникать сквозь их узоры. Оно только занималось, а значит, еще не было и семи. — Ваше Величество, слуги прибыли чтобы помочь Вам приготовиться к завтраку. Улыбка тронула тонкие губы фрейлины, когда она увидела, как скрывалась от нее молодая королева. Керолайн, собравшись, приподнялась на тяжелых перьевых подушках, взглянув на свою даму. — Благодарю, леди Анна, — женщина обернулась к стоящей в дверях служанке, давая понять, чтобы она позвала остальных. Керолайн откинула теплые одеяла, выбираясь из огромной кровати, в которой, к ее досаде, вчера спала одна. Никлаус, стараясь быть с ней весь вечер, к концу проводил ее в ее покои и удалился вместе со спесивым герцогом и не менее раздражающим французским послом в свои. По коже девушке пробежали мурашки стоило ей покинуть теплую кровать. Наспех вдев ноги в расшитые кожаные туфли, Керолайн обхватила себя руками, касаясь тонкой льняной рубашки и поправляя съехавшую с плеча, расшитую кружевами ткань. — Ваше Величество, позволите? — служанки принесли ей шелковый халат, помогая одеться. — Какие-нибудь пожелания относительно завтрака, миледи? — Обратилась к ней Анна, наблюдая за тем, чтобы все было выполнено безупречно. Ее Величество должна быть довольна работой слуг, в том числе и работой своих придворных. — Принцесса ещё отдыхает? — Кутаясь в халат, так услужливо поданный ей, спросила королева, поправляя тяжелую косу, растрепавшуюся за ночь. Ее извечная проблема. Если она просила затянуть ее крепче, утром она просыпалась с неприятной головной болью, в ином случае волосы к утру спутывались и пушились, отчего утренняя прическа занимала в разы больше времени. Платиновый водопад спускался ниже поясницы. Керолайн отбросила попытки привести волосы в порядок. Елена по ее просьбе осталась во дворце. Ей было радостно видеть ее в своем доме, при своем дворе улыбающуюся и веселую, как когда-то в садах Бургундии, однако причина ее веселья не могла не тревожить королеву. Было ли тому причиной настойчивое внимание Дамона? Керолайн не могла винить Елену ни в чем. Она молодая красивая девушка, одна из милейших принцесс Европы, богатая наследница своей страны, пусть и уступающей Англии. Год ее траура подходил к концу. Уже этой осенью она сможет спокойно принимать предложения руки и сердца. Разве могла Керолайн винить ее в том, что Елена наконец-таки постепенно начала возвращаться к жизни, больше не утирая слезы, стараясь, чтобы их никто не заметил. Эдуард желал бы ей счастливой жизни, такая девушка не может вечно носить глубочайший синий, не должна она носить и власяницу. Но Дамон. Почему именно он? Почему она решила смягчиться к нему, прежде не терпя его более нее самой, девушки, что потеряла из-за него отца? Неужели она действительно желает его общества? — Прикажете пригласить ее? — Конечно, — улыбнулась Керолайн, прогоняя мысли, которые сегодня не должны занимать ее головы. Им с подругой предстоит стать зрителям одного из самых роскошных турниров в истории королевства. — Я желаю видеть сына, — сказала она выходящей из комнаты женщине, ощутив непреодолимое желание обнять своего малыша. *** Если бы у Керолайн спросили, что было самым тяжелым и сложным для нее, она бы не задумываясь ответила: соблюдение традиций. Ей было нестерпимо тяжело каждый раз прощаться со своим сыном, оставляя его в детской, позволяя другим женщинам ухаживать за ним и кормить его. Делать то, что должна и желает она. Но таковы были правила. Ее сын уже имеет все, но он не познает молока матери, как когда-то и она. Артуру было чуть больше двух месяцев, он родился ранним летом. Ее любимый маленький сын. Она не могла и представить, что можно так сильно любить кого-то. Поэтому слова этого герцога задели ее так глубоко, отчего видеть ей было его неприятно. Он не понимает, не сможет понять ее. У Дамона нет детей, как он может говорить ей, матери, о том, как ему жаль ее, женщину, что не могла проводить с сыном достаточно времени. Керолайн редко видела графиню Роланд, тетку Никлауса. И тому была причина. Она никому не позволит диктовать ей, как вести себя, как ей стоит обращаться с принцем. Да, леди Роланд была старше нее, она тоже была принцессой, она родилась ею, будучи дочерью Генриха V. Но ей не стоило забывать, кого она пытается учить. Она больше не та опальная маркиза, которая проявляла ко всему апатию. Она королева Англии, и теперь все будет так, как скажет она. Управляет дворцом теперь она, как жена и лучший друг Его Величества. — Ваша Милость, — звук знакомого голоса наполнил покои. Керолайн непроизвольно улыбнулась, поднимаясь с бархатного пуфа. Елена вошла в комнату в сопровождении двух своих фрейлин. Волосы распущены, одета также как и она сама, в обитый мехом халат. И рядом с ней шла юная Мария? — Сестра, — синхронно проговорили они, обменявшись теплыми объятиями. Мария сделала реверанс, с улыбкой глядя на свою королеву. — Я встретила Марию по пути к тебе, — пройдя вперед ответила Елена, окидывая взглядом старинный витраж. Было в этой тонкой работе что-то особенное. Узоры в ее дворце еще хранили воспоминания о павшем Доме Керолайн. — Разве ты не уехала? — Осекшись, спросила королева. — Еще нет, Ваше Величество, отец был слишком занят, чтобы сопроводить меня. А его люди сейчас необходимы ему, — пожав плечами, ответила девушка. — Я рада тебя видеть, Мари. *** Королева и принцесса остались наедине за исключением пожалуй слуг, сменяющих блюда. Керолайн заливисто засмеялась, услышав шутку подруги. Мимика принцессы была бесподобна. — Бывает и так, — заключила Елена, пригубив кубок, наполненный теплым элем. Принцесса поморщилась, отставив его и промокнув губы салфеткой. — Ты так и не привыкла к элю, Елена, пора бы, — Керолайн подозвала слугу, поставив кубок подруги на поднос. — Принесите воды. Королева обернулась к Елене, проговорив: — Я бы предложила тебе вина, но оно было отвратительным вчера, — нахмурилась она, вспоминая его вкус. — Разве? — Приподняла брови Елена. Принцесса протянула руку к апельсинам. Она очень любила их. — Да, это была моя любимая Мальвазия, но, полагаю, с ней что-то случилось. — Может не стоило пить его в таких количествах, — припомнив Керолайн рассказ о головной боли, смешливо проговорила принцесса. — Мне нужен свежий воздух, у нас с тобой будет еще немного времени перед приготовлениями, сад сейчас очень красив, нам непременно нужно прогуляться. Двери в покои распахнулись, впуская в нее фрейлин и кормилицу. — Артур, — бросив салфетки, встала из-за стола Керолайн, оставив Елену. Королева, пренебрегая тем, что скажут ее дамы, мягко взяла сына из рук женщины, прижав его к себе. — Мой славный принц, — проговорила Керолайн, воскликнув, — он улыбнулся мне, Елена, только посмотри на него. — Артур вырос с их последней встречи. Миледи-крестная смотрела на малыша, непроизвольно улыбаясь тому, как креп ребенок. Платиновые, почти незаметные светлые пряди начинали завиваться, походя на кудри короля. Он был еще совсем мал, но неосознанный взгляд ярких, как у матери глаз, не мог не привлекать внимания. Кружева его платья доходили Керолайн до середины бедра. Артуру еще рано было носить мальчишечьи одежды. Елена старалась улыбаться искренне, глядя на юного принца и его счастливую мать, и ей, кажется, удавалось. Вскоре малышу предстоит уехать со своим двором в подаренный королем замок. Таковы обычаи. А после, став взрослее, он отправится в замок Ладлоу, откуда будет учиться управлению королевством. Он такой маленький, пусть и рослый для двух месяцев. Елена не представляла, какого будет Керолайн отпускать его. А еще принцесса до конца не понимала, почему Керолайн не сделала ничего, чтобы отослать королевского бастарда перед прибытием стольких иностранных гостей? Эстер, что шел уже шестой месяц, жила при дворе, окруженная нянечками и воспитательницами, словно принцесса, словно законный ребенок монарха. Но она не являлась таковой. Она всегда будет всего лишь бастардом в ее глазах. Конечно, принцесса не имеет к ней неприязни, это слишком сильное чувство, чтобы ощущать его к абсолютно безынтересному ребенку, но эта маленькая девочка, к которой король бы настроен очень тепло, была внебрачной. Она являлась пятном в и без того смутном браке Никлауса и Керолайн. Керолайн же словно не обращала на это внимание. Да, она не навещала ее, но по ее приказу в первые дни ее рождения девочка обзавелась слугами, это королева относилась к ней терпеливо. Елена с уверенностью могла сказать, что, если бы оказалась в подобной ситуации, не приняла бы этого ребенка. Она бы приказала отослать ее от двора, чтобы он не служил ей напоминанием о похождениях мужа. Нет, этого она бы не позволила. Но королю это было только на руку. Когда Артур отправится в другой дворец, а миледи-жена, Керолайн, останется вдали от малыша, ему не будет так тяжело, как ей. Потому что еще один ребенок, которому необходимо его внимание останется здесь, с ним. Что же Керолайн... — Леди-крестная, что Вы скажете об успехах Его Высочества, — целуя сына в пухлую розовую щеку, проговорила Керолайн. — Он растет с каждым днем, — прикрыв начинающие щипать глаза, продолжила она. Ее главное сокровище. *** Многоярусные трибуны, так скоро выстроенные по распоряжению Его Величества, возвышались над территорией ристалица, открывая восседающим на них лордам прекрасный обзор. Они были полны людей: от мелкопоместных баронов, которым была оказана честь получить приглашение от короля, до графов и герцогов, чьи родословные не повергались сомнению. История их Домов насчитывала века и редко, но все же превышала возраст королевской династии, что сейчас управляла королевством. Ристалище было пусто, до того момента пока Никлаус не отдал жестом приказ открыть ворота. Публика восторженно закричала, встречая ровные ряды рыцарей, въезжающих на поле. Участвовавшие в турнире лорды, выстроившись подвое, стройными рядам въезжали на ристалище, следуя за своими герольдами, несшими штандарты с их родовым гербом. По обе стороны от мужчин, пытаясь нагнать коней, выступали разряженные шуты. Замыкали сопровождение каждого рыцаря эсквайры — их оруженосцы. Первым на поле вступил белый конь герцога Кларенса. Это было понятно по тому, с каким энтузиазмом его встретил народ и с какой невыносимой неприязнью на бледных вытянутых лицах дворяне. Несмотря на высокий титул, герцог предпочел выступать под свои гербом, гербом наследника Флоренции. Черные переливающиеся доспехи рыцаря были пронизаны золотыми и алыми узорами, плавно переплетающимися в одно из солнц, украшающих его герб и накидку на коне. На левой части, прямо над сердцем красовался крест. Вероятный его соперник, французский феодал, которого Дамон лично не знал, а лишь слышал о его успехах на рыцарском поприще, ехал рядом, почти что касаясь попонами на коне коня Его Светлости. Кажется, граф Аарленд. Позади следовали молодой лорд Куртене, недавно получивший титул рыцаря, и граф Девон. Других Дамон не успел рассмотреть, опустив забрало и отправившись вперед, когда ворота распахнулись. Процессия из принявших вызов рыцарей растянулась на несколько десятков рядов, каждый из которых пестрил гербами их Домов и яркостью доспехов. Никлаус с улыбкой встретил поклон друга, что представлял здесь Англию, несмотря на герб на штандартах. Дамон остановил коня прямо перед ложей короля и королевы, которую всего несколько минут назад громкими криками приветствовала собравшаяся толпа. Их маркиза, ставшая королевой. Женщина, покорившая сурового молодого короля, не сумевшего устоять перед чарами северянки. Подумать только, когда-то жизнь этой единственной в своем роде розы была близка к концу. Король — истинный ценитель прекрасного, раз не позволил столь редкой красоте пропасть. — Ваше Величество, — глядя на улыбающегося монарха, обратился к нему Дамон, подняв частое высокое забрало. — Благодарю Вас за оказанную мне честь и доброту, — губы Нилкауса искривились в подобие улыбки, и Керолайн заметила это, переведя взгляд ясных глаз на стоящего перед ней лорда, что имел несказанное счастья быть носителемч столь почтенного титула. Что имел удачу быть другом ее мужа, который расточал милость для этого выскочки направо и налево, расстраивая ее и приводя в уныние. — Миледи, — Дамон склонил голову перед королевой и сидящей рядом с ней девушкой, что давно украла его покой. Он смотрел на нее из-под опущенных ресниц, не отрывая теплого взгляда от бледного лица. Герцог задержался на ней взглядом дольше положенного, но ничего не мог с собой поделать. Елена не опустила взгляд, встречая темноту его глаз. Скованную улыбку принцессы, промелькнувшую на ее губах, нельзя было понять точно. Чувствовала ли она неловкость от столь пристального внимания лорда или же несмело отвечала ему на взгляд? Принцесса все же отвела взгляд, обернувшись на обращение Керолайн. Дамона улыбался, не беспокоясь о том, что нужно подавлять свои эмоции. Шлем облегчил ему задачу. Когда Елена вновь посмотрела на него, он уже отъезжал к своему месту, где ему следовало подготовиться к предстоящему поединку. Девушка замерла, провожая взглядом его фигуру. Она волновалась, но не понимала отчего. От предстоящих поединков или же ощущений, что вызвал его взгляд? Она не понимала его, но больше всего не понимала себя. Чем он руководствовался, обращая к ней свое внимание. Неужто он забыл, как возможно забыли и остальные, кто она? Она невеста английского принца, жена законнного английского короля и будущая королева своей страны. Принцесса Болгарии. Тогда почему все это теряло значение, стоило ей встретиться взглядом с его антрацитовыми внимательно смотрящими на нее глазами. Будто он вглядывался в ее душу, погрязшую в стольких грехах. Погрязшую в грехе, который она никогда не простит себе и который забрал ее в свои дурманящие объятия в тот момент, когда она впервые перестала видеть в его красивом лице своего врага. — Ваше Высочество, позвольте представить вам испанского посла Фердинандо Фокленди, — обратился к ней английский придворный, что сидел позади них в королевской ложе. Никлаус не мог не заметить, как красива была его жена сегодня. Золотое шелковое платье, пышные юбки которого были расшиты камнями, образующими своеобразные лучи, схожие узором с рукавами, обращало на себя внимание. Корсаж подчеркивал талию Керолайн, а соблазнительный вырез открывал фарфоровую кожу груди. Но стоило королю перевести взгляд на принцессу и посла, стоящего около нее, взгляд Никлауса стал хмурым. *** — Для меня Англия является домом, здесь я нашел то, чего не смог обрести в отчем доме. Союзника, друга, брата, — прогворил Дамон, глядя в глаза Никалусу. Лицо короля застыло, а губы приоткрылись в немом жесте. Он приобнял Дамона, крепко похлопав по плечу. Он испытывал к нему столь же теплые чувства. Они не просто друзья. Они братья, прошедшие через столькие испытания вместе. — Я хочу, чтобы ты первым узнал о моем намерении и поддержал меня, Никлаус. Ты знаешь, какого это жить, не имея рядом с собой человека, что является отрадой твоих глаз. Какого жить без поддержки. Я хочу, чтобы ты дал мне, как своему преданному воину, свое благословение. Я намерен сделать Ее Высочеству, Елене Болгарской, предложение. Этот союз будет добрым, да благословит его Господь, — прикрыв темные глаза, загоревшиеся надеждой, проговорил герцог, надеясь что его уверенность придаст ему сил. Он так долго ждал ее. Словно искал именно ее всю свою жизнь, прошедшую в череде войн. Дамон не видел лица друга, который не мог вымолвить и слова. С его губ просто не мог сорваться отказ, ровно как и согласие.