Единственная роза.

— Ты решил оставить Чарльза без единого фунта? — Начал Георг, отпивая очередной глоток вина. Он знал свою меру, как правило не переступая ее. Сейчас он пил скорее за компанию, чего нельзя было сказать о его приятелях. Сальваторе и Дарни словно соревновались. Герцог был удачен в играх столь же, сколь и на войне. Всего сидящие здесь лорды уважали его заслуги. Он считался правой рукой короля отнюдь не за учтивые речи, которыми порой вообще пренебрегал в разговоре с монархом. Но, конечно, об этом знали только они с Никлаусом. Джон Дарни, граф Бишем, играл с переменным успехом, но в отличие от герцога, которому порой доводилось проигрывать, он не располагал таким достатком. Оттого, если бы ни умелое управление его тети, он бы давно мог остаться и без дома. Играть с Сальваторе было легче, потому как, не считая денег, Дамон мог подолгу не вспоминать о долгах или и вовсе забыть о них. Тем не менее, карточный долг был делом части, и граф всегда старался расплатиться по нему в первую очередь, порой заставляя остальных ждать своей выплаты дольше. Теперь же мужчины, после партии, обернувшейся победой для герцога Кларенса, распивали вино, только вот кубки их осушались с такой скоростью, что они вряд ли чувствовали его вкус. Георгу непривычнее всего было видеть таким Дамона. Он прежде не замечал пристрастия друга к алкоголю, как и не замечал столь безрассудного поведения. Несколько дней назад им едва удалось отговорить его от заезда после очередного подобного вечера. Возможно, ему было это удивительно и потому, что раньше герцог не проводил так много времени с ними, своими старыми приятелями, вечно пребывая при дворе Никлауса и составляя компанию ему и дамам королевы. Все сидящие здесь догадывались, что что-то изменилось в Кларенсе, но не понимали, чем это обусловлено? Им было тяжело гадать, а делать выводы по недолгим встречам в течение времени, что королевством правил Никлаус, они не спешили. Извечно хмурый и серьёзный, сейчас Дамон казался куда веселее и легче на подъем, но лицо его теряло всякое выражение, когда он не участвовал в беседе или кутеже. Антрацитовые глаза казались потухшими, и даже дымка, что завладевала ими при помощи вина, не могла вселить в них блеск. Он посещал их вечера регулярно, не пропуская ни дня, словно ему было это необходимо. Хотя Георг был уверен: он не разделял их образ жизни. — Джон играл умело, — хмыкнул Дамон, касаясь губами кубка. Алкоголь дурманил его, делая голову легче. Однако герцог всегда сохранял ясность ума. — Не пора ли уделить время чему-то более приятному? — Заговорщически протянул Кастер, глядя на друзей. — Полагаю, девушки и так долго ждали, — на этих словах улыбка его стала шире, обнажив почти ровный ряд белых зубов. Георг был молод, энергия струилась в нем, отчего он всегда искал способ истратить ее. — Георг, ты потешаешься над леди Изабеллой? Она не глупа, чтобы не заметить твоё отсутсвие. — Начал Джон, стараясь тем самым убедить скорее себя, чем вразумить друга. Ему самому вскоре предстояло взять в жены девушку, что ему выбрал отец. И в отличие от Георга, что только недавно вступил в брак, он собирался проявлять к жене большее уважение. Леди Екатерина нравилась ему ещё до того, как Никлаус, став королем, отблагодарил его и его семью за поддержку новыми землями. Теперь он имел достаточно, чтобы выбрать себе любую невесту. — Женщина достаточно умна, если различает, где кровать ее мужа, большего я не прошу от Изабеллы, — поморщился Георг. Он по-своему был привязан к жене, но не видел смысла отказывать себе в удовольствиях, к которым привык до женитьбы. — Уверен, она не станет перечить. Дамон наблюдал за этим молча, вновь пригубив вино. Он не желал говорить, да и желание слушать отчего-то пропало. — Твоё дело, — махнул рукой Джон, обратившись теперь к Дамону. Они не проговорили и минуты, как в комнату под одобрительный возглас некоторых мужчин вошли девушки. Одна из них почти сразу оказалась рядом с Георгом. Яркие светлые глаза, огненная копна волос. Его приятелю всегда нравилось что-то необычное. Таких волос, похожих на огонь, он не встречал, пожалуй, никогда. — Дорогая, герцог скучает, — взглянув на спокойное, но сосредоточенное лицо Дамона, начал хозяин дома. Когда девушка с золотистыми волосами, ниспадающими по оголенным плечам, направилась к нему, он не сделал ничего, чтобы остановить ее. Платье было скроено похоже с теми, что он встречал при дворе, но ткани выглядели куда проще. Он и забыл, что в наряде может и не быть золотых нитей. — Милорд, позволите? — Глядя на него, коснулась она его руки. Аккуратно положив ее на талию, девушка, не заметив реакции, гадала, может ли она сесть к нему. — Иди сюда, — движением руки посадив ее к себе в кресло, проговорил он. Дамон засмотрелся на волосы девушки, и она, осмелев, поцеловала его. Поначалу он отвечал на поцелуй, пока не коснулся золотистых прядей. Поначалу похожие на золото, они было жестче и тусклее, стоило ему присмотреться. Совсем не как её. — Достаточно. Он отпрянул, придерживав ее только для того, чтобы она не рухнула на пол, и встал. — Куда же ты? — почти не интересуясь этим, спросил Георг, переведя взгляд на растерянную девчонку. *** Дни сменялись стремительно, и Керолайн в отсутствии Марии старалась как можно чаще занимать себя делами, лишь бы не думать Елене. Королева и не предполагала, что будет скучать так сильно, ведь до приезда Елены в Англию тоска по подруге не была так велика. Керолайн и не заметила, как за почти год, что принцесса провела с ней, она успела привыкнуть к ней. Они делились самыми сокровенными тайнами, виделись часто, всегда находя общие занятия. Елена стала неотъемлемой частью ее семьи… Но она уехала, обязанная выполнить долг перед собственной. Раз Ее Величество, королева Изабелла, строгая, но любящая, женщина, коей её помнило Ее Величество, желает видеть дочь при дворе, Керолайн не посмеет задерживать ее. Она бы сама отдала многое, чтобы увидеть миледи-мать, хотя бы ещё один раз. Королева сжала пальцы в кулак, ощутив холод металла. Этого жеста никто не заметил, но ей необходимо было переключиться. Керолайн только наделялась, что Елена была искренна с ней, и виной ее отплытию стала не она сама. Королева непроизвольно винила себя в том, что ей нужно было сдерживать свои эмоции, ей нужно было поддержать подругу в ее симпатиях, если бы это принесло ей счастье. Даже если сама она ненавидела герцога. Эти мысли, одна за одной крутящиеся в ее голове, тяготили ее. Каждый раз они непроизвольной возвращались к этому. Какова из неё подруга? Елена всегда была застенчива, а она, Керолайн, так открыто выражала неприязнь к Сальваторе. Ох, как она надеялась, что Елена отказала Дамону не из-за неё. Не из-за мнимой обязанности перед ней. За всем этим она и не заметила, как в стенах коридора, по которому она направлялась от Никлауса, появился кто-то ещё. Ее фрейлины присели, остановившись за королевой. Перед ней, склонив голову в знак приветствия, стоял герцог. Дамон поймал в глазах королевы секундную растерянность. Они виделись так близко впервые с отъезда… Нет, он не будет думать об этом. — Ваше Величество. — Герцог, — завладев лицо, ответила она. Ее взгляд в миг разозлил его. Ему не нужна ее никчёмная жалость! — Поздравляю Вас, Ваше Величество, — согласно этикету, обратился он к ней. Керолайн смутилась, но не подала виду. Руки ее похолодели. — Герцог, что… — Вы знаете, я даже в какой-то степени благодарен Вам, — не зная зачем, продолжал Дамон, — Вы открыли мне глаза на столькие удовольствия, коими я прежде пренебрегал, — ухмылка, коснувшаяся его губ, словно подтверждала его слова. Когда он научился так владеть лицом, но почему не владел своими чувствами? Брови королевы нахмурились, а губы сжались в плотную линию. Она едва сдержала негодование. Круто отвернувшись, девушка прошла мимо, не оборачиваясь на наглеца, посмевшего говорить ей о своих пороках. Она испытывала подобие жалости к нему, гадая, как сильно он был ранен, раз не нашёл сил попрощаться с её кузиной. Но сейчас… Фрейлины проследовали за Её Величеством, попеременно поглядывая на смеющего позади мужчину. Лицо же герцога потеряло всякие эмоции. Он, прикрыв усталые глаза, направился в свой кабинет, куда и держал путь, пока не встретил эту гадкую змею. *** Никлаус ощутил себя юнцом, вспомнив время, когда он, сбегая из-под присмотра старшего своего брата, Элайджи, так же проводил короткие часы в компании знакомых. Только сейчас эти знакомые стали ему настоящими друзьями, с которыми ему было спокойно. Он мог быть уверен в них. В каждом. Они могли и не догадываться об этом, видя лучшего друга короля лишь в Сальваторе. Они не понимали, он не просто друг. Дамон — его брат. Никлаус планировал провести вечер с Керолайн, но его возлюбленная жена чувствовала себя неважно. Он настоял на лекаре и, удостоверившись, что она приняла настойку, все же принял приглашение. Он выезжал из дворца довольно редко, и, как правило, каждый такой выезд был обусловлен необходимостью. Сейчас он сидел во дворце графа Кастера, ветреного, но веселого повесы Георга. Никлаус знал: Георг не будет верен жене, но не думал, что будет отрыто, на глазах у всех, пренебрегать ею. Ему доводилось слышать о дворце друга, ставшем излюбленным местом местной знати. Окружение короля характеризует его самого. И хочет приятель того или нет, он обязан относиться к девушке, что подарит наследника его роду, с почтением. Никлаус прибыл сюда с Дамоном, показавшим ему это место. Сам король, к своему недовольству, осознал, что не знал Лондона так хорошо, как думал. Разговоры потеряли для него интерес не сразу, но постепенно он удалился от них, обратившись в наблюдение. Благо сейчас взгляд его был доброжелателен. Никлаус всегда смотрел внимательно, пронзительные стальные глаза, казалось, старались увидеть саму суть человека. Прочесть его намерения. Чем больше она наблюдал, тем сильнее в нем росло раздражение. Он не хотел жалеть Дамона, безусловно, каким бы бессердечным его ни считали, ему было не чуждо сострадание. Жалость бы оскорбила друга, но раз Дамон отказывался от поддержки, отчего он позволял себе губить себя? Алкоголь не спасёт его. Не поможет. Он был пьян. Но ему этого казалось мало. — Мне кажется, ты перебрал, Дамон, — Никлаус положил свою руку на плечо герцога, наливающего себе очередной кубок вина. Но Дамон, вздрогнув, скинул её, подняв чашу: — Не будь Скоупом, Никлаус, тебе тоже необходимо расслабиться, а может и отвлечься, — проговорил он, поднеся кубок к губам. Глаза короля опасно блеснули, когда он развернулся к другу. — Я предлагаю пройтись, — тоном, не терпящим возражений, проговорил он, поднимая недопитый кубок вверх. И Дамон, одарив короля долгим взглядом, прошёл вперёд пропущенный Никлаусом. Стоило им скрыться за коридором дворца, Никлаус, не сдержав эмоций от ссутуленной, покачивающейся фигуры друга, резким движением припечатал его к стене, так же резко отпустив бархат упелянда. Pick Up Ellen — c 1:10 — И это твой план? — Позабыв о том, что их могут услышать, закричал он. Удивление, проскользнувшее в глазах Дамона, сменилось яростью, что проглядывалась в каждом его движении и жесте. Медленно, чтобы не упасть, герцог отошёл от стены и, оправив ткань одежды, вперил взгляд в короля. Какое ему дело?! — Никлаус, что ты… — Это была одна из тех историй, что обязаны иметь счастливый конец, — растягивая слова, говорил он, видя, как застыл Дамон. — И я бы сделал все для этого, — искренне проговорил он, подавив излишние эмоции. — Но она уехала, Дамон. Тебе давно пора забыть о ней. Она должна была убраться в Болгарию при первой же возможности! — Не выдержал Никлаус, заметив отведённый взгляд брата. Герцог принял взгляд друга, который, словно не понимал его. Не он ли когда-то страдал от любви? — А ты бы смог забыть королеву? — Сделав акцент на последнем, спросил Дамон застигнутого врасплох короля. — Тебе стоит протрезветь, — помедлив, ответил король, уходя от вопроса, ответ на который был очевиден. Нет. Не смог бы. Никогда. Керолайн стала для него всем. — Любовь — величайшая слабость, — изрёк мысли, что пугали его, король. Он осознавал это, как и чувства к Керолайн. — А мы не можем быть слабыми. — Непонимающий взгляд Дамона встретился со взглядом короля. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять. Никлаус был слаб не меньше, чем он сам. Сам король осознавал это. И страшился этого. Выбора, который рано или поздно может встать перед ним. Никлаус отвернулся от друга, направившись к дверям. Оставшись один, Дамон еще долго смотрел в сторону короля. Чёрные кудри его волос касались прикрытых глаз, когда он оперся о холодный камень. Ухмылка сползла с его красивого лица, оставив одно уныние. Кого он пытался обмануть, стараясь утопить горе в вине? Её лицо в день их последней встречи как на зло не желало выходить из его головы. Он любил её. Любил и так желал ненавидеть. Забыть, чтобы не чувствовать ничего. Словно она не является для него всем. Сжав виски подрагивающими пальцами, он остался в темноте каменных сводов, не смея показать слабость другим.