Единственная роза.

Иссиня-чёрные пряди постепенно укладывались в высокие косы, которых было почти незаметно под арселе. Ей приходилось каждое утро вставать раньше, чтобы волосы ее были в порядке. Служанка, что она взяла с собой из дома отца, с трудом успевала подготовить ее ко времени, когда ей следовало быть в покоях королевы. Керолайн Английская заправляла своими дамами куда жёстче, чем могло показаться. Константс не знала, было ли так всегда, но одно было ясно точно: королеве нравился тот порядок, что царил сейчас при ее дворе. Каждая из дюжины фрейлин за исключением старшей дамы и хранительницы покоев были одеты по одному фасону. Ткани для их платьев были столь же одинаковы. Отчасти это облегчало затраты семей: ткани выдавались гардеробщицей Ее Величества по ее собственному распоряжению. Таким образом, одежды их скорее напоминали некую форму, в которой им требовалось быть в часы, когда они рядом с королевой. С украшениями и головными уборами было чуть легче. Не было единого образа, потому каждая девушка носила то, что сочла нужным сама. Будь то гейбл, который предпочитала Керолайн французскому арселе, золотая сетка или же иные украшения. Тем не менее, старшая дама, леди Фортли, следила за поведением и внешним видом фрейлин. Девушки должны быть опрятны, скромны и учтивы. Они окружение королевы, и должны быть подстать ей. Константс только гадала, сама ли Керолайн Английская выбирала фасоны платьев? Такая изысканная девушка, росшая при дворе Бургундии, могла бы внести изменения в излишне чопорные английские наряды. — Вы готовы, миледи, — отступила молодая девушка, поглядывая на Константс в зеркало. — Благодарю, Кейт. — Прикрыв губы рукой, не сдержавшись, зевнула она. Неуверенная улыбка коснулась ее губ. Можно было привыкнуть ко всему, кроме столь раннего пробуждения. Но этого стоило того, чтобы иногда иметь возможность говорить с ним. *** Никлаусу порой казалось, что его намеренно стараются вывести из равновесия, гадая, какова будет его реакция. Прошло всего три дня с приезда Коула и их «приветственного» разговора. Отброшенное в сторону смятое письмо лежало у резной ножки стола. Шотландские послы, прибывшие на днях, привезли с собой не только очередные подарки, но и письмо лично от Якова IV; оно, вероятно, должно было показать серьезность намерений короля. Никлаус погряз в брачных предложениях, и, если бы ни ясная память, с легкостью бы запутался в них. Сессилия и Джоанна, парой которым он рассматривал сыновей Нортумберленда и Говардов. Дамон, о женитьбе которого Никлаус думал, пожалуй, более всего. Анжуйский посол, что находился при дворе, ожидая ответа, которого так и не дождались французы, не будучи удостоенными аудиенции. Он так и не поговорил с Керолайн о предложении вдовствующей королевы, не найдя нужного времени. Или попросту не хотел этого, заранее зная, какова будет ее реакция. А теперь ещё и это. Шотландский король горел желанием заключить союз меж их странами, предлагая отдать ему принцессу Ребекку, его сестру. Алая роза и чертополох. Его сестра. Что встревожило его больше, необходимость ответа или решение, которое ему давно пора принять? *** Тронная зала переливалась золотом гобеленов и причудливыми картинами, в которые слагалась мозаика витражей. Огромная по размерам, она не обращала на себя внимание короля. Его взгляд был сосредоточен на входящих в неё шотландских лордах, спешивших запечатлеть ему своё почтение. Сжав подлокотники трона, Никлаус откинулся назад, спокойным, но отталкивающим своей надменностью взглядом оглядывая послов. С одним из них он уже был знаком. Брат-бастард нынешнего короля, Яков Маккалог, барон Бруссбери, ступал по каменным плитам, высоко держа голову. Он, как ближайший советник Якова IV, наверняка знал о содержании письма, если сам не присутствовал при его написании. Дамон приветственно кивнул, молча стоя поодаль Никлауса, который и вовсе не удостоил гостей и жестом. Шотландцы остановились, ожидая пока их представят королю, как того требовали правила. Английские пэры не были единственными, кому не нравился Сальваторе. Флорентиец, как его называли, подчеркивая его иностранное происхождение, был правой рукой короля. И этот монарх, не проведший на троне ещё и года, крепко управляющий страной, доверял своему верному герцогу даже реорганизацию армии. И казалось бы, какое Шотландии дело? Только курс внешней политики, которую продвигал герцог, не включал в неё сотрудничество с их государством. Яков знал точно, это ему принадлежали возмутивших их кланы слова. «Дикари, надевшие на голову корону, но не знающие, как распоряжаться дарованной властью». Девчонка Майколсон ещё не была замужем, несмотря на помолвку с Кларенсом, о которой ничего не было слышно с самого ее объявления. Это давало возможность их королю претендовать на ее руку. Ровно как и слухи о том, что Сальваторе намеревался сделать своею женой другую, иностранку, принцессу, что оставила это королевство. Обрети Яков в лице принцессы Ребекки жену, их странам не грозила бы вражда. Никлаус не пойдёт против своей сестры, они знали, как он ценил семью. Оценивающе взглянув на герцога, закончившего монолог, Яков отметил, изменения в Сальваторе. — Ваше Величество, — перевёл наспех взгляд на короля он. — Мы благодарны Вам за время, что Вы уделили нам. Позвольте справиться о здоровье Ее Величества, королевы. — Ее Величество признательна за проявленное участие. — Не дослушав до конца, проговорил король. Он не собирался тратить утренние часы, предаваясь беседам, не имеющим никакого смысла. — Но давайте перейдём к делу, лорды, — чуть склонив голову, подался вперёд Никлаус. Глаза Якова блеснули, когда он, взглянув на своего друга, вновь посмотрел короля и стоящего рядом герцога. — Цели моего короля благи. Ваша сестра прекрасна, она рождена блистать при дворе, а предлагаемый Его Величеством союз не только подарит ей достойного мужа, но и скрепит мир между нашими королевствами. Salvation — Two Steps From Hell Брови короля нахмурились столь стремительно при последних его словах, что барону стоило усилий не замолчать. Тяжёлый взгляд стальных, похожих на осенний шторм глаз, вперился в послов, когда Никлаус, ослабив хватку, оперся о руку, дослушивая не самую чистую речь. — Наш славный кузен Яков оказал нам честь, — король не смотрел на Дамона, уверенный, что тот все же внимательно слушает его. Его друг не знал, о чем письмо, и теперь наверняка был удивлён. Разговор о принцессе не заходил у них с тех самых пор, как король освободил его брата. Лицо герцога было непроницаемо, он принял взгляд шотландцев со спокойствием и интересом, обращенным в сторону короля. — Но я не могу дать ему желаемого ответа. — Продолжил он, заметив на себе взгляд друга. — Моя сестра уже замужем за лордом Сальваторе, графом Шруссбери . Если выражение, застывшее на лице Дамона нельзя было прочесть, то в глазах барона и его сопровождающих читалось недоумение и немой вопрос. Повисшая пауза была разорвана Маккалогом, что первым обрёл дар речи. — Ее Высочество, принцесса Ребекка, уже замужем? — Непонимающе проговорил он. — Но как такое возможно, когда меня заверили… когда меня заверили, что Вы ее опекун и заправляете ее землями. Тон, которым было произнесены эти слова, не устроил короля. В нем читалась не легкая досада, а укор и недовольство? Будто кто-то гарантировал им успех в их кампании. Оттого ответ его был короток: — Вас дезинформировали, барон. — Взгляд посла прошёлся по герцогу, не сказавшему и слова. — Но как такое возможно, что о помолвке столь достопочтенной леди не было сказано ни слова, — поздно осознав, что этого не стоило говорить, осекся он.  — Вы ставите под вопрос честь графа Шруссбери или мою? — Неестественно спокойно начал Никлаус, сцепив пальцы, на которых изумрудами глаз горел отлитый из золота лев, — Стефан Сальваторе выполняет мои поручения, находясь в западной резиденции герцога Кларенса, в то время как моя сестра находится в ее имении в Уэльсе. Что из сказанного мной не было донесено Вам в той мере, чтобы понять мой ответ. — Ваше Величество, прошу простить мой излишний интерес, — склонил голову Яков, пряча горящий недовольством взгляд. Как такое возможно? Как можно было позволить принцессе выйти замуж за малоизвестного лорда, когда ее руки просили сами короли. И почему об этом не было объявлено раньше, прежде чем они предстали перед английским двором глупцами? — Если у Вас больше нет вопросов, Вы можете быть свободны, — жестом указав слугам сопроводить послов, отвернулся он, прочтя ответ в их лицах. Никлаус не заметил шага, с которым шотландцы вылетели из залы. Когда в тронной остался лишь Дамон, король наконец взглянул на друга, не увидев в его взгляде ни капли эмоций. *** Никлаус поднялся, и Сальваторе шагнул вперёд, становясь напротив него. Насыщенный изумрудный бархат упелянда был пронизан драгоценными камнями, делавшими его похожим на броню нежели на обычную деталь туалета. Кружева нижней рубашки выглядывали из-под рукавов и верхней части бархата, контрастируя с его зеленью. Никлаус был одет в цвета своего Дома: зелёный с белым. Король предпочитал носить более просторные одежды, что часто скрывались за мантией. Однако сегодня он изменил привычному выбору. В отличие от Дамона, что избрал своим цветом чёрный, Никлаус любил живые краски и с удовольствием применял их в своих туалетах. Дамон не начинал, с некой обречённостью глядя на короля. И Его Величество не понимал этого. Положив руку на плечо друга, король долгим взглядом осмотрел его. Как он ненавидел ее. Ему доводилось чувствовать такое раньше, но едва ли его ненависть на поле боя могла быть сравнима с той, что он испытывал к хрупкой, но безжалостной девчонке. Ему было противно даже упоминать ее имя. Его друг был сломлен. Его блестящие глаза потухли с тех самых пор, как она уехала, и порой Никлаусу, глядя на него, казалось, что он видит лишь тень минувших дней. Мастерски исполненную куклу своего брата, в которой не было ни капли эмоций. Не было огня. — Полагаю, — начал все же герцог, — мне стоит благодарить тебя за проявленную моему брату и сестре милость, — тон его был серьёзен. Никлаус не просто отверг предложение ложение Якова. Он признал брак его брата, пусть и не давал благословения на него. Теперь никто не сможет оспорить его. — Если тебе так угодно, — не считая это тем, за что можно благодарить, ответил Никлаус, сжав руку, покоящуюся на плече у Дамона. — Я по прежнему не желаю видеть их, пока нет. — В глазах герцога не промелькнуло и доли удивления. Он слишком хорошо знал Никлауса, чтобы надеяться на что-то большее. — Но ты и Коул мои братья, и это сделает вас счастливее. Я отпущу Коула к ней. — Добавил он после недолгой заминки. Никлаус сам, не зная того, сделал шаг на пути к применению с сестрой. И Дамон постарается помочь ему. Нужно лишь время. Он был тронут его словами. Дамон знал, он сам считал Никлауса братом, но слышать подобные слова из уст друга… Это согревало его застывшее холодное сердце. Они братья, и он был уверен, Никлаус заботится о нем, несмотря на грубость их последнего подобного разговора. — Жаль, что я не увижу Ее Высочество на торжестве, — разорвав повисшую паузу, продолжил Дамон, обратив на себя внимание Никлауса. — Я обдумал твои слова, Никлаус, — глаза короля сузились, он внимательно смотрел на друга, поджав пухлые губы в напряжённом ожидании. — Мне нужна жена, я устал. Глаза друга расширились, и на мгновение Дамон даже подумал, что тот и правда удивлён. Не он ли сам говорил ему об этом ещё в начале лета, перед турниром? Не он ли видел в нем слабость, которая не имеет права на существование. — Это истинно верное решение, друг мой, — ухмылка завладела губами короля, не затронув состроченного взгляда титановых глаз. «Я устал».  — И кто же стал твоей избранницей? — Старшая дочь графа Дерби, леди Константс. — Заметив как уголки губ Никлауса дернулись вверх, Дамон осознал, что был прав. Ее появление здесь не было случайностью. — Но у меня есть одна просьба, — продолжил он после ободрительного кивка головой. — Она больше не будет фрейлиной Ее Величества. *** Солнечные дни тянулись для него мучительно долго, пока сумерки, словно сжалившись над ним, не накрывали собой Туманный Альбион, давая ему возможность вздохнуть. Он чувствовал себя усталым. Как никогда ранее. Погрузившись в дела, он не нашёл покоя, обрести который не казалось возможным. Его не занимало ничего. Проматывая ночи в компании друзей, Дамон отвлекался лишь на короткие мгновения, что так грубо разрушил Никлаус. Его друг не был бы собой, если бы в свойственной манере не высказал своё мнение и… переживания. Мысли Дамона то и дело возвращались к тому их разговору, и пусть прошло уже достаточно времени, слова его горели, ярко вырисовываюсь перед ним. «Но она уехала, Дамон…» Нет, она не уехала, она оставила его, оставила его, растоптав их возможное счастье. Что он мог сказать, если каждое воспоминание о ней, доставляло ему саднящую боль. В какой-то момент он поймал себя на чувстве страха. Ему стало действительно страшно; держа в руке очередной кубок вина в очередные подобные прошлым увеселения, он не мог вспомнить звук ее смеха. Он пытался вновь и вновь, пока выпитый алкоголь все же не отпустил его из своих объятий, и он сделал это. Как он был жалок. Противен самому себе. После этого он не желал больше прикасаться к вину. Внушая скорее себе, что причиной тому был не испытанный им шок, а проявление силы воли. «Любовь — величайшая слабость». — Мы не слабаки, друг, — по-своему растягивая слова, пытаясь походить на Никлауса, прошептал с громкой усмешкой он Он не смеет показывать свою боль. Никто, никто не увидит этого. Это будет маленькая тайна, навеки запечатавшая его остановившееся сердце. Он обязан вернуться, и он постарается сделать для этого все необходимое. *** Дни при дворе протекали своим чередом. Королева бессменно предпочитала парк стенам дворца, а Константс была только рада этому. Многовековые своды стен давили на неё. Она до конца не освоилась и все ещё терялась, когда королева обращалась к ней напрямую. Они были с ней одного возраста, однако в лице Керолайн Английской читалась серьёзность, сменяющаяся только на короткие часы в компании членов семьи. Она была мила и возможно слишком добра к ней, видя ее смущение, но ее яркие глаза были непроницаемы. Константс никогда не могла понять, о чем думает королева, глядя на того или иного человека. Не могла она понять и ее настроение. Ее Величество никогда не поднимала на них голоса, это не подобало ее статусу. Она могла сказать, что попытается привыкнуть. Таково было решение милорда-отца, поддержавшего предложение королевы. — Не могла бы ты принести молитвенник королевы, — обратилась к ней Каталина, вырывая ее из собственных мыслей, — Ее Величество позже хочет направиться в часовню. Я буду тебе очень благодарна, — переведя взгляд девушки в сторону ворот, от которых доносился топот лошадей, с надеждой взглянула на неё фрейлина. Каталина ожидала королевского конюшего. Вот только откуда она вязала, что он пройдёт мимо них? — Конечно, — улыбнулась ей Константс, ощутив, как ее рук коснулись руки Каталины. Он сжала их в знак благодарности, одними губами произнеся: — Благодарю. Было в этих чувствах что-то особенное. Кому-то они могли показаться нелепыми, но девушка отчасти понимала свою знакомую. Она помнила, как сама хотела увидеться с… Его Светлостью после турнира. Ускорив шаг, Константс решительно направилась в сторону дворцовых арок. Она помнила путь хорошо, чего нельзя было сказать о коридорах самого дворца. Вспоминая, те ли колонны она видела, когда направлялась в сад вместе с остальными, она поняла, что запуталась. Не сдержавшись, девушка топнула ногой, с ее губ едва сорвались слова, когда она услышала чьи-то шаги. Звук стучащих по камню сапог доносился ясно, и чем дольше она стояла, тем более отчетливо она слышала их. — Я настаиваю. Указ короля должен быть немедленно исполнен, передай ему, что для этого у него есть все необходимое, — проговорил лорд Сальваторе, обращаясь к своему гонцу. — Я буду ждать ответа в течение суток, — не глядя на склонявшего голову юношу, закончил он. Он увидел ее внезапно, выйдя из-за угла. Константс поспешила сделать книксен. — Миледи, — ее зардевшее лицо смягчило его выражение лица. Mrs Mingott’s Help — с 03:10 — по 3:48 — The Age of Innocence — Ваша Светлость, я… — Нам пора перестать вот так встречаться в коридорах. — Бледная кожа шеи покрылась красными пятнами. — Почему к Вам не представлена сопровождающая, пока Вы не привыкнете к устройству резиденции? Она подняла на него глаза лишь на краткое мгновение. Сама не зная, как осмелилась, она улыбнулась ему, вновь потупив взгляд в полы юбок. Такая лёгкая и мимолетная. Он прикрыл глаза, чтобы открыв их, вновь увериться в своём решении. — Я пошлю к Вам своего человека, оставайтесь здесь. Доброго дня, леди Константс, — задержавшись на пару секунду, резко отвернувшись, направился вперёд он, оставив ее одну.