Единственная роза.

День наступил стремительно. Хмурое, словно сердитое, небо виднелось сквозь тяжелые тучи лишь слегка. Солнце не вышло. Их покои были по-прежнему безмолвны. Дамон встал ранним утром, голова его болела, но самым скверным было не это. Он помнил. Каждое мгновение прошлой ночи. Каждое свое действие. Он отказывался от алкоголя, и все же позволил себе напиться, как хотел надеяться, до беспамятства. Чем больше он позволял себе выпить в надежде забыть, тем ярче были его воспоминания, накрывавшие его с новой силой. Чувствовал ли он вину? Возможно. Некая жалость ко все еще спавшей в его кровати девушке безусловно сковала его мысли. Их кровати. Поправил его внутренний голос, отчего лицо Дамона исказила гримаса. Констанс Сальваторе, герцогиня Кларенс. Звучит так непривычно и так удручающе. Неизменно черный упеляд обтягивал мужскую грудь, но сейчас на нем не было столь знакомых многим цепей. Несмотря на то что сон покинул его давно, Дамон не спешил покидать покои, не желая никого видеть. Подобие улыбки, проскользнувшее на губах герцога, сменилось серьезным выражением лица. Подумать только, он не желал видеть и свою… миледи-жену. Бедная девушка, ему нужно перестать думать о ней в таком ключе, словно ее и нет. Дамон смотрел на нее, не отводя взгляда, даже когда она заворочалась, намереваясь проснуться. Темные глаза девушки раскрылись резко, глядя в его сторону, но не видя его. Осознав, кто сидит перед ней, она спешно приподнялась, смотря в его спокойное лицо. — Милорд, — ее опухшие глаза заставили его зажмуриться, отгоняя непрошеные мысли. — Рад, что Вы проснулись, леди Констанс, — встав из кресла, отошел от кровати он, чтобы не смущать ее. Леди Констанс? Осмотревшись, она заметила, как светло было в комнате. Сколько же она проспала? — Не хотел будить Вас, — развернувшись к ней лицом, но почти не глядя на нее, ответил он, все так же держа сцепленные руки за спиной. Если он и испытывал чувство вины, какой в том был смысл, приносить извинения? В конце концов теперь она его жена. — Вечером Вы и я принимаем короля. Его Величество отправляется в Лондон в следующие пару дней. А позже за ним и Вы со мной. Он взглянул на нее, остановившись на глубоких синих глазах. — Я позову слуг, чтобы они помогли Вам приготовиться, — улыбнувшись уголками губ, чуть склонил голову Дамон. Чо ж, теперь, когда она проснулась, последнее его укрытие исчезло. — Не буду мешать Вам, — не смотря более на нее, направился он к выходу из покоев. Невыносимо. Все ее почтение невыносимо. А Констанс так и осталась сидеть в постели, глядя на двери и тогда, когда его фигура растворилась за ними. *** Mrs Mingott’s Help — Elmer Bernstein Констанс сжимала запястья, прокручивая ткань нижнего платья. Она уже приняла ванну, и теперь сидела в кресле, которое так кстати стояло у резного камина. Она не могла передать облегчения, что испытала, когда с неё сняли ночное платье. Она не могла смотреть на него. Первым, что она сделала, оставшись наедине с собой, осмотрела покои, надеясь найти место, где сможет побыть в тишине. Комнаты были меньше, чем покои королевы, но обставлены не менее изысканно. Высокие окна впускали достаточно света, и не будь на улице так пасмурно, она бы насладилась солнечным теплом. Ей было непривычно стоять здесь. Она просто не знала, что делать. Констанс вперила глаза в узорчатую решетку камина. Не замечая, как заламывает пальцы, она сидела молча, изредка отвлекаясь, чтобы ответить служанке, убиравшей ее волосы. Их также было непривычно много за сегодняшнее утро. Она не знала, не знала, что ей делать. О чем бы она ни думала, мысли ее возвращались ко вчерашней ночи. Облегчение, пронзившее ее при виде миледи-матери, оповестившей о своём визите, было почти ощутимым. Ей так о многом хотелось спросить ее. — Моя девочка, — расплылась в улыбке миледи-мать, входя в покои. В любом другом случае девушка сама бы прошла к ней, не утруждая ее. — Точнее Ваша Светлость, — заключила она. *** Скромная по сравнению с остальными комната замка была полупуста. Эта зала была слишком мала для танцев и увеселений. Находясь под гостевым этажом, она скорее отлично подходила для того, чтобы стать ещё одной обеденной. В ней уже было убрано, но необходимая мебель не была перенесена. По правде говоря, Дамон привёл сюда посла только потому, что здесь почти никого не было. Барон Шатерли до сих пор не покинул Англию, покорно ожидая решение короля, который словно и вовсе не торопился принять его. У него почти не было сомнений в успешном исходе дела. Тем не менее, ожидание тяготило его. Ему необходимо было предоставить ответ вдовствующей королеве. Эта поездка была полна знаменательных событий. Сначала турнир, подобный которому он прежде не видел. Король был очень щедр, награда за победу была велика: несколько тысяч фунтов пришлось на одного только победителя на мечах. Никлаус не считал денег. Такое мог позволить себе только король, недавно восшесдший на престол. Кому бы в голову пришло нести такие растраты? Кому бы пришло в голову так одарить иностранца? Балы неотступно сопровождали летние месяцы. Он узрел всю их череду, начиная с бала в честь выхода Ее Величества, королевы, из родильных покоев и заканчивая праздненством в честь помолвки герцога. И пусть ни невеста, ни жених на нем не присутствовали, оно все же прошло. Теперь же глазам его предстала и свадьба самого лорда Сальваторе. Он был наслышан о нем ещё до приезда в Англию. В редкие часы, когда Ее Величество, вдовствующая королева Маргарита, беседовала с ним в его присутствие в Анжу, она порой высказывала своё мнение о готовящихся в королевстве ее мужа реформах. Маргарита отмечала заслуги Сальваторе, и потому интерес посла был велик. И он не угас по сию пору. Закрытый настолько, что нельзя и предположить, чем он руководствуется, герцог Кларенс, самый главный советник молодого короля, вчера обзавёлся женой. На редкость миловидной. Хотя ему и казалось, что Его Светлость предпочитал темным локонам юной жены золотые кудри болгарской наследницы. Посол не привлекал внимание герцога до той поры, пока не уехали французские посланники, коими он был занят. — Король помнит об аудиенции, что Вы запросили перед отъездом. Но Вам придётся повременить, он примет Вас по возвращении в Лондон, а пока предлагает последовать его примеру и насладиться красотой окрестных земель. Его Величество также, — слегка тряхнув головой, чтобы непослушные черные кудри не прикрывали глаза, проговорил герцог, жестом предлагая пройти чуть вперед, — переедает наилучшие пожелания Ее Величеству и Ее Высочеству, своей юной племяннице — И будущей принцессой Уэльской, будь на то воля Господа, — улыбаясь проговорил барон, в следующую секунду склонившись в поклоне. — Посол, герцог? — Ваше Величество. — Едва успев рассмотреть королеву, проговорил барон. Эта юная девушка являлась помазанной королевой Англии, девушкой, что обуздала вспыльчивый нрав своего мужа, сделав Никлауса, названного племянника его королевы, куда менее устрашающим, чем он казался ранее, принимая резкие решения. Герцог склонился, впрочем не так низко, как делал и всегда. Он делал то малое, чтобы выказать необходимое почтение, испытывая при этом и вовсе противоположные чувства. Медленно поднявшись, Дамон взглянул на Ее Величество, отчего ему захотелось как можно скорее покинуть эту залу. Брови королевы были нахмурены, а лицо — непроницаемо. — Посол, как занятно, что я вижу Вас здесь. — Переведя на него взгляд, проговорила она. Она помнила этого мужчину по представлениям мужа. — Однако мне казалось, что Вы уехали. — Ваше Величество, король бескрайне добр ко мне, но я вынужден отложить отъезд по его же приказу. — Вот как? — бросив быстрый взгляд на герцога, чьё лицо было привычно спокойным, проговорила она. — И в чем же заключается приказ моего мужа? — Барона ожидают мои пажи, — вступил в разговор Дамон, прерывая потуги посла объяснить то, что, как он думал, королева и так знала. Её смешливый тон не был замечен Шатерли. Бестолковый французишка. Ему следовало держать язык за зубами. Королева бы довела его до трясучки. — Ваше Величество, с Вашего позволения. Ваша Светлость, — кивнув Сальваторе, поспешил покинуть залу мужчина. Керолайн в сопровождении двух фрейлин осталась неподвижна, казалось, едва обратив внимание на исчезновение барона. Она не сводила глаз с лица герцога. Так ей было легче сфокусировать внимание. Ей надоели головные боли, от которых она не могла уснуть по ночам. Их с Никлаусом лекарь остался в Лондоне, да и она попросту ее желала тревожить мужа, которого как раз хотела найти. Но увидела перед собой только его тень — Сальваторе. Она поняла ещё в первые дни после объявления о помолвке, что сердце ее способно сострадать даже такому человеку, человеку, что одним своим надменным видом выводил ее из себя. Как наверное досадно. Храбрый мужчина. Весть о его военных умениях и подвигах, что она не признавала таковыми, разошлась по всей Европе и за ее пределами. Наследник Тосканского герцога, граф, ставший один из богатейших герцогов Англии. Красивый молодой рыцарь, растоптанный собственным горем и печалью… Призрачное подобие себя, каким она и хотела видеть его, пусть заплатила за это свою цену. Он вернул королеве ее взгляд. Заложив руки за спину и улыбнувшись столь привычной ему улыбкой, он начал, намереваясь узнать, может ли идти. Он не мог и не хотел начинать день в ее компании: — Герцог, — опередила его она. — Где сейчас король? Я не нашла его в наших покоях и посчитала, что он будет с Вами. — Увы, как Вы могли заметить, его Величества здесь нет. Я не видел его сегодня. — Мне нужно поговорить с ним. — Она непроизвольно нахмурилась, ощутив укол боли. Дамон чувствовал, как раздражение завладевало им. Реакция Ее Величества на слова посла несколько удивила его. Он предполагал, что Никлаус расскажет королеве о брачных союзах, предложенных дядей и Маргаритой, но не думал, что Керолайн Английская воспримет их так спокойно. И все же сам ее голос, капризный, будто он обязан был знать, где находится король, заставлял его прилагать все усилия, чтобы сохранить учтивость в словах и спокойствие на лице. Избалованная, надменная, изнеженная Никлаусом аристократка, не думающая ни о чем, кроме собственного довольства. Ему была противна жалость, сквозившая в ее глазах. Жалость, причиной которой стали муки совести и желание облегчить душу. Но у него она не найдёт успокоения. Он не верил ни одному ее слову. — Понимаю, Вы недовольны, — по-своему расценив выражение ее лица, продолжил он, не желая продолжать игру, — но король почти что принял решение о помолвке. — Что Вы сказали? — лицо королевы побелело, и Дамон сам не понял, как подался вперёд, испугавшись того, какой бледной она стала. *** — Матушка, я прошу прощения, что вынуждена принимать тебя в таком виде, — сидя в нижних юбках, скрытых за шелком халата, проговорила она, вставая. Ее волосы были готовы, и дело оставалась за малым. Выбрать платье. — Благодарю, да, его, — обратилась она к служанке, принесшей одежды. Голубое парчовое платье с расшитым квадратным вырезом было одним из подарков мужа. Потому что раньше она не видела его и уж точно не сшила бы такое сама, сочтя вырез слишком ярким. Констанс непонимающе обернулась, услышав голос матери: — Оставьте нас с герцогиней одних, — властным тоном проговорила она, глядя на застывших девушек. — Живее, — изменив тон, продолжила она, заметив недоумевающий взгляд слуг, которым те смотрели на Констанс. — Я позову Вас позже, — помедлив, растерянно начала девушка, кивнув для большей убедительности. Но для кого? Для себя? Больше не глядя на служанок, Елизавета направилась к дочери и, взяв ее руки в свои, провела обратно к креслам. Они сели друг напротив друга. Леди Дерби не выдержала, начав: — Ну же, расскажи мне, дорогая, как все прошло? Его Светлость был нежен? — Герцогиня в миг покраснела от такой прямоты. Ее миледи-мать никогда не отличалась чувством такта, как правило, он проявлялся, лишь когда она сама чувствовала, что это необходимо. Видимо, эта ситуация не казалась ей таковой. Констанс опустила глаза, подавив желание высвободить руки. Да, она хотела видеть мать, она сама бы приказала позвать ее, но отчего-то напор, с которым та спрашивала ее, отталкивал. Разве не должна она была спросить о ее самочувствии? О том, как ее дочь, в первую очередь? — Все хорошо, матушка, герцог очень добр, — неожиданно для себя, ответила она. Она не понимала, что заставило ее соврать, но говорить абсолютно перехотелось. Ее голос даже ей самой казался неуверенным. Глаза матери довольно блеснули, женщина задержала взгляд на лице дочери, на какое-то мгновение Констанс решила, что матушка поняла: она недоговаривает. — Тебе больше не стоит так долго спать, — хмыкнула женщина. — Отек никого не красит. — Девушка непонимающе посмотрела на мать, но та продолжала. — Я знала, что ты понравишься ему. Твой отец хотел дать больше времени, чтобы ты могла решить, но Его Светлость настаивал. — Глаза юной герцогини застыли на лице матери, что забылась, углубившись в собственные рассуждения. — Ещё когда тебе было пятнадцать, я знала: перед тобой никто не устоит, и герцог не исключение. — Бахвалилась Елизавета. — Лорд Сальваторе сделал правильный выбор, породнившись с английским Домом, а не ещё одной иностранкой. Лицо Констанс окаменело. — Иностранка? — Деланно шутливым тоном спросила она. Но ещё до того, как леди Елизавета заговорила, она осознала, каким будет ответ. Принцесса. — Елена Болгарская. — Опустив руки дочери, ответила она, поправив жемчужную нить, украшавшую и без того массивный лиф. Елена… Девушке в миг захотелось остаться одной. Она… Ей хотелось… — Отец сегодня уехал, но я настояла остаться. Герцогиня встала, отчего мать последовала за ней. Теперь ее дочь носила титул, что был выше ее. И с этим необходимо было считаться. Констанс отвернулась, лицо ее горело, и ей казалось, что сейчас цветом оно подобно алому шёлку, в который была облачена ее мать. — Полагаю, Вам стоит последовать за милордом-отцом. — Она знала эту ее улыбку. Матушка всегда улыбалась так отцу, когда, давно решив сделать все по-своему, ставила его в известность. Ей захотелось укрыться от этого оценивающего взгляда. — Герцог сказал, чтобы мы уезжаем вместе с королем, — сказала она первое, что пришло в голову, попав в цель. — Мы не смеем заставлять Его Величество ждать, если он решит отправиться сегодня. Я буду рада послать за тобой, когда мы прибудем в Лондон. — Стоило ей упомянуть о короле, как взгляд матери наполнился покорным пониманием. И как она раньше не замечала? — Мне нужно собраться, я… Раскрывшиеся двери впустили в комнаты самого герцога. Дамон удивленный присутствием графини в своей комнате, поприветствовал ее, переведя задумчивый взгляд на Констанс. — Ваша Светлость, — присела Елизавета, бросив взгляд на стоящую без движения дочь. — Я уже удаляюсь, — дружелюбно ответила она. — Прикажу сегодня же собрать мои вещи, — обращаясь скорее к дочери, проговорила Елизавета, наконец-то удалившись. Девушка посмотрела на него в ответ. Как он был красив. И как… — Леди Дерби не почтит нас своим присутствием? — К сожалению, нет, отец требует ее компании, — неуверенность в ее голосе не ускользнула от него. Как странно, он лично видел сегодня лорда Дерби перед отъездом и тот ни слова не говорил о жене. Он думал задать ей вопрос, когда внутренний голос проговорил: разве тебе есть до этого дело? И правда, было ли ему не все равно? Он оставит размышления об этом на потом. *** Хмурое английское небо. Что может быть красивее родных земель? Никлаус многое знал о своём королевстве. Он провёл юношеские годы в тренировках с братьями, путешествуя по землям отца, а после погряз в разливающих страну войнах. Порой он задумывался, как бы все могло сложиться, не подними он восстание, принесшее ему Англию. Он ни секунды не сомневался в верности своего решения. Оно дало ему все то, чем он и так имел право владеть. Оно подарило ему любимую жену. Никлаус был благодарен ей за любовь. И сожалел, что не было ему свойственно, о том, как слеп он был. Ему никогда не забыть ее слез, пролитых у каменных изваяний герцога и герцогини Тауп. Как странно, ему не приходилось задумываться над этим во время похода, они с Дамоном никогда не говорили об этом, но сейчас он точно мог дать ответ. Имей он возможность сохранить жизнь лорду Таупу, он бы сделал это, приняв все возможные последствия. И виной тому была не только Керолайн. А долг, что он уже никогда не вернёт ему. Натянув поводья, король остановил коня, желая разглядеть ещё зеленые поля. — Я обязан иметь такую картину в Вестминстере, — протянул он, не отрывая глаз от изумрудной зелени. Края, родом из которых была его жена, были неописуемо красивы, но между тем суровы. И как бы она управлялась с северными лордами? — Картину чего? — Граф Линкольн проследил за взглядом короля, но видел лишь убранные роля, ничем не привлекшие его внимание. — Природы, — двинулся Никлаус вперёд, давая чёрному жеребцу больше свободы. Взгляд Джона наполнился непониманием. Он не был силён в искусстве, предпочитая ему более привычные для мужчины занятия. Рисовать зелень? Что в том проку? — Ее Величество справлялась о здоровье юного Джона. — Король жестом руки приказал следовать гвардейцам позади. Поравнявшись с оставшимся на месте графом, кузеном его жены, он вместе с ним направился дальше, порой вновь переводя взгляд на окрестные земли. Несмотря на промозглую погоду, Никлаус не чувствовал холода. Голова его была скрыта под обитой в пару к межу плаща широкой шляпой. Кожаные перчатки скрывали его руки полностью. Он предпочитал комфорт красоте, оттого не сопровождай их дюжина гвардейцев, его можно было принять на обычного лорда, выехавшего на утреннюю прогулку в компании друга. Которым Джон Де ла Поль никогда не станет. — Кузина очень добра, — не преминул ответить граф. Нахмуренный его взгляд смочился, стоило королю упомянуть о Керолайн. Он позволил себе улыбнуться, вспомнив ее улыбку. Сам он не смог вчера поговорить с ней. — Джон упражняется в верховой езде ещё упорнее, — ответил он, замерев. Ни к чему вести задушевные беседы с ним. Никлаус оживился, стоило Линкольну заговорить об этом. Он помнил своего первого коня очень отчётливо. Ценнейший подарок отца. Король видел, как отстранённо держится кузен Керолайн, но эта прогулка, на которой Де ла Поль вынужден был присутствовать, могла бы уменьшить их неприязнь. Недалёк тот день, когда Артуру придётся уехать в Ладлоу, и Никлаус всерьез рассматривал возможность сделать одним из его наставников графа или, как знать, его сына. — Он отлично держался, — искренне ответил он. — Стоит отдать ему должное, в свой первый турнир мне достались куда менее умелые соперники. Пусть не огорчается поражению — оно сделает его сильнее. — Добродушно проговорил Никлаус. Джон, не найдясь, что ответить на похвалу, вызвавшую в нем одновременно и гордость, и недоумение, выдержал паузу. — Моя дочь, Анна, наблюдает за тренировками брата и просит купить ей мужское седло. Я не разделяю ее энтузиазма, хотя бы потому, что она ещё ни разу не садилась на лошадь. — Смешок, слетевший с губ графа, был непривычен. Этот мужчина был всегда хмур, когда бы они не находились в компании друг друга. Уголки губ дрогнули в улыбке, выдавая настроение Никлауса. — Проедемте к мосту, я хочу взглянуть на него, — по-прежнему улыбаясь, проговорил король, вспомнив лицо малышки Эстер. *** Король появился только к обеду. Он удалился в комнаты для отдыха, но не нашёл в них Керолайн. Служанки невпопад отвечали на его вопросы, впервые столкнувшись с Его Величеством так близко. Бросаемые украдкой взгляды веселили его. Пожалуй, стоило обратиться к их пажу, а не прислуге жены. Узнав, что она, словно почувствовав его, решила также посветить время прогулки, он непроизвольно улыбнулся. Он бы взял ее с собой, не запланируй он встречу с ее кузеном. Оставив склонявших головы служанок, он вошёл в комнаты, не заметив, как они не сводили от него взгляда, пока дверь за ним не захлопнули. *** Холодная платина длинных, скрывающих спину волос плавно струилась по плечам королевы. Она устала от тугих причёсок не меньше, чем от тяжелого, но любимого ею гейбла. Ее матушка так и не привыкла к ним, предпочитая английскому чепцу эннин, делавший ее ещё выше. Элизабет Бургундская носила причудливой формы, как ей тогда казалось, головные уборы, но особенно ей шли сердцевидный эннин, по обе стороны которого закреплялись кружева. Керолайн стояла в часовне, что только вчера была полна людей. Ей довелось увидеть леди Сару, чему она была безмерно рада. Керолайн стоило устыдиться своего поведения. Она шла сюда намеренно, зная, что здесь ее не потревожат, но не молитва была тому причиной. Ей хотелось побыть одной. До сих пор при воспоминании о сегодняшнем разговоре с Сальваторе ей становилась душно. Артур — самая большая ее любовь и самый большой страх — был так мал. Ему было всего несколько месяцев, месяцев, из которых с ним она провела меньше половины. Воспитательницы и няни были его извечными спутниками, не она. И иногда это задевало ее. Ее матушка не выпускала ее из рук. Они были с ней неразлучны почти до самых ее восьмых именин, когда ей впервые довелось побыть при английском дворе без неё, поехав туда с отцом. Единственное, чего обе они были лишены, возможность самим кормить своих детей. Этим запретом никто из них не пренебрег, склоняясь перед правилами. Первое время Керолайн не находила себе место. Она корила себя за меланхолию в первые дни его рождения, когда ещё будучи в заточении, могла проводить с ним так много времени, как желала сама. Артур значил для неё все. Он был ее спасением в минуты отчаяния, стал ее солнцем, как когда-то она для матери, сломленной потерей сыновей. И теперь ее муж, ее возлюбленный муж, принимал решения, что касались не только его. Она обязана была знать. Как смел он делать это за ее спиной? Почему он не поговорил с ней? Почему?.. *** Сегодняшний ужин должен был проходить не в привычной для них зале, а новой, той, что герцог приказал обставить. И тем не менее, она была неготова. Король и королева были не единственные из тех немногих, кто был приглашён сегодня. Вместе с ним прибыли и его с Сальваторе друзья, что, остановились совсем неподалёку, в замке, вошедшем в приданое Изабелли, жены Георга. Никлаусу нравилась их просторная комната, что в отличие от традиций, заведённых при дворе, они делили с Керолайн вместе. Дамон ровно как и он сам не освоились здесь достаточно. Но друг постарался сделать их с женой пребывание максимально комфортным. Отдельный, но достаточно близкий к королевским покоям кабинет, стал для Никлауса отдушиной. Ему нравилось нем все. Они с Керолайн имели привычку, сформировавшуюся ещё в первые месяцы ее беременности. По вечерам им нравилось сидеть у камина и… просто общаться, оставшись наконец наедине. — Любовь моя, — войдя в комнату, он увидел стоящую напротив зеркала жену. Она была уже готова. Облачённая в сиреневого цвета шёлк, она выглядела болезненно бледной. Наспех преодолев расстояние, разделявшее их, он склонился, целуя ее руку. Никлаус хотел коснуться её губ, но в последний момент она плавно увернулась, отчего поцелуй пришёлся в щеку. — Нам, верно, пора? — Она что смутилась? — Ты права, — хмыкнул он, положив ее руку на сгиб локтя. — Невежливо будет заставлять молодожёнов ждать. *** Во главе накрытого резного стола, кажущегося чёрным в неярком свете свечей, сидел нынешний хозяин замка, герцог Кларенс. По левую руку от него, словно зеркальное отражение монаршей четы, сидела девушка, которую он теперь должен называть женой. Которая стала его женой. Констанс сидела тихо, изредка поднимая голову и отвечая в незнакомой ей компании только лишь, если вопрос был задан ей лично. Она чувствовала некую неловкость в присутствие королевы, с которой не имела возможности объясниться. Но, казалось, что Керолайн Английская будто и не помнила ее, не обращая на неё никакого внимания. Королева, эта весёлая и яркая девушка, сегодня было не многим более многословна ее самой. Взгляд ее был устремлён поверх плеча короля, когда бы он ни обращался к ней, интересуясь, не нужно ли ей чего. Она, вероятно, сама того не замечая прокручивала платиновое кольцо, на которым иссиня-чёрной каплей горел известный многим сапфир. Среди многочисленных подарков короля это украшение было ее любимым. Это можно было заменить по тому, как часто, почти не снимая, она его носила. И как порой нежно смотрела на него. Тонкие пальцы королевы, украшенные множеством граненых камней, закованных в витиеватые узоры золота, то и дело подрагивали, отчего она предусмотрительно сцепила их в замок. — Леди Кастер, как Вы находите здешние места? Вы здесь впервые или бывали прежде? — Керолайн приветливо улыбнулась, вперив взгляд в фигуру девушки. Красивая и статная, она выглядела скованной весь вечер. Тёмные глаза девушки встретились с со светлыми цепкими глазами Ее Величества, прочтя в них вежливый интерес. — Я… — Нет, Ваше Величество, Изабель и я здесь впервые, хотя семья моей милой жены имела здесь земли, — расплылся в улыбке Георг, ухмыляясь в привычной ему манере. Подчас нерасторопность Изабель раздражала его. — Не могу сказать, что мне не было приятно слышать Вас, но я говорила не с Вами, — перевела Керолайн взгляд на мужчину. Он с самого начала вечера утруждал ее своим кривым французским. И это было абсолютно неважно по сравнению с тем, как он вёл себя. Деланно учтивый и галантный, он весь вечер без зазрения совести игнорировал свою миледи, лишь иногда, стоило ей начать говорить, одергивая ее мягко, но наглядно. Он, вероятно, был из тех подданных ее мужа, что обрёл положение и состояние совсем недавно. Он не терпел, когда кто-то затмевал его, сам не располагая умениями и обаянием, как виделось королеве, чтобы блистать. — Впредь постарайтесь не вмешиваться, если вопрос обращён не к Вам. Когда мне ещё доведётся поговорить с леди Кастер в подобной обстановке, — заметив на себе взгляд Никлауса, смягчилась она тон, оставив взгляд прежним. Ей было даже приятно видеть, как на недолгие секунды этот выскочка растерялся. — Конечно, — помедлил он, — ну же дорогая, ответь Ее Величеству. — Улыбнулся он вновь, отняв от спины Изабели руку. — Джон, расскажи, это ты сегодня украл нашего друга с самого утра, — обратился он к другу, прекрасная зная, что Никлаус провёл прогулку не с ним. Дамон задержал взгляд на Керолайн Английской всего на минуту, прежде чем, потеряв интерес, вернуться к кубку с элем. Переведя его на сидящую рядом девушку, он наблюдал, как она. — Уорикшир прекрасен, я была здесь в последний раз ещё ребёнком, — доносился до него разговор Керолайн и жены Георга. Ему было невдомек, что это был за выпад? *** — Вы можете идти, я поднимусь чуть позже, — помогая ей подняться из-за стола, проговорил уверенно Дамон, почти не глядя на Констанс. — Конечно, милорд, — по привычке сделала книксен она, вовремя одернув себя. — Идите, я догоню Вас, — растерялся он, запечатлев короткий поцелуй на ее холодной бледной руке. *** Никлаус в отличие от Керолайн, что сославшись на усталость, поднялась наверх, остался в компании друзей. Он подавил желание последовать за женой. Но Дамон понимал: все это отговорки. Он настиг друга в полутемном холле, пока его слуги показывали гостям, решившим остаться на ночь, их комнаты. — Никлаус, позволь задержать тебя. — Да, — обернулся он, посмотрев на брата. — Тебе нужно кое-что знать. *** — Ваше Величество, — склонили голову слуги, открывая двери в кабинет. Но они не были единственными, кто встретил его этой ночью. Аквамариновые глаза короля сразу же увидели ее. Перед камином на подушках, что он сам принес сюда, зная привычки Керолайн, сидела она. Ее волосы казались сейчас такими же золотыми, как и его. Однако это была лишь магия огня. Локоны королевы были подобны лунному свету. Столь же светлые, они мягко переливались, стоило источнику света упасть на них. — Я был уверен, что ты спишь, — одернул себя он, направившись сразу за стол. Керолайн сидела в ночной рубашке, перехваченной шёлком халата. Он позволил себе запечатлеть краткий поцелуй, получив ожидаемую реакцию. Она вновь отстранилась. — Но я рад, что ошибся. Я присоединюсь к тебе как можно скорее. Она развернулась к нему, но в остальном была неподвижна. Взгляд ее был устремлён куда-то в его грудь, но никак не на его лицо. — Я тоже рада, — разорвала она повисшую паузу, наконец взглянув на него. Керолайн смотрела на милорда-мужа, что уже склонился над бумагами. Она любила наблюдать, как он работает, но сейчас ей необходимо было поговорить с ним. — Как прошёл твой день? — Сел в кресло он. Аккуратно поднявшись с подушек, Керолайн направилась к нему. — Никлаус, — голубые глаза столкнулись с его титановыми. Она глубоко вздохнула, прежде чем продолжить, чем вызвала его внимательный взгляд. Он ждал, что же она скажет… — Я надеялась, что кроме участников турнира, ни один лорд не пострадает в стенах наших дворцов. — Керолайн села в стоящее напротив него кресло, двигаясь слишком спокойно для тона, которым начала разговор. — Но последние новости меня так расстраивают, что, пожалуй, придётся казнить посла из Анжу, — резко закончила она, спешно подскочив из кресла. Не смогла. Не совладала со своими эмоциями. — Керолайн, — Никлаус встал за женой, перехватывая ее за руку. Она резко развернулась, заставив его застыть. Глаза королевы блестели. Почему он не поговорил с ней? — Я его мать, Никлаус, как ты можешь рассматривать или же, более того, принимать брачные предложения, не сказав мне ни слова! За моей спиной встречаясь с этими… — Она помедлила, успокаивая сбившееся дыхание. — Мой сын слишком мал, вскоре ему и так придётся уехать к своему двору. Никлаус сделал шаг вперёд, в то время как она отступила назад. Посмотрев на него, она увидела такое знакомое ей выражение стальных глаз. Он знал. Знал, о их с Сальваторе разговоре и смел беседовать с ней, как ни в чем не бывало? Наполненный обидой и холодом взгляд пронзил его. — И не жди, что я одобрю эту кандидатуру. Тон, которым были произнесены эти слова, заставил его снова застыть Надменные ноты, пронизывающие ее речь, резанули слух короля. Она вновь делала это. — Твоего согласия и не требуется, — проговорил Никлаус совсем други голосом. Это был не первый раз, когда они сталкивались друг с другом. Он был готов принять ее обиду, но ему надоело усмирять ее пыл. Досада слишком застлала ей глаза, чтобы увидеть: перед ней стоит ее муж, а не слуга, которого она может отчитывать. Как вообще можно было говорить о том, что ещё не было решено? — Я его отец и король, повиноваться моей воле — его долг, — подумать только, они сейчас и в правду говорили о младенце? — Ты хочешь обручить его со своей племянницей, которую даже не видел? — Керолайн, не ожидая столь скорой перемены настроения, все же продолжала. — Но разве есть в этом нужда? Он будущий король Англии, в Европе есть множество других христианских принцесс. Я родила его не для того, чтобы он был заложником твоих амбиций. Да что с ней? — Ты родила его наследным принцем, Керолайн. Никто не властен выбирать, когда дело касается подобных вопросов. — Резко приблизившись к жене, понизив голос, ответил он. — Династические браки крайне важны, и только не говори мне, что не считаешь так же. Ты сама знаешь это не хуже меня. — Нахмуренный взгляд ярких глаз осуждал его. — Неужели бы ты вышла за эсквайра своего отца, будь ты в здравом уме? Да тебе бы и не позволили. — Керолайн разозлил его надменный тон. Она даже не успела задуматься над сутью его вопроса, когда он продолжил, не дав ей ответить. — Эти браки призваны закрепить могущество династии, помочь ей и укрепить её в тяжелое время. «Или же уничтожить ее». — Закончила про себя Керолайн. Ей стало плохо. Глаза начинало щипать. — Где тот мужчина, что клялся мне в любви, говорил что будет уважать меня, как никто другой? — Недоумение, отразившееся на лице короля, рассмешило бы Керолайн, ни будь она так расстроена сейчас. Порой скачки в ее настроении пугали ее саму. — Моя любовь к тебе неизменна, и ты знаешь это, Керолайн. Но я никому не позволю управлять мной. Твоя сила исходит от меня, и я не намерен наделять тебя ею, когда дела касаются государственной важности. Ты не станешь второй Маргаритой Анжуйской. Она непроизвольно сделала шаг назад, силясь не заплакать перед ним сейчас. — Ответь мне, — судорожно начала она, запнувшись. Его слова не укладывались в её голове. — Пообещай мне, Никлаус, что ты не станешь пренебрегать моим присутствием и мнением, словно меня не существует, словно мое слово не значит ничего, тем более в столь важном вопросе, касающемся Артура, — Никалус заметил, как она прервалась. Ему не стоило так говорить с ней, — ты не можешь поступать так со мной… — Голос ее дрогнул, — «О Керолайн», — но она продолжала стоять и смотреть в его красивое лицо. В то время как он молчал. Его лицо, ставшее растерянным и… Извиняющимся? За то, чего он никогда не сможет ей пообещать. Ей было почти жаль его. Видя, как он борется с собой, разрываясь между… Между ней и властью, которой обладает. Его молчание дало ей ответ. Оказывается, выбор был сделан давно, но он был не в ее пользу. Любовница? Да. Королева, имеющая реальную власть? Нет. Она не слышала его голоса, когда поспешила выйти из кабинета, едва заметно касаясь блестящих глаз. Чтобы он не видел, как ей далось выдержать его молчаливый ответ. Она может носить горностаевый мех и приветствовать гостей, но он никогда не воспримет ее как равную себе. Как женщину, имеющую не меньшее право на престол, чем он.