Единственная роза.

Рано утром Дамону, что только успел покинуть покои, оставив уснувшую до его прихода жену, было сообщено о воле короля выехать сегодня днём. Он и королева покидали Уорик, направляясь в Лондон, что было необходимо по приказу короля сделать и ему. Дамон понимающе кивнул, отослав пажа из своего кабинета. Значит, он оказался прав. Король был не в настроении. И с чего бы? Он как никто другой знал, насколько королева может быть невыносима, поселись в ее сердце неприязнь или обида. Эта девушка не понимала одного — без Никлауса она никто. Даже северные лорды, лояльные ее отцу, не пришли ей на помощь, когда она действительно нуждалась в ней. Пока о ее скверном характере и крайне хорошей памяти не знали, не имея возможности видеть ее при дворе так часто. Королева, не прилагая скольких-то было усилий, разобралась практически со всеми своими обидчиками, если когда-либо воспринимала их в силу своего высокомерия достойными мести. Тетка Никлауса, утратившая над дворцом контроль, стоило Керолайн Английской выйти из родильных покоев, удалилась в свои земли, помогая королю обустраивать замок для принца оттуда, не желая или не имея возможности тягаться с окрепшей девушкой. Придворные, что прежде позволяли себе относиться к нынешней королеве с презрением, завуалированным под снисходительностью и состраданием, давно утратили свои посты. Король сам озаботился этим, найдя причины, по которым жизнь их при дворе больше не могла быть продолжена. Единственным, кого она не могла уничтожить, как ни старалась, был он. Но она пыталась, безусловно. Он, Дамон Сальваторе, никогда не простит ей этого. Она посмела вмешаться в то, во что не имела права лезть. Ему никогда не узнать, были ли слова Елены… Нет. Слишком больно, чтобы думать об этом. Она преподнесла ему урок. Сострадание и сожаления — последнее, что он должен испытывать к кому бы то ни было более. Он в отличие от неё не повторит ошибки. Досада трогала его только из-за Никлауса. Его брат слишком любил ее, чтобы перенести вероятно произошедшую размолвку легко. И все из-за его опрометчивости, сетовал на себя герцог. — Прикажите отправить к Ее Светлости служанок. Передайте, чтобы они собрали леди Кларенс как можно скорее. К полудню мы выезжаем в Лондон. *** Его не было в комнатах так же, как и когда она уснула, не сумев дождаться мужа. Он обещался прийти скоро, но вместо этого о его присутствии напоминал лишь легкий древесный аромат и смятая постель. Ощущая облегчение в отсутсвие матери, она все же корила себя за поспешность, с которой выслала ее. Было столько вопросов, на которые она не знала ответа, и ей не у кого было даже спросить. Да и к кому она сможет обратиться с этим? Она не была глупа. Возможно, она не имела подобного мужчине образования, но для того, чтобы понять природу человеческих чувств, это было необязательно. Милорд Сальваторе был учтив, но глаза его были пусты. Он не смотрел на неё даже с толикой прежнего веселья, что ей доводилось видеть в их краткие встречи при дворе. И самое досадное — она понимала это. Как понять, что чувства его всего лишь прячутся, когда все его поведение говорит об их… отсутствии? Как забыть имя девушки, о которой, порой, тяжело вздыхая, вспоминают все, сетуя на то, как принцесса поспешно уехала. Констанс приподнялась на локтях, заслышав стук в двери. Хриплым голосом дав позволение войти, она увидела перед собой своих служанок. Ее муж послал за ней. Ей не стоит думать о том, чего не сложилось. Никто иной, а она стала герцогиней Кларенс, женой самого могущественного человека, с самыми грустными глазами, что ей доводилось видеть. *** — Я оставляю управление на Вас, надеюсь я могу расчитывать на, — не отрываясь от сухого лица мужчины, проигнорировал он стук в дверь. Чем ближе подходило время к отъезду, тем отчётливее он понимал, что не был готов к этому. Ему не было дела до вещей. Он не успевал полно подготовить замок. Вот что волновало его. Стук в дверь, тихий, но настойчивый повторился вновь, отчего слушавший все это время внимательно управляющий, на короткое мгновение перевёл взгляд с лица герцога на закрытую дубовую дверь. — Конечно, Ваша Светлость, я хотел бы уз… — теперь стук казался громче. Сальваторе, оставив мужчину стоять у стола, где он передавал ему документы, направился прямо к двери, не раздумывая раскрыв ее. Какой срочности должно быть дело, раз не понимая, что хозяин не открывает, продолжать в том же духе надоедливо стучать. У него и без того, чтобы отчитывать слуг, достаточно дел на сегодня. — Что настолько важного случилось, что, — замер он, вперив взгляд в бледное лицо Констанс. Девушка, не ожидая, что двери откроются сами так резко, отпрянула. Она успела заметить только раздражённое лицо мужа, прежде чем опустив голову, замолчала, так ничего и не сказав. — Прощу прощения, что потревожила Вас, милорд. Вас не было к завтраку, и я, — взглянув на него, продолжала она, — посчитала нужным… — Благодарю за беспокойство, но я занят. Перед отъездом осталось несколько дел, что требуют моего внимания. Вам что-либо необходимо? — антрацитовые глаза прошлись по большим синеватым глазам, скрытым за веером ресниц. «Неужели оно стоит того, Сальваторе?» — Подумал про себя он, наблюдая, каким растерянным стало лицо девушки. — «Никакого излишнего участия», — одернул себя он, отведя взгляд. — Нет. — Будьте готовы к отъезду, Его Величество совсем скоро прикажет выдвигаться. Его сердце должно быть подобно камню. Ему не следует испытывать и капли эмоций. И капли. *** Они были безмолвны. Никлаус, придерживая руку жены, чьи глаза были красными и усталыми, не говоря ни слова, ровно как и она сама, спускался вниз, ведя ее рядом. Подготовленного для неё коня Керолайн проигнорировала. Ровно как и все остальных. Она не взглянула ни на Дамона с женой, поприветствовавших их, ни на слуг, что помогали ей забраться в паланкин, стоящий позади ее белой лошади. Ха, будто он, проведя бессонную ночь, разглядывая языки пламени, что не получая пищи, медленно затухали в камине, горел желанием видеть людей. И тем не менее, это она показывала отсутствующее у неё настроение. Его Керолайн. — Пора выдвигаться, Дамон, — обратился он к стоящему у своего коня другу, что медлил, наблюдая за тем, удачно ли при помощи пажа взобралась на лошадь юная леди Сальваторе *** — Спокойно красавица, — пытаясь сесть удобнее, прошептала тихо Констанс, натянув поводья. — От Коула нет вестей? — подъехав к королю, но держась на несколько дюймов позади, спросил Дамон, задав интересующий его вопрос. Юный Майколсон направил ему саморучно написанное письмо, где просил извинить его отсутствие на свадьбе. Опасаясь, что дожди могут испортить дороги, он отправился прямиком к сестре, чему, судя по дальнейшему тону письма, был несказанно рад. Дамон и сам удивлялся, как Никлаус все же разрешил ему посетить Ее Высочество, Ребекку. — Сопровождающий его воспитатель писал, что Коул здоров и что поездка скоро завершится, кажется они уже проехали Сассекс, ответил тут же король. — Славно, — С облегчением вздохнул Сальваторе. — Я получил от него письмо и,— крик, разорвавший окутавшую их тишину, был таким кратким. Мужчины не успели опомниться, как перед ними пронеслась лошадь, на которой, вцепившись в поводья, сидела герцогиня. Облачённая в обитый мехом плащ, она была едва заметна за его плотной тканью. Ее крик словно разбудил Дамона. — Держитесь крепче, — прокричал он, послав белого коня вперёд. Он не видел последовавшего за ним Никлауса. Все, что владело его внимание, была ехавшая впереди напуганная девушка. Она не слышала его. — Пошёл, — подав команду, слегка двинув коленями, крикнул он. Его любимый конь двинулся вперёд, вскоре почти нагнав гнедую лошадь, ставшую очередном подарком для жены. Она была объезжена и прекрасно слушалась команд, что случилось? Крепкий жеребец нагнал девушку. Дамон, не раздумывая, послал его дальше, перекрывая Констанс путь. А дальше все произошло слишком быстро. Ослабив хватку, чтобы перехватить поводья ее лошади, он не ожидал, что его Месяц встанет на дыбы. Он упал, свалившись на руку и правый бок, который в миг пронзила боль. — Ты в порядке, Дамон? — Услышал он настороженный крик короля, находившегося совсем рядом. Услышал, но не мог ответить, от того, что дыхание его перехватило. Когда он в последний раз падал с лошади? Он не мог вспомнить. Как и не видел сейчас ничего, кроме распростершегося перед ним серого неба.