Единственная роза.

— За Его Величество, короля Эдуарда! — Зала наполнилась громкими голосами мужчин. — За Его Величество, за Белую розу! Восклили командующих, поначалу занимавшие Эдуарда, со временем утомили его. Он достаточно устал, пересекая английские земли, он не имел возможности перевести дух. Теперь он в своём королевстве. И никто не остановит его от задуманного. Согласно его плану солдат, преступивших сухопутные границы, оттеснили обратно, дав им бой. Это не составило бы никакого труда. Поскольку так и должно было случиться. Сейчас узурпатор считает, что высадившиеся в Уэльсе люди, соединились с теми войсками, что были изгнаны из Англии. Он позаботился об этом. Губы Эдуарда растянулись в ничего не выражающей улыбке. Он гадал, каким было выражение этого никчемного самозванца, когда он прочёл отправленное лордам воззвание. Сейчас никто не знал, где Эдуард находится, и это давало несомненное преимущество. — Благодарю всех собравшихся здесь за поддержку, которую я и мой Дом никогда не забудет. — Встав из-за стола, отчего за ним последовали остальные, начал он. — Вы истинный король, — подняв вверх кубок, полный вина, ответил мужчина. — Я почту за честь сражаться рядом с Вами. Эдуард кивнул, принимая его слова, поддерживаемые остальным гулом. Он задержал взгляд на верном своём друге и недавно прибывшем кузене. Что приехал не один, а со слишком, по его мнению, юным сыном. То немногое, что осталось от их с Керолайн семьи. *** Граф Дерби служил при дворе короля Никлауса не так давно. Не больше полугода. Мужчина часто пребывал в разъездах, в то время как они с матерью находились вдали от Лондона. Пока однажды милорд-отец не взял ее с собой на турнир. Подумать только, как изменилась ее жизнь. Она росла, не нуждаясь ни в чем. Отец заботился об этом. Ее руки добивались несколько лордов, имени которых она даже не помнила. Предложения те были отклонены отцом решительно, она не видела ни одного из претендентов. Отец всегда был добр к ней. Из всех своих детей он непроизвольно выделял ее, спуская ей с рук любые шалости, тогда как Елизавета относилась к ней строже обычного. Констанс была благодарна графу за то, что в череде дел при дворе, он в своё присутствие в Лондоне не забывал навестить ее. Если бы ни его теплота и легкость, с которой они порой вели беседы, она бы давно… Нет, она не будет об этом думать. Как правило он приезжал по средам, и сегодня в ожидаемый час она уже была готова принять его. Досада и неловкость, отразившаяся на ее лице при виде фигуры, входящей в комнаты, сковала ее бледное лицо. Ее миледи-мать приехала к ней, но вместе с ней не было отца. — Поприветствуй же меня, дорогая, — остановившись в середине комнаты, протянула Елизавета, глядя на застывшую в кресле дочь. Констанс, очнувшись от неприятного удивления, спешно встала, направившись к матери. Поцеловав ее руку, она предложила ей пройти, а сама задержалась, отдавая указания Софи. — Матушка, — сев напротив леди Елизаветы, обратилась к ней герцогиня. — Не ожидала увидеть тебя, ты не прислала письма, люди милорда встретили бы тебя… — Допустим я хотела сделать тебе сюрприз, — хмыкнула женщина, устроившись поудобнее. — Нет, я не хочу эль, — едва повернув голову в сторону принёсшей кубок служанки, недовольно искривила губы она. — Унеси это, — окончательно потеряв интерес к оторопевшей девушке, сосредоточила она внимание на дочери. Констанс плавно кивнула головой, указав глазами на стоящий поодаль стол. — Тебе стоит лучше заниматься своими служанками, — Елизавета вновь непроизвольно поморщилась. В их с графом доме царил порядок. Каждый знал своё место и выполнял свои обязанности исправно. Иначе тут же оказывался без крыши над головой. Девушка вспыхнула. Последние месяцы лета она провела в столице, сначала сопровождая отца, а позже, приехав домой на недолгие пару недель, была призвана во фрейлины королевы, вновь вернувшись ко двору. Впервые освободившись от внимательного строгого взгляда матери, следящего за каждым ее движением, она стыдилась того, что чувствует невыразимую легкость. Она уважала родителей, ее почтение к ним было велико, но почему раньше она не замечала, как надменна ее миледи-мать. Леди Дерби была слишком высокомерна, превосходя в этим многих лордов. — Ты права, — подавив раздражение, выровняла она голос, — моими служанками. Эти девушки служат герцогу и мне, и мы найдём решение. Глаза графини довольно блеснули. — Вот как, — глядя на дочь, начала женщина. — Я уважаю проявление характера. Щеки Констанс зарделись. Она что, хвалила ее? — Но, надеюсь, ты позволяешь себе демонстрировать его только мне и своим слугам, — резко продолжила она, изменив тон. — Я слышу, что ты почти не сопровождаешь мужа ко двору. Как это понимать? Девушка растерялась. — Его Светлость… — Его Светлость — твой муж, а ты пренебрегаешь своими прямыми обязанностями. — Цепкий взгляд синих глаз застыл на лице девушки. «О, матушка, если бы Вы знали…» В Констанс, вернувшей матери взгляд, боролись два чувства. Сиди перед ней отец, она бы возможно открыла ему своё сердце. Но что бы она сказала? Вы выдали меня замуж за человека, который не испытывает ко мне никаких чувств? Который выполняет свои обязанности перед ней и их Домами из чувства долга, но не из любви? Ее слова ранили ее, а она не могла ответить и слова в свою защиту. Она понимала: ее матери не будет до этого дела. Она высмеет ее тревогу, в лучшем случае удостоит снисходительным взглядом. Ее гордость не позволит этого. Нет. — Стоит ли мне переживать, что ты так же скверно выполняешь и другие? — Многозначительно взглянув на перетянутый плотным бархатом стан, подняла она глаза вновь. С неё было достаточно! — Нам пора прекратить этот разговор. Его Светлость относится ко мне с почтением. Я счастлива, — но так ли это? — Сделай счастливый его. — Только и ответила женщина. — Это главное. — Беспокоясь отнюдь не о герцоге, заключила она. Их семья получила огромные выгоды, нельзя просто так упустить все это. Если ее дочь не может угодить мужу, пропадающему во дворце без неё, то неровен час, когда таким положением дел воспользуются другие. Констанс не понимала, она, любимая ее дочь, должна блистать, а не давать другим поводов усомниться в своей силе. *** Max Richter — Sarajevo Перед глазами его стоял образ жены. Он как назло помнил ее заплаканные в день их расставания глаза. Удостоверившись в экипаже корабля, на котором она должна была отплыть, он отбыл в Шотландию раньше, чем Елена покинула Англию. Ничего не должно было привлекать к ней лишнее внимание. Они с его другом Джорджем, сидели в кабинете, превратившимся в их комнаты. Они проводили здесь так много времени, что порой и не видели своих настоящих покоев. — Их нужно разослать по всему королевству, даже в Уэльские земли, — проговорил устало Эдуард, глядя на то, как рассматривает скреплённый лист его друг. Мужчина, держа меж двух пальцев послание, ловко перекручивал его их стороны в сторону, глядя однако поверх, на горевшую свечу. — Эдуард, ты уверен? — настороженным голосом спросил замолчавшего друга граф. — Это касается не только младенца. Провозглашая его бастардом, ты попираешь честь не только узурпатора, но и герцогини. — Эта мысль мучала его с самого написания, и он не мог не поделиться ей. — Я не опорочу его больше, чем он сделал это сам. Только лишь открою глаза верящим своему «королю» людям. — Керолайн помазанная королева. — Эдуард поник. Ему было нестерпимо думать о том, как его кузина. Он не верил в сказки о любви. Такой подлый человек, как Майколсон, не имеет права на это чувство. Его Кэрри не смогла бы полюбить это чудовище. — Моя любимая кузина вынуждена была выйти замуж за этого ублюдка. Их ребенок — символ унижения для моей кузины и моего Дома. — Эдуард замолчал, задумавшись. — Насколько мне известно, его зовут Артур — в честь великого короля, — усмехнулся он. В следующую секунду лицо его стало серьёзным. — Я очищу имя кузины. Бастарда, в чьих жилах течёт… — Отвернувшимь от друга, чтобы тот не видел, как задрожали его губ, прервался король.  — Он твой племянник, — повторял он факты, не имевшие для его друга никакого значения. Сведения, что он старался донести до Эдуарда и что его король так упрямо отвергал, не желая, кажется, и вслушиваться в них. — У неё ещё будут дети. Он не допустит ошибок отца и дяди. Он не проявит милосердия. Ни к одному из Майколсонов. Он надеялся на это, и с каждым сказанным словом вера эта должна была крепнуть, чтобы в решающий момент рука его не дрогнула. *** Никлаус и Керолайн в тишине направились во внутренний двор, куда должен вскоре прибыть Стефан и Ребекка, которую Керолайн давно хотела увидеть. Безусловно, не при таких обстоятельствах. Однако теперь, когда принцесса вернется в лоно семьи, Никлаус наверняка изменит к ней свое отношение. Керолайн ощущала, как напряжен был ее муж. Лицо Никлауса было хмуро и серьезно, а сам он почти не обращал на нее внимание, и словно заученные фразы повторял приветствия и прощания, когда им приходилось видеться в тронной зале или же расставаться у собственных покоев. Он выглядел болезненно усталым, но не говорил с ней об этом. Он стал замкнутым с той самой вести о нападении на Уэльс. Он наказывал ее своей отстранённостью, под которым, чего она не замечала, скрывал тревогу. Керолайн подавила желание коснуться щеки Никлауса, вперив глаза прямо перед собой, на открывающиеся двери. Королева не совсем понимала, почему дорога от замка, что находился не так далеко от Лондона, заняла так много времени. Возможно, туда, где находилась принцесса, не доходили вести о том, что войска, вероломно вторгшиеся на границы, были рассеяны, а в Шотландию отправлен посол? Они вышли во двор, окруженные немногочисленными слугами. Пажи короля и его же тетка, леди Маргарита, графиня Роланд, приехавшая впервые за долгое время, уже ожидали их. Зачем она здесь? Особенно после того, как сократила их совместные часы с кузинами Никлауса. Джоанна и Сессили почти не приезжали, изредка видясь с ней. Король повел ее вниз, спускаясь с монолитных ступеней. Находящиеся на улице слуги и придворные склонились, приветствуя монархов, но тут же вернулись к своим обязанностям. Уже становящиеся холодными, осенние порывы ветра заставили королеву, облаченную в один лишь бархатный плащ, поежиться, спрятав холодные ладони, что не ускользнуло от титановых глаз короля. Керолайн вздрогнула, когда Никалус накинул на ее плечи свой массивный плащ. Огромный и просторный, он пах им. Керолайн взглянула на него так, что Никлаусу стало неимоверно стыдно за то, как он вел себя с ней в последние дни. С девушкой, в чьей любви и преданности он не смеет сомневаться. Керолайн смотрела на него, словно не веря, что он помнит о ней. А он так скучал по ней. Но не мог, глядя на нее, не думать о том, почему этот самозванец назвался именно ее кузеном? Может он имел поддержку от ее семьи, от этой герцогини Бургундской? Он засмотрелся на лицо королевы, оторвавшись только когда возгласы людей оповестили его о том, что в ворота дворца въезжает его сестра. Misha Explains — 00:00 — 00:30 — Rachel Portman Никлаус обратил взгляд внимательных глаз в небольшую процессию, плавно входящую в стены его дворца. Первыми въехали гвардейцы, попеременно одетые в ливреи короля и графа Тальбота, брата Дамона. Король напрягся, когда не увидел среди приехавших верхом дам своей сестры. Она наверняка пожелала заставить его взволноваться и разозлиться, появившись перед ним со Стефаном, жизнь которого зависела на прямую от него. Безмолвные и уставшие лица людей смущали короля. 2:04 — 2:56 Когда он увидел Сальваторе, весь мир перестал существовать для него. Граф ехал рядом с гробом… Никлаус подался вперед, перехватив каменные перила лестницы. Он судорожно втянул воздух, не веря тому, что видел. Король, резко двинувшись с места, направился к Стефану. Он не слышал вскрика королевы, не видел ее. Иначе бы ему пришлось разорваться меж тем, что представало перед ним сейчас. Керолайн, придерживаемая едва успевшими среагировать пажами, едва устояла на ногах. — Ваше Величество, — обратилась к ней, Маргарита, что, казалось, единственная не потеряла голову от того, что видела. Голос женщины не был похож на привычный властный оклик. Он дрогнул. Впервые. — Керолайн, — обратив на себя внимание ничего не видящей королевы, повысила голос леди Роланд. — Посмотри на меня, Керолайн. Она еще так молода. Титул не готовит к тому, какие утраты ей придется нести в течение всей жизни. Девушка вперила взгляд ясных голубых глаз в темные глаза графини, часто дыша. Она не видела ничего перед собой. Маргарита, подчинившись неожиданному порыву, приобняла королеву, сама не понимая своего желания. Ей стало жаль растерявшуюся в одночасье девушку. Он не верил. Этого не могло произойти. Не с ней. Взгляд, которым одарил его Сальваторе, был понятен без слов. В нем сквозила ненависть. Красные глаза поблескивали. Только не это…