Единственная роза.

— Никлаус! Молодец, преподай ему урок! — тонкий смешливый детский голос коснулся ушей юноши, обратив на его внимание на девочку. Удар, и он оказался внизу, прижатый к земле мечом собственного брата. Аквамариновые глаза вперились в возвышающуюся над ним фигуру, вглядываясь в тёмные глаза Элайджи. — Ты и правда стал лучше, но не отвлекайся. Даже на неё, — бросив взгляд в сторону насупившейся сестры, виновато глядевшей на Никлауса, проговорил старший брат, подавая ему руку. Юноша благодарно принял ее. — Спускайся, Ребекка,  — махнув рукой застывшей у балкона сестре, крикнул Никлаус, добродушной улыбнувшись. *** Cronos — Jo Blankenburg — Тема воспоминаний Никлауса Элайджа был для него не просто старшим братом. Он был для него наставником, советником, другом. Никлаус был немногословен, считая красивые фразы, которые расточали трубадуры и поэты, излишними среди мужской компании, где он рос. Считая, доводы и нравоучения богословов, слишком тяжелыми и сковывающими. И с годами его уверенность лишь крепла. Где-то милосердие, что Господь проявляет к своим детям? Где был Он, когда его отец и братья умирали на поле боя? Где был Он, когда его сестра испытывала агонию; боль из-за того, что потеряла ребёнка? Пусть его назовут вероотступником, ему все равно. Он потерял веру в тот самый момент, когда увидел тронутое синевой безжизненное и холодное тело сестры. *** Никлаус, держа в руках червленый с золотыми узорами шлем, вошёл в шатёр герцога, склонив голову в знак приветствия. Он почтительно обратился к милорду-отцу, ожидая, пока он позволит ему пройти и присоединиться к остальному его Совету. — Ты уже здесь, как скоро, — протянул Финн, заслужив этим долгий взгляд светлых, цвета пасмурного неба глаз. Майкл смотрел на сына, не говоря ни слова, но этого стало достаточно, чтобы Финн отступил, освобождая место рядом с ним. Второй же взгляд, которым его проводил Никлаус, казался ещё более суровым. Герцог и его наследник, третий его сын, Никлаус, были похожи. И дело было не во внешности, которую младший сын унаследовал по большей части от отца. Никлаус походил на Майкла характером, мышлением и даже манерой речи. Но из всех своих сыновей он выделял только Элайджу. — Проходи, — кивком головы указал на место рядом с собой отец. Ни слов приветствия, ни капли эмоций на хмуром сухом лице. — Воды лорду Никлаусу, — коротко проговорил он, вновь вернувшись к картам. — Может ты, сын, поможешь собравшимся здесь командирам проложить безопасный маршрут, — по тону герцога Сауверса он понял: отец зол. *** — Крепости выстояли, — не без облегчениях проговорил герцог, скорее для себя, чем для Никлауса, не отрывая глаз о присланной записки. Смотря на Дамона, Никлаус порой задумывался, как ему повезло иметь такого друга. Как только удалось им, наследникам своих стран, встретиться? Сальваторе, как бы ни считал сам герцог, не был его вассалом в прямом смысле этого слова. Как не уставали повторять придворные: герцог, носящий столь почтенный — иностранец. Дамон происходил и уважаемого флорентийского Дома, негласно управляющего республикой. Да, Никлаусу было не понять, как это, делить власть и бороться за неё с кем-то, по возможностям порой превосходящим тебя самого. Монархия, вот та форма правления, что была необходима королевству, он был уверен в этом. Только лишь когда благополучие правящего зависит от благополучия страны, которой он ведает, может быть развитие, может быть результат. Потому замечания о происхождении его брата имели свой смысл. Будучи честным с самим собой, Никлаус понимал, что не имел права держать в заточении ещё одного флорентийца, менее ему приятного. Дамон и Стефан не были подсудны. К ним не могли быть применены нормы, что обязаны были соблюдать все без исключения англичане, его подданные. Он не мог безнаказанно распоряжаться их свободой и жизнями. Он любил Дамона как брата. И помнил все, что он когда-то сделал для него. Если бы ни его умение успокоить молодого короля и остудить его пыл, Никлаус давно был бы мертв, разделив участь отца. *** — Принц Эдуард не считает нужным тратить время на укрепления, что ему не потребуется. — Тогда пусть скажет мне это сам, выглянув из-за юбки матери, — намеренно грубо ответил он, замечая, как вытянулось лицо гонца. — Принц Эдуард не потерпит… — Элайджа перехватил руку брата, потянувшуюся к рукояти меча. Как он смеет? — Я здесь ради принца Эдуарда, я воюю, отстаивая право моего брата, короля Генриха, и племянника, принца Эдуарда, занимать английским престол. Он должен понять, как бездумно оставлять после себя разрушенные деревни, которые не смогут накормить его армию в случае отступления. Или стоит называть ее армией его матери? Молчание, повисшее в шатре, разозлило Майкла. — Все выйдете отсюда, — повысил тон герцог, остановив потеплевший взгляд на Элайдже. Его был той немногой отрадой после разочарования, которым стал Финн, носивший титул его наследника, маркиза. Ответом ему послужил кивок, и Элайджа, взяв хмурого брата под руку, развернулся к выходу, когда Майкл остановил их. — Никлаус, останься. *** — Ты не доверяешь мне?! — Возразил он, не заметив, как голос его стал громче. — Напротив, — простив подобный выпад, продолжил Майкл. — И ты уверишь меня в своей решимости внести вклад в наше дело, последовав моему приказу. — Смотрел он на стоящего напротив него сына. Светлые слегка вьющиеся волосы напоминали ему завитки волос Эстер. Ее волосы безусловно были длиннее, но вились также, обрамляя всегда бледное лицо. — Я хочу сражаться, я готов, отец. — Вновь заговорил Никлаус, просящим взглядом смотря в лицо милорда-отца. Он отправлял его в Уэльс. И что он будет там делать? Их войска ушли оттуда несколько недель назад. Осталось то необходимое количество, чтобы охранять владения матери. — Ты глупец, если жаждешь этого, — хмыкнул и мужчина, начиная медленно закипать. — Я возлагал на тебя бóльшие надежды, считая, что ты разумнее своих братьев, — без тени сарказма, продолжил Майкл. Мысли их с Никлаусом часто были схожи, и от того он был спокоен за сына. Он не окажется в опасности, уж точно не по глупости, коей, впрочем, могла стать его бессмысленная сейчас храбрость. Никлаус застыл, услышав слова отца. Менее всего он ожидал услышать от него и подобие похвалы. — Твой старший брат, Финн, опозорил нашу семью своим поведением. Они с Маргаритой стоят друг друга, два не смыслящих в политике болвана. И если Маргарите простительно непонимание военного дела, то Финну подобную халатность я не прощу, — проговорил следом герцог, видя, как внимательно слушает его сын. — Элайджа витает в мечтах о невесте вместо того, чтобы слышать меня, но ты, — плавно перехватив кубок, продолжил он. — Ты разумен, твоя голова холодна, а мысли трезвы, и это радует меня. Мы все сражаемся за нашу семью, но я доверяю тебе самое ценное, что у меня есть, мою дочь. Ты отправишься в Уэльс и пробудешь там до тех пор, пока я не прикажу тебе вернуться. Мои слова не подлежат обсуждению. — Заключил он, резко сменившись в лице, что вновь стало непроницаемым. — Можешь идти. *** Тогда Дамон уверил его, что отец воспримет непослушание как знак неуважения. Что его сестра будет рада видеть его, и он поймёт, что Майкл поступает верно. И Никлаус подчинился приказу. Больше не встретившись с отцом, весть о смерти которого дошла до него, когда они с сестрой и братом в спешке покидали их замок. Милосердие — порождение нерешительности и слабости. Если ты не можешь отобрать жизнь, то потеряешь свою. Этот урок он усвоил с юных лет. *** Керолайн сидела неподвижно. Прямая, словно струна, она, высоко подняв голову, сокрытую под тканью плаща, смотрела на гладь воды. Когда-то она тайком, словно ловкий проныра, скрываясь за мехом накидки плыла в город, навстречу сама не зная чему. Что она смогла бы сделать, доберись она до Тауэра? Единственный человек, которому когда-либо удавалось взять его, Дамон Сальваторе любезно бы открыл ей врата, предлагая встретиться с принцессой? Попадись она страже, ее первым же делом доставили бы во дворец к мужчине, которого она не могла видеть. Которого ненавидела за чувство страха, что испытывала при встрече с ним. За то, что он причинил ее семье. Это было глупой затеей, искать общества подруги, охраняемой всеми силами ее мужа. Подумать только, неприязнь Елены и Никлауса была так сильна и так прочна, будто они с самого начала, ещё не будучи представленными, презирали друг друга. Он оскорбил ее подругу, Ее Высочество, породив сплетни об их связи в отместку ей. Она же… Елена никогда не уставала говорить ей о том, что Никлаус узурпатор и убийца, пока однажды она сама не осекла ее в один из подобных разговоров. Она помнит все. Каждое мгновение проведённое в страхе и ужасе, в боли и разочаровании. И тем не менее она любила его, как знала любит и он. Люди Никлауса доставили леди Марию в Лондон совсем недавно. За неё, как и за остальных девушек, был выплачен выкуп, и только после этого их вернули в Англию. Керолайн не могла не посетить ее. Конечно, мысль эта не пришла ей в голову спонтанно. Отказ графа привезти дочь во дворец, ссылаясь на ее скверное здоровье после долгой поездки, уверил ее в том, что она хочет видеть фрейлину. Возможно, она… Видела его? Барка с развевающимися на ней королевскими гербами пристала к одному из помостов. Ее Величество, Керолайн Английская, прибыла. Дворец графа Скоупа скромный снаружи, но богато обставленный внутри приятно удивил Керолайн. Когда-то давно ее собственный дворец, подаренный милордом-отцом в десятые ее именины, казался ей таким огромным, хотя был не больше этого. Сейчас же ее мало чем можно было удивить. И обрадовать. Взявшись за руку пажа, помогавшего ей сойти из барки, она помедлила лишь на секунду, бросив взгляд на воды Темзы. Словно в любой момент она могла увидеть кузена, со смертью которого ей так тяжело было смириться. Раскрыв письмо, она ощутила волнение и радостью, коснувшуюся ее скованных черт лица. Она помнила его почерк. Помнила вензеля, которыми он украшал заглавные буквы, когда ему доводилось писать письмо самому, а не отдавать в очередной приказ слугам. Кэрри… Так звал ее только он и старая нянечка, что ей довелось увидеть в Миддлхэме. Но после, когда осознание накрыло ее с головой, ей стало страшно. Тревога, окутавшая ее, не выпускала из своих объятий уже который день. Она боялась поверить, что это правда. Боялась того, что сделает с ним Никлаус, если узнает. Если он решит, что ее кузен виновен… Но что если это и правда был Эдуард? Ее славный кузен, усмешку на губах которого она помнила до сих пор? Керолайн старалась не думать об этом. Она не сказала Никлаусу ни слова, не хотела делиться с ним столь сокровенной вещью. У неё не поднялась рука сжечь письмо, хотя первая мысль, что посетила ее голову была именно об этом. Она не могла. Не могла и… не хотела. — Прошу Вас, Ваше Величество, входите, — обратилась к ней одна из управляющих, встречавших ее во внутреннем дворе дома. *** — Ваше Величество, — женщина вошла в личные покои короля, остановившись, стоило ей заметить сидящего напротив него герцога. — Вы просили меня явиться, — сделав реверанс, проговорила она, не поднимаясь. По нахмуренному взгляду короля, она поняла, что он забыл о своём приказе. — Я могу явиться позже, если так будет угодно. — Это корреспонденция, пришедшая за последние две недели. Здесь собраны письма, которые не имели первостепенной важности. — Дамон поставил на стол собранные его помощником листы, скреплённые печатками лордов, заверяющих в своей преданности. Он мог с закрытыми глазами огласить содержание любого из них. «Мы преданно служим Вашему Величеству. Прибудем по первому зову, Ваше Величество». Когда поймём, на чьей стороне будет удача. — Я не читал их, предоставлю это удовольствие тебе, — хмыкнул Сальваторе, приободряюще улыбнувшись. В последнее время они с Никлаусом напоминали друг другу собственных пажей, корпевших над каждым полученным письмом. Часами разглядывая карты, они рассчитывали, где может быть совершено нападение. Но пока было тихо, за исключением находящихся рядом с границей крепостей, что они все же оставили при себе. — Ты можешь быть свободен, Дамон, отправляйся домой, — кивнув для большей уверенности, взглядом проводил он друга, оставаясь наедине с дамой жены. — Леди Анна, — поприветствовал ее герцог, покидая покои. — Королева просила фрейлин найти того мальчика, Ваше Величество. — Так найдите, — с лицом, не выражающим ничего, ответил Никлаус. — Найдите его, предложив ему помощь в его деле, — холодно улыбнулся он, глядя на стопку очередных писем. — И приведите во дворец его отца, если он у него есть. Я надеюсь на Вас леди Анна, если в том будет нужда, обратитесь к мужу. Как только дверь за женщиной закрылась, Никлаус словно обессилев, склонил голову вниз, зарываясь пальцами в непослушные кудри волос. Неужели она решилась? Ему необходимо было поработать. Он не хотел видеть никого, кроме неё. Но не мог позволить себе этого, зная, что не сдержится. Взяв верхнее письмом, король резко раскрыл его, погружаясь в чтение, напрочь забыв о желании отдохнуть. Ещё не время. *** — Ваше Величество, для меня большая честь, что Вы приехали в дом моего отца, — слова Марии были полны почтения, но звучали глухо. — Позвольте пригласить Вас, — указывая на кресла, стоящие в комнатах, куда их сопроводили. От глаз Керолайн не ускользнула ссадина на губах Марии, как бы она ни склоняла голову. Королева помедлила, прежде чем проследовать к фрейлине, желая, чтобы между ними была комфортная для девушки дистанция Мария села следом за Ее Величеством. Вжавшись в спинку кресла, она перехватила руки, не замечая, с какой силой сжимает их. Локти ее покоились на подлокотниках. Она была скована, каждое ее движения казалось тяжелым и дёрганным. — Отец сказал, что Вы пожелали нанести визит. Вам не стоило переживать, — бросая на королеву короткие взгляды, начала она. Керолайн подалась вперёд, забывшись. Она хотела коснуться Марии, желая выразить поддержку. Но вместо этого рука ее, так и не коснувшись девушки, застыла, когда Мария дернулась, словно от удара. — Я… Простите Ваше Величество, — непроизвольно поднеся руку к высокому вороту чёрного платья, ответила фрейлина. Глаза Керолайн, подозрительно сузившиеся, в следующую секунду расширились от неожиданной догадки. — Нет, все в порядке. Ты позволишь? — вопрос этот повис в комнате, когда королева медленно потянулась к руке Марии. Девушка же, замерев, молчала. Война - удел мужчин, но для женщин, оказавшихся вплетенными в их распри, итог подчас был печален. — Что произошло в Уэльсе, — увидев запястье фрейлины, изменившись в голосе, в котором отчетливо прозвенел металл, проговорила Керолайн. — Они тронули тебя? — Нет, нет, — резко одернув бархат ткани вниз, скрывая ещё заметные синяки, оставленные на запястье, ответила поспешно Мария. — Все хорошо, все будет хорошо, — голос девушки сбился, и Керолайн заметила, как Мария задрожала. Королева встала, подойдя к плачущей девушке. Он обняла ее, презрев все условности. Ей стало так жаль ее. Керолайн закрыла глаза, не желая представлять, что произошло. Ей, ей просто захотелось поддержать Марию, которая, как и она сама когда, нуждалась в этом. — Мне было так страшно, Ваше Величество, я до сих пор помню его голос. Я хотела.. — Я понимаю. — ответила она искренне, тут же замолчав. Какие бы тёплые чувства она ни испытывала к Марии, случившееся с ней навсегда останется их с Никлаусом тайной. Никто никогда не посмеет усомниться в правах ее сына на престол. Мария подняла голову, глядя раскрасневшимися глазами на свою королеву. — Я знаю, отец не верит мне, но он спас меня, я видела его своими глазами, Ваша Милость, как вижу Вас. Он был там. *** Elizabeth’s lullaby — Karliene — Принц скоро придёт? — сонным голосом протянула Сессилия, потерев глаза. Девочка лежала у Керолайн на коленях, пока сама королева, удобно устроившись на подушках, лежащих у камина, перебирала огненные пряди девочки. Они с Никлаусом любили сидеть у камина. Проводя часы в разговорах об Артуре долгими холодными вечерами, они сами не заметили, как стали ближе. — Артуру пора было вернуться к кормилице, — мягко касаясь распущенных волос, проговорила с недовольством Керолайн. — А тебе нужно возвращаться к Джоанне, — улыбнулась королева, глядя на светлое лицо Сессили. Она засыпала, но силилась, делая вид, что продолжает видеть все, что происходит вокруг. — Ты знаешь колыбельные, Керолайн? — Внезапно спросила девочка, вперив яркие сонные глаза в лицо застывшей королевы. — Пожалуй только одну, моя матушка пела мне ее в детстве. Она называла меня принцессой, сотканной из огня и золота. — Но, — прикрыв рот ладошкой, ответила Сессилия, борясь с желанием уснуть. — Ведь ты королева. Улыбка вновь тронула губы Керолайн. — Я не всегда была ею. — Она поцеловала девочку в бледную щеку, не сдержавшись. Сессилия вызывала в ней столько нежности. — Я спою ее тебе, но в… Войдите, — прервавшись, громче ответила Керолайн, услышав стук в двери. — Ваше Величество, — обратив на себя взгляд королевы, склонилась молодая фрейлина. — Я сделала все, как Вы приказали, — замолчала девушка, увидев жест королевы. Катерина заметила Сессилию, тут же притихнув. Неужели хоть в чьих-то руках эта непослушная девчонка успокоилась? — Пошли за воспитательницей. — Только и ответила Керолайн, заметив, как ее поднятая рука, украшенная сапфиром Никлауса, задрожала.