Единственная роза.

— Мой мальчик. — Мужчина замолчал, замерев перед фигурой, отбросившей капюшон назад. — Он глупый мальчишка, милорд. Он… — С ним все в порядке, Его Величество не тронет ребёнка, — плечи мужчины опустились. Облегчение развеялось в следующую секунду, когда лорд продолжил. — У короля есть для Вас задание, выполните его — и он рассмотрит возможность освободить Вашего сына. *** Констанс просыпалась рано. Будучи фрейлиной Ее Величества она страдала от подобной необходимости. Королева начинала день в семь утра, и к этому времени они должны были быть готовы, ожидая, пока Керолайн Английскую соберут, после чего они, сопровождая ее, отправятся вместе с ней на мессу. Ранний подъем вошёл в ее привычку, когда ее милорд-муж упал с коня в первые дни их брака. Она не находила себе места и, начиная каждое утро в молитве, после наспех собиралась, желая увидеть ещё, возможно, спящего герцога. Однако вскоре она поняла, что Дамон не разделял ее порывов, тяготясь ее присутствуем. Они по-прежнему не делили его покои, он же приходил к ней редко, а утром она не находила его в своей постели. После их разговора той ночью, ей стало намного легче. Она… Сегодня была среда, а значит отец должен будет навестить ее. Констанс получила от него письмо на днях: он находился в Лондоне, король призвал его. Ее расположение духа было на редкость добрым. Единственная досада, коснувшаяся ее, был скорый отъезд Дамона в резиденцию короля. Несмотря на вести, то и дело проскальзывающие в речах мужа, девушка была спокойна. Она была уверена в нем и короле Никлаусе, в их способности защитить королевство от посягательств низких людей, посмевших выдавать себя за погибших родственников королевы. Король всегда был добр к ее семье. Щедро одаривая проявивших преданность лордов, он не скупился ни на земли, ни на золото. И тем не менее, он внушал ей некий страх. Скуластое продолговатое лицо озарялась улыбкой при взгляде на королеву, но в остальное время было хмуро. Эти стальные глаза смотрели так, словно видели тебя насквозь. Да, он пугал ее, но на приемах, где присутствовал король, Дамон всегда был рядом, а с ним она чувствовала себя куда спокойнее и увереннее даже в присутствие монарха. Ее муж — выдающийся человек. Ее милый сердцу муж. *** Что толку с того лодочника, которого они поймали? Он молчал, не говоря ни слова о том, кто послал его. Ни слова о том, где он мог находиться! Упёртый глупый крестьянин! В следующую секунду кувшин с вином оказался на полу, ровно как и тарелки, стоявшие рядом с ним. Он клялся себе, что не позволит обидеть ее. Он уничтожит всех, кто посмеет покуситься на его семью. Но как ему быть, когда она сама кинулась в объятья обмана? Керолайн не была глупа. Отнюдь. Она была спокойной и порой скрытной, умная и вдумчивая, что казалось ему редкостью, девушка, она вызывала интерес у всех, кому доводилось быть с ней знакомым. Но раскрывалась лишь ему. Неумело, словно видя в этом слабость. И что же произошло? В какой момент она решила, что он отвернулся от неё и не выслушает? Забавно. Приди она к нему с тем письмом, что бы он сделал? Приказал схватить всех мальчишек, недавно поступивших на службу и заключить в Тауэр? Не хватило бы всей крепости, чтобы уместить и половину слуг. Они были всего лишь детьми. Никлаус пождал губы, застыв. Его сестра была не намного старше мальчишки. Но никто не подумал о том, как низко будет использовать ее в своих интригах, о том, что она неповинна ни в чем, уж точно не в его поступках. В его глазах она навсегда останется младшей сестрой, отрадой отца. Его Керолайн ранила его, но у него был шанс прекратить это. Он сам позволил ей поверить в то, что это возможно. Встретить призрака, опасность от которого нависала не только над ними, но и над их сыном. Наивная маркиза. Она королева, потому что он сделал ее таковой. Их сын принц, потому что в нем течёт кровь двух династий, соединившихся в розу союза, династий, олицетворением которых являлись они — маркиза из Дома Белой Розы и герцог — из Алой. Артур был символом мира, что принёс в земли Англии их брак, и Керолайн словно не понимала, чем может грозить ее поведение. Что бы было, если бы леди Анна не сказала ему? Если бы с Керолайн что-нибудь случилось? Если бы ее забрали у него? Никлаус закрыл глаза, отгоняя пугающие его мысли. Он был обидчив и суров. Его считали бессердечным и лишённым милосердия, неспособным сострадать. Его ненавидели, но уважали за успехи в государственных делах, превозносили в речах, но, как оказалось, могли плести интриги прямо у за спиной — единственное, что объединяло всех этих людей, — страх. Они боялись его. В какой-то степени, он превзошёл своего отца, пусть и взял за основу его модель управления. Майкл не мог заправлять землями, находящимися не в его ведении. Он не был столь категоричен, видя в провинившихся возможных союзников, он проявлял благодушие, умело напоминая им об их долге перед ним и его семьёй. Но Никлаус не верил человеческой жадности. Предавший единожды никогда не заслужит его доверия вновь. Он не давал вторых шансов никому. Но она… Эта девушка — его самая главная слабость: ради неё он поступился своими принципами. Поэтому она здесь, с ним. Поэтому она не отлучена от Артура. Он никогда не отвернётся от неё. Не сможет. *** — Папа, — Констанс кинулась в объятия к отцу, встречая его в огромной зале, куда уже приказано было подать обед. Девушка засмеялась, якобы прилагая усилия, чтобы поднять его из легкого поклона. Она была герцогиней, а ее отец всегда придерживался правил. — Рад видеть тебя, ты выглядишь очаровательно, — обведя глазами розовые щёки дочери, улыбнулся он. Констанс была красавицей, и считал он так не только потому, что она его дочь. Истинная леди, унаследовавшая лучшие черты миледи-матери, что впрочем была француженкой. Шею герцогини украшали массивные кремовые жемчужины в обрамлении бриллиантов, соединенные меж собой золотым каркасом, серьги же были выполнены в комплект к ожерелью, с теме же барочными жемчужинами. В чёрных распущенных волосах виднелась жемчужная сетка, схватывающая длинную челку. Констанс безусловно любила перламутр. И Дамон не скупился на подарки для жены. Его зять имел отменный вкус. Жемчуга подобного размера не было, пожалуй, ни у кого в Англии, даже у Керолайн Английской. Бархатное лилового цвета платье с свободными белыми рукавами было перехвачено у груди узорчатой тканью. Милая герцогиня. Констанс искренне улыбнулась, подавив желание вновь обнять отца. У него не получалось приехать к ней уже две недели. И теперь он наконец здесь. — Я ненадолго, — касаясь щеки дочери, проговорил Джон, став серьезнее. — Король крайне недоволен работой Совета, он разогнал его сегодня утром. Я расскажу тебе все по порядку, пройдём, — положив руку Констанс на сгиб локтя, он повёл ее от стола, в другую более привычную комнату. *** —…нам жаль расстраивать Вас, Ваше Величество. Но мы потеряли несколько торговых кораблей. — Что? — Тон, которым он говорил, напоминал рык леопардов, которые украшали его герб. Герб короля Англии и наследника французского трона. Никлаус подался вперёд, сжав подлокотники кресла, стоящего возгласе стола. Он едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть. Король так же внезапно откинулся обратно, прикрывая спиной личный герб. — Он воспользовался поддержкой шотландского короля и Маргариты Бургундской, — мельком взглянув на сидевшего по правую руку герцога, проговорил советник. Яков и Маргарита. Дамон заметил, как застыл Никлаус. Но он продолжал спокойно смотреть на лордов, мельтешащих перед разгневанным королём. Казалось, все застыли в ожидании реакции Его Величества. Но он молчал. — Пошли вон. — Дамон вскинул голову, наблюдая за застывшими советниками, не расслышавшими тихий приказ Никалуса. Скоуп поднялся, резко перехватив кожаную переплетеную книгу. — Убирайтесь! — Никлаус встал из-за стола резко, отчего даже Дамон отпрянул, не ожидая подобного взрыва. — Звук его голоса разбудил их. Все как один выскочили из комнаты быстрее, чем он успел посмотреть на них. — Никлаус, — стальные глаза метнулись в сторону друга, стоящего чуть поодаль. Король долгим взглядом посмотрел на Дамона, не зная, как ему быть. Он единственный, с кем он может поделиться своими опасениями и одной засевшей в нем мыслью. Но Дамону необходимо узнать. Как он ненавидел ее. Пожалуй больше остальных своих врагов. *** Девушка смотрела на милорда-отца, растеряв к элю всякий интерес. Неужели эта девушка никогда не оставит английской корт? Ее фигура так или иначе касалась каждого разговора, каждой сплетни. Граф Дерби вкинул на дочь глаза, позвав ее ещё раз. Разговор их не занял много времени. Как и всегда он заключался в рассказах отца о последних новостях, не о всех из которых она знала, проводя большую часть времени в имении мужа и только изредка выезжая с ним ко двору, чем так недовольна была леди Елизавета. — Да, Папа, я все слышу, — губы растянулись в улыбке сами собой при виде отца. Его грубоватые черты пробуждали в ней тепло. Сколько детских воспоминаний связано именно с ним. — Я полагаю, ты знаешь, как я ценю тебя, моя Констанс, — девушка смутилась резкой перемене настроения. — Мне нет дело до титулов, что бы кто ни думал при дворе, — хмыкнул он. Констанс молчала скорее из уважения. После каждой беседой с матерью что-то внутри неё разбивалось: со временем она перестала ощущать обиду на ее слова или же досаду. Разговор с братом Дамона стал последней каплей. Она плакала, будучи настолько расстроенной, что не заметила появления мужа. Она предстала перед ним со слезами, которые всегда прятала. Прошло уже достаточно дней с того момента. Стефан уехал на следующий же день, что было тому причиной, она не знала, но вздохнула с облегчением. Едва ли бы она заставила себя быть с ним учтивой. В одну из ночей она сказала себе: никто больше не посмеет говорить с ней в снисходительном тоне. Никто не обидит ее тонкими намеками на благополучие, якобы отсутствующее в их семье. Ей надоело быть в глазах людей, думающих, что знают ее, девчонкой, с которой не стоит считаться. Она любила и уважала отца. Потому он говорил, а она молчала, слушая, но заранее зная, к чему придёт разговор. «Тебе стоит быть достойной женой. Исполняй свой долг. Как это незначительно, кому есть дело до этого?» — Скажи мне, он добр к тебе? — Герцогиня непроизвольно нахмурилась, не до конца понимая, что он спросил. — Ты довольна замужеством? Делает ли он тебя счастливой? Констанс хотела ответить ему, но замешкалась. У неё были готовы ответы, которые она скрупулёзно готовила к приезду матери или же других придворных, приятелей Дамона, что изредка посещали их. Но у неё не было ответов на вопросы, которых прежде ей не задавали. — Мне не хватает тебя при дворе, — качнул головой Джон, давая ей фору. — Я хотел устроить твоё будущее, ты достойна всего, что имеешь. Но я желал для тебя не только удачной партии, но и благополучия, которое есть меж мной и твоей матерью. Констанс подалась вперёд, целуя руку отца. Его слова были такими… непривычными. Она готова была услышать что угодно, но отнюдь не это. И что она могла ему ответить? Она обязана сказать правду, но в чем она заключается? Она была верна ему, как и он, без сомнений. Она любила его? По-своему, неуверенно и осторожно, но да. Любил ли ее он? Что за глупости? Она знала ответ: нет. Но он уважал ее, разве не это основа доброго брака? Делал ли он ее счастливой? У неё ещё будет время подумать над этим. — Все хорошо, отец, мне очень приятно твоё участие, все хорошо. — Она верила в свои слова. Она бы не позволила себе соврать ему. *** The Wedding — Hans Zimmer Покои пребывали в темноте. Ни единой свечи не разрывало уединения королевы. Девушка спала, едва за весь день ли выйдя из покоев. Она была раздавлена. Раздавлена. *** — Иди сюда, — потянув белого коня за поводья, проговорил конюх, уводя за собой любимого жеребца герцога, как всегда вернувшегося поздней ночью. Ellen at the Shore — 00:54 — 1:13 — Elmer Bernstein Оставшись один в своём кабинете, Дамон осел в кресло, пустыми глазами смотря на полыхающий в камине огонь. Чёрные кудри волос касались прикрытых глаз. Ухмылка сползла с его красивого лица, оставив одно уныние. Ее не было в Болгарии. Ее корабль не пристал к берегам. Первой его эмоцией, когда он услышал эту весть, стал дикий страх. Он подумал, что с ней что-то случилось. Но после на место всем эмоциям пришло опустошение. Королева Изабелла прислала Никлаусу письмо, в котором просила немедленно отправить Ее Высочество домой. Но она не знала, что ее дочь уже давно отбыла, уверив, что делает это по собственному уверению, желая быть с миледи-матерью и сестрой. Никто точно не знал, где находится Елена Болгарская, но было ясно одно: ее корабль и не направлялся в Болгарию. Руки герцога покоились на резных подлокотниках кресла. Дамон, оперевшись, перехватил рукой подбородок, прикрыв подрагивающие губы. Веки сомкнулись, и он погрузился с щадящую темноту. Глупо было полагать, что он забудет о ней. Но, не слыша о принцессе ничего так долго, ему будто бы было легче. Его любимая женщина. Дамон резко открыл глаза, когда его безжизненно свисающей руки коснулись. Он не дернулся, не встал с места, а лишь вперил взгляд в сидящую у его ног девушку. Тёмные распущенные волосы поблёскивали в свете огня. Констанс подняла склоненную голову, не размыкая прикосновений. Она смотрела на него, не говоря ни слова, ровно как и он. Но этого было и не нужно. Она понимала его взгляд, а он без усилий догадался, что привело ее сюда: она узнала. И решила поддержать его? Девушка опустила голову, по-прежнему мягко сжимая его крепкую мужскую руку своими. Мог ли он ощущать что-нибудь, будучи опустошённым? Если и так, то это было чувство благодарности. Тихая и нежная, его жена старалась быть таковой несмотря на все то, что он делал. Несмотря на то, кем он был. Как жаль для неё, что она любила его. Чем он заслужил подобную девушку? Дамон подался вперёд, не отнимая руки. Он запечатлел долгий поцелуй на ее иссиня-чёрных волосах и, сам не понимая зачем, обнял ее. Он не знал, зачем делает этого, но ему вдруг стало так спокойно с ней. Словно существовавшая меж ними стена рассыпалась. Они были честны, каждый прекрасно зная о чувствах друг друга. Они были открыты. И она принимала его таким, пусть он и не мог обещать ей любви. Он не был властен над своим сердцем, которое давно безвозвратно отдал.