Девять лет назад
— Лови крысёныша! Вон, вон она, к пустырю побежала, — пронёсся мне в спину грозный крик патрульного, заставив чертыхнуться сквозь зубы. Не знаю как у других, а мои попытки самостоятельно добыть еду никогда ещё не проходили гладко, но пока мне всегда удавалось если не находить чем набить вечно испытывающий голод желудок, так хотя бы благополучно уносить ноги. Резко остановившись, я развернулась и со всех ног побежала в другую сторону, пытаясь найти небольшую щель или окошко, ведущие в подвал окружающих развалин, а в ошалевшем мозгу беспорядочно металась откровенно паническая мысль — что делать? Куда бежать? Погоня была все ближе. В самих опустевших лабиринтах трущоб даже шанса спрятаться не было: патрульные, конечно, не так страшны как кетчеры, но они могли спустить собаку и пиши пропало. Мальчишки утверждали, что Бесстрашные своих собак вообще только человечиной и кормили. Врали, конечно, чего в изгоях лопать, одни кости! Но покусать, и даже задрать такая псина могла с легкостью. Через пустырь бежать тоже нельзя, не успею за чем-нибудь укрыться, и патрульные могут выстрелить по ногам здорово болючей штуковиной, от которой всё тело прошибало словно током. Видя, что три фигуры в чёрной форме неумолимо приблизились, оставалось искать спасение под землей, но все привычные лазейки и канализационные люки на окраине Вудлона отчего-то оказались замурованными на совесть, и выхода из этой ловушки, казалось, почти совсем не было. Почти. Можно было пытать удачу на теплотрассе — туда я резко и сорвалась. — А ну, стоять! — окрик совсем рядом, и один из патрульных неожиданно выскочил прямо из-за угла мне наперерез. Не успела я испугаться как следует того, что меня сейчас схватят, как прошмыгнула у него под носом в самый последний момент и протиснулась в узкий разлом в стене. И оказавшись внутри обшарпанной коробки старого здания, сразу же забилась в самый тёмный сырой угол, сжавшись в комочек. Стараясь даже не шевелиться и не дышать, я затихла, напряженно вслушиваясь. Может быть, они меня не заметят, пройдут мимо? Или просто отстанут. — Что там? Ты видел, куда она делась? — послышался с улицы приблизившийся голос, а следом раздался и шум шагов. Наверное, они вход искали. — Да внутрь шмыгнула, точно крыса. На кой хрен она тебе сдалась, видно же, что ещё мелкая? Шестнадцати точно нет, в распределитель её рано сдавать. — Плевать, её можно загнать налево, хоть подзаработаем, — объявил другой патрульный хриплым голосом, и меня с головы до ног прямо окатило паническим ознобом. О том, что пойманных детей независимо от возраста и пола продавали на утеху старым козлам, уже давно на улице не было секретом. Но зачастую забирали именно девочек. — Иди ты на хуй, я так подставляться среди бела дня не стану. Если кто увидит, то мы сами потом со штрафом не расплатимся. Пусть кетчеры облавой изгоев занимаются, а мы шуганули — и хватит. — Сдурел? С каких пор тебе деньги не нужны? Да эта сучка мне чуть в карман не залезла! Подкралась, паёк выхватила и бежать! Нет, отребье совсем страх потеряли, мало их гоняют. А крысёнышу этому я руки сперва переломаю, а потом… Что там потом задумал сделать тот мужик, дослушивать я не стала, а впечатлившись злыми обещаниями, отползла к противоположной стене, понадеявшись выбраться наружу сквозь проём выбитого окна. Пока они обойдут здание, я смогу удрать подальше и хорошенько спрятаться. Но попытка оказалась, увы, безуспешной. Стоило мне только спрыгнуть на землю, до кучи угодив в холодную лужу, и спрятаться в кусты, где-то сбоку послышался тихий, заставивший вздрогнуть хруст. Я осторожно выглянула, лелея в душе огромную надежду, что мне это только показалось, ведь патрульные не могли так быстро здесь оказаться, а изгои редко ошиваются днем на окраине, предпочитая скрываться внутри района, куда патруль не заходит. Но, мало ли. Даже своим попадаться на глаза иногда было опасно: ведь люди все разные, и не обязательно хорошие. Они могли отнять с таким трудом добытую еду, или надавать по шее за то, что привлекла внимание патруля. И тем не менее, это казалось куда лучше, чем попасться Бесстрашным! Вот только надежда оказалась ложной, а увиденное заставило меня громко взвизгнуть и откатиться по земле, ещё больше сбивая и так ободранные коленки. Всего в нескольких шагах от меня обнаружилась всё-таки спущенная патрульными с поводка чёрная собака, которая принюхивалась, а услышав мой визг, издала ужасное рычание и довольно резво стала приближаться. Закусив губу до крови, чтобы больше не кричать, и кое-как поднявшись на ноги, я бросилась наутёк, не оглядываясь и уже не думая, куда бегу. Да куда угодно, лишь бы подальше отсюда! Лишь бы собака не вцепилась в мою ногу клыками. Лишь бы не поймали. Не побили. Не увезли. Казалось, что в ожидании страшной участи моё сердце от страха вот-вот остановится, но я упорно бежала и бежала. Позади снова послышалось рычание и невнятный оклик, а впереди замаячил заброшенный котлован старой теплотрассы. От радости я аж вскрикнула, воодушевлённо прибавив скорости. Каждый живущий на улице знал, что это самое настоящее спасение от погони! Окрестности Вудлон — один из самых загаженных и разрушенных ещё со времен войны район Чикаго. Бесстрашные называли его главным скоплением отребья. Власти давно отрезали Вудлон от таких благ цивилизации как водопровод и отопление, зато довольно широкие, тянущиеся по земле и под ней ржавые трубы, уже много лет служили изгоям в качестве импровизированных проходов. Только надо было знать, какие именно. Я вот знала, что если заползти в самую крайнюю, то метров через двадцать этот проход выведет в канализационный коллектор, а там все внутренние перегораживающие решётки сняты и в другом месте можно через люк вылезти. Но и тут меня поджидало горькое разочарование: кто-то загородил трубы добротной решёткой, сквозь прутья которой протиснуться могла лишь истощённая мышь. Конечно, это не редкость, власти постоянно отправляли рабочих замуровывать проходы, чтобы изгои не выбирались из Вудлона, нарушая покой законных граждан Чикаго. Правда, обычно этих решёток не оставалось и в помине на следующее же утро, но в этот раз что-то пошло не так. Не успели, наверное, убрать, и меня теперь схватят. От накатившего ужаса свело горло, а сердце провалилось прямиком в пятки. Ну как же так, у меня всегда получалось сбежать! Пытаясь удержать выступившие на глаза слёзы отчаяния, мне оставалось только беспомощно оглядываться по сторонам, услышав, как патрульные отдали собаке команду «взять». Что же делать? Я не хочу… не хочу, чтобы они меня схватили… А через мгновение за спиной послышалось свирепое рычание нагнавшего меня зверя и мою лодыжку пронзило резкой болью. Растянувшись на земле, я закричала. Гадина проклятая, всё-таки тяпнула! Все попытки вырваться провалились изначально, псина удерживала меня, трепав за штанину, рычала и не желала так просто отступать. — Пусти, — пятясь на заднице, прошипела я этой злобной гадине, не отводя взгляда от показавшихся из-за здания патрульных. Сейчас они меня поймают, и всё! Всё! Зажмурившись, от отчаяния я задрыгала второй ногой и крикнула: — Да пусти же ты! И одновременно с моим криком раздался резкий хлопок. От неожиданности я заткнула свой рот рукой, заметив, как что-то с шипением упало рядом на землю, а потом снова громко хлопнуло, взрываясь. Но больше меня в тот момент изумил жалобный скулёж перепугавшейся, и вдруг ставшей улепётывать обратно собаки. Недоумённо хлопая глазами, я неловко поднялась. — Чего застыла, бежим! — появившись словно из ниоткуда, крикнул незнакомый парень, а затем толкнул меня в сторону, призывая поторапливаться. Ощутив внезапный прилив энергии, пусть едва удерживаясь на ногах, но я последовала за неожиданным спасителем, не сразу сообразив, что направлялся он явно не вглубь Вудлона, а за теплотрассу, в соседний район. Но всё равно побежала, не обращая внимания на боль в лодыжке и брезгливые лица горожан. Те уже давно привыкли к изгоям, и вид исхудавшего донельзя, грязного ребенка в порванной местами одежде не ужасал каждого встречного, а всего лишь вызывал недовольство. Но мне на их чувства как-то откровенно чихать хотелось. Впрочем, это было обоюдно. Промчавшись до конца улицы, мы завернули в ближайшую подворотню и остановились, пытаясь отдышаться. Я выглянула из-за угла, убеждаясь в отсутствии погони, и только потом запоздало вспомнив о своем спасителе, настороженно покосилась на него. Не те сейчас времена, чтобы доверять первому встречному. Совершенно мне незнакомый, высокий, довольно крепкий парень лет четырнадцати-пятнадцати. И на изгоя как-то он не был похож. Но кто ж в наши дни ещё станет разгуливать по Вудлону? А главное, зачем он взялся помогать, а не прошёл мимо? Поскольку хорошего от кого-либо мне видеть редко приходилось, объяснение могло быть только одно — этот парень прикинулся спасителем явно с недобрыми намерениями. Что ему нужно? Обидеть, побить или изнасиловать? Может быть такое, что он извращенец; будет сперва долго мучить, а затем и убьёт. Это тоже не редкость, особенно с бездомными подростками и детьми. А мне уже двенадцать исполнилось — по слухам, самый востребованный возраст. До сих пор мне упорно везло в том, что я не угодила в руки подобных нелюдей, но удача, как известно, штука переменчивая. Из-за возникших подозрений мне пришлось ой как не по душе оставаться в компании этого незнакомца, отчего я сразу решила по-тихому свинтить, пока он не опомнился. И уже шагнула за угол, приготовившись бежать без оглядки, как он оказался в считанные мгновения рядом. Я даже опешила, с недоумением задрав голову и инстинктивно напрягшись в ожидании какой-нибудь пакости, а он проговорил: — Если не хочешь попасться, то лучше немного переждать тут. Патрульные ещё не ушли. Умник какой хитрый, подумалось мне, пока я снова пыталась высмотреть среди снующих по улице горожан Бесстрашных. Если неожиданно рвану, то наверняка успею удрать, но вдруг патрульные действительно ещё там? Второй раз могло не повезти. Раздражённо сопя и не выпуская из вида этого подозрительного субъекта, на всякий случай поскорее отошла от него подальше, насколько позволило пространство подворотни, машинально нащупывая спрятанный в кармане гвоздь. Пусть только попробует приблизиться! — Не обязательно на меня так коситься, — недовольно буркнул парень, заметив мою настороженность и, к огромному облегчению, попыток подойти ближе не предпринял. — Я не собираюсь на тебя нападать! Угу, нашел дуру! Если бы я верила в такие глупости, то давно бы уже сгинула неизвестно где. Убедившись, что парень остается на безопасном для меня расстоянии, я быстро проверила внутренний карман своей куртки и с ужасом поняла, что украденный у патрульного сухпаек выпал во время моего бегства от собаки. А я и не заметила! Растяпа! Дура! И так мне потерянного вожделенного пакетика с едой стало жалко, что слёзы на глаза навернулись. Ведь сегодня съестного вряд ли удастся раздобыть, а спать с пустым желудком совсем невозможно. Расстроившись ещё больше, очень захотелось сорвать обиду на этом, почему-то не спешившем покидать подворотню парне и обозвать его, или сказать ему какую-то колкость, но я не стала связываться, потому как он был намного выше меня. Поэтому молча одарила его злым взглядом исподлобья, чтобы он не думал, что я беззащитная и ему удастся застать меня врасплох. Незнакомец, заметив это, разглядывал меня несколько секунд, точно о чём-то раздумывая, а потом не говоря ни слова залез в карман своей куртки, выудил на свет какой-то шуршащий пакетик и протянул его мне. Судя по всему, это была еда. Поколебавшись немного, я опасливо всё-таки схватила это, и отскочила от него снова, досадливо ощутив как пробурчал желудок от голода. Не обращая внимания на изучающий меня взгляд, разодрала обёртку угощения не самыми чистыми руками и тут же торопливо откусила половину кекса. Кто знает, вдруг он сейчас передумает и потребует обратно? А кекс-то шоколадный, такой добыть было редкостью! Интересно, откуда у него такая вкуснятина? Украл? И почему этот парень решил отдать кекс мне? Заманивает или просто добренький такой? — Да не отниму, так что не дёргайся ты так, подавишься ещё, — успокоил он, точно прочитав мои мысли. — Или плохо станет. — Не-е-е, не станет, — с наслаждением слопав всё до последней крошки почти не жуя, я снова почувствовала досаду. Выпечка была вкусная, но кончилась мгновенно, а так бы хотелось ещё! А он сказал, что плохо станет. Ну, не дурак ли? — От еды плохо стать не может! — Осторожно покосившись на него и заметив, что парень со странным недовольством проследил за тем, как я облизала шоколад с фантика, мне снова захотелось огрызнуться: — Чего вылупился? Интересно очень? — Может-может, я один раз видел как мужик проглотил сразу две банки консерв, а потом блевал дальше чем видел! — привалившись спиной к обшарпанной стене и запихнув руки в карманы, поделился незнакомец впечатлениями, никак не отреагировав на мою враждебность. Если он не спешит на меня нападать, то, может, и правда ничего не задумал дурного? Нет, в это верилось мало, но любопытство пересилило. — Фуу! — поморщившись, я всё же спросила: — Он что совсем дурак, вместе с самими банками глотал? — Да нет же, просто… — беззлобно ответил парень и неопределённо махнул рукой. — А, не объяснишь тебе! — Думаешь, если поделился едой, то теперь насмехаться можно и в лоб не получишь? — проглотив ком обиды от такого пренебрежения, бросилась я на свою защиту, заметив, что он ухмыльнулся. — А если и так, то что? Драться со мной будешь? — незнамо отчего развеселился этот тип. — Буду! — предварительно отступив от него на пару шагов, упрямо заверила я, хотя с трудом это себе представляла. Он старше, года на два точно. И чего, спрашивается, вообще полез меня от патруля спасать, ведь они бы скрутили его и в распределитель забрали. Подозрительно! Я отступила ещё на шаг назад, стараясь сделать это как можно незаметнее, но ноющая после укуса собаки лодыжка так не вовремя дала о себе знать. — Больно? — увидев как я поморщилась, спросил парень. А затем шагнул ко мне с неясными намерениями. — Не подходи! — грозно крикнула я, вытащив припрятанный гвоздь, очень надеясь, что смогу его напугать. Пусть знает, что без боя я и не подумаю сдаться. — Только тронь меня, и я тебе… я тебе глаз выколю. — Это что, гвоздь? О-очень грозное оружие. Готов поспорить, что раньше тебе применять его на деле не приходилось, — кажется, совсем не впечатлился он, зато остановился. — Не надо бояться, я всего лишь посмотрю насколько серьёзная рана. — А никто тебя тут и не боится, — бочком отодвинулась я от стены, чтобы не оказаться зажатой у кирпичной кладки в случае чего. — Кто ты вообще такой? Чего ты лезешь ко мне, а? Что тебе надо? — Ничего мне не надо, — покачал он головой, — я только помочь хотел. — Зачем это тебе? — Затем, что укус может воспалится, а если пойдёт заражение, то так ты можешь и ноги лишиться. — Ну и что? Какое тебе до этого дело, не твоя же нога? — А такое. Потому что нельзя травить собаками невинных людей. Дети изгоев не виноваты, что родились на улице! Тем более они ведь не имеют возможности выбрать себе фракцию и изменить свою жизнь, а это несправедливо. — Ты что, из Дружелюбия, что ли? — стараясь не показать своих эмоций, прищурилась я. Странный он, и глупости говорит. С чего бы ему волноваться за незнакомого человека? — И твое имя случайно не Джастис*? — Хм, Джастис, — неопределенно покачал головой парень, скрывая усмешку. — А почему сразу из Дружелюбия? — Ну… ты не похож на отребье… Слишком чистенький, — пряча за безразличием растерянность, пояснила я ему. — Отребье? — переспросил незнакомец. Пф, и чего так удивляться? А так же глазеть. Что он на мне такого страшного увидел? Я мельком оглядела свои разбитые кроссовки и драные на коленках штаны. И что не так, не поняла? Не слишком чистые, оно и понятно, учитывая где я лазаю, но вполне ещё нормальные. Да, нормальные, зато греют! Вот вывесят сушиться одежду моего размера, добуду себе обновку. Но всё равно стало отчего-то стыдно, и опять меня прямо подмыло сказать гадость. А сам, сам-то лучше? По мере того, как мне удалось его украдкой разглядеть, стыд сменился раздражением. У него-то джинсы чище оказались, и даже целые! Он точно не из Вудлона. — Ну да, отребье, — без всякой любезности сказала я, закатив глаза. — Ты что, с луны свалился? Так называют тех, кто живет в трущобах, а возле Дружелюбия, говорят, совсем по-другому изгои живут. Они помогают работать на полях и их за это хорошо кормят! И кетчеры их не трогают. — Кто это тебе такое сказал? — выслушав меня, парень изумлённо приподнял одну бровь. — На полях работают траллы. Для этого они и существуют, чтобы работать на граждан, которые живут во фракциях. — Тогда откуда ты? Где ты живёшь? — неожиданно задетая его словами о прямом предназначении траллов по больному, прицепилась я к нему, сделав глубокий вдох.— Только не ври, что в Вудлоне, там я тебя никогда не видела. — А ты прямо всех изгоев знаешь? — Тебя бы я точно заметила! Подозрительно выглядишь! — Слушай, тебя собака покусала, — оставив мои слова без внимания, глубоко вздохнул парень и указал на мою ногу. — Закатай штанину и покажи рану, я посмотрю, что можно сделать. — Никто тебя возиться не просит! — Не просит, но глупо было бы тебя спасти и бросить после этого раненую, не находишь? Я вообще-то привык всё доводить до конца. — Ну да, конечно! И взамен ничего не попросишь за помощь? — приземлившись задницей на бордюр, пробурчала я, но напуганная возможной перспективой остаться без ноги, штанину закатала. — А что с тебя взять-то, просто так! — Парень уселся передо мной на корточки, осматривая мою тощую лодыжку. Не так уж и сильно она болела, чтобы очень уж волноваться, только вспухшие следы от зубов собаки немного кровоточили. — Это не укусы, собака тебя просто прихватила зубами немного, чтобы удержать. Но перевязать надо, — пояснил он, заматывая вокруг моей ноги белоснежный носовой платок. Это было странно, непонятно, а ещё задевало сидящую внутри занозу обделённости. Никто и никогда не волновался обо мне. До отребья вообще никому не было дела. — Плохо только, что обработать нечем. — Поду-умаешь, и так заживёт, — невольно кривя губы от непривычной заботы, я поспешила отодвинуться от него, откровенно намекая на то, что лучше меня больше не трогать. Он и не трогал, но вместо этого уселся рядом на бордюр и без всякой агрессии поинтересовался: — Как тебя зовут? — А что? — настороженно спросила я. — Эй, я тебя всё-таки спас, — с укором проговорил парень. — Вот мне и интересно! Чего ты такая колючая? — Потому что привыкла никому не доверять. Тут на улице свои законы. Зазеваешься — пропадёшь. — Ты не подумала, что если бы я хотел причинить тебе вред, то давно причинил бы? — А может, ты мне просто лапшу на уши вешаешь! — стараясь на него не пялиться с неподдельным интересом, упрямо ответила я, отводя глаза в сторону. Он оказался симпатичным, поэтому всё равно неумолимо притягивал к себе взгляд, и это меня несказанно раздражало и одновременно сбивало с толку. — Что? Какую лапшу, ты о чём? — возмутился он. — Ну, так говорят о тех, кто сначала притворяется хорошим, а потом делает какую-нибудь гадость! Ты вот совершенно не похож на изгоя, скорее всего из какой-то фракции. — Да, я не изгой, я из Бесстрашия… — не дослушав его, я подскочила с бордюра, вознамерившись дать поскорее дёру. Надо же, Бесстрашный! А я тут уши развесила и болтаю с ним. — Эй, ты чего испугалась? Я не кетчер, — крикнул мне вслед парень, словно оправдываясь. — Враки! — затормозив у самого угла подворотни, чтобы в любой опасный момент за него шмыгнуть и сбежать, я всё-таки обернулась. Парень сидел на месте и не двигался, поэтому я немного расслабилась. — Рано или поздно все вы становитесь кетчерами или патрульными, и ловите нас! — Ну, сейчас-то я не кетчер и не патрульный, и ловить тебя мне без надобности! — Ага, в точку! А возле трущоб ты просто прогуливался? — не смотря на логичность его слов, не поверила я ему ни на грош. — Да нет, хотел посмотреть как Бесстрашные патрулируют. И увидел как на тебя собаку спустили. — А чем ты её таким отогнал? — проявила я вполне оправданное любопытство, потому что средство против собак оказалось действительно отменным. Вот бы мне такое. — Это петарды. Бомбочки, — объяснил парень. — Ты что, не знаешь, что это такое? — Конечно знаю, — кивнув, нагло соврала я, но очень было интересно посмотреть, что это за бомбочки. — У тебя ещё есть? — Нет, закончились. — Тогда счастливо оставаться! — Подожди! — снова остановил он меня. — Твоя нога… — Что, благодарности захотел? — резче, чем хотелось бы, процедила я сквозь сжавшиеся зубы и глянула на него исподлобья. Так и знала, что не просто так он добренького из себя корчил! — Элементарного «спасибо» было бы достаточно, но вижу это не про тебя. Так что обойдусь, — парировал он, высоко задрав подбородок, тем самым изображая крайнюю степень невозмутимости. Но мне вдруг показалось, что он обиделся. — А вот рану не мешало бы всё-таки обработать. Принесу завтра лекарство в парк, к фонтану, часа в два, — к моему глубочайшему удивлению сообщил парень так, точно выдвинул ультиматум. И добавил: — Приходи. — С какой радости я должна тебе верить? — огрызнулась я скорее больше по привычке, потому что такой уж страшной опасности больше в нём, как назло не увидела. — Если рана воспалиться, то тебе без ноги оставаться, а не мне, — поднявшись с бордюра, безразлично пожал он плечами. Опаньки, неужели и правда обиделся? Или нет? А, и чёрт с ним, мне-то что! Даже не пытаясь скрыть откровенно недоверчивого взгляда, я как можно скорее свернула за угол, но парень вновь меня окликнул: — Эй, как тебя зовут-то, может, скажешь? — Рокси, — немного подумав, сообщила я. Моё имя ему всё равно ничего не даст, так что и смысла его скрывать никакого не было. — А ты? — Мне нравится Джастис, — добившись своего, ответил парень с неприкрытым торжеством, — ты верно подметила! — добавил он и широко ухмыльнулся, когда я помимо воли обиженно насупилась. Вот врёт же! — Нравится? Это что, типа тебя зовут «справедливость»? — Оттого, что меня так надурили, вышло очень ехидно. — Ха, очень смешно! А вообще, знаешь… Джастис — и Джастис, хрен с тобой! — стараясь выбросить из головы его приглашение, я махнула провожающему меня взглядом парню рукой, резко шмыгнув в соседний переулок. Никуда я идти не собиралась, ни завтра, ни послезавтра, а нога и так заживёт. Не впервой. Только, чего же ему нужно было, так и осталось для меня загадкой. Странный парень и, как мне показалось не плохой. Честно говоря, он вызвал у меня гораздо больше симпатии, чем недоверия, наверное, потому что не смотрел с отвращением, не оскорблял и не пытался меня обидеть. И в то же время как-то смутно верилось, что оказанная им помощь — не часть какого-то непонятного мне плана. Или всё-таки нет? Возможно, он действительно не обманывал, а всего лишь хотел помочь. И помог. Проведя весь вечер в серьёзных раздумьях, попеременно склоняясь то к одному решению, то к другому, я рискнула прийти не смотря на все свои нехорошие подозрения. Которых, кстати, довольно скоро не осталось.Рокси (I)
22 июля 2017 г. в 11:24
Примечания:
* Justice (Джастис) — справедливость (англ. перевод)