Шесть лет назад
Скула ныла после пропущенного удара, из разбитой губы выступила кровь, которую я сплюнула куда-то под ноги, и, рывком убрав со лба мешающиеся волосы, снова бросилась в атаку, не желая ни капли уступать своей оппонентке. Здоровенная, гадина… Где только так отожраться умудрилась? И хоть рука у неё действительно тяжелая, зато я оказалась куда ловчее. Успев увернуться от нацеленного на меня кулака и сделав этой корове хитрую подсечку, я даже умудрилась ей вмазать ещё раз со всего размаха, прежде чем она зацепилась пальцами за мой рукав, потащив меня за собой. Вместе грохнувшись на асфальт, мы покатились по нему кубарем, награждая друг друга тумаками под возмущённые вопли прыснувших в стороны прохожих, сбив со своего пути пару тележек, из-за которых-то и произошёл весь сыр-бор. — Давай, наподдай ей, Рокс! Ещё! — В морду бей, в морду! — За волосы тащи… У-у, корова наглая! — полетели возгласы набежавших на драку мальчишек, словно тут показывали невероятное зрелище. Какая-то тётка заорала, требуя немедленно позвать охрану и навести порядок, а ещё лучше — отправить нас в траллы, где такому сброду, как мы, самое место. — Сама смотри траллом не стань, — закричали ей назло ребята. — Для шлюхи ты уже старая, будешь вонючие свинарники драить! Всё лицо этой противной тётки пошло алыми пятнами, она схватила за руку упитанного пацана и чуть ли не бегом драпанула от магазина. Проходящие мимо подростки заржали, другие зеваки заохали, недовольно рассуждая, что изгои совсем распоясались, но ввязаться в потасовку никто не решился. — Пусти-и, дура ненормальная, — истошно взвыла поверженная противница, когда у меня всё-таки получилось уткнуть её окровавленной рожей в асфальт, навалившись сверху всем весом и выдрать ей аж целый клок толком нечесаных лохм. Ай да молодец я, вот так ей и надо! — Отдавай всё, что захапала, — отдуваясь, потребовала я, не позволяя ей приподняться. — Я ничего не делала! Это ты больная на меня набросилась! — Врёшь. Я видела, как ты тут таскалась и собирала тележки. А это моя территория, и тележки мои, — не поверила я, и для пущей убедительности снова потянула её за волосы, заставив запрокинуть голову. Девка зашипела от боли, заёрзала, но нахапанные монетки со сбора брошенных на парковке супермаркета тележек так и не отдала. — Ну! — заломив ей назад руку, не отступила и я. Вот ещё, это мой калым, пусть совсем копеечный, зато стабильный, и делиться я им ни с кем не намерена. — Всё равно не отстану, пока не вернёшь всё до последней. — Отцепись. Нет у меня ничего, — ага, так я и поверила. Обычно после вечернего наплыва покупателей возле магазина остаётся много тележек с монетоприёмниками, и, собрав их за ленивыми горожанами на место, можно получить немного мелочи, а сейчас площадка практически пустая. Девка вновь попыталась сбросить меня с себя и вырваться, но я придавила ей коленом хребет и уже запустила руку в её карман, откуда, как и следовало ожидать, выудила на свет позвякивающую горстку добычи. Да судя по количеству медяков, она сегодня долго тут промышляла. Ну не овца ли?! — А ну пошли отсюда, отребье драное, пока я патруль не вызвал, — заорал выскочивший из магазина продавец, прихвативший с собой для устрашения метлу, которой меня по спине и огрел. — Нечего мне тут покупателей распугивать своими разборками! — Ну вызови, напугал прям до усёру, — огрызнулась я на него. — Попробуй только, и к утру у этого магазина не останется ни одного целого стекла. Всё перебьём! — Мальчишки одобрительно заулюлюкали в мою поддержку, поэтому угроза возымела действие. Что ни говори, а когда мы собираемся шаблой, горожане нас всё-таки опасаются. Побурчав себе что-то под нос, продавец махнул на нас рукой и исчез в дверях магазина, решив не связываться, а я переключилась на извивающуюся подо мной девку, покуда и правда никого не принесло. — А ты, овца… Ищи себе другое место, тут тебе ничего не выгорит, ясно?! А если ещё раз увижу, что ты ошиваешься возле этого магазина, то так легко не отделаешься. Будешь зубы с асфальта собирать, так и знай! — перед тем как встать, совсем недобро пообещала я, пересыпая в свой карман причитающуюся мне сумму. — Рокс, поделишься? — не без надежды пропищал тут же появившийся рядом со мной малец, обычно промышляющий на местном рынке лазанием по карманам особо зазевавшихся покупателей. — С чего бы? — Совсем ты без понятия, да? За информацию, — был мне деловой ответ. — Мы как её застукали на твоём месте, так сразу к тебе, пока она всё не схапала! Поэтому надо бы поделиться… — Ага. Хочешь сказать, что никого из зевак тут не пощипал? Так я тебе и поверила, — сощурилась я, резко схватив его за тощее плечо, чтобы не удрал. Мальчишка завертелся на месте, как юла, пока я нащупывала приткнутый за пояс его штанов бумажник. Конечно же, чужой. — А это что? Мало тебе, да? — Да пусто там почти, одни талоны гуманитарные. Налички мало, — обиженно возмутился он, одёргивая замызганную футболку. — Если бы ты подольше девку лупила, то мы бы ещё парочку успели обобрать, а так… Только Яру и хватит отдать. Дерёт в три шкуры, козёл вонючий! — шмыгнув носом, расстроенно заключил малец. — У-у-у, ты что, Отречённого обобрал? Это же не Эрудит или Правдолюб, чтобы у него в кармане можно было поживиться, — щёлкнула я ему по лбу пальцем. — Вот дурища, попадешься патрулю — руки переломают. Ладно, фиг с тобой, — отсчитав несколько отобранных у девки монет, я пересыпала их в чумазую ладонь. Как бы там ни было, малец заработал, а девка больше не будет соваться туда, куда ей не положено. Хотя бы до тех пор, пока рожа не заживёт. — Пожри что-нибудь, а то совсем прозрачный. Самой бы не помешало сделать то же самое. К любому городскому общепиту, куда ходят граждане, изгоев и на пушечный выстрел не подпускают, но и у нас есть свои места, где при наличии в кармане медяков можно душевно покушать. До встречи с Джасти ещё около часа, так что как раз успею, а заодно и на него захвачу. Не всегда же только ему меня подкармливать!***
— Что, брезгуешь? — состряпав лисью морду, сощурилась я, внимательно наблюдая за реакцией Джасти на своё угощение. На вид паштет из потрохов далеко не аппетитный, зато на вкус, да ещё с кетчупом и горчицей — просто нямка! — Думаешь небось, что я тебя этим отравлю? Угадала? — Ну… — глядя на протянутый мной бургер с большим сомнением, он пожал плечами и начал отмазываться: — Нет, Рокси, с чего ты взяла? — Ты смотришь так, словно я тебе предлагаю дохлую лягушку. — Ничего подобного, просто я прекрасно знаю, как нелегко тебе достать что-либо съестное. Вот что тебе пришлось сделать, чтобы добыть эту… Что это вообще такое? И где ты это взяла? — Где взяла, тебя не касается. Купила, выменяла, может и стащила. Ну и что? — разобиделась я. Знал бы Джасти, что на окраине Отречения, в вагончике старого Барри эти бургеры всегда нарасхват даже брезгующими захаживать в подобные забегаловки членами фракций, то не так бы кочевряжился! А то глядите-ка, стушевался, будто я его и угостить чем-то вкусным не могу. — И не стоит так бояться, это нормальная еда. Не с помойки! И это вкусно. Попробуй! Ну! Он принюхался, когда я всё-таки всучила ему бургер в руки, но пробовать не спешил, поэтому я первая откусила от своего, демонстративно зачавкав. И чуть не подавилась от смеха, заметив, с какой настороженностью Джасти на меня поглядывал. — Лопай, давай. Тоже мне Бесстрашный, испугался… — Да не испугался я… А, ладно, — убедившись в том, что я не собираюсь падать на землю с приступом колик, он опасливо принялся есть. — А ничего, даже вкусно. — А я что тебе говорила! Объедение! А ты не верил! Нравится? — Неплохо, — вернув себе самоуверенный донельзя вид, согласился Джасти. — Только всё равно не могу понять, что это такое? — Ничего особенного, обычная жареная крыса! — протянула я скучающим тоном. Вот так тебе, чтобы неповадно было меня подозревать во всяких гадостях! — Хм… А на зубах хрустит, стало быть, хвостик? — не моргнув и глазом на мои слова, он откусил кусок побольше и, прожевав, заявил: — Жаль только, что пережарили! — Вот в следующий раз точно крысу тебе принесу, чтобы не выпендривался! Ты какую предпочитаешь: жаренную или вареную? — Лучше сырую. Бесстрашные любят мясо с кровью! — не остался Джасти в долгу. Я улыбнулась во весь рот — мне так нравилось сидеть с ним рядом, толкаться и подкалывать. В такие моменты мне всегда казалось, что нас ничего не разделяет, мы вместе и только это имеет значение. — Эй, а что это у тебя тут? — вдруг нахмурился Джасти, пристально вглядываясь в мое лицо. — Это что, кровь? — он аккуратно дотронулся до уголка моих губ и показал мне окровавленные пальцы. — И на скуле синяк… Откуда украшения? Опять? — Откуда, откуда… От верблюда! — недовольно отвернулась я. Сам иной раз приходит с ссадинами, я же не допытываюсь! Посматривая на меня, видимо, в ожидании подробного рассказа о стычке, Джасти продолжил торопливо жевать, будто хотел поскорее разделаться с едой, а мне вот ничего не хотелось ему рассказывать и кусок в горло не лез. Он уже довольно давно тренировал меня, когда выдавалась возможность — ставил удар, учил избавляться от захватов, показывал приёмы, и его тренировки не раз спасали мою пятую точку от приключений. Но мы с ним договаривались, что я не буду навыки борьбы использовать… для получения выгоды. Простыми словами, не буду драться, чтобы отжать у кого-нибудь деньжат или еды. А это не всегда получалось. Потому, наверное, у меня глаза и забегали. — Чего затихла как мышь под веником? Не хочешь мне рассказать, где получила украшения? — Справиться с агрессивно настроенными подростками не всегда получается без синяков. Да и вообще, я что, на допросе? — обиженно выговорила я, откладывая в сторону бургер. — Думаешь легко выжить, когда все вокруг считают тебя слабой и только норовят всё отобрать? — То есть ты… — Нет, я никого не обворовала, если ты об этом! — запальчиво выкрикнула я. — А совершенно честно получила свои деньги, заработала, а одна лахудра задумала их присвоить! За что и получила! — Ясно! — Джасти поднялся и протянул мне ладонь. — Пойдем со мной. — Куда это ещё? — опасливо покосилась я на его руку. — Покажу тебе пару приёмов. Тогда уж точно никакая лахудра не наставит тебе синяков. Вот это совсем другой разговор, а то всё хмурые взгляды, полные укора. Я вложила свою ладонь в его пятерню, поднялась, по инерции делая шаг вперёд и вдруг неожиданно для себя поняла, что Джасти возвышается надо мной на добрых двенадцать дюймов. Я как-то всегда знала, что он высокий, но именно сейчас отчего-то так остро почувствовала, что он значительно меня выше. Подняв на него взгляд, я отметила, что он тоже рассматривает меня с легкой улыбкой. — Ну что застыла, пошли! Он привёл меня на вытоптанную площадку, где мальчишки обычно гоняют мяч, и встал напротив. — Ну, давай, — махнул он мне рукой, — нападай на меня! Покажи, как она хотела отнять у тебя честно заработанные денежки! — Между прочим, это правда! — разозлилась я и замахнулась, чтобы наподдать зазнавшемуся другу. Джасти лёгким движением мой выпад отбил, едва стукнув мне по руке. Тогда я попыталась достать его с другой стороны, но он и к этому был готов. Я не знала, отчего так злилась на него, может, за насмешку, может, потому что мне показалось — он не поверил, что я честно могу заработать… Мои агрессивные выпады Джасти все отбивал, даже когда я быстро-быстро принялась молотить его руками, вспоминая всё, чему он учил меня раньше. — Руки держи выше! — бросил Джасти, пригибаясь. — Большинство твоих противников выше тебя, не забывай об этом! — И сразу же после этого мне по щеке прилетел несильный, но обидный втык. Я остановилась, глубоко вздыхая и стараясь взять себя в руки. — Если не хочешь больше, мы можем не продолжать! — Ты этому хотел научить меня? Как получать по роже? — Прости, Рокс, но только ежедневными тренировками ты сможешь выработать у себя навыки. Иначе твоё тело не запомнит, как надо двигаться! Когда он замахнулся снова, я это уже увидела и успела пригнуться. Уходя от его выпадов, подключая ноги, я всё никак не могла его как следует ударить, зорко следя за его техникой. Вот бы мне так научиться, хоть когда-нибудь! Как он успевает отбиваться, ведь я легче и проворнее его?! И вот в момент, когда мне казалось, что сейчас-то точно попаду — даже замахнулась вытянутой рукой, — попала в молоко, потеряла равновесие, а Джасти перехватил меня за руку, крутанул на месте и прижал к себе спиной. — В чём ошибка? — спросил он, выдувая тёплым мне чуть повыше уха. — В том, что мы стали драться сразу после еды? — невинно ответила я, ощущая странное волнение от его близости, словно это были совсем не те дружеские прикосновения, какие обычно у нас проскакивали. — А если серьёзно? — в голосе Джасти появилась строгость, он даже несколько охрип. — М-м-м… — я откинула голову ему на плечо. — Надо было руки выше держать? — Верно, — был мне короткий ответ, и я почувствовала, как медленно Джастис вобрал в грудь воздух. Он ведь так и держал меня, тесно прижав к себе, и неожиданно я очень явственно ощутила, что он парень. А я… девушка. Вывернувшись из его рук, немедленно отскочила на несколько шагов. — У меня предложение, может, мы лучше купаться пойдём? — пытаясь спрятать алеющие щёки и все те эмоции, которые сию же секунду отразились у меня на лице, скороговоркой выпалила я. — Можно и купаться, — усмехнулся Джасти, рассматривая меня как-то… иначе, чем обычно. — Только пошли на канал, там вода чище и нет никого. — На канал далеко… — промямлила я, глядя куда угодно, только не на него. — А мы на поезде. Если, конечно, сможешь запрыгнуть на ходу и не свернуть себе шею. — Подумаешь, чуть не сорвалась разок… Ты так и будешь меня постоянно за это подкалывать? — Только до тех пор, пока не научишься группироваться при прыжке. — Я умею. Вот сейчас сам посмотришь и убедишься! — воодушевилась я, радуясь, что он ничего так и не заметил, и быстро припустилась к железной дороге.***
— Вот говорила же, давай стащим полотенце, а ты — нет, обойдемся без воровства, — выбравшись на берег после купания, попеняла я Джасти. — А теперь придётся так одежду натягивать… Мокрое же всё будет! — Куда нам торопиться-то? Обсохнем на солнце, и не придется мокрыми ходить, — смешно отфыркиваясь от воды, он только пожал плечами и уселся на траву. — Давай, падай сюда, — хлопнул Джасти ладонью рядом с собой. — Погодка что надо, можно и поваляться. Заодно и загоришь немного, а то бледная, как поганка. — Пф-ф, кто бы говорил. Ладно изгои в подвалах обитают, потому что нам прятаться приходится, но вы-то почему живете в каменной пещере, как тролли? Неужели получше места не нашлось? — У тебя предвзятое мнение. Наша штаб-квартира хоть и выстроена из блоков и камня, но на пещеру точно не похожа. Ну, разве что тусклым освещением в коридорах. — Тогда почему вы называете её Ямой? — Это всего лишь название, на самом деле, Яма — это эпицентр обитания всех Бесстрашных, где они проводят практически всё своё время. И там есть абсолютно всё необходимое: тренировочные площадки, жилые комнаты, разная инфраструктура. Даже пропасть над подземной рекой. — И вы что, купаетесь в этой реке? — Нет, там такое сильное течение, что сразу же утащит под скалы. Скорее, это последнее пристанище для Бесстрашных, решивших проститься с жизнью. — То есть? — приземлившись к нему под бок, недоуменно поинтересовалась я. — Они что, прыгают туда? Прямо в пропасть? — Мне показалось, что Джасти приврал, настолько сложно было себе подобное представить, но все мои сомнения испарились при одном только посмурневшем выражении его лица. — Но зачем? — Чтобы не стать изгоями. Понимаешь, в Бесстрашии нет стариков: как только боец становится непригодным для службы из-за возраста, то он должен освободить дорогу молодым. — Это как же, умерев? — Не обязательно. Он может покинуть фракцию, при этом лишившись своего статуса гражданина, но, как понимаешь, мало кому охота оказаться в шкуре тралла, поэтому, чаще всего они и выбирают смерть. С покалеченными так же — если член нашей фракции больше не в состоянии выполнять обязанности Бесстрашного, то и возиться с ним никто не станет: таким либо делают смертельную инъекцию, либо они шагают в пропасть. — Чушь какая! Да вы совсем двинутые, — непроизвольно передёргивая плечами, покачала я головой. До чего всё это звучало дико. Одно слово: жопонька. — Даже среди отребья есть старики и калеки, их ведь и в траллы не забирают. Ну какие из них рабы?! — То что чушь, я согласен, но таковы правила. Бесстрашные не могут позволить себе быть слабыми, но если так случается, то прямо взглянуть в лицо собственной смерти считается отвагой. К тому же, многие просто не хотят обрекать себя на жалкое существование изгоя, прекрасно зная, как им трудно живётся. — Всё равно не понимаю… По вашим дурацким правилам выходит так, что все изгои должны самовыпилиться, а не пытаться выжить. И вы называете это отвагой? — Ок, а что для тебя считается отвагой? — скривив забавную физиономию, рассмеялся Джасти на моё возмущение. — Это не испугаться вступиться за того, над кем издеваются Яр и другие старшие, — мигом озвучила я то, что действительно бы было по моему мнению смелым поступком. — Правда, у меня так не получается, потому что они сильнее и навешают мне в два счёта. А у нас кто сильнее, тот и прав. Ну, или когда лезешь воровать на склад, прекрасно зная, что можешь попасться охране, но если ты этого не сделаешь и не принесёшь еды, то мелкие останутся голодными. Ведь не факт, что и другие смогут что-то для них добыть. Вот так! А твои Бесстрашные от одной мысли стать изгоями трясутся так, что убивают себя, но при этом сами же отлавливают нас, бьют, продают и за людей не считают. Это… я не знаю, как это правильно называется, но точно как-то всё… — Лицемерие, — выслушав меня с заметным интересом, подсказал Джасти и принялся разъяснять: — Видишь ли, построенная нашими основателями система далека от совершенства, но беда в том, что простых обывателей всё вполне устраивает: пока есть дармовая рабочая сила — город процветает и члены фракций живут в достатке. Скажу больше, — поднял он вверх указательный палец, не дав мне вставить и слово, — все граждане боятся лишиться своего привилегированного положения в обществе, ведь случись что, любой житель Чикаго может отправиться к изгоям. Никто не застрахован! На то и расчёт, чтобы каждый трясся за собственную задницу и не помышлял выступать против установленных законов. Но к Бесстрашным это не относится. Ими руководит не страх, по крайней мере большинством, для них просто неприемлемо оказаться теми, кого они… — Презирают? — сообразив, куда он клонит, криво ухмыльнулась я. Конечно, ведь горожане изгоев называют не иначе, как помойными крысами и отбросами, а уж Бесстрашные и подавно. — Хм… Считают товаром, — не растерялся мой друг. — Ясно, им не столько страшно, как противно оказаться обитателями трущоб, — покосилась я на Джасти, не переставая поражаться брезгливости Бесстрашных. Но к моей глубочайшей радости на его лице и тени подобного чувства никогда не отражалось, по крайней мере в отношении меня. — Впрочем, ваша фракция тоже не самое райское место, раз всем неугодным приходится сигать в пропасть. Да и существует ли такое, если придуманные правительством законы нельзя изменить?! А знаешь, что, — помолчав, призналась я ему, — если бы вокруг города не было Стены, я бы отсюда сбежала! А ты? Джасти, тебе ведь тоже всё это не нравится… Ты бы пошёл со мной? — За Стеной нечего нет, Рокси, — взъерошив пятерней мокрые волосы на затылке, вздохнул он. — На сотни миль вокруг сплошная пустошь. Там нельзя выжить. — Откуда ты знаешь? Может, это специально говорят, чтобы никто не сбегал? — Некоторые уходили из Чикаго в поисках лучшей жизни, ещё давно, но ни один человек так и не вернулся. — А если они что-то нашли и просто не захотели обратно? — не стала я сдаваться. — Вряд ли. Для выживания требуются вода и пища, а за Стеной иссушенная почва, на которой практически ничего не растёт. Необходимые ресурсы есть только в городе. — Выходит, никуда из этого мерзкого города не деться: либо как вы, в пропасть, либо бегать, пока не поймают, либо… А больше вариантов и не остаётся, — стараясь придать лицу привычное выражение и не выдать своего расстройства, я как можно беспечнее пожала плечами. Всегда знала, что выбор у меня невелик, и добрых чудес я от этой жизни давно не ждала. — Наше общество живёт по этой системе уже более двухсот лет, и не так просто её изменить. В первую очередь нужно менять мировоззрение самих граждан, показав им, насколько неправильны те законы, которые они поддерживают. Ведь одно дело определять в траллы преступников, но правительство не даёт шансов на будущее и детям изгоев, не позволяя им вступать во фракции. А это несправедливо. Вот ты, — ткнул Джасти в меня пальцем, — ты бы, к примеру, могла бы стать Дружелюбной. — А чего это Дружелюбной сразу, а почему бы не Бесстрашной? — горячо возразила я, отчего парень залился смехом. — И что тут смешного? Я бы научилась так же драться, как ты, покрасила бы волосы в какой-нибудь яркий цвет и наляпала бы себе татуировок! — Объявив это, чрезвычайно собой довольная, я обхватила свои колени ладонями, заодно прикрыв налившийся после неудачного прыжка из поезда синяк, на который Джасти то и дело поглядывал. И чего такого интересного он увидел? — Ну драться и волосы — я ещё понимаю, но татуировки-то тебе зачем? — А что такого? У тебя же есть… Только, что означают эти цифры? — Эти? — недоуменно мазнув взглядом по своему правому предплечью, где была набита татуировка «5 4 3 2 1», Джасти коротко усмехнулся. — Ничего особенного, так… это из одной песни. — Что это за песня такая из цифр? — мгновенно вцепилась я в парня, утоляя своё любопытство. — Обычная. Мне её в детстве мать на ночь напевала, вот и запомнилась просто. Он пожал плечами и улыбнулся, немного печально, словно вспомнил что-то приятное и одновременно грустное. Мы с ним раньше не разговаривали о его близких, и я даже не знала, есть ли у Джасти родители. Наверное, должны быть? Или нет? Я даже уже открыла рот, чтобы спросить, но чуть не прикусила себе кончик языка, вспомнив про последнее пристанище Бесстрашных. А вдруг он именно поэтому заговорил про пропасть? Да и Джасти не стал развивать эту тему дальше, а просто проследил взглядом, как я обвела пальцем одну из цифр его тату. Интересно, а больно было её делать? Наверняка больно, но Джасти это не остановило. — А ты можешь спеть эту песню? — вдруг попросила я тихо, стараясь не выдавать охватившего меня волнения. Парень с притворным удивлением повёл бровью, хотя давно привык к моим расспросам и любопытству. — Ну интересно же… Мне никто никогда не пел на ночь… Или ты не умеешь? — сощурившись, я понадеялась взять его на понт. Он же всё-таки Бесстрашный, и ответить на вызов для него было святым делом, чем я иногда бессовестно пользовалась. Хохотнув, Джасти откинулся на спину, заложив за голову руки, и принялся напевать, а у меня от его хрипловатого голоса дыхание перехватило, потому что глубоко в груди поднялась частая странная дрожь, словно со мной поделились чем-то сокровенным. — Красивая, но слова странные, — помолчав, проговорила я. — Почему? — снова усевшись, удивился он. — Мне казалось, что на ночь детям положено петь колыбельные, а не про пистолет и выстрел. — Это тоже в духе нашей фракции. В Бесстрашии ведь люди к смерти относятся намного проще, поэтому мы живём здесь и сейчас, стараясь насладиться моментом. — Всё равно я не поняла, зачем надо было цифры набивать? — А тебе и не надо. — Хочешь сказать, что я тупая? — искренне изумилась я, не сумев скрыть разочарования и раздражения. — Так ведь? — Нет, — весело ответил Джасти. — Рокс, ну как ты можешь быть тупой, если несмотря на полнейшее отсутствие образования, научилась читать! Ты вообще всё схватываешь налету, — похвалил он меня, открыто улыбаясь. Я старалась держаться невозмутимо, но когда наткнулась на его пристальный и, как мне показалось, заинтересованный взгляд, изучавший моё лицо, сердце вдруг подпрыгнуло в груди и понеслось мячом. — И чего ты на меня так пялишься? — попыталась я замаскировать своё неожиданное смущение недовольством. — Ничего. Просто… нравится на тебя смотреть. — Это ещё почему? — Потому что ты красивая. — Да ну тебя, то поганка, то красивая. Не поймёшь, — я отмахнулась от него рукой и отвернулась, уставившись на водную гладь канала. — Рокс… я ведь серьёзно, — без тени насмешки сказал Джасти, отчего я снова удивлённо уставилась на него, окончательно потеряв остатки покоя. Зря, ох зря я это сделала… Или нет? Борясь со срывающимся дыханием, я нервно сглотнула вставший в горле ком, когда он потянулся ко мне ближе и легонько коснулся своими губами моих. Поцелуй длился всего несколько мгновений, а меня словно горячей водой окатило с головы до ног от одного этого соприкосновения, стало жарко и сердце затрепетало от радости. Значит, мне не показалось, я ему тоже нравлюсь! А дальше я и сама не поняла, как это произошло, руки как-то сами обхватили Джасти за шею, обнимая, и я подалась навстречу, возобновляя поцелуй. Прихватывая его губы своими губами поочерёдно, стараясь не спешить, я пробовала их вкус и мягкость, то немного втягивая в себя, то касаясь их кончиком языка. И, казалось, что у меня выходило совершенно неумело… потому что Джастис позволял мне делать то, что я хочу, но сам не отвечал. Только дышал шумно и медленно, прожигая меня взглядом. — Рокс, мы не должны, — сделав очередной глубокий вдох, хрипло проронил он, и, не смотря на своё же собственное взывание, обхватил мою талию руками. Хотя на миг мне показалось, будто хотел оттолкнуть. А потом его язык оказался у меня во рту, скользнул по моему языку, напористо лаская, и мне катастрофически перестало хватать воздуха. Я и опомниться не успела, как он всецело перенял всю инициативу на себя; губы мои болезненно горели под напором нетерпеливых поцелуев, его руки так непривычно притискивали меня к себе, откровенно поглаживая мою спину, спускаясь ниже… Обычно, если кто-то из парней хватал меня за задницу, то немедленно получал в ухо, но ни одно из действий Джасти не воспринималось как грубость или попытка навредить. Это вообще не имело ничего общего с тем, что я себе представляла, это… сложно было подобрать слово, когда в голову лезло что-то совершенно невероятное. — Подожди… нам лучше остановиться… — оторвавшись от моих губ, прерывисто сказал он каким-то глухим, незнакомым голосом, а я с восторгом ощущала под своими ладонями его твёрдые, как камень, плечи, горячую кожу, вдыхала запах его тела, и не могла сообразить — почему мы должны останавливаться, когда так сильно хочется большего? Ведь Джасти ко мне неравнодушен, хоть и не сказал об этом ни слова, но изучающие моё тело прикосновения, заставляющие покрываться сладкой дрожью, были красноречивее всяких слов. И я ни о чём другом думать больше не могла. — Я… я хочу… продолжить, — сбивчиво пролепетав между вдохами, я снова притянула его к себе, беспорядочно целуя то в губы, то в нос, то в щёки. — И не нужно мне говорить, что я не понимаю, что делаю. Понимаю, и хочу этого каждой клеточкой. Хочу! — Чёрт! — отчётливо выцедил он сквозь зубы, отстраняя меня. Я заглянула ему в глаза, и его взгляд — пристальный, немного чумной — одновременно пугал и сводил с ума. — Ты понимаешь, что такие вещи нельзя говорить парням? Я ведь не железный! — практически простонал он с досадой и тут же рывком опрокинул меня на спину, прямо в траву. Нависнув надо мной, силясь совладать с загнанным дыханием, Джастис впился в мою шею жадным поцелуем, слегка прикусывая кожу — сколько бы он не старался сдерживаться и отговариваться всякими «нельзя», точно так же хотел продолжения, как и я, потому что противостоять этому не осталось никаких сил. Как ни странно, страха я не чувствовала, только голова пьяно кружилась, а сердце ошалело подскакивало к самому горлу, мешая нормально дышать, но когда его ладонь, огладив бедро, переместилась на внутреннюю сторону, и Джасти провёл кончиками пальцев по покрывшейся мурашками коже, забираясь ими под моё бельё, я протяжно всхлипнула, чуть не задохнувшись от неведанной ранее ласки. Это оказалось немного щекотно и безумно, просто безумно приятно, что заставило меня выгнуться и шире развести ноги, напрочь забыв обо всём на свете. Если уж прыгать в омут, в бездну, в пропасть, ещё куда-то — так сразу и не раздумывая! — Нет, я так не могу… Тебе всего пятнадцать! — вернул меня к реальности неожиданно твёрдый голос Джасти. Пока я хлопала глазами, вспоминая, где нахожусь, он резко скатился в сторону, словно я его отпихнула, и поднялся на ноги. — Что не можешь, Джасти? Не успев прийти в себя, я поймала его за руку, порывисто потянув обратно, но он внезапно весь напрягся, наградив меня тяжёлыми взглядом, и практически силком, с какой-то тихой злобой вырвал свою ладонь из моих пальцев. У него был такой вид, как будто он хотел кого-нибудь ударить… может, даже меня. — Твою мать, Рокс… Лучше не трогай меня, не сейчас! Дай мне успокоиться, — с присвистом хватая ртом воздух, прикрикнул на меня Джасти. Удивлённая слишком резкой сменой его настроения, я не нашлась сразу, что ответить, и пока подбирала подходящие слова, он быстро отошёл к воде, даже ни разу не оглянувшись, оставив меня откровенно недоумевать над произошедшим. Разве я что-то не так сделала? Или ему не понравилось? Да не может быть, я же видела, чувствовала! Тогда почему остановился? Он сам сказал, что я красивая, и любой из парней, которых я знаю, наоборот, воспользовался бы ситуацией, когда девушка сама не против… А может, он меня не хочет? Я для него не интересна? Подавив разочарованный вдох, я проследила взглядом за Джасти. Присев у самого берега на корточки, он черпал ладонями воду и, склонив низко голову, плескал её себе в лицо. Кажется, он всерьёз пожалел, что чуть не поддался искушению, и это стало охренеть как неприятно. Сердце тоскливо сжалось, и мне потребовалось пару минут на то, чтобы загнать обратно прорвавшиеся слёзы обиды, потому что всё стало яснее ясного — ему противно, я же изгой. Безродное, бесправное и бесфракционное отребье! А Джасти… Он бы никогда не посмотрел на такую, и не предложил бы быть вместе. Вот идиотка безмозглая, чем я вообще думала? — Я пойду, если не подхожу тебе, — поспешно натянув одежду на влажное бельё, буркнула я ему в спину, сиюминутно мечтая провалиться сквозь землю. — Ты не думай, я всё понимаю… — голос осип, и я запнулась, потому что он обернулся, взглянув на меня исподлобья. — Что? — сжав зависшую над водой ладонь в кулак, коротко и резко спросил Джасти, а я дёрнула плечом, выпалив на одном дыхании: — Понимаю кто ты, и кто я… — Да при чём тут это? — раздраженно воскликнул он и нахмурился. — Ты не понимаешь… — Да что уж тут непонятного? Я грязный изгой, а ты — чистенький горожанин. Я очень старалась, чтобы голос мой звучал безразлично, но, наверное, в этот момент на меня даже смотреть было жалко, хоть я и смогла криво ухмыльнуться. Этот день должен был занять почётное место в моей пустой копилке счастливых воспоминаний, но судя по недоуменному взгляду Джасти, он и сам не знал, как теперь нам быть дальше. А я навязываться не собиралась, к тому же только сейчас вдруг осознала, что чуть не произошло между нами и запоздало испугалась. Что я наделала, выставила себя дурой только ради того, чтобы всё испортить! — Ты не понимаешь, чего мне стоило остановиться! И ни при чём тут наше происхождение, — подойдя ко мне вплотную, ответил Джасти, только я в это не поверила. Природа щедро одарила его ростом и симпатичным лицом, а постоянные тренировки сильным мускулистым телом — что ещё нужно, чтобы влюбить в себя девчонку? И сколько их таких, во фракции? Ухоженных, красивых, ни в чём не знающих забот. Наверняка полно. А я… Ясно же, что я не пара ему. Помолчав пару секунд, он притянул меня к себе и осторожно, теперь совсем невинно поцеловал в губы. — Ты мне нравишься, я хочу тебя безумно, но не могу так с тобой поступить, ты ведь девочка ещё совсем, — он бережно прижал мою голову к своей беспокойно вздымающейся с каждым вдохом груди и я вновь стала дуреть от его близости, почувствовав себя непроходимой дурой. — Я бы многое отдал, чтобы… ты была бы чуть постарше, Рокс. — Не в этом дело, — помотав головой, возразила я уверенно. — Просто у тебя кто-то есть. Да? Уж слишком ты… уверенно действуешь! — Что ты имеешь в виду? — Хочешь сказать, что не целовался раньше? — вывернувшись из его рук, поинтересовалась я злобно. — И не трахался? — Ну, вообще-то, я не планировал с тобой это обсуждать. — Мой вопрос не вызвал у него замешательства, Джасти невозмутимо пожал плечами, утерев мне нос одним этим жестом, будто говоря, что ничего такого между нами не произошло. — Почему? — мгновенно вспыхнула я. — Потому что твои девки лучше меня? Или, может, они делают что-то лучше? Так ведь? Ну извини, что не набралась опыта, всё думала, что мой первый раз будет хотя бы с тем, кто не противен! — А я тебе не противен, значит? — в его голосе послышалась насмешка, и я, окончательно разозлившись, предприняла попытку врезать ему в грудь кулаком, но Джасти перехватил мою руку за запястье, дёрнул на себя и сгрёб меня в охапку, не позволяя себя ударить. Повозившись немного, но так и не сумев освободиться, я судорожно вздохнула, с трудом сдерживая слёзы наивной детской обиды, что всё в жизни не так, как мне хотелось бы. — Какого хрена ты смеешься надо мной? — Все это неправильно, Рокси, — заглядывая мне в глаза, вкрадчиво и слегка раздосадованно сообщил он. — Я не хочу пользоваться твоим… положением, не хочу, чтобы это произошло лишь потому, что ты боишься насилия… — А я и не боюсь насилия! — помотав головой, упрямо продолжила я возражать. — Отобьюсь, ты что же думаешь, мне впервой отбиваться? Вот только от тебя я отбиваться не хотела! — И несмотря на то, что мне очень приятно это слышать, поверь мне, Рокс, нам не стоит торопиться. Я не хочу, чтобы ты пожалела, что связалась со мной. — А я и не стану жалеть. — Вот и договорились! — кивнул он, хитро ухмыляясь. — Но сейчас нам лучше держать себя в руках, чтобы больше не терять голову. Я обалдела от того, как Джасти так ловко свернул все выяснения отношений, при этом продолжая удерживать меня в своих объятиях, что ткнулась носом ему куда-то в ключицу, глубоко вздохнула и пробормотала: — Можешь не переживать, больше не буду к тебе лезть. — Вот уж спасибо, лезть она ко мне не будет… Ну и кто тут взрослый?! — рассмеялся он неожиданно и тут же подначил: — Ты что это, ноешь там? — Вот ещё, обойдешься! — А чего я тогда весь мокрый? Обслюнявила? — Иди ты, очень надо прям. Не такая я и голодная, — возмущённо ткнув его в бок, я фыркнула, вырвавшись из удерживающих меня рук. — А я вот проголодался, так что предлагаю подкрепиться? Или мы сперва ещё купаться, потом есть? — совсем беззаботно предложил Джасти и широко улыбнулся, возвращая нас к тому, зачем мы на этот канал и пожаловали. — Давай купаться, потом есть, а потом загорать? — предложила я, ощущая, как грудь разрывало от досады пополам с щекочущим восторгом. — Замётанно!